Похождения Червонного валета. Сокровища гугенотов

– А именно? – спросила Маргарита.

– Сейчас узнаете, – ответил Генрих, усаживаясь.

VII

Что же произошло у короля?

Играя с Пибраком и Крильоном в ломбр, король, страдавший в последнее время припадками меланхолии, неожиданно шлепнул картами о стол и сказал:

– Знаете ли, господа, ведь в последнее время я положительно лишился сна!

Королевские партнеры тоже положили свои карты на стол. Пибрак, как истинный дипломат, стал выжидать, чтобы король яснее выразил свою мысль, но Крильон, поддерживая свое реноме человека без страха, небрежно ответил:

– Ну что же, тут нет ничего удивительного, государь!

– Ах вот как! Вы так думаете? – язвительно спросил король.

– Ну конечно! Теперь стоят очень жаркие ночи, и Лувр кишит комарами [4], укол которых очень болезнен!

– Друг мой Крильон, – добродушно ответил король, – ты все-таки изрядный болван!

Крильон вспыхнул, его ноздри раздулись, но он, смеясь, сказал:

– Черт возьми, государь! Только вы один во всем мире и можете безнаказанно говорить со мной таким образом, потому что будь это…

– Ну-ну! Не сердись, мой честный Крильон! – сказал Карл IX. – Я в очень плохом настроении, а в такие моменты готов ругать без всякого повода всех и каждого!

– Ну так и не будем говорить об этом, государь! – сказал Крильон, удовлетворенный извинениями короля. – Итак, ваше величество оказали мне честь сообщить, что вы в последнее время спите плохо и в этом, очевидно, виноваты не комары…

Губы короля искривились страдальческой улыбкой.

– Ну нет! – сказал он. – Комары действительно немало мешают мне спать, но только бескрылые, настоящие комары, вроде герцога Гиза и его братцев!

– Ну что же, – буркнул Крильон, – это и на самом деле немаловажная причина!

– А кроме того, тут еще этот наваррский королишка…

– Наваррский король – верный подданный вашего величества! – напрямик отрезал Крильон.

– Но он глава гугенотов! – крикнул Карл.

– Ну так что же из этого? Сам я католик, и если защищаю короля Генриха, то уже никак не в качестве сообщника. Да и когда лгал или обманывал герцог Крильон? Так вот, ваше величество, поверьте слову Крильона, что если Франции будет грозить враг, то сто тысяч вооруженных гугенотов явятся с предложением услуг своему законному повелителю, королю Франции!

Слова Крильона произвели прекрасное впечатление на Карла IX, но не успел он углубить и укрепить это впечатление, как в дверь постучали.

Осторожный Пибрак, конечно, смолчал и тут, но Крильон с обычной грубоватой прямотой выругался:

– Чтобы черт побрал ту надоеду, которая лезет сюда!

Дверь открылась, и на пороге показалась «надоеда». Это была королева Екатерина. Она была разодета и так и сыпала во все стороны благожелательными улыбками.

«Гм!» – подумал Пибрак.

«Черт!» – внутренне выругался Крильон.

Ведь оба они отлично знали, что хорошее настроение и улыбка Екатерины Медичи не предвещают ничего хорошего!

– Доброго вечера, ваше величество! – сказал король, вставая. – Уж не хотите ли вы принять участие в нашей игре?

– С большим удовольствием, – сказала королева, присаживаясь.

Карты были розданы на четверых.

– Вы отлично делаете, ваше величество, что развлекаетесь теперь! – сказала королева, взяв в унизанные кольцами пальцы сданные ей карты.

– А почему именно теперь, матушка?

– Потому что вскоре вам будет не до того!

– Что вы хотите сказать этим? – спросил король, вздрогнув.

Екатерина вздохнула:

– Увы, государь, мы живем в плохие времена!

Король нетерпеливо бросил карты на стол, и его взор загорелся раздражением.

– Уж не собираетесь ли вы сообщить мне о новом заговоре? – спросил он.

Ответом ему был новый вздох королевы-матери.

Крильон, который словно сделал своей жизненной задачей поддразнивание Екатерины, резко сказал:

– Ручаюсь, что ваше величество собирается опять говорить о гугенотах!

