Силы есть. Истории людей победивших рак

По совету олимпийской чемпионки

Внешне я была такая женщина-Ждун. 50-й размер одежды, складки кругом какие-то. Соска нет, грудь ужасная, шрам на животе. Смотришь на себя и думаешь: какое уродство!

Про поиск смысла жизни Ольга не шутит: она совершенно осознанно, как барон Мюнхгаузен, решила за волосы вытаскивать себя из болота апатии. Вернулась в бизнес (Ольга руководит фирмой по продаже спортивной косметики) – и удачно, удалось заключить выгодный контракт в Новосибирске. Стала писать в ЖЖ – решила попробовать себя в качестве блогера.

«У меня есть подруга – олимпийская чемпионка по легкой атлетике Светлана Мастеркова. Она смотрела на меня, видела, как я собой недовольна, и говорила: «Оля, иди в зал!» В конце концов я купила абонемент».

В бассейне свело ногу и едва не пришлось звать на помощь. На дорожке за пару сеансов стало дико скучно.

И тогда Ольга решилась – попросила тренера позаниматься с ней индивидуально. Приседания, простейшие тренажеры с небольшой нагрузкой – и вот уже нужно покупать одежду на пару размеров меньше. Тренеры менялись, Ольге это не нравилось, и однажды она обратилась с просьбой тренировать ее к координатору спортклуба Владимиру Сотникову. «А вы тренера слушаетесь?» – «Да, только покушать люблю», – пересказывает Ольга их первый разговор. Сотников посмотрел, как она приседает с 20-килограммовым грифом от штанги, и заявил: «Оля, да ты просто создана для пауэрлифтинга!»

«А мне такие вещи вообще нельзя говорить!» – смеется чемпионка. Первую тренировку с Сотниковым они провели в марте 2017 года, а к концу месяца Ольга уже приседала с весом 40 килограммов и собирала восхищенные комментарии к видео и фото с тренировок в Facebook и Instagram. «И в один прекрасный день я говорю тренеру: «Может, нам на соревнования заявиться?»

Книга рекордов россии

По возвращении из Краснодара первым делом набила татуировку: большую яркую птицу Феникс на животе, поверх послеоперационного шрама.

Очень сложно было в раздевалке: видят шрам и сразу смотрят на тебя, как на бедолажку: «Несчастненькая, что же с ней произошло». Теперь с тату я ловлю совсем другие взгляды – смотрят с удивлением или восхищением. Придает уверенности.

В октябре 2017 года Ольга взяла серебро и улучшила свой результат на 12,5 килограмма. В декабре выполнила норматив второго разряда. Бизнес не бросает («Мне мало спорта, нужна еще умственная деятельность какая-то»), а вдобавок Ольга увлеклась стрельбой: вступила в клуб «Антитеррор» и ездит на тренировки в Балашиху.

В планах – выйти на уровень мастера спорта и мастера спорта международного класса. В мае она собирается ставить личный рекорд и уже подала заявку в Книгу рекордов России: «Я единственная такая чемпионка по пауэрлифтингу после мастэктомии».

После первых же соревнований я вообще перестала считать, что я какой-то неполноценный человек. А теперь я твердо знаю, что стала лучше, чем была до рака.

Я рак воспринимаю как дар свыше, который мне помог изменить мою жизнь. Он помог мне настроить себя на правильный лад. На позитивное восприятие жизни. На смысл. На радость. Ты понимаешь, что могло закончиться все бесславным образом, а тут ты такое вытворяешь!

Ринат Каримов, который научил нас смеяться над раком

Ринат Каримов

32 года

Лимфома Ходжкина 4-я стадия

Ремиссия 2 года

Я всегда хотел и старался жить, чтобы ни о чем не жалеть. Заниматься любимым делом, быть хорошим человеком, помогать другим, узнать побольше, побольше продумать и осмыслить. Но сейчас к этому добавилось еще осознание, что не хочется прожить заурядную жизнь, незаметную, бессмысленную.

