Улыбка любви. Сказки для прекрасных дам

Глава третья

Веня твердо решил – он заберет Катю к себе в Москву, он ее любит, только она нужна ему.

– Котенок, через четыре дня я дам тебе телеграмму. Ты к этому времени должна поговорить с родителями, чтобы они отпустили тебя ко мне. Я встречу тебя в Домодедово и уже больше никуда не отпущу, – говорил Веня, прижимая ее ладони к своим щекам и целуя тонкие пальчики.

Номер своего домашнего телефона уже в последний момент перед расставанием он записал на ее худеньком запястье. Катя же свой номер телефона и домашний адрес предусмотрительно записала на листочке, который Веня положил в карман рядом с билетом. Мобильные телефоны в начале нулевых были по карману только очень обеспеченным людям, даже для среднего класса это была диковинная малодоступная вещь.

Когда пассажиров его рейса пригласили к выходу, то Катя, всегда такая улыбчивая и жизнерадостная, вдруг скисла, в глазах стояли слезы, и она как мантру повторяла только одну фразу: «Я буду тебя ждать, я буду тебя ждать, Венечка…». Ее девичьи слезы, покрасневший носик вызвали в нем жалость и одновременно раздражение. Он всегда избегал женских слез, считая их орудием манипуляции. Но Катя, доверчивая, наивная, искренняя Катя, какой она манипулятор!

«Совсем как ребенок, расстаемся на несколько дней, а она как – будто прощается! – подумал тогда Веня.

Как только самолет взлетел, он крепко уснул, не слыша, как симпатичная стюардесса предлагала кофе, а пожилой сосед с трудом пытался перелезть через него спящего, чтобы пройти в конец салона. Тот же сосед его и растолкал, когда объявили о посадке.

В аэропорту Домодедово Веню встречал «старинный» друг Саня.

– Ну и красавчик! Сияешь как самовар! Неужели влюбился в юную – черкешенку? – говорил Саня, обнимая друга.

– Что, на моем лице, написано, что я влюбился? И как ты это определил?

– Да у тебя с лица не сходит глупая, блаженная улыбка! Неужели я попал в точку?

Они мчались по утреннему свободному шоссе на новенькой Ауди Сани, весело обсуждая накопившиеся за Венино отсутствие московские новости. Потом Веня рассказал ему о Кате.

– Ты прав, старик, я влюбился по уши, и счастлив, понимаешь Санька, я счастлив! И я женюсь на самой замечательной девушке на свете! – закричал он, высунувшись в окно автомобиля.

Последнее, что он помнил, мчащийся прямо на них грузовик…

***

За его жизнь боролась бригада хирургов и травматологов, а сама операция длилась несколько часов.

– Родился ты, братишка, «в рубашке», вытащили мы тебя с того света, теперь, сам старайся, не подведи нас, – сказал хирург после операции, обращаясь к Вене на операционном столе, представлявшего собой перебинтованную мумию и не слышавшего пожелания врача.

Родным Вени врачи давали неутешительный прогноз, полноценное восстановление вообще не рассматривая. По их предсказаниям в будущем после длительного курса реабилитации его ожидает либо инвалидная коляска; либо, в лучшем случае, что маловероятно при его травме, – костыли. Сам же процесс реабилитации займет не меньше полугода.

Когда Веня пришел в сознание и открыл глаза, то первое, что увидел, была мать – она спала, неудобно пристроившись на стуле рядом с его кроватью. Он смотрел на ее красивое усталое лицо со скорбной складкой у губ, мятый белый халат, накинутый поверх дорого французского костюма. Увиденная картина так не вязалось с тем образом, который он знал всю жизнь – всегда ухоженным, подтянутым, с прямой спиной, с идеальной прической и макияжем, что в сердце его пробудилась жалость к ней.

– Мама, – произнес Веня, но не услышал собственного голоса.

Она, как – будто почувствовав взгляд, пробудилась из состояния тревожной полудремы, и, увидев его глаза, устремленные на нее, порывисто бросилась к его кровати, лицом уткнулась в неподвижную руку сына и разрыдалась.

