Сонеты

Сонет XXIV

Mine eye hath play'd the painter and hath stell'd,Thy beauty's form in table of my heart;My body is the frame wherein 'tis held,And perspective it is best painter's art.For through the painter must you see his skill,To find where your true image pictured lies;Which in my bosom's shop is hanging still,That hath his windows glazed with thine eyes.Now see what good turns eyes for eyes have done:Mine eyes have drawn thy shape, and thine for meAre windows to my breast, where-through the sunDelights to peep, to gaze therein on thee;   Yet eyes this cunning want to grace their art,   They draw but what they see, know not the heart.В художника мой глаз мгновенно превратилсяИ светлый образ твой на сердце начертил,Причем портрету стан мой рамой послужил;Художника ж талант в том ясно проявился,Что поместил он твой законченный портретВ жилище сердца так, что ясных окон светЕму глаза твои и блеск их затемнили.Так вот как нам глаза прекрасно послужили:Мои – твой образ мне представили живым,Твои же – служат мне проводниками света,Дающими лучам полудня золотымВозможность увидать предмет любви поэта.А все же одного глаза нам не дают:Увидя, все поймут, но в душу не войдут.Перевод Н.В. ГербеляМой взор, как живописец, закрепилТвои черты в сокровищнице чувства:Внутри меня, как в раму заключилИ оттенил по правилам искусства.И только там сумеешь ты найтиПравдивое твое изображенье:Оно висит в стенах моей груди,Твои глаза там вместо освещенья.И вот, глаза глазам здесь услужили:Мои – твой лик писали, а твоиЛучами света окна заменили,И солнце шлет им радостно свои.   Но одного глаза не могут дать:   Рисуя лик, им сердца не видать.Перевод М.И. Чайковского

Сонет XXV

Let those who are in favour with their starsOf public honour and proud titles boast,Whilst I, whom fortune of such triumph barsUnlook'd for joy in that I honour most.Great princes' favourites their fair leaves spreadBut as the marigold at the sun's eye,And in themselves their pride lies buried,For at a frown they in their glory die.The painful warrior famoused for fight,After a thousand victories once foil'd,Is from the book of honour razed quite,And all the rest forgot for which he toil'd:   Then happy I, that love and am beloved,   Where I may not remove nor be removed.Пусть хвастают родством и почестями те,Что увидали свет под счастия звездою;Я ж счастье нахожу в любви – святой мечте,Лишенный благ иных Фортуной молодою.Любимцы королей, как нежные цветки,Пред солнцем золотым вскрывают лепестки;Но слава в них самих зарыта, как в могиле, –И первый хмурый взгляд их уничтожить в силе.Прославленный в боях герой на склоне лет,За проигранный бой из тысячи побед,Бывает исключен из летописей честиИ теми позабыт, из-за кого лил кровь.Я ж рад, что на мою и на твою любовьНикто не посягнет в порыве злобной мести.Перевод Н.В. ГербеляПусть баловня изменчивой толпыПленяют блеск и внешние награды, –А я, лишенный этих благ судьбы,Таю в тиши сердечную отраду.Любимцы королей свой пышный цвет –Как лютик солнцу – к трону обращают,Но гордости у них и следа нет:Суровый взгляд их счастье убивает.Герой войны, прославленный в боях,Хоть раз вслед тысячи побед сраженный,С вершины славы падает во прах,Тем, за кого сражался, посрамленный.   А я, любя, тем счастлив, что любим,   Незаменимому – незаменим.Перевод М.И. Чайковского

