Капканы на баранов

В такие моменты я начинал себя тихо ненавидеть, потому что понимал, какой же я на самом деле идиот. Ведь не было ничего проще, чем просто подойти и познакомиться. Представиться самому, сделать комплимент и спросить, как ее зовут. Так ведь нет же – я с упорством маньяка-мазохиста сам себе делал хуже, подпитывая свои страхи и неуверенность мыслями о том, что у меня вряд ли что-нибудь получится, и нет смысла затевать знакомство на эти несколько дней, ведь вскоре каждый вернется к себе домой к своей обычной будничной жизни.

Я вообще очень часто делаю вещи, которые трудно поддаются объяснению. Когда следует молчать, меня не заткнуть, а если надо говорить – молчу. И, если честно, я удивляюсь, как мне удается жить в мире с самим собой. Возможно, потому что я терпеливый. Даже слишком терпеливый… или нерешительный? Вот так и живу, злюсь тихонько сам на себя, коплю в себе этот негатив и боюсь его выплеснуть наружу. Вдруг сорвусь, и пострадает абсолютно ни в чем не виноватый человек, а я терпеть не могу делать людям больно. Ненароком иногда бывает, но специально – точно нет.

Когда я размышляю на подобные темы, у меня портится настроение. Вот и сейчас оно вдруг стало хуже некуда. А мне только этого не хватало. Но даже тот факт, что мой приезд совпал с гибелью русского туриста, настораживал и был словно своего рода предупреждением. И этот чертов Рон МакКонел со своими семейными проблемами, и все эти мысли – зачем они мне здесь, когда у меня есть возможность просто отдыхать?

Я взглянул на часы – было почти одиннадцать. Народу на пляже и у бассейна заметно прибавилось. Надо было и мне чем-то себя занять, потому что сидеть и без толку глазеть на девушку, к которой я никогда не решусь подойти, смысла не было.

Допив сок, я расписался в счете, чтобы расплатиться по выезду из отеля, поднялся и хотел уже выйти из бара в сторону пляжа, но там светило ужасно яркое солнце. А мои солнечные очки и бейсболка остались в номере. Поэтому, чтобы не печься под солнцем, не щуриться в его лучах, и чтобы не загребать шлепками горячий пляжный песок, я решил пройти через центральный холл по тенистым дорожкам, вымощенным плиткой.

Но, проходя мимо прекрасной незнакомки, которая навсегда должна была остаться для меня таковой, случилось нечто такое, чего я никак не ожидал. Она пила свой сок или коктейль и как раз собиралась поставить бокал на столик, а я, обходя весело болтающую компанию французов за соседним столиком и засмотревшись на них, сам не знаю, как умудрился нечаянно задеть ее руку.

– Ой! – воскликнула она.

Я резко остановился и остолбенел. На ее синем платье расплылось темное пятно от пролитого напитка, а она, поставив бокал на стол, удивленно смотрела на меня снизу вверх. И я получил возможность внимательно рассмотреть ее лицо – очень милое даже без макияжа, с тонкими чертами, аккуратным чуть вздернутым носиком, небольшими точеными губками и тонкими дугами бровей над зелеными глазами, оттененными длинными черными ресницами. Ассиметричная короткая стрижка и длинная скошенная челка, которая закрывала половину лба, придавали ее по-девичьи милому лицу какую-то смелость, если не дерзость.

Но в этом ясном взгляде и легкой улыбке, которая едва коснулась ее губ, я не уловил ни капли раздражения, будто она не сердилась на меня за мою бегемотоподобную неуклюжесть. Она просто сидела, по-прежнему закинув ногу на ногу, и, как мне показалось, оценивающим взглядом осматривала меня. А я, понимая, что такие девушки, как она, оценивают меня по пятибалльной шкале на минус десять, все равно ждал в свой адрес какую-нибудь грубость. Поэтому поспешил на всякий случай извиниться:

– Простите меня, пожалуйста, – заговорил я, склонив на бок голову и приложив к груди открытую ладонь. – Мне следовало быть более внимательным… Надеюсь, я не испортил ваше платье?

– Ничего страшного! – тихо, довольно приятным голосом ответила она с улыбкой, которая мне показалась немного грустной. – Не переживайте даже… Вы ведь не специально это сделали… Отдам в прачечную, а не отстирается – выброшу. Это ведь просто вещь… Так что все в порядке!