– Мальчик мой! Я боялась, что уже потеряла тебя! – причитала она сквозь слезы.

Веня был потрясен, он никогда не видел мать в таком состоянии, не припомнил случая, чтобы она так искренне и горячо проявляла подлинные эмоции! Театр – не в счет.

– Мама, сядь рядом, – прошептал он пересохшими и онемевшими губами.

Она села на стул, придвинув его вплотную к кровати, и одной рукой сжимала его ладонь, а другой гладила волосы поверх забинтованного лба. Слезы все еще катились по ее бледным щекам, оставляя бороздки, она не вытирала их, а только иногда облизывала губы. Молча, с глубокой нежностью и любовью смотрела мать на него. Наконец справившись с эмоциями, она оперлась на спинку стула и царственным жестом поправила прическу с растрепавшимися светлыми волосами; только растерянный взгляд, так не свойственный ей, выдавал мучившую ее тревогу и боль.

– Что со мной случилось? – с усилием спросил Веня.

– Вы с Сашей попали в ужасную аварию, когда ранним утром возвращались из Домодедово. Водитель грузовика уснул за рулем и врезался в вашу машину, – снова слезы навернулись на ее серо-зеленые глаза.

– Венечка, Саша погиб на месте, уже вчера похоронили. А ты, – всхлипывая и доставая носовой платочек, говорила она, – просто чудом остался жив. Тебя выбросило из машины. И, о, провидение – в аэропорт ехал врач, который был свидетелем аварии; он и отвез тебя в ближайшую больницу.

Она не смогла сдержать слезы и разрыдалась, закрыв лицо ладонями. Вене хотелось взять ее мокрую от слез ладонь и прижать к щеке, как в детстве. Когда ему было года четыре, он тяжело заболел. Он лежал с высокой температурой, задыхаясь от ангины, и мама, а не бабушка, также всю ночь просидела у его кроватки, держа в своих прохладных мягких ладоням его горячую ручку.

– Сыночек мой, тебе сделали несколько операций, и ты пробыл пять дней в коме! Слава Богу, ты выкарабкался! – она приложила платок к глазам, вытерла слезы и уже обычным, свойственным ей деловым тоном продолжала:

– Сейчас опасности для жизни нет, но несколько месяцев уйдет на восстановление. Как говорят врачи, процесс реабилитации будет долгим и тяжелым. Аркадий и папа уже нашли лучших реабилитологов и санаторий, куда тебя поместят.

Аркадий, отчим Вени, занимал крупный пост в Министерстве культуры и имел обширные связи во всех сферах.

– Мой мальчик, все будет хорошо! Ты обязательно поправишься, мы будем рядом, я верю, что ты встанешь на ноги, будешь писать картины, поедешь в Италию, – говорила она с мелодраматическими нотками в голосе, отчетливо и с паузами, как будто была на сцене, и ей было важно, чтобы галерка услышала каждое произносимое ею слово. Она уже пришла в себя и стала вновь той мамой, которую он знал последние двадцать лет.

Марту Васильевну всегда отличали умение собраться в критической ситуации и трезвый взгляд на вещи. Она считала, что не бывает безвыходных ситуаций, ну, а если они и иногда случаются, то надо просто проигнорировать их, не допускать в свою жизнь, не омрачать своего существования. «От переживаний появляются ненавистные морщины», – с которыми она, как актриса и одна из первых красавиц Москвы, нещадно боролась.

– Как бабушка? – спросил он.

– Ирина Петровна как узнала о случившемся, то слегла. Давление за двести, уже несколько дней медсестра ходит домой, делает уколы. Ничего, все обязательно образуется, вот ты уже в сознании, разговариваешь…, – ласково говорила она, гладя его по руку.

– Спасибо, мамочка.

Марта Васильевна снова прослезилась.

– Ты последний раз так называл меня, когда тебе было пять лет, растроганно сказала она, а потом как бы невзначай спросила:

– В бреду ты постоянно повторял имя Кати. Кто это?