Екатерина попыталась уничтожить дерзкого солдата молниеносным взглядом, но, когда она лишний раз убедилась, что ее взоры не способны поселить трепет в бесстрашной душе герцога, сказала:

– Да, пора уже вашему величеству знать всю неприкрашенную истину! Сир де Кот-Гарди бежал из тюрьмы.

– Но ведь мы это уже давно знаем, ваше величество, – с обычной бесцеремонностью перебил ее Крильон.

– Да, но король еще не знает, что заговор сира де Кот-Гарди – сравнительно пустяки.

– Господи! – снова перебил ее Крильон. – Что касается меня, то я никогда не придавал серьезного значения этой комедии!

Екатерина прикусила язык; поборов мгновенное замешательство, она продолжала:

– В настоящий момент гугеноты разрабатывают новый заговор и волнуются более, чем обыкновенно!

– Неужели? – заметил король.

– Но это так понятно, раз их глава – король Наварры.

– Полно, ваше величество! – с досадой сказал король. – Согласитесь, что вы достаточно помучили меня, прежде чем я согласился сделать его своим зятем!

Екатерина снова прикусила язык; волей-неволей ей пришлось сделать диверсию и зайти с другой стороны.

– Ах, ваше величество, – сказала она, – авось Господь откроет вам глаза в свое время, и авось это время не замедлит настать!

– Что вы хотите сказать этим?

– Существует несчастный слуга монархии, которого ненависть к гугенотам довела до эшафота, однако…

Королеве сегодня не везло: она затронула снова такой вопрос, которого лучше было бы не касаться.

Король вскочил с кресла и крикнул:

– Я знаю, о ком вы говорите! О Рене?

– Да, государь!

Король изо всей силы хлопнул по столу кулаком.

– Ну так скажу вам, что я слишком долго щадил его! Мне это надоело! Господин герцог, – сказал он, обращаясь к Крильону, – потрудитесь распорядиться, чтобы казнь была совершена завтра!

– В котором часу, государь? – спросил Крильон, торжествуя.

– В полдень!

Королева хотела что-то сказать, но король остановил ее повелительным жестом.

– Ваше величество, – сказал он, – после того как вашего милого Рене колесуют, я с удовольствием выслушаю все ваши разоблачения гугенотских козней. А теперь до свиданья! Я хочу спать! – И, боясь, чтобы королева-мать не стала приставать к нему дальше, король немедленно скрылся в спальню.

Королева Екатерина ушла, бросив грозный взгляд на Крильона. Герцог беззаботно взял под руку Пибрака и пошел с ним к выходу.

– Ах, господин герцог! – пробормотал осторожный Пибрак. – Вы играете в опасную игру!

– Ну вот еще! – ответил ему Крильон. – Я просто поклялся, что отвезу Рене на Гревскую площадь, и стараюсь исполнить свою клятву. Кстати, необходимо сейчас же отдать распоряжение. Не хотите ли пройтись со мной к Кабошу?

Пибрак с удовольствием избавился бы от этой прогулки, но не решился отказать герцогу Крильону, и они отправились вместе.

VIII

Королева-мать возвращалась к себе в состоянии неизъяснимого бешенства. Она уже так хорошо подстроила все, вернула себе расположение короля и большую часть прежнего влияния на дела, как вдруг все это полетело прахом: король назло ей ускорил казнь Рене и поручил это дело человеку, от которого нечего было ждать пощады. Правда, завтра еще едва ли успеют поспеть с этой казнью, и, по всей вероятности, она состоится не ранее как через два дня, так как различные формальности помешают расправиться с несчастным парфюмером в такой короткий срок. Конечно, с другой стороны, королевское слово стоит больше всяких формальностей… Но не все ли равно, что завтра, что через два дня? Королевское распоряжение дано, и, судя по тону, которым оно было отдано, мало надежды на его отмену.

Мы уже не раз говорили, что Рене был единственным существом на свете, которого (если не считать второго сына королевы – Генриха, ставшего королем Польским) любила Екатерина. Но такой страстный человек, как Екатерина Медичи, не умела делать ничего вполовину, и если уж она любила Рене, то любила его до самозабвения, до готовности принести ради него любые жертвы. Кроме того, в самом факте помилования или казни Рене для нее символизовалась степень ее влияния в государстве. Таким образом, нечего удивляться, если королева, пораженная в своих нежных чувствах и в своем самолюбии, готова была рвать и метать от того оборота, который приняло дело Флорентинца.