Она со мной заговорила – я мог бы считать это прогрессом и существенным сдвигом в отношениях, если бы несколько минут назад не решил, что не бывать этому знакомству ни при каких обстоятельствах. Другая, возможно, посчитала бы за оскорбление своей величественной особы даже плюнуть мне вслед. А тут я был удостоен прощения наипрекраснейшей из всех. Но я не собирался злоупотреблять великодушием этой очаровательной незнакомки, поэтому вежливо кивнул ей в ответ, собираясь удалиться и не мозолить ей глаза своим присутствием.

– Это вы остановились в восемнадцатом номере?

Я снова замер, услышав все тот же приятный мягкий голос, и удивленно посмотрел на нее. А она словно и забыла уже про свое намокшее платье.

– Да… А откуда вы знаете? Видели меня там?

– Угу, – произнесла она, допивая через соломинку остатки своего напитка. – Видела, как вы выбегали утром на пляж… Я неподалеку живу – в пятнадцатом. Меня зовут Элис.

Она протянула мне свою изящную ручку.

– Эрик… – ответил я, робко, едва касаясь, пожав ее маленькую теплую ладошку. – Очень приятно…

– И вы здесь один?

– Ммм… да…

Я был слишком потрясен таким необычным, неожиданным и легким знакомством, чтобы ответить как-то по-другому. Симпатичная девушка сидела и скучала одна в баре на острове, который находится у черта на рогах, и вдруг решила познакомиться с таким олухом, как я, который случайно толкнул ее и облил соком? Я не мог в это поверить. Я с большей готовностью поверил бы во вторжение инопланетян на Землю. Или моя бурная фантазия снова сыграла со мной злую шутку, и я придал слишком большое значение очередной мелочи?

– Ну, будем знакомы, Эрик, – сказала она. – Вы, вроде, куда-то торопились? Не смею больше вас задерживать. До встречи…

Что ни говори, а отделалась она от меня очень красиво. По идее, я должен был приложить все усилия, чтобы остаться и в знак примирения купить ей еще коктейль или сок, но я не был бы собой, если б так сделал. Кто-нибудь другой поступил бы именно так, ведь девушки, подобные Элис, на дороге не валяются, если их только не собьет автомобиль. Но мне не повезло – остров был настолько мал, что на нем не было ни дорог, ни машин. Так что мои шансы продолжить наше знакомство резко устремились к нулю.

Когда я оглянулся на выходе, моя новая знакомая снова задумчиво смотрела на океан. А я в очередной раз пожалел, что не захватил с собой телефон и не мог сделать ее снимок хотя бы исподтишка. Дурацкая мысль, согласен. Официантка, чье имя по-прежнему оставалось неизвестным для меня и моего нового знакомого – Рона, о чем-то разговаривала с барменом.

Никому не было до меня дела.

А с чего бы иначе?

4

Я вернулся в свое бунгало только за тем, чтобы взять очки, бейсболку и телефон. В планах было изучить остров.

Я, конечно, понимал, что никаких особых открытий не совершу, принимая во внимание его размеры. Он был всего около девятисот метров в длину и чуть больше двухсот в ширину. Но такова уж одна из моих особенностей. Любое незнакомое место, куда бы я ни попал, я должен изучить. Если я входил куда-то, я должен был узнать, как оттуда выйти. Если сидеть в каком-то заведении, то лучше лицом к двери и никогда спиной к окну. Параноидальное занудство. А возможно, из меня вышел бы отличный шпион. Кто знает? Определенно, задатки у меня были. Мне об этом не раз говорили, иногда в шутку, иногда – нет.

Я еще раз проверил телефон. В очередной раз убедился в отсутствии пропущенных входящих звонков и покинул бунгало через главный вход. Сделал так, чтобы не выходить лишний раз на пляж под палящее полуденное солнце, а пройти в тени деревьев. Я спокойно шел прогулочным шагом по дорожке, рассматривая постройки, окружавшую их природу и людей, приехавших сюда провести свой отпуск. Шел по направлению к центральному холлу. На этом острове все дороги вели туда – заблудиться было невозможно.

Еще я отметил, что сегодня меня уже не так раздражало обилие шумных туристов из Китая. Кругом было очень много европейцев, что не могло не радовать, иначе я сам превратился бы в одного из этих «хунвейбинов», не выдержав такой психологической атаки. На завтраке я заметил, что здесь было довольно много немцев, а с появлением новой партии отдыхающих стало чуть больше англичан и французов.