«Катя… Девушка, в которую я был влюблен в той далекой жизни. Мой маленький Рыжик, которого мне надо забыть!» – с горечью подумал он, и, стараясь придать голосу равнодушные нотки, ответил:

– Не помню. Может быть, манекенщица с Кузнецкого, кажется, там была Катя.

– Я так и подумала, – спокойным голосом сказала мать, уловив его напускное равнодушие. Ей было больно и обидно, что ее мальчик на грани жизни и смерти не произносил «мама, мамочка» или «бабушка», а имя неизвестной ей девушки. То, что неизвестная Катя звонила, Марта Васильевна не обронила ни слова.

***

Окружающие находили, что внешностью Веня больше походил на мать, чем на отца; и только волосы – густые с мягкой каштановой волной – от отца; у матери они были светлыми и прямыми. Родители развелись, когда Вене едва исполнилось пять лет. Ребенком он очень тяжело пережил их расставание, полагая, что в этом виноват он, поскольку не всегда слушался маму-папу и часто болел. Став старше, недостаток внимание родителей к себе объяснил их образом жизни: мать – известная актриса, отец – директор музея.

С матерью у Вени всегда были непростые отношения. В детстве ему так хотелось прижаться к ее коленям, вздыхая чудесный запах, который всегда исходил от нее, почувствовать ее руки, гладящие его волосы. Он всегда с нетерпением ждал ее прихода, но забегая на полчаса, мать на ходу целовала его в щеку, называя «мой херувимчик», не спрашивала его не о чем, не интересовалась его маленькой жизнью, поскольку всю нужную ей информацию получала от свекрови – бабушки Вени. При прощании такой же дежурный поцелуй и фраза «мой мальчик, слушался бабушку и дедушку», убегала, оставив свой неповторимый, «мамочкин» запах. В подростковом возрасте, с присущим этому периоду негативизмом, Вене казалось, что мать всегда больше интересовала насыщенная личная жизни и карьера актрисы, чем вечно простуженный, с перевязанным теплым шарфом горлом, маленький сын. Поэтому он уже не позволял ни «дежурные» поцелую, ни «обнимашки», да и на вопросы отвечал с неохотой, односложно, уверившись, что матери ни он сам, ни его жизнь мало интересны.

С отцом тоже не сложились доверительные отношения, даже когда Веня уже стал взрослым. Тот вообще по натуре был «одиноким волком» и мало нуждался в каких-либо отношениях вообще. Историк по профессии, его больше интересовала древность, артефакты не моложе ста лет, чем, по его же высказыванию «мышиная суета современного мира потребителей». Но с отцом ребенок часто общался хотя бы на бытовом уровне, поскольку тот иногда по несколько дней жил у родителей, ночуя в кабинете деда.

Так уж сложилось, что Вениным воспитанием с пяти лет в основном занимались бабушка и дедушка – родители отца, оказавшие огромное влияние на формирование его личности.

Бабушка – Ирина Петровна, много лет проработала литературным редактором в одном из ведущих театров Москвы. Это была властная женщина, которой беспрекословно подчинялись все мужчины в семье – муж, сын и внук. Дедушка ее просто обожал и на каждый ее День рождения дарил ей 101 розу, вставляя в букет записку со словами: «Моей любимой девочке». Они были в счастливом браке 43 года.

Ирина Петровна и в семьдесят лет выглядела как настоящая леди – красивая, высокая, статная, с величественной прической из седых и все еще густых волос, нос горбинкой и покровительственная улыбка.

Как и подобает леди, она была скупа на проявление эмоций, «обнимашек», «поцелуйчиков» не выносила, но именно с ней у Вени сложились доверительные дружеские отношения с раннего детства. Будучи от природы женщиной мудрой и проницательной, она знала, как найти к нему подход даже в сложном подростковом возрасте, никогда не пристала с вопросами, но была знакома со всеми его друзьями, а в дальнейшем и с подружками, которые были вхожи в их дом. Уже став взрослым, и проживая отдельно в квартире прабабушки, когда ему нужна была поддержка или сочувствие, Веня приходил к только ней, своей любимой бабуле. Он мог ничего не говорить, а просто положить голову к ней на колени, а она также молча гладила теплой ладонью по его густым волосам, и неразрешимые проблемы решались, и «тучи уходили, и вновь выглядывало солнышко».