В этих мрачных думах она возвращалась к себе, как вдруг у входа в ее апартаменты ее остановил паж.

– Ваше величество, – сказал он, – прибыл какой-то чужеземец, которому необходимо видеть ваше величество по весьма нужному делу. Я проводил его в комнату вашего величества.

Екатерина была мало расположена видеть кого бы то ни было в данный момент, но неизвестный уже поджидал ее, и ей не оставалось ничего, как принять его.

В своей комнате она застала красивого молодого человека, стоявшего около ее письменного стола.

– Кто вы? – спросила она.

– Эрих де Кревкер, ваше величество!

Екатерина слишком интересовалась лотарингскими делами, чтобы не знать имен видных представителей старинных родов этой области.

– В таком случае, – сказала она, – я вижу пред собой посланника герцога Генриха Гиза?

Граф Эрих поклонился в ответ.

– С некоторого времени наши лотарингские родственники выказывали нам пренебрежение! – сказала она, силой воли заставляя себя забыть о мучившем ее деле Рене.

– Но мне кажется, что его высочество еще недавно был в Париже… незадолго до свадьбы ее величества королевы Наваррской! – улыбаясь, ответил граф.

Тон, которым он это сказал, и улыбка, которой он сопровождал свои слова, показали Екатерине, что она имеет дело с человеком, посвященным во все секреты герцога Гиза.

– Принц Генрих – просто неблагодарный человек! – сказала она.

– Он бесконечно предан вашему величеству! – ответил граф.

– Но он стал избегать французского двора!

– Но к этому его вынудили враги, и, если бы принц остался долее при дворе, его убили бы!

– Я не знаю при всем французском дворе ни одного человека, кроме короля Наварры, который мог бы желать зла герцогу!

– Совершенно согласен с мнением вашего величества!

– Но если наваррский король ненавидит герцога Гиза, зато я очень люблю герцога и могла бы уравновесить зловредное влияние Генриха Наваррского!

– Герцог надеется на это, ваше величество!

– Значит, вы посланы им? Да? Вы имеете от него письмо?

– Нет, ваше величество, его высочество находит, что не надо пользоваться компрометирующими документами, раз можно обойтись и без них. К тому же просьба герцога очень несложна, и мне поручено передать ее на словах: его высочество просит ваше величество согласиться на свидание с ним!

– Если у вас нет письма, то, наверное, герцог дал вам какой-нибудь знак, по которому я могу увериться, что вы явились действительно от него?

– Да, ваше величество, и этот знак – вот!

С этими словами граф Эрих показал королеве кольцо, которое Екатерина сразу узнала. Когда-то это кольцо принадлежало Маргарите, получившей его от отца. В минуту нежности она подарила это кольцо своему возлюбленному, Генриху Гизу. Раз оно очутилось теперь на пальце графа де Кревкера, значит, он действительно послан Гизом!

– Хорошо, я слушаю вас! – сказала Екатерина.

– Ваше величество, – промолвил тогда граф, – герцогу известно, что вы являетесь истинным столпом католицизма, имеющего верного слугу также и в моем государе. Делу католицизма в настоящее время многое угрожает, по крайней мере в самой Франции. Раз же и вы, ваше величество, как и герцог, оба одинаково прилежите сердцем и душой одному и тому же делу, то вам обоим было бы полезно свидеться, чтобы выработать совместный план действий!

– Ну, это, конечно, зависит от обстоятельств. Но я и сама готова верить, что при данном положении вещей нам полезно увидеться. Вернитесь в Нанси, граф, и скажите герцогу, что я готова тайно увидеться с ним.

– Его высочество не в Нанси. Он в Париже и ждет ответа от вашего величества!

– Но ведь вы только что сказали, что герцог опасается покушения на его жизнь со стороны наваррского короля?

– Что же, ваше величество, если вы не согласитесь на свидание с герцогом, то завтра утром он будет уже за пределами досягаемости!

– Ну что же, пусть он придет сюда!

– О нет, ваше величество! – улыбаясь, ответил граф Эрих. – Герцог дал обет не переступать порога Лувра до тех пор, пока не увидится с вашим величеством!

– В таком случае как же герцог рассчитывает повидаться со мной, если он не хочет прийти в Лувр сам? – надменно спросила королева.

– Его высочество рассчитывает, что вы посетите его в том доме, где он нашел временный приют!