А вообще здесь трудно было уследить за тем, когда и кто приезжал или уезжал с острова. Этот курорт с радостью принимал новых туристов и так же охотно отпускал, изрядно опустошив их кошельки. Вчера вечером кто-то уехал, а сегодня утром прибыл новый катер, который привез на своем борту новые, еще не подвергнутые солнечным лучам, полуфабрикаты туризма.

Одним из новых гостей оказался высокий светловолосый мужчина с короткой стрижкой, на вид немец или датчанин лет сорока. Почему он мне запомнился? А потому, что его левое предплечье было упаковано в гипс, а согнутая в локте рука покоилась в специальной перевязи. Свободной правой рукой он то и дело проводил по своим коротким волосам, как будто пытался уложить несуществующую растрепавшуюся шевелюру за уши. Услужливый работник отеля семенил за ним следом и волочил за собой большой, но, видимо, не очень тяжелый чемодан.

Разминувшись с этой парочкой, я свернул на другую дорожку, уводившую вглубь острова. Я хотел узнать, что находится на противоположной его стороне. И уже через пару минут мое любопытство было удовлетворено – я вышел на песчаный пляж, широкой белой полосой тянувшийся вдоль всего берега от одного конца острова до другого. По его кромке, спрятавшись под деревьями, также стояли одноэтажные бунгало.

Слева был виден песчаный мыс, далеко уходивший в океан, а за ним другой остров с домиками на воде, который я уже сегодня видел из бара. На северном пляже ветер трепал пальмовую крышу пункта проката досок для виндсерфинга, гидроциклов, каяков и прочей дребедени для развлечения туристов. Вдалеке справа тянущаяся с севера на юг полоса пляжа закруглялась вместе с узким языком южной оконечности острова, которая и образовывала маленькую бухту, где располагались хозяйственная зона и крошечный грузовой порт. А чуть дальше над водой широкой дугой возвышался гребень волнореза, отсыпанного крупными камнями и бетонными блоками прямо поверх кораллового рифа. Этот волнорез огибал остров с южной стороны и защищал от волн внутренний порт, отгороженную от территории отеля стеной хоззону, и образовывал лагуну напротив пляжа на юго-западной стороне, где как раз находилось мое бунгало.

А на том месте, где находился я, прямо передо мной в море уходил широкий мостик на сваях. Он раздваивался и к каждой из дорожек примыкали по десять бунгало на воде. Затем эти дорожки снова сходились в одну, и на круглой платформе в самом конце располагался ресторан под названием «Санрайз». Я вспомнил, что ресторан на пристани рядом с дайвинг-центром назывался «Сансет». «Восход» и «Закат» – они были сориентированы по сторонам света.

Было скучно. Я топтался туда-сюда по мостику и насвистывал под нос какую-то мелодию, глядя, как в прозрачной воде плавают разноцветные рыбешки. И я нашел себе развлечение – стал плевать в воду и наблюдать за тем, как рыбы с жадностью кидаются на каждый плевок, выпрыгивают из воды в борьбе за эту сомнительную добычу. Ну, разве я не идиот? Стал бы нормальный человек заниматься подобной ерундой? Но прекратил я только тогда, когда понял, что мое занятие привлекает внимание тех немногих туристов, которые проходили мимо, либо снующего туда-сюда обслуживающего персонала.

Идти и осматривать полосу спрятанных под пальмами одинаковых бунгало на юго-восточной пляже мне как-то уже не хотелось, и я решил вернуться к себе. Но прежде, чем уйти, бросил еще один взгляд на воду и чуть не ошалел. Там, распугивая всех рыб, медленно плавала из стороны в сторону самая настоящая акула. Маленькая, чуть больше полуметра, и, тем не менее – это был детеныш океанского хищника. А рядом на пляже медленно и беззаботно поджаривались десятки смазанных кремами людей, чьи дети тут же плавали и резвились в воде. У меня по спине пробежали мурашки от одной мысли, что может произойти.

– Это акула? – спросил я у пробегавшего мимо официанта из ресторана «Санрайз». – Я не ошибся?

– Да, сэр! Вы правы! – добродушно отозвался он. – Только это маленькая! Иногда и покрупнее приплывают! На той неделе одну видели в лагуне на другой стороне острова…

– Ммм…

По дороге домой я не мог думать ни о чем, кроме этой чертовой твари. А я ведь еще собирался окунуться и поплавать в той самой лагуне. И что теперь? Сидеть на берегу, смотреть на воду, думая, каких чудовищ скрывают ее глубины? К чертям – в самом деле, если бы здесь акулы ели людей, то на острове следовало бы запретить купание либо истребить акул, чтобы они не ломали отдыхающим кайф, а местным – туристический бизнес.