Дедушка, Илья Яковлевич, был крупным архитектором, увлекался изобразительным искусством, любил рисовать, в основном предпочитая авангардное направление. В их большой сталинской квартире на всех стенах висели картины, написанные его рукой. Благодаря деду, уже в восемь лет Веня сносно знал работы великих художников – авангардистов, выделяя любимых Пабло Пикассо и Сальвадора Дали. Поэтому никто в семье не удивился, когда в десять лет он заявил, что будет художником. Его отдали в художественную школу им. В. А. Серова, после окончания которой, он поступил в Московский художественно – промышленный институт им. С.Г. Строгонова.

Дед умер внезапно, за своим рабочим столом, от сердечного приступ; случилось это за год до его поступления в знаменитую «строгоновку».

Все свои детские и подростковые секреты он приносил им, своим любимым – бабушке и деду. Так, лет в двенадцать Вене очень нравилась симпатичная одноклассница, которая отвечала ему взаимностью, но пригласить ее в кино или на каток он не решался. И однажды, придя домой из школы и застав деда одного, он задал ему вопрос, который в этом возрасте задают почти все подростки своим родителям.

– Дед, а как вы познакомились с бабушкой? – как бы невзначай спросил он.

Сначала дедушка несколько оторопел от вопроса внука, а потом, как-то сразу помолодев, рассказал свою историю их знакомства (бабушкина версия, имела некоторые отличия, как узнал позже внук).

В самом знакомстве не было ничего необычного. На Старый Новый год его пригласил сокурсник к себе домой.

– Илья, приходи к нам. Соня пригласила свою подругу. Она живет в соседнем подъезде. Потрясающая девчонка – глаза, фигура и прочее. Если бы не Соня, я бы сам за ней приударил!

– Соня, – пояснил дед, была девушкой друга. – Был разгар сессии, последние экзамены перед выходом на преддипломную практику, надо было усиленно готовиться, тем более что я «шел» на красный диплом. Но увидеть «потрясающую девчонку», о которой столько слышал, побороло тягу к знаниям, да и не хотелось встречать праздник с родителями, которым завтра с утра на работу.

Девушка действительно была прехорошенькая, и, как оказалось при более близком общении, весьма неглупой – училась на первом курсе литературного института. Вечер прошел весело – мы много танцевали, беспричинно смеялись, и расходились по домам далеко за полночь. Проводив девушку до подъезда, я в приподнятом настроении возвращался к себе на Покровку. И только подходя к дому, вспомнил, что не взял у красавицы номера домашнего телефона. «Ничего, попрошу завтра у Вадьки», – подумал я тогда, да так и не попросил – завертелся с экзаменами.

Когда уже сдавали последний экзамен, все-таки взял ее телефон, позвонил и пригласил в Малый театр. Как сейчас помню, смотрели мы с Ирочкой «Вассу Железнову» с Верой Пашенной в главной роли. Хотя ты, к сожалению, не знаешь ни пьесы, ни имя великой актрисы. Билетами меня снабдила моя матушка.

– Ты помнишь ее, Веня? – спросил вдруг он внука.

– Конечно, помню, когда она умерла, мне было уже шесть лет, и вы водили меня в театр на церемонию прощания. Продолжай, дед, не отвлекайся.

– Когда вышли из театра, то на улице шел крупный снег, и мы, обсуждая спектакль и игру актеров, неспешно дошли до Зарядья, где она тогда жила. Мне Ирочка, безусловно, нравилась, но это не была любовь с первого взгляда, так, юношеская влюбленность, да и о женитьбе в двадцать три года я и не помышлял. Дней через десять я пригласил девушку в Пушкинский музей, там тогда открылась выставка.., даже сейчас и не вспомню, что мы собирались смотреть. Да это и не важно. Договорились встретиться в два часа у входа в метро «Арбатская».

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.