– Да вы с герцогом совсем с ума сошли, если думаете, что французская королева будет бегать по ночам по Парижу для свидания с каким-то герцогом Гизом! – гневно крикнула Екатерина.

– Простите, ваше величество, – холодно ответил граф, – мне приходилось слышать, что французская королева не раз бегала ночью по Парижу, чтобы спасти жизнь дорогому ей человеку. Поэтому-то я и надеюсь, что раз вашему величеству будет обещано спасение этого близкого человека, то вы не откажетесь последовать за мной, но только в полном одиночестве, без сопровождения кого бы то ни было из придворных!

– Хорошо, – сказала королева, – я последую за вами! Потрудитесь вернуться тем же ходом, которым вы прошли сюда, а я выйду потайным. Мы встретимся с вами на набережной Сены у Лувра. Ступайте!

Королева накинула на себя плащ с капюшоном и направилась потайным ходом к потерне. Граф Кревкер вышел по большой лестнице; там он встретился с Нанси и обменялся с нею несколькими фразами.

В условленном месте он застал королеву. Взяв предложенную ей руку, она вместе со своим спутником направилась в город. Но не успели они сделать и пятидесяти шагов, как от угла одного из домов отделилась какая-то тень, и Екатерина увидела кавалера, закутанного в плащ и в шляпе, глубоко надвинутой на лоб. Этот человек подошел к ним и занял место по другую сторону королевы. Последняя невольно вздрогнула и теснее прижалась к графу.

– О, не беспокойтесь, ваше величество, – сказал ей тогда Кревкер, – это наш человек! Он, так же как и я, состоит на службе у герцога Гиза, его зовут сир Лев д'Арнембург!

Они пошли дальше. Через несколько улиц от угла дома вновь отделилась тень, и к ним присоединился третий кавалер, одетый совершенно так же, как Кревкер и Арнембург.

– Не пугайтесь и этого, ваше величество, – сказал тогда граф. – Это тоже из наших, барон ван Саарбрюк к услугам вашего величества!

– Однако, господа! – гневно воскликнула королева. – Подобный эскорт был бы очень почетен, если бы не напоминал скорее шествие арестованного!

– Ваше величество, – ответил граф, – мы должны были гарантировать себя на всякий случай!

Королева прикусила губу и промолчала. Они вошли теперь в глухой переулок, как вдруг из одного дома послышались какое-то рычание и стоны.

– Боже мой, что тут происходит?! – в ужасе сказала королева.

IX

Королева Екатерина прислушалась, и вдруг ей показалось, что голос, моливший о пощаде, знаком ей.

– Боже мой, – сказала она, – можно бы поклясться, что это голос Паолы!

– Паолы? – удивленно переспросил граф Эрих.

– Да, это дочь Рене…

– Ах, так-так! Я уже слыхал об этой истории. Ее обесчестили уличные разбойники Парижа!

– Да, – грустно ответила Екатерина, – и я никак не могу найти ее!

В этот момент крики и стоны усилились.

– Господа! – робко сказала королева. – Нельзя ли помочь несчастной, которую здесь мучают? Быть может, это действительно Паола!

– Если вашему величеству угодно, то для нас это сущие пустяки, – ответил граф, дав знак своим товарищам.

Барон Конрад подошел к окну и постучал эфесом шпаги в дверь. В доме послышалось какое-то движение, затем одно из окон открылось, и показавшаяся в нем отвратительная голова спросила:

– Ты это, что ли, Герцог Египетский?

– Болван! – ответил ему Саарбрюк. – С тобой говорит истинный дворянин, который проткнет тебя насквозь шпагой, если ты сейчас же не откроешь двери!

– Плевать мне на дворян! – ответил оборванец, закрывая окно.

Барон ван Саарбрюк флегматически навалился плечом на дверь, та затрещала и поддалась. Граф Эрих и Лев стали за ним, королева осталась в нескольких шагах на улице.

Когда дверь распахнулась, странное зрелище представилось им. К столбу, подпиравшему покосившийся потолок, была привязана обнаженная женщина, окруженная четверыми людьми. Трое из них – оборванные мужчины – сидели и пили вино. Это были Шмель, Одышка и Волчье Сердце. Четвертая – растрепанная женщина в оборванной юбке и расстегнутом лифе – узловатой веревкой хлестала привязанную к столбу женщину. Истязательницей была Фаринетта, истязуемой – Паола. Ее лицо носило следы глубоких страданий, глаза были совершенно мутны, на губах выступала кровавая пена, и вся кожа была испещрена кровавыми рубцами.

– Это Паола! – крикнула королева.

Тогда граф обнажил шпагу, сделал несколько шагов вперед и крикнул:

– Эй вы, негодяи! Сейчас же отвязать эту женщину! Ну!

– Проваливай, молодчик! – ответил ему пьяный голос Шмеля.

Тогда граф и его товарищи выступили вперед. Товарищи мстительной Фаринетты тоже приняли оборонительную позицию. Одышка и Волчье Сердце обнажили ножи, Шмель вооружился большим каменным горшком. Но тут на авансцену выскочила Фаринетта и прикрикнула на негодяев:

– Погодите вы, скоты! Я и без вас столкуюсь с господами!

– Вот и хорошо! – ответил граф Эрих. – Девчонка очень зла, но красива, и мы выслушаем ее!

– Господа! – обратилась к ним красивая хулиганка, как теперь назвали бы Фаринетту. – Меня зовут Фаринеттой, и я королева Двора Чудес. Как только истечет срок траура по моему первому супругу, Король Цыганский возьмет меня в жены. Вы должны были слышать имя моего первого мужа. Его звали Гаскариль, и он был повешен за вину негодяя-отравителя Рене. Эта женщина, которая снискала ваше сожаление, дочь Рене, и я должна выместить на ней безвинную кончину моего возлюбленного мужа. Это единственный способ достойно оплакать смерть достойного человека, и я надеюсь, господа, что теперь, когда вы узнали, в чем дело, вы не будете мешать мне и пойдете спокойно своей дорогой!

– Так! – сказал граф Эрих. – Ну-с, мы тебя выслушали! А теперь, милочка, отвяжи-ка эту девушку, накинь ей что-нибудь на плечи, и мы возьмем ее с собой!

– Да кто вы такие? – с бешенством крикнула Фаринетта.

– Мы? – ответил граф. – Да мы друзья Рене!

Вопль бешенства был ему ответом на эту фразу. Фаринетта с диким воем кинулась к Паоле; Шмель, Волчье Сердце и Одышка снова надвинулись на молодых людей.

– А, так вы хотите взять от меня Паолу? – прохрипела Фаринетта. – Ну, так вы получите ее только мертвой! – И с этими словами она впилась пальцами в горло Паолы.

Товарищи достойной Фаринетты выдвинули в виде прикрытия стол, но граф Эрих одним прыжком перескочил через эту баррикаду, и Фаринетта, получив сильный удар шпагой плашмя, была принуждена выпустить шею Паолы. В тот же момент Шмель пустил в Эриха горшком. Но горшок разбился о столб, не причинив графу ни малейшего вреда, и в тот же миг колосс грузно рухнул на землю, сраженный пистолетным выстрелом Арнембурга. Что представляли собой ножи Волчьего Сердца и Одышки против трех шпаг и пистолетов?! Мудрено ли, что бродяги тут же запросили пощады.

– Ну так вон отсюда, дурачье! – крикнул им Эрих, и негодяи поспешили выбежать за дверь.

Арнембург отвязал девушку и накинул на ее обнаженное тело свой плащ.

– Дитя мое, наконец-то я нашла тебя! – сказала королева, подходя к Паоле.

Девушка искоса взглянула на королеву и засмеялась каким-то странным смехом: истязания свели ее с ума.

Через несколько минут королева-мать, трое лотарингских дворян и дочь Рене двинулись в путь. Они прошли еще сетью переулков, пока граф Эрих не остановился перед какой-то гостиницей. У ее запертых ворот он свистнул, и тогда калитка приоткрылась, и человек, просунувший голову через отверстие, спросил:

– Это вы?

– Да, это я! – ответил граф.

Калитка раскрылась, но ни единого луча света не блеснуло оттуда.

– Ваше величество, соблаговолите взять мою руку и разрешите проводить вас! – сказал граф.

– Но к чему эти потемки? – пугливо спросила королева.

– Никто не должен видеть лицо герцога, кроме вас и нас!

Екатерина почувствовала, что ею одолевают дурные предчувствия, но ей было уже поздно отступать. Она взяла графа за руку и пошла за ним в этот дом, производивший впечатление настоящей западни.