В конце концов, риск – дело благородное. Поэтому, когда я оказался в номере, то первым делом натянул плавки и сразу же выскочил на улицу босиком. Добежав до зеленой арки в три прыжка, я остановился и осмотрел пляж. На этой стороне острова людей почти не было – всего несколько человек, лежавших на шезлонгах вдалеке, ближе к центральному холлу и ресторану с баром. То, что надо! Я не люблю, когда на пляже много народу и тебе приходится протискиваться между рядами измазанных кремами тел, когда вода взбаламучена и на ней видна радужная пленка от этих самых кремов.

Ровная поверхность воды блестела в лучах стоявшего в зените солнца. А я все смотрел и ждал, когда же над водой появится треугольный серый плавник. Не хватало только тревожной музыки из фильма «Челюсти». Но плавник не появлялся, и я решил не тратить времени даром.

Разбежавшись, я пронесся по обжигающему стопы горячему песку и ринулся в воду, поднимая тысячи брызг, а потом плюхнулся в поднятые собой же волны. Вода была теплой, как парное молоко. Напрочь позабыв об акулах, я проплыл метров пятьдесят, остановился, чтобы протереть глаза от разъедающей их соленой воды, потом развернулся и поплыл назад. Побарахтался еще немного и, добравшись до места, где мне было по грудь, встал ногами на дно. Подставил лицо солнцу. Кожу приятно пощипывало и стягивало мгновенно высыхающей морской солью.

Надо было срочно выбираться, обсохнуть и топать домой – в душ. Загорать я не люблю. Просто не могу лежать под палящим солнцем и ничего не делать. Не хватает терпения, несмотря на то, что обычно я терпелив до занудства. Пробовал читать книги – бесполезно, все время что-то отвлекает. Например, девушки в откровенных купальниках, за которых так цепляется взгляд, но подойти к которым и познакомиться мне часто не позволяет моя природная робость. К тому же я еще был слишком бледен, чтобы долго находиться на солнце. Не хватало мне в самый первый день обгореть и проваляться несколько дней в номере под кондиционером, отдирая от себя лоскуты сгоревшей кожи.

Я нырнул еще раз и, протирая глаза от попавшей в них соленой воды, пошел на берег. Потом еще раз повернулся лицом к лагуне и посмотрел на воду и катера, пришвартованные у центральной пристани рядом с дайвинг-центром. Настроение было прекрасное. Зачерпнув руками воду, я в порыве неожиданно нахлынувшей радости поднял в воздух сотни ярких брызг, которые заиграли в лучах солнца всеми цветами радуги.

– Вы, как ребенок, Эрик!

Я резко обернулся на эту фразу, произнесенную сквозь смех мягким женским голосом, и застыл, не зная, что делать и как отвечать.

– Честное слово! За вами интересно наблюдать со стороны…

На берегу передо мной босиком на песке стояла моя зеленоглазая красавица брюнетка и улыбалась, глядя на меня. Элис. На ней было длинное небесно-голубое парео и весьма откровенный, но отнюдь не вульгарный, раздельный синий купальник, видневшийся под полупрозрачной тканью.

– Э-э-э… привет… – это все, что я смог выдавить из себя, стараясь спрятать взгляд, который упрямо цеплялся за изгибы точеной фигуры ее обладательницы.

– Как водичка?

– Теплая…

Я медленно вышел из воды, неуклюже поправляя и подтягивая плавки, и остановился на почтительном расстоянии от Элис, чтобы не дай бог не вторгнуться в ее личное пространство.

Я прекрасно понимал, что она меня не укусит, но почему-то боялся ее. Это был самый настоящий страх. Ее обворожительная красота и та легкость, с которой она ко мне обращалась, вызывали во мне необъяснимый трепет, и я боялся, что каким-нибудь неловким действием или словом изменю это ее благосклонное ко мне отношение. Или я снова напридумывал себе чего-то, чего нет на самом деле?

– Уже накупались?

– Ну, да…

– Собираетесь позагорать?

– Нет… я обычно не загораю… не люблю…

– Понятно, – кивнула она, а потом как будто с сожалением в голосе спросила. – И что, уже уходите к себе?

– Да, я собирался… это… ну, принять душ… и…

Все это время я не переставал двигаться. Словно упал бы замертво, стоило мне только остановиться. Робкими маленькими шажками я обходил Элис, не глядя себе под ноги и спотыкаясь об обломки кораллов. Придурок!

– Жаль, – ответила она, поджав губки. – А я только-только собиралась окунуться. Да еще смотрю – вы здесь… Ладно, поплаваю одна…

С этими словами она едва коснулась пальцами своего парео, и оно скользнуло по ее загорелым плечам, талии, бедрам, небрежно упав на белоснежный песок. Блаженно прикрыв глаза, провела рукой по волосам и подставила лицо солнцу, а мое сердце от волнения лихорадочно заколотилось в груди, угрожая выпрыгнуть наружу, если бы только смогло пробиться сквозь грудную клетку. На фоне ярко-красного солнечного диска лица я уже не мог разглядеть ее как следует, но вдел лишь чуть приоткрытые губки и контур аккуратного чуть вздернутого носика. И если бы не легкий шум прибоя, то я услышал бы стук, с которым моя челюсть ударилась о песок.

Я опять ничего не смог сказать. А она, не обратив внимания на мое молчание, вздохнула и пошла к воде и даже не взглянула в мою сторону. Не удивительно. Чего я мог ожидать в результате подобного поведения? Будь на моем месте кто-то другой, он бы уже плавал с ней в прозрачных водах этой прекрасной лагуны, развлекал бы ее разговорами о чем угодно, и был бы доволен собой и жизнью в целом. Я же, наоборот, шел по песку в противоположную воде сторону, хмуро повесив голову и осознавая всю масштабность той вселенской тупости, которую имел неосторожность совершить.

Но, подходя к зеленой арке, ведущей к моему бунгало, я встрепенулся, вновь услышав ее голос:

– Эрик?!

– Да?! – я обернулся, возможно, даже слишком резко и застыл в ожидании.

– Вы сегодня вечером пойдете на ужин? – спросила она, стоя по пояс в воде.

– Да… планировал… – я был вне себя от радости, что она все-таки не расхотела со мной общаться, а тем более интересовалась моими планами на вечер. Хотя, по идее, это должен был сделать я…

– А во сколько?

– Не знаю… еще не думал об этом, – снова моя ошибка, надо было просто назвать время, а потом действовать по обстоятельствам.

– А я обычно не ужинаю, – снова удивила она меня. – Ну или очень редко… А сегодня вечером хочу просто посидеть в баре, послушать музыку, выпить чего-нибудь… Может, посидим вдвоем? Если только вы не откажетесь составить мне компанию…

Тут я офонарел окончательно. Элис сама предложила мне провести с ней вечер. Я, конечно же, был на седьмом небе от счастья, но даже это не обогатило мою речь словами:

– Буду очень рад!

– Тогда, давай, в половине девятого встретимся в баре, идет? – спросила она, немного склонив голову набок.

– Конечно!

– Значит, договорились!

В этот момент мне, наверное, следовало сказать что-нибудь еще. Например, что я обещаю не опаздывать, но Элис уже повернулась ко мне спиной и плавно погрузилась в воду, дав тем самым понять, что разговор окончен. Я не понимал, как у нее это получалось? Первой начать говорить, видеть мою тупость, которая со стороны выглядела, как полное пренебрежение ее вниманием, все равно поддержать пусть короткий, но тем не менее разговор, а потом так же резко его свернуть. Поразительная способность.

Я еще с минуту смотрел ей вслед, а потом все-таки вспомнил, куда шел. Юркнул в тень арки и направился к своему домику. Хлопнул дверью и пошел прямиком в душ.

5

На вопрос, в каком я пребывал настроении, мне даже самому себе было трудно ответить. Оно не было плохим, но и назвать его хорошим язык тоже не поворачивался. Скорее, это было какое-то пограничное противоречивое состояние неопределенности и смятения, потому что я не знал, радоваться тому, что я сегодня опять увижусь с Элис, или самоистязать за то, что вел себя на пляже, как последний дурак.

Приняв душ и шастая по комнате в одних трусах с банкой колы в руке, я подошел к окну и, отодвинув штору, взглянул через арку на доступный взору кусочек пляжа и лагуну.

Небесно-голубое парео так и лежало на песке. Элис плавала где-то на середине лагуны. Ее голова и плечи плавно перемещались над искрящейся поверхностью воды. С каждой секундой она нравилась мне все больше и больше. И я вдруг понял, что мысли об этой девушке занимают практически все свободное пространство в моей голове. Я даже практически перестал думать о погибшем Викторе Колосове.

В конце концов, я решил прекратить это наблюдение. Во мне проснулась совесть – вечно она не вовремя, и я почувствовал неловкость из-за того, что занимаюсь подглядыванием, а это было нехорошо. Даже противно стало, словно я какой-то извращенец. Тьфу.