Сонет XXVI

Lord of my love, to whom in vassalageThy merit hath my duty strongly knit,To thee I send this written embassage,To witness duty, not to show my wit:Duty so great, which wit so poor as mineMay make seem bare, in wanting words to show it,But that I hope some good conceit of thineIn thy soul's thought, all naked, will bestow it;Till whatsoever star that guides my moving,Points on me graciously with fair aspect,And puts apparel on my tatter'd loving,To show me worthy of thy sweet respect:   Then may I dare to boast how I do love thee;   Till then not show my head where thoumayst prove me.Мой властелин, твое очарованьеМеня к тебе навеки приковало.Прими ж мое горячее посланье.В нем чти не ум, а преданность вассала.Она безмерна, ум же мой убог:Мне страшно, что не хватит слов излиться…О, если бы в твоих глазах я мог,Любовию согретый, обновиться!О, если бы любовная звездаМогла мне дать другое освещеньеИ окрылила робкие уста,Чтоб заслужить твое благоволенье!Тогда бы смел я петь любовь мою –Теперь же, в страхе, я ее таю.Перевод Н.В. ГербеляМой властелин, твое очарованьеМеня к тебе навеки приковало.Прими ж мое горячее посланье.В нем чти не ум, а преданность вассала.Она безмерна, ум же мой убог:Мне страшно, что не хватит слов излиться.О, если бы в твоих глазах я мог,Любовию согретый, обновиться!О, если бы любовная звездаМогла мне дать другое освещеньеИ окрылила робкие уста,Чтоб заслужить твое благоволенье!   Тогда бы смел я петь любовь мою –   Теперь же, в страхе, я ее таю.Перевод М.И. Чайковского

Сонет XXVII

Weary with toil, I haste me to my bed,The dear repose for limbs with travel tired;But then begins a journey in my head,To work my mind, when body's work's expired:For then my thoughts – from far where I abide –Intend a zealous pilgrimage to thee,And keep my drooping eyelids open wide,Looking on darkness which the blind do see:Save that my soul's imaginary sightPresents thy shadow to my sightless view,Which, like a jewel hung in ghastly night,Makes black night beauteous, and her old face new.   Lo! thus, by day my limbs, by night my mind,   For thee, and for myself, no quiet find.Усталый от трудов, спешу я на постель,Чтоб членам отдых дать, дорогой утомленным;Но быстро голова, дремавшая досель,Сменяет тела труд мышленьем напряженным.И мысли из тех мест, где ныне нахожусь,Паломничество, друг, к тебе предпринимают,И, как глаза свои сомкнуть я ни стремлюсь,Они их в темноту впиваться заставляют.Но зрение души твой образ дорогой,Рассеивая мрак, являет мне пред очи,Который придает, подобно солнцу ночи,Ей красоту свою и блеск свой неземной.Итак – мой остов днем, а ум ночной пороюНе могут получить желанного покою.Перевод Н.В. ГербеляИзмученный трудом, спешу на ложе,Чтоб дать покой усталым членам тела;Но мысли в голове, мой ум тревожа,Стремятся в даль, не ведая предела.Они летят, как бы обет свершая,Паломником к владыке моему:И я, очей печальных не смыкая,Смотрю, но, как слепец, лишь вижу тьму,Меж тем, как взор души воображает,Рисуя тень твою слепым очам:Она, как перл волшебный, обращаетМрак ночи в день и дом смиренный – в храм.   Так, днем в трудах, а по ночам от дум,   Не знают сна ни плоть моя, ни ум…Перевод М.И. Чайковского

Сонет XXVIII

How can I then return in happy plight,That am debarr'd the benefit of rest?When day's oppression is not eased by night,But day by night and night by day oppress'd,And each, though enemies to either's reign,Do in consent shake hands to torture me,The one by toil, the other to complainHow far I toil, still farther off from thee.I tell the day, to please him thou art bright,And dost him grace when clouds do blot the heaven:So flatter I the swart-complexion'd night,When sparkling stars twire not thou gild'st the even.   But day doth daily draw my sorrows longer,   And night doth nightly make grief's lengthseem stronger.Как возвратиться мог я бодрым и веселым,Когда отягощен был путь трудом тяжелымИ тягости дневной не облегчала тень,Когда день ночь теснил, а ночь томила день –И оба, меж собой враждуя, лишь зарямиСближалися затем, чтоб угнетать меня,Один – трудом дневным, другая же, скорбя,Что я тружусь один, – слезами и мольбами.Чтоб угодить, я дню твержу, что ты светлаИ свет ему даешь, когда на небе мгла,А ночи говорю, что взор твой позлащаетГлубь тьмы ее, когда в ней месяц потухает.Так умножает грусть мне каждый новый день,А ночь, сходя вослед, усиливает тень.Перевод Н.В. ГербеляКак я могу вернуть себе покой,Лишенный сна и благ отдохновенья?Мне ночь не облегчает труд дневной,День вносит в ночь, ночь вносит в день мученья.И день, и ночь, забыв вражду друг с другом,Чтоб сжить меня, друг другу руку дали,Один трудом, другой – как злым недугом,При мысли о меж нас лежащей дали.Чтоб дню польстить, сказал я, что ты ясен,Когда нет солнца, только в непогоду;А ночи – что ты можешь быть прекрасен,Когда не красят звезды неба своды.   Но ежедневно скорбь моя длиннее,   А ночью сила горя все сильнее.Перевод М.И. Чайковского

Сонет XXIX

When, in disgrace with fortune and men's eyesI all alone beweep my outcast state,And trouble deaf heaven with my bootless cries,And look upon myself and curse my fate,Wishing me like to one more rich in hope,Featured like him, like him with friends possess'd,Desiring this man's art and that man's scope,With what I most enjoy contented least;Yet in these thoughts myself almost despising,Haply I think on thee, – and then my state,Like to the lark at break of day arisingFrom sullen earth, sings hymns at heaven's gate;   For thy sweet love remember'd such wealth brings   That then I scorn to change my state with kings.Когда, гонимый злом, Фортуной и друзьями,Оплакиваю я несчастие свое,Стараюсь твердь смягчить напрасными мольбамиИ проклинаю все – себя и бытие;Когда я походить желаю на благого,Иметь его черты, иметь его друзей,Таланты одного и доблести другогоИ – недоволен всем, всей внешностью своей:Тогда – хоть я себя почти что презираю –При мысли о тебе, как ласточка с зарей,Несущаяся ввысь над дремлющей землей,Свой гимн у врат небес я снова начинаю,Затем что, раз в любви явившись богачом,Не поменяюсь, друг, я местом с королем.Перевод Н.В. ГербеляКогда, гонимый и людьми, и роком,Один с собой, в отчаянии диком,Я глушь небес тревожу тщетным криком,Гляжу на мир ожесточенным оком,Желая быть надеждами богаче,Красивее, всегда среди друзей,Искуснее, не зная неудачи,И ненавижу все в судьбе моей, –Я, сам себя за это презирая,Вдруг вспомню о тебе – и в небеса(Как жаворонок на заре с лицаЗемли) несу мой гимн в преддверье рая…   Так, только вспомнив о любви твоей,   Я презираю жребий королей.Перевод М.И. Чайковского

Сонет XXX

When to the sessions of sweet silent thoughtI summon up remembrance of things past,I sigh the lack of many a thing I sought,And with old woes new wail my dear time's waste:Then can I drown an eye, unused to flow,For precious friends hid in death's dateless night,And weep afresh love's long since cancell'd woe,And moan the expense of many a vanish'd sight:Then can I grieve at grievances foregone,And heavily from woe to woe tell o'erThe sad account of fore-bemoaned moan,Which I new pay as if not paid before.   But if the while I think on thee, dear friend,   All losses are restor'd and sorrows end.Когда наедине я мыслью пробегаюТяжелый длинный ряд пережитых потерь,О скольких близких мне я тяжело вздыхаю,О скольких радостях, несбыточных теперь.И плачу я о тех, кто в холоде могилыНашел себе покой от жизненных скорбей,И снова предо мной, исполненные силы,Встают знакомые мне образы людей.И снова предо мной мои воспоминанья,И бесконечный ряд пережитых невзгод,И слезы прошлые, и прошлые страданья,Я с вами вновь свожу наш позабытый счет.И если в этот миг тебя я вспоминаю,Забыто прошлое, я слезы отираю.Перевод И.А. МамуныКогда, в мечты свои душою погруженный,Я вспоминаю путь, когда-то мной пройденный,Мне много вспоминать приходится потерьИ сгибшее давно оплакивать теперь.Отвыкшие от слез глаза их вновь роняютПо дорогим друзьям, что мирно почивают –И, плача о своих остынувших страстях,Я сетую о злом оплаченных мечтах.И я над чашей зол испитых изнываюИ в памяти своей, скорбя, перебираюПечальный счет всего, что в жизни пережил,Выплачивая то, что раз уж уплатил.Но если о тебе при этом вспоминаю –Всем горестям конец: я счастье обретаю.Перевод Н.В. ГербеляКогда в тиши, средь думы молчаливой,Я вызываю память дней былых,Оплакиваю смерть поры счастливой,По-прежнему скорбя о тенях дорогих, –Когда иссохшие влажнеют очи,И, горестно тоскуя о друзьях,Сокрытых смертью в беспросветной ночи,Я воскрешаю облик их в слезах;Тогда, печалясь о былой печали,Я возвращаю им мою любовь,Как будто слез моих они не зналиИ ждали быть оплаканными вновь…   Но только вспомню о тебе, мой милый,   Все прошлое покрыто вновь могилой.Перевод М.И. Чайковского

Сонет XXXI

Thy bosom is endeared with all hearts,Which I by lacking have supposed dead,And there reigns Love, and all Love's loving parts,And all those friends which I thought buried.How many a holy and obsequious tearHath dear religious love stol'n from mine eye,As interest of the dead, which now appearBut things removed that hidden in thee lie!Thou art the grave where buried love doth live,Hung with the trophies of my lovers gone,Who all their parts of me to thee did give;That due of many now is thine alone:   Their images I loved I view in thee,   And thou – all they – hast all the all of me.Твоя прияла грудь все мертвые сердца;Их в жизни этой нет, я мертвыми их мнил;И у тебя в груди любви их нет конца,В ней все мои друзья, которых схоронил.Надгробных пролил я близ мертвых много слез,Перед гробами их как дань любви живой!Благоговейно им, умершим, в дань принес;Они теперь в тебе, они живут с тобой.И смотришь ты теперь могилою живой,На ней и блеск, и свет скончавшихся друзей,Я передал их всех душе твоей одной,Что многим я давал, то отдал только ей.Их лики милые в себе объедини,Имеешь также ты своим –  всего меня!Перевод К.К. СлучевскогоМой друг, в твоей груди сердца те обитают,Что – думал я – в стране теней уже витают;Царят же в ней любовь с утехами еяИ для меня давно погибшие друзья.Как много слез любовь коварно похитилаИз глаз моих как дань погибнувшим друзьям,Тогда как ты их всех в себе самой укрыла –И вот до этих пор лежат они все там!Могила ты, где страсть живет, как под землею,Украшенная вдруг трофеями друзей,Отдавшими тебе все данное им мною –И вот принадлежит все вновь тебе, моей.Ты образами их в глазах моих светлеешьИ через них теперь всего меня имеешь.Перевод Н.В. ГербеляВ твоей груди вместились все сердца,Которых я, лишась, считал тенями:И там царит вся нежность без конца,Что схоронил я с прежними друзьями.Как много слез и стонов к небесамБлагоговейной дружбою пролитоНад гробом их! Но вижу – нет их там:Они в тебе покоются, сокрыты.Ты – усыпальница любви живойС трофеями любви похороненнойБылых друзей. Они слились с тобойВ хранилище любви объединенной!   Их образы в твоем лице нося,   Ты с ними мне отныне все и вся.Перевод М.И. Чайковского

Сонет XXXII

If thou survive my well-contented day,When that churl Death my bones with dust shallcover,And shalt by fortune once more re-surveyThese poor rude lines of thy deceased lover,Compare them with the bettering of the time,And though they be outstripp'd by every pen,Reserve them for my love, not for their rhyme,Exceeded by the height of happier men.O, then vouchsafe me but this loving thought:'Had my friend's Muse grown with this growing age,A dearer birth than this his love had brought,To march in ranks of better equipage:   But since he died and poets better prove,   Theirs for their style I'll read, his for his love'.Когда в блаженный час от жизни отойду,И ты переживешь меня и невзначайПрочтешь мои стихи, что в рифму я кладу,Ты неумелости стиха не замечай!С годами уровень людских умов растет;Писанья лучшие в законный срок придут!Но ты люби мой стих; ведь в нем любовь живет,Любовью, мнится мне, меня не превзойдут!И в благосклонности к нему скажи скорей,Что если б я, твой друг, я был еще в живыхИ дожил до иных, намного лучших дней –То стал бы я писать не хуже всех других.Когда б не умер я, твой друг, я лучше б стал –Они стихом берут, а я любовью взял.Перевод К.К. СлучевскогоО, если ты тот день переживешь печальный,В который смерть меня в ком грязи превратит,И будешь этот гимн просматривать прощальный,Исшедший из души того, кто уж зарыт, –Сравни его стихи с позднейшими стихами –И сохрани его не ради рифм пустых,Подбор которых так приятен для иных,А ради чувств моих, измученных страстями.Ты вспомни обо мне тогда – и возвести:«Когда бы с веком мог талант его расти,Любовь бы помогла создать ему творенья,Достойные стоять всех выше, без сомненья;Но так как он в гробу, певцы ж родятся вновь,То буду всех читать: им – честь, ему – любовь».Перевод Н.В. ГербеляО, если ты меня переживешь,Когда давно истлеет тело это,И как-нибудь случайно перечтешьНескладный стих поклонника-поэта, –Сравни его с стихом позднейшим века,И, хоть он много будет превзойден,В нем чтя не рифмы, – сердце человека,Который был тобой порабощен, –Утешь меня, любовно помышляя:«Когда б стихи покойника моглиИдти за веком, дружбу воспевая,Они бы лучших слогом превзошли.   Но раз, что умер он, я чту искусство   У стихотворцев века, в нем же – чувство».Перевод М.И. Чайковского

Сонет XXXIII

Full many a glorious morning have I seenFlatter the mountain-tops with sovereign eye,Kissing with golden face the meadows green,Gilding pale streams with heavenly alchemy;Anon permit the basest clouds to rideWith ugly rack on his celestial face,And from the forlorn world his visage hide,Stealing unseen to west with this disgrace:Even so my sun one early morn did shineWith all-triumphant splendour on my brow;But out, alack! he was but one hour mine;The region cloud hath mask'd him from me now.   Yet him for this my love no whit disdaineth;   Suns of the world may stain when heaven'ssun staineth.Не раз я видел, как восход багряныйВершины гор властительно ласкал,И целовал зеленые поляны,И в бледных речках золотом сверкал;Иль солнца лик блестящий, ярче злата,Покрову туч давал себя затмитьИ, крадучись, незримый, до закатаСтарался взор свой недовольный скрыть.Так для меня в час утренний, ликуя,Сияло солнце сердца моего, –Увы, на краткий час! С тех пор, тоскуя,За мглою туч не вижу я его…Что ж! Солнце неба меркнет столь бесславноПред тучами: земное –  и подавно.Перевод Н.А. ХолодковскогоКак часто видел я прекрасную Аврору,Когда златились вкруг луга, холмы и лес,Покорные ее ласкающему взору,И рдели ручейки алхимией небес.Но тучам вслед, она покорно позволялаТоптать в пути свое небесное лицо –И, нисходя с небес, позорно укрывалаНа западе во тьме лучей своих кольцо.Увы, так и мое светило дня сначалаПобедно надо мной горело и блистало,Явившись лишь на миг восторженным очам!Теперь же блеск его вновь туча затмевает.Но страсть моя за то его не презирает:Пусть меркнет солнце здесь, коль нет его и там!Перевод Н.В. ГербеляКак часто по утрам светило дня –Вершины гор по-царски украшая,И золотя зеленые поля,И радугой потоки освещая, –Дает внезапно безобразной тучеЕго небесный лик заволокнутьИ, спрятав от земли свой облик жгучий,Незримо к западу свершает путь.Так солнце сердца чуть лишь озарилоВсеторжествующе мое чело,Как туча черная его затмила,Но не затмила чувства моего…   Земных ли солнц бессменно светел луч,   Коль солнцу неба не избегнуть туч?!Перевод М.И. Чайковского

Сонет XXXIV

Why didst thou promise such a beauteous dayAnd make me travel forth without my cloak,To let base clouds o'ertake me in my way,Hiding thy bravery in their rotten smoke?'Tis not enough that through the cloud thou break,To dry the rain on my storm-beaten face,For no man well of such a salve can speakThat heals the wound and cures not the disgrace:Nor can thy shame give physic to my grief;Though thou repent, yet I have still the loss:The offender's sorrow lends but weak reliefTo him that bears the strong offence's cross.   Ah! but those tears are pearl which thy love sheds,   And they are rich and ransom all ill deeds.Зачем пророчить день такой прекрасный былоИ приказать мне в путь пуститься без плаща,Чтоб облако в пути чело мне омрачилоИ взор лишило мой очей твоих луча?Что пользы в том, что луч тот, выйдя из-за тучи,Следы дождя на мне способен осушить?Не станет же никто хвалить бальзам пахучий,Что и врачуя, боль не в силах уменьшить.Так и в стыде твоем не будет исцеленья,А сожаленье мне утрат не возвратит,Затем что не найти в отмщенье облегченьяТому, кто уж несет тяжелый крест обид.Слеза ж твоя – жемчуг, уроненный любовью:Она лишь искупить все может, словно кровью.Перевод Н.В. ГербеляЗачем ты чудный день мне посулил?Я вышел без плаща, и туча злаяМне преградила путь. Дождь ливмя лил,И лик твой светлый скрыла мгла сырая.Мне мало, что твой луч блеснет на миг,Следы дождя с лица мне осушая:Почет тому бальзаму невелик,Что лечит рану, боли не смягчая.Твой стыд, мой друг, не есть еще награда.От сожалений язва не пройдет.Печаль обидчика – ничтожная отрадаТому, кто крест лишения несет.   Но капля слез твоих, как перл бесценный,   Для всяких зол целитель несомненный!Перевод М.И. Чайковского

Сонет XXXV

No more be grieved at that which thou hast done:Roses have thorns, and silver fountains mud;Clouds and eclipses stain both moon and sun,And loathsome canker lives in sweetest bud.All men make faults, and even I in this,Authorizing thy trespass with compare,Myself corrupting, salving thy amiss,Excusing thy sins more than thy sins are;For to thy sensual fault I bring in sense, –Thy adverse party is thy advocate, –And 'gainst myself a lawful plea commence:Such civil war is in my love and hate   That I an accessary needs must be,   To that sweet thief which sourly robs from me.К чему о сделанном твои мученья?У розы есть шипы, в фонтанах тина,Луна и солнце ведают затменья,Червей таит бутонов сердцевина.Все люди ошибаются –  я с ними,Искусно подбирая здесь сравненья,Готов ошибки называть пустыми,Чтоб оправдать и больше преступленья.Я чувственность рассудком разбираю,Ее врага в защитники зову я.Так сам с собой я тяжбу начинаю,А ненависть с любовью ждут, враждуя,   Как буду я, ограбленный тобою,   Мой милый вор, потворствовать разбою.Перевод Б.В. БераДовольно о своем проступке сожалеть:На розе есть шипы и грязь в ручье сребристом;И солнцу, и луне случается тускнеть;Живет же и червяк в венце цветка душистом.Все грешны на земле – и сам в том грешен я,Что поощрял твои сравнением проступки.Льщусь подкупить себя, чтоб оправдать тебя –И нахожу исход грехам моей голубки.Не будет речь моя к грехам твоим строга:Став адвокатом вновь из прежнего врага,Я строгий иск начну против себя – и скороМеж страстию моей и ненавистью злой,Кипящими в груди, возникнет ярый бойИз-за проказ со мной хорошенького вора.Перевод Н.В. ГербеляМой друг, поступок твой предай забвенью!У розы есть шипы, есть ил в ключе,У солнца и луны – туман, затменья, –Зловредный червь встречается в цветке.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.