Сложнее всего было начать жить, когда враг побежден

Когда я заболел, я ничего не знал о лечении рака. Настолько, что, когда мне сказали, что рак лечат химиотерапией, я представил себе подвал, где людей приковывают к кроватям и прогоняют через них литры яда типа серной кислоты. Никогда бы не поверил, что на самом деле химиотерапия – это маленький пакетик с лекарством, который ставят как обычную капельницу! Я понимал, что очень серьезно болен, да и чувствовал себя довольно паршиво, когда мне поставили диагноз, но лечение в онкоцентре им. Блохина для меня было лучшим приключением в жизни! Ну когда бы я еще узнал, что такое бронхоскопия, или трепанобиопсия, или там ПЭТ?

Да никогда!

Ринат – известный московский татуировщик, веселый бородач, душа компании. Умный, остряк, с бешеной энергией и любовью к жизни. Очень просто и увлеченно он рассказывает о пережитом, и, если не знать его историю в подробностях, можно удивиться, не поверить, подумать, что ТАК рассказывать о болезни может только тот, кому не пришлось пройти через тяжелое лечение.

Но Ринат именно такой, и в этом мог убедиться каждый из сотни тысяч его подписчиков, которые читали его блог о борьбе с лимфомой.

Большинство людей тоже ничего не знают о раке, как я тогда, не хотят узнать, потому что им видятся за этим словом только смерть и боль. Я понял это и стал вести блог в Instagram и рассказывать о каждом дне своего лечения.

Но поскольку я относился ко всему происходящему с иронией и стебом, я так и писал. Поэтому меня стали читать не только близкие, но и другие пациенты и те, кому просто стало интересно, что со мной происходит. В какой-то момент число подписчиков было почти 100 тысяч!.

Понимать, о чем это все

Ему долго не могли поставить диагноз, хотя Ринат чувствовал и понимал, что с ним что-то не так. Лицо заплывало отеками, горло саднило, слабость сильная, пришлось оставить любимый спорт, не было сил на работу. Он ходил по платным врачам больше месяца, в частную медицину в тот момент он верил больше, чем в государственную. Но там только исправно выставляли счета за анализы, а диагноз поставить не могли. Тогда знакомые посоветовали ему ехать на диагностику в РОНЦ им. Блохина. Там его положили и неделю обследовали, пока не поставили редкий диагноз – лимфома с опухолью в средосердии.

«Очень важно понимать, что с тобой происходит. Зачем нужно то или другое лечение. Я-то все «нагуглил» сразу и выяснил, понял, что самое правильное место для меня – это онкоцентр на Каширке, потому что там знают, что со мной делать. А вот родители мои приехали, узнав о диагнозе, и с ума сходили от страха. Тогда я нашел где-то буклетик про мою болезнь и дал им прочитать. Тогда они немного успокоились, поняли, что хоронить меня рано, и уехали домой ждать результатов лечения».

Смена ритма

Жизнь состоит из мелочей, из каких-то незаметных движений, решений, поступков, которые кажутся нам важными, но ничего не значат. Вот смотрит на тебя врач и говорит: завтра на операцию. ОТМЕНЯЙ ВСЕ и приезжай, будем лечиться. И когда ты снова ЭТО ВСЕ сможешь назначить – неизвестно. И сначала это вызывает панику: как? Люди же! Встречи! Клиенты! Обещания! Но через пару дней все это обесценивается совершенно. Ну клиенты, ну встречи – подождут в конце концов.

Лечение Рината проходило тяжело, высокодозная химиотерапия с целым букетом побочных эффектов, впечатления от которых он красочно расписывал в своем блоге, упавший иммунитет и страх подцепить вирус и погибнуть от банальной простуды, сильная слабость… Работать он не мог.

Блог в какой-то момент стал для меня работой и ответственностью. Я публиковал пост каждый день в одно и то же время и знал, что, если он не выйдет, люди будут волноваться. И это в какой-то момент сильно держало меня в тонусе, когда хотелось бы уже расклеиться и поплыть.

Лайки за честность

В блоге все сошлось – и чувство юмора, и здоровая самоирония, и бойкий слог, и желание поделиться сильнейшими в жизни впечатлениями – поэтому он стал популярен. К каждому посту Рината люди оставляли сотни лайков и комментариев, хвалили, желали удачи, но кто-то и ругал, считал, что шутить над раком нельзя, что, мол, вот мы тут болеем, а вы над нами смеетесь.

Мне страшно было не победить и не выжить. Ну то есть и самому за себя страшно, но и за людей, которые меня читают, которые видят, как я шучу, и ждут счастливого завершения этой истории. Если после всех моих шуток я не выжил бы, я их подвел бы. А мне очень хотелось показать, что рак можно победить и не со скорбным лицом, а с усмешкой. И что это самое правильное отношение к жизни, даже если у тебя выпали волосы, язвы во рту и понос четвертый день такой, что ты переехал жить в туалет.

После выздоровления Рината его блог издали в виде книжки. Она стоит в магазинах в разделе медицинской литературы, но вполне могла бы стоять и среди мотивирующих жизнеописаний.

Спросите меня про рак

Я за проверенные методы лечения, и всегда и везде это говорю. Я знаю многих ребят, которые выздоровели, и все они лечились в больницах у врачей, а не у знахарей. А тех, кого вылечили бы водкой или уксусом, я не знаю вообще. И не понимаю, зачем придумывать эту ересь типа вино лечит рак? Ну хочешь ты пить вино – пей! Рак-то тут при чем?

Ринат не собирался становиться «Легендой русского рака», как его назвали в одной из статей. Но всем, кто пишет на тему онкологии, нужны истории победы над болезнью, и, конечно, московский татуировщик, шутя победивший рак, стал популярен. К нему часто обращаются за интервью и приглашают на тематические передачи, чтобы поговорить о том, каково это пережить рак.

Он говорит про себя, что он самый послушный пациент в мире. Если доктор скажет выпить таблетку в 6 часов 13 минут, значит, ровно в это время он ее и выпьет. Скажет, что нужно вынуть все внутренности, прополоскать и обратно засунуть – значит, так и сделает. «Они же врачи, они за нашу жизнь борются. Все, что нужно, это им не мешать!».

Найти себя заново

Сильно крыло меня после лечения, а не во время. Представьте, почти год каждый день ты понимаешь, зачем просыпаешься. У тебя есть враг – настоящий такой, которого ты ненавидишь, воюешь с ним, терпишь боль и вот это все.

И тут рррррраз – война окончена, парни, расходитесь по домам. А что делать-то теперь, как жить? Как жить без врага и великой цели, без великого смысла? Да и зачем, ведь я просто выиграл время – проживу еще пару лет, если повезет – подольше, но итог-то все равно хорошо известен. И вот поиск этого нового смысла – это самый тяжелый этап.

Ринат говорит, что люди по-разному переживают этот кризис. Кто-то всеми силами старается снова не оказаться в больнице, боится рецидива и живет по расписанию. Но есть и те, кто курит и пьет, наркотиками балуется, и им не страшно или просто все равно. Смысл жизни, потерянный или подорванный во время лечения, обрести снова удается не всем.

Я всегда хотел и старался жить, чтобы ни о чем не жалеть. Заниматься любимым делом, быть хорошим человеком, помогать другим, узнать побольше, побольше продумать и осмыслить.

Но сейчас к этому добавилось еще осознание, что не хочется прожить заурядную жизнь, незаметную, бессмысленную. Борьба должна была стоить чего-то.

Хочется оставить что-то после себя – над этим я много теперь думаю.

Александр Горохов

И его художественное высказывание

Александр Горохов

29 лет

Рак яичка

Ремиссия 1,5 года

Мне абсолютно никогда не было стыдно рассказывать, что у меня был рак яичка. Тема эта табуированная: гениталии, секс, деторождение – хотя, казалось бы, идет 2018 год. Но у близких родственников другое мнение: «Зачем ты про это рассказываешь? Не говори, что тебе отрезали!» Но почему, если отрезали что-то другое – это социально приемлемо, а про яички говорить не принято?

Хочу об этом говорить

Александр Горохов – журналист. Когда в 27 лет ему поставили диагноз «рак», он написал об этом

в социальных сетях. Эффект поразил Александра: старые друзья, знакомые знакомых и просто посторонние люди, которые увидели перепост в ленте, стали писать ему комментарии и личные сообщения. «У моей мамы был рак», «В нашей семье это тоже было», «Спасибо, что пишешь, так важно знать, что не только с тобой это случилось».

Хотя первую операцию сделали уже почти два года назад, а в удаленных позже лимфоузлах не нашли метастазов, ремиссию Александру врачи пока не ставят: говорят, очень уж велик риск рецидива. Горохов раз в три месяца ездит в 62-ю больницу сдавать кровь и делать КТ. О своем диагнозе и лечении говорит так, как будто ему вырезали аппендицит: «Да просто заболел и полечился, ничего особенного».

Лежу и ору

Болезнь дала о себе знать еще в начале 2016 года: мошонка опухла с одной стороны. Но ничего не беспокоило, визит к врачу вроде и был запланирован, но все время откладывался. Наступило лето. Однажды вечером Александр собирался уснуть, но не смог: больно. Повернулся на один бок, на другой и в какой-то момент понял, что может только прокричать соседу по квартире: «Вызови «скорую».

В больнице боль нарастала. Болело ровно в середине тела.

У меня взяли какие-то анализы, свозили на УЗИ, стали ждать хирурга. Я лежу и ору.

Хирург обнаружил перекрут яичка, тут же его вправил («Это было правильно, но безумно больно!») и диагностировал опухоль: злокачественная или доброкачественная – сказать трудно. Александр переночевал на больничной койке, а утром позвонил маме: «Мама, у меня «сюрприз» для тебя». На следующий день они уже были на приеме у онколога в 62-й больнице.

Если мама в этот момент и нервничала, то сыну свое волнение не выдала.

Я не отреагировал примерно никак, мама тоже. Потому что мы оба такие: эмоции – лишнее, надо решать проблему, а не рвать на себе волосы. Это не отличается ни от какой другой медицинской проблемы. Дедушка, бабушка, отец – они, наверное, переживали, но оградили меня от этого.

Операцию сделали в августе – удалили яичко. Гистология показала, что опухоль злокачественная – 1C-стадия, то есть уже не первая, но еще не вторая. Пришлось ходить с палочкой, было больно чихать и смеяться. А впереди ждала еще одна операция – удаление лимфоузлов из брюшной полости. «После второй операции из меня торчало в два раза больше трубок». Хорошая новость была в том, что метастазов врачи не обнаружили. Плохая – понадобится химиотерапия.

Все похмелья жизни в один день

«Я спросил: «А если нет, то что?» – «Ну тогда года через три ждем с 4-й стадией». После этого короткого, но убедительного разговора Александр начал готовиться к химиотерапии. «Перед химией хотелось сделать две вещи: напиться в слюни и купить себе глупо дорогую шмотку». По совету мамы сделал еще одну, третью, важную вещь: сдал сперму в криобанк. «Не очень, кстати, дорого ее там хранить получается, для онкологических больных они делают скидки».

Химиотерапия длилась неделю, каждый день через капельницу вливали по 3,5 литра жидкости. В понедельник лег, в воскресенье выписали – Горохов даже успел заехать на презентацию журнала: «Увидел друзей, я по всем соскучился так».

А с понедельника началась новая жизнь – самые мучительные недели за все время лечения.

«Я просто помирал. Открыл глаза, посмотрел какие-то сообщения в телефоне, ответил – и все, сил больше нет. Дорога до туалета, это несколько метров, – 15–20 минут. Не можешь даже фильм смотреть. Ноутбук стоит на табуреточке, ты долго и мучительно от него отворачиваешься. Отвернулся и думаешь: «Звук раздражает». Очень долго поворачиваешься обратно, нажимаешь пробел».

Это не жизнь, а процесс выживания, который надо просто пройти.

У тебя одновременно все похмелья твоей жизни, собранные в один день. Ни чувств, ни желаний, ни эмоций – только мысль о том, чтобы это все закончилось.

В конце сентября стало «отпускать», и, сходив на контрольный прием к врачу, Александр уехал к другу в Ереван: «С палочкой и лысой головой. Сидел на осеннем солнышке, ел вкусную еду и пил вино». Ходить без трости он смог только к февралю следующего, 2017 года.

Плакат. «Ты круто все сказал!»

В августе 2017 года в одном из дворов на улице Покровка в Москве, возле бара «Сосна и липа», появились необычные плакаты. На них изображен черно-белый силуэт – голова молодого мужчины. Но вместо лица – текст, написанный как стихи:

Больно ходитьбольно смеятьсябольно чихатьбольно спатьбольно поворачиватьсяпробуешь опиатытребуешь опиаты,сам перевязываешь раныбольшой шрамлекарство из платинысклеротированные венызверски тошнитмысли, что соседи по палатеумерли во снене можешь ничего делатьтолько лежатьлучше не просыпатьсявыпадут все волосынаберешь весволосы изменят цветбудешь рад, что обогнал старикау других еще хуже

Через месяц, в сентябре, такие же плакаты появились на стене на «Винзаводе». Их фотографировали, делали селфи на фоне, обсуждали в Instagram.

«Подруга показала мне фото какой-то девушки с моим плакатом на «Винзаводе» – и там 12 тысяч лайков, я офигел». Работа Александра – плакат он придумал, сделал и расклеил сам – называется «История болезни». Он около полугода вынашивал идею художественного высказывания на тему того, что пережил, но не ожидал, что многих людей это заденет.

Ребята из группы «Кровосток» сказали, что это круто.

Друзья из школьных и университетских времен стали мне писать: «Ты молодец».

Какие-то незнакомые люди присылали сообщения: «Ты круто все сказал!»

Значит, это вызвало отклик какой-то.

Александр по-прежнему работает в медиа, но все чаще вспоминает, что по образованию он – специалист по социальной работе. Собственный опыт и истории, которыми люди делятся с ним в соцсетях, заставили его задуматься, как важно просвещать людей об онкологии и поддерживать тех, кто столкнулся с болезнью.

В России это очень стигматизированное заболевание: все пропало, это смертельно, ты отдашь много миллионов с неизвестным результатом, все будет плохо. Так вот ни фига – не все плохо! И об этом я хочу говорить.

Ирина Аралова

Голос, которого не было

Ирина Аралова

53 года

Рак гортани

Ремиссия 11 лет

Я когда в диспансер ходила, людей чуть ли не за руки хватала и им рассказывала: есть такой доктор, есть протезы, можно не молчать. Нашла в «Одноклассниках» группу, где женщины общались после такой операции, и стала им писать: есть возможность поставить протез, говорить. Они там молодые все – и молчат!

Голос, которого не было

«Моя дочка после 9-го класса поступила в Медицинский колледж на Нагатинской. На втором курсе сейчас. Уже два раза практику проходила: в РДКБ и в НИИ питания.

Ей очень нравится, говорит, онкологом хочет быть. Только не взрослым – хочет спасать детей». Когда 12 лет назад Ирине Араловой поставили диагноз «рак гортани», ее дочери Светлане было 5 лет. До ее рождения Ирина работала поваром, а когда дочка появилась на свет, стала домохозяйкой.

«Ничего не болело, но вдруг в горле стало что-то мешать. Как будто душит», – вспоминает Ирина. Сначала она обратилась в коммерческую клинику, где ее осмотрел лор, ничего не обнаружил и направил к неврологу и психиатру: «Думали, это ком в горле на нервной почве». Тогда Ирина пошла в районную поликлинику, и уже оттуда ее направили на прием к онкологу. Когда пациентка, наконец, оказалась на приеме в Первом онкологическом диспансере на Бауманской, опухоль в горле уже достигла 3-й стадии.