Я сел в кресло и задумался. Я вообще в последнее время стал часто задумываться, преимущественно о всякой ерунде. Обычно я перебирал в памяти пережитые моменты, давние и не очень, и думал о том, как, где и что изменил, если бы представилась такая возможность. Бессмысленное занятие в условиях общепринятой концепции неизменности прошлого. Иногда я даже разговариваю с самим собой. Задаю вопросы и сам же на них отвечаю, словно два разных человека с различными убеждениями, взглядами и ценностями. Может быть, я схожу с ума?

Из этого гнусного состояния меня вывел стук в дверь. Он был едва слышным, и я сперва подумал, что мне показалось. Но затем он повторился уже более настойчиво. Порой, у меня бывает очень странная реакция на подобные вещи. Вот и сейчас я подскочил, как ошпаренный. Не знал, кинуться мне к двери, чтобы открыть ее, или сначала натянуть шорты. А в дверь тем временем постучали еще раз, так что про шорты я позабыл напрочь.

– Кто там? – спросил я, уже подходя к двери.

Ответа не последовало.

Я уж и предположить не мог, кто это мог быть? Но где-то в глубине подсознания я тешил себя призрачной надеждой, что это будет Элис, стоящая в прилипшем к мокрому телу небесно-голубом парео. Только, почему со стороны дорожки, а не пляжа? А не важно! И вот тогда-то я точно не буду терять времени даром, я предложу ей войти, угощу чем-нибудь из мини-бара, и не буду молчать и стоять столбом, как истукан с острова Пасхи, а сделаю комплимент, дам понять, что она мне нравится. И будь, что будет…

Но моей мечте не суждено было сбыться. А судьба-злодейка сыграла злую, но весьма забавную шутку. Когда я распахнул дверь, то увидел перед собой какую-то китаянку неопределенного возраста, которая, увидев меня, да еще и в одних трусах, завопила, как потерпевшая, и, сломя голову, бросилась прочь. А я смеялся в голос, глядя ей вслед, и даже крикнул вдогонку, выражаясь словами Карлссона, который живет на крыше, сказанными им фрекен Бок:

– Ну, куда же вы? Давайте знакомиться!

Но китаянка быстро удалялась, в прямом смысле сверкая пятками.

Я закрыл дверь и опять остался в гордом одиночестве. Ужасно захотелось, чтобы скорее наступил вечер, когда я смогу снова увидеть Элис, которая вопреки всей логике сама назначила время и место нашего свидания. Свидания ли? Возможно, мне стоило просто закатать губу.

Я снова подошел к окну. Лагуна, точнее, та ее часть, что виднелась в арку, была пуста. Голубого парео на песке тоже не было – она ушла. Я пропустил ее выход из воды, который, наверное, смело можно было бы сравнить с картиной Боттичелли «Рождение Венеры». Хотя, Венере с того самого холста в плане внешних данных было до Элис, как мне до Брэда Питта.

И тут я понял, почему этот курорт с самого начала произвел на меня такое гнетущее впечатление. Потому, что я был здесь один. А в отличие от меня, если не считать напивающегося каждый вечер разведенного шотландца Рона МакКонела, люди приезжают сюда отдыхать либо семьями с маленькими детьми, либо парами, чтобы побыть только вдвоем. Они с удовольствием купаются в море, резвятся, обдавая друг друга брызгами, лежат в обнимку на пляже, общаются друг с другом и с такими же счастливыми парочками, а вечером, взявшись за руки, босиком прогуливаются по берегу при свете звезд и луны.

В такие моменты мне, как человеку, который в принципе не страдал от одиночества и даже в какой-то степени любил его, и нуждался в нем для подзарядки своих батарей, все равно иногда начинал чувствовать себя невыносимо тоскливо. Нужен ли я кому-то? Чужое счастье вызывало во мне ощущение досады, не зависти – нет, ни в коем случае! За этих счастливчиков я был рад и желал им долгих лет счастливой жизни в мире и согласии. Просто приходило какое-то разочарование в том, что на первый взгляд казалось вполне обеспеченной, размеренной, полноценной жизнью самого обыкновенного неприметного офисного работника, спешащего утром на работу, а вечером домой, чтобы поесть, посмотреть сериал, почитать или уделить часик своему хобби, а по выходным встречающегося с редкими друзьями или, скорее, знакомыми, а то и вовсе занятого второй работой, приносящей дополнительный доход и больше удовольствия, чем основная.