X

В сопровождении графа Эриха Екатерина сделала шагов тридцать по какому-то мрачному коридору, и тут показался слабый просвет. Это была дверь. Эрих постучал в нее.

– Войдите, – крикнул в ответ голос, который королева сейчас же узнала: это был голос Генриха Гиза.

Герцог, сидевший верхом на скамейке, при появлении королевы почтительно вскочил и низко поклонился ей. Граф Эрих вышел, плотно прикрыв за собой дверь. Стараясь веселой улыбкой замаскировать охватившую ее жуть, Екатерина Медичи сказала:

– Согласитесь, многоуважаемый родственник, что вы обращаетесь со мною в достаточной мере свободно и без всякого стеснения!

– Простите меня, ваше величество, – ответил герцог, придвигая королеве кресло, но сам оставаясь стоять, – только осторожность диктовала мне этот образ действий, который при всяких других обстоятельствах был бы совершенно непростительным!

– Но чего же вам было опасаться с моей стороны, герцог? – спросила Екатерина.

– Ну, ваше величество, если мы обратимся к прошлому, то… Словом, я подумал, что совершу большую ошибку, если доверю себя вашему величеству…

– Вы с ума сошли, герцог!

– И вот что я придумал: а что, если я похищу вас из Парижа?

Королева в ужасе вскочила.

– Сделать это не так уж трудно, – спокойно продолжал герцог Гиз. – У Монмартрской заставы меня поджидают оседланные лошади, заставным караулом командует преданный мне душой и телом немецкий офицер, а меня сопровождают трое таких молодцев, которые стоят целого полка. Таким образом, доставить вас в Лотарингию было бы пустяковым делом, ну а раз уж вы будете там, то мне станет много легче столковаться с вами о важных интересующих меня вопросах!

Королева окинула герцога надменным взором и направилась к двери. Тогда герцог хлопнул в ладоши, дверь открылась, и Екатерина увидела, что на пороге стоят с обнаженными шпагами молодые люди, проводившие ее сюда.

– Это подлое предательство! – в бешенстве крикнула королева.

– Полно, ваше величество, – спокойно ответил герцог, – это честная, открытая война. Но мы могли бы столковаться и здесь, без всякого насилия.

– Иначе говоря: вы хотите продать мне мою свободу?

– О нет, я просто хочу гарантировать свою собственную!

– Так говорите!

Герцог подал знак, и дверь снова закрылась. Снова королева осталась наедине с Гизом.

– Государыня, – начал он, – наши интересы тесно связаны между собой. У нас один и тот же политический враг в лице партии гугенотов и один и тот же личный враг – наваррский король.

– Это правда!

– Ну вот, и стоит нам столковаться сегодня, как участь наших врагов будет решена. Только я хотел бы знать заранее, что вы дадите тому, кто избавит вас от врагов.

– Но… я не знаю. Скажите сами!

– Вы, ваше величество, не захотели выдать за меня принцессу Маргариту. Конечно, вы сами видите теперь, какую ошибку вы сделали, так как наваррский король оказался вовсе не таким простачком, как вы думали!

– Ну да, – перебила его Екатерина, – я согласна, что ошиблась в этом браке, и уже раскаиваюсь, но это раскаяние пришло слишком поздно!

– Римский папа легко расторгнет брак с еретиком!

– Да, но Маргарита любит мужа, вот в чем беда!

Эти слова заставили Гиза болезненно поморщиться.

– Ах, ваше величество! – сказал он. – Какие жестокие вещи говорите вы подчас!

– Простите меня, и перейдем к гугенотам, – ответила ему королева.

– Хорошо, – сказал герцог. – Так вот, стоит вашему величеству захотеть, и во Франции меньше чем через месяц не останется ни одного гугенота!

– Ни одного? Даже считая самого наваррского короля?

– Даже и его!

– Что же, разве вы собираетесь окрестить его?

– Да, но не водой, а железом!

Королева вздрогнула.

– Ваше величество, – продолжал герцог, – примите во внимание, что я в Париже больше дома, чем вы думаете!

– О, я знаю, – с горечью возразила королева, – я хорошо знаю, что Лотарингский дом умеет находить себе приверженцев во всех странах!

– У меня имеется тайная армия, сорганизованная в самом Париже. Достаточно одного знака, чтобы эта армия вдруг выросла словно из-под земли с криком: «Да здравствует месса! Долой проповедь!»

– Когда же вы дадите этот знак?