«Я ничего не понимала. Думала тогда, что рак – это лег и умер. Значит, и я умру. Врачи начали готовить к операции, ничего не объясняли и главное – не сказали, что я буду молчать. Шепотом, говорили, будешь разговаривать».

21 декабря 2006 года Ирину прооперировали.

Очнулась – и молчу

Гортань и связки удалили, поэтому шептать вопреки обещаниям не получалось: «Очнулась – и молчу». У основания шеи – пластиковая трубка, через которую теперь нужно дышать. В носу – зонд. «Сестра мне готовила какие-то супчики, бульоны, первые три недели шприцем через зонд вливали. Потом потихоньку начала есть пюре, потом уже нормальную еду». Достать специализированное питание для зонда тогда было сложно.

Привыкнуть к новой жизни было непросто: вынимать и вставлять в горло трубку, смотреть на дыру в шее – трахеостому – было просто страшно. Неясно, как делать привычные вещи – например, принимать душ. Через несколько недель после операции назначили лучевую терапию – впрочем, ее Ирина перенесла легко: «Похоже на обычный рентген, только кожа немного шелушилась».

Самое страшное, самое тяжелое – я почти два года молчала. Писала на бумажке. Пятилетняя дочка сразу писать и читать научилась, чтобы с мамой разговаривать.

Ирина, мама маленького ребенка, до болезни активная, общительная женщина, теперь почти не выходила из дома, только по необходимости: в магазин, в поликлинику.

«Кашляла постоянно очень сильно – на меня косились. Из-за того, что я не говорю, все думали – глухонемая. Узнала, что глухонемым у нас гадости всякие в спину говорят, они же не слышат».

Все изменилось благодаря зубной боли и случайной встрече у стоматолога. «В очереди я увидела женщину, которая кашляет, как и я. И смотрю – она как-то зажимает горло и разговаривает! Так удивилась! Подошла к ней, написала на бумажке: «Как вы это делаете?» Она мне рассказала про протезы, про 62-ю больницу, записала имя врача». Через несколько дней Ирина уже ехала на прием к доктору Елене Новожиловой.

Та, что дарит голос

Доктор медицинских наук Елена Новожилова сейчас возглавляет отделение опухолей головы и шеи в онкологической больнице № 62. В 2007 году, когда к ней на прием попала Ирина, доктор уже пять лет успешно делала операции по восстановлению голоса после удаления гортани. «Она мне сразу сказала: вы молодая женщина, у вас ребенок – конечно, вам нужно говорить!» В августе Ирину госпитализировали.

Голосовой протез похож на маленькую катушку с силиконовым хвостиком. Его устанавливают в просвет между трахеей и пищеводом. Внутри протеза есть клапан. Когда имплант установлен, человек вдыхает, нажимает ладонью на шею и на выдохе говорит. Голос после операции, как правило, становится более низким, чем был до удаления гортани, и немного хрипловатым, но звучит вполне узнаваемо.

«Елена Николаевна сразу после операции показала мне, где нужно зажимать, и говорит: «Скажи «я». Я таким басом это «я» сказала, что чуть со стула не упала, – рассказывает Ирина. – Сразу стала дочке звонить, она была с соседкой, пока меня оперировали. Говорю: «Доченька!» И слышу: «Это не мама!» Вспоминать, как маленькая дочка испугалась изменившегося маминого голоса, даже через 10 лет не получается без слез.

Но скоро и маленькая Светлана, и муж Ирины, и все близкие привыкли – тем более что два года они вообще ее не слышали. Благодаря тренировкам голос вскоре стал не таким низким. Соскучившись по разговорам, Ирина использовала любую возможность поговорить – та еще болтушка! – и стала делиться знаниями о том, что жизнь после удаления гортани может быть полноценной.