Флорентийская голова (сборник)

– …есть мнение, – продолжил японец-китаец, – что в 1583 году Джордано Бруно оживил и наделил бессмертием казнённого в Лондоне пирата Клинтона Аткинсона и убитую клиентом уличную проститутку, имя которой осталось неизвестным. Как вы понимаете, технология оживления утрачена – она вознеслась вместе с дымом от костра на Кампо деи Фиори в голубые римские небеса – известно лишь то, что Джордано использовал для этого ампутированные головы своих подопечных. Никто не знает, зачем он это делал. Возможно, это была одна из его шуток – так он потешался над отцами церкви.

– Ни хрена себе, шуточки, – вставила я.

– …Джордано Бруно в то время находился в Оксфорде – днём читал в университете лекции по своему труду «О бесконечности вселенной и мирах», а по ночам в анатомическом театре проделывал процедуры оживления. Говорят, немногочисленные зрители в ужасе выбегали из анатомички, а некоторые падали в обморок, когда выставленные на кафедре головы одна за другой сначала открыли глаза, а затем начали говорить…

«Могу себе представить», – подумала я и ещё хлебнула вина.

– …разумеется, долго так продолжаться не могло, и Джордано пришлось перебраться в Лондон, а потом и вообще покинуть Англию. Оживлённые головы он забрал с собой. После возвращения на материк он ещё долго путешествовал по европейским столицам, пока его ученик Джованни Мочениго не написал на него донос. Ну, а дальше вы, наверное, знаете.

– Так значит там, – я показала большим пальцем на чемодан, – кто-то из них?

– Сложно сказать, – японец-китаец пожал плечами, – не сохранилось никаких сведений о том, сколько всего, так скажем, человек он оживил. Не думаю, что он остановился всего на двоих…

«Боже мой, во что же я влипла», – подумала я, и на меня тут же вывалился целый ворох, видимо, отсиживавшихся до этого момента в самом дальнем углу моего сознания неприятных ощущений и ужасных мыслей, словно кто-то ливанул мне на мозги целое ведро эмоциональных помоев.

– Поверить не могу, – я схватилась за голову, – ужас какой-то! Бред… Мне кажется, что всё это сон…

– Я вас понимаю, – японец-китаец поднялся и подошёл ко мне, но не слишком близко, – Саша, может, распакуем чемодан, чтобы развеять ваши сомнения? Я всё сделаю сам.

Я ответила слабым кивком. Подумала: «Делай что хочешь, мне уже всё равно…»

Японец-китаец не заставил себя долго ждать. Открыл чемодан, по-хозяйски извлёк оттуда завёрнутую в полотенце голову, распеленал и осторожно поставил на стеклянный столик у окна. Голова ещё спала, во всяком случае, глаза её были закрыты, а цвет лица немного бледноват для бодрствования. Я подумала, что это намного лучше, чем если бы она сейчас начала голосить… Затем моё внимание привлекли чёрные песчинки, непонятно откуда взявшиеся на прозрачной столешнице. Сначала этих песчинок было мало, но с каждой секундой их становилось всё больше и больше, пока они не засыпали полстола. Я сощурила свои близорукие глаза и заметила на горшке трещину неширокую – в полпальца – наискосок трещину.

– Наверное, стукнули, когда везли, – вяло предположила я.

– Нет, это она растёт, – по-деловому сообщил японец-китаец, который стоял от меня справа, лицом к окну, – горшок надо срочно менять.

– Кто растёт? Голова? – переспросила я.

– Конечно, а вы как думали, – японец-китаец повернул ко мне своё удивлённое лицо, – ради этого всё и затевалось.

Очередной кульбит из мыслей тряхнул мою уставшую голову.

– И что, простите, из неё вырастет?

– Что вырастет, то вырастет, – усмехнулся японец-китаец, – ложитесь лучше спать, дальше я сам справлюсь.

9. Боевая фантастика

Я проснулась на низкой жёсткой кушетке, завёрнутая в колючий плед с плывущей в неизвестном направлении головой. Обследовав себя одной рукой, убедилась, что из одежды на мне трусы и вчерашняя майка. «Трусы на месте – это уже хорошо», подумала я; приняла положение сидя, уронила лицо в ладони и сильно зажмурила глаза.

Завершение вчерашнего дня восстановилось не сразу, но во всех подробностях. Я повернула голову к стеклянному столику и обнаружила на нём, точнее, за ним знакомую макушку. Встала. Не выходя из пледа, сделала пару шагов и увидела огромный, в сравнении с прикупленным мной в Риме, коричневый горшок, из которого торчала, также как и вчера, мирно спящая голова, только теперь у неё были шея и расходящиеся от шеи в стороны (не знаю, как называются) мышцы, которые потом должны закончиться плечами…

– А ведь она и правда, растёт, – сказала я вслух и только в этот момент поняла (скорее, ощутила), что в квартире я одна, не считая, разумеется, головы.

На всякий случай я всё-таки огляделась вокруг (хозяина, то есть, японца-китайца нигде видно не было) и спокойно освободилась от пледа. Прошлась по квартире, еле передвигая голые ноги. В голове всё по-прежнему куда-то ехало. Доковыляла до кушетки и рухнула на неё трупом.

Голову будить совершенно не хотелось. Я наконец-то призналась себе, что, начиная со вчерашнего вечера, начала её бояться. Не так, как, например, боятся дворовых хулиганов или начальства, а скорее, как внутренне трепещут перед заключёнными в металлические клетки дикими зверьми, тиграми, или, там, медведями. Понимаете, о чём я? А ещё я призналась себе в том, что совершенно не понимаю, в чём же состоит моя роль в этой истории.

Было и третье признание. Заключалось оно в том, что, несмотря на первые два, мне очень (просто очень-очень) хочется узнать, чем же всё это закончится, и это, пожалуй, единственное, что удерживает меня от того, чтобы в ту же секунду выбежать из дому и с криком: «мама!» рвануть в сторону аэропорта.

От всех этих мыслей голова перестала соображать окончательно. Я снова встала, напилась холодной воды из-под крана и решила себя чем-нибудь занять. Ещё раз осмотрелась и только теперь отметила про себя одну странность этой квартиры: тут не было ни телевизора, ни компьютера. Не было даже стереосистемы. Зато было много книг, понятно на каком языке. Они стояли на миниатюрных полочках-этажерках, которых в комнате было (я специально посчитала) семь штук. Я прошлась пальцем по корешкам книжек одной из них и неожиданно ухватила взглядом кириллицу. Книжка тут же была выдернута с полки и исследована. Исследование показало:

Книга формата «pocket size» в мягкой глянцевой обложке. Название: «Тропы Сурматора. Эпизод VII» (красными со стремительным наклоном буквами в четверть обложки). Под названием изображён крепкий мужчина в футуристической униформе – видимо, главный герой – с колена стреляющий из странного оружия, в форме которого, вероятно, воплотилась детская мечта художника о водяном пистолете и вполне взрослая о компактном японском перфораторе (вполне вероятно, что иллюстратор бацал сей шедевр во время ремонта собственной квартиры).

Из дула описанного оружия исходил ярко-синий луч, упирающийся в живот маленькой тёмной фигурки в самом углу обложки (от живота поднимался лёгкий дымок). Подстреленный враг был изображён в положении неустойчивого равновесия, за миг до падения в пропасть. Чуть поодаль от подстреленного врага находились ещё двое, испускавшие из своих «перфораторов» красные лучи, которые скрещивались в центре обложки с синим лучом героя, вызывая у меня устойчивые ассоциации со «Звёздными войнами».

Чем дольше я вглядывалась в картинку, тем более убеждалась, что лицо главного героя мне знакомо. Я повертела книжку в руках, чтобы увидеть лицо как бы под разными углами, и, наконец, поняла: оно было заимствовано с плаката времён войны «Бей насмерть!» Видимо, иллюстратор во время ремонта обнаружил у себя какую-нибудь книгу о Великой Отечественной войне.

В целом, обложка произвела на меня хорошее впечатление. Она однозначно указывала на жанр погребённой под ней книги, причём нереальной униформе и оружию главного героя здесь отводилась лишь второстепенная роль; основным было то, что все враги, включая подстреленного, были трёхногими. Но для особо тупых снизу было подписано: «Боевая фантастика».

Честно скажу, я искренне призираю произведения, написанные в этом прекрасном жанре, занимающие примерно такое же место в сознании стареющих юношей, как и сопливые романы у стареющих девушек: и те и другие придуманы для комфортной пролонгации человеческой инфантильности, разумеется, со скидкой на пол. Нет, я всё понимаю, никому не хочется взрослеть, но не таким же способом…

Я ещё раз посмотрела на обложку. Подумала: «такие книги удобнее всего читать в сортире, когда живот удобно проваливается между ляжек… без остатка отдаться печатному слову, представить себя главным героем, молодым и лёгким, с хорошей фигурой и безотказной потенцией и испытать ни с чем не сравнимое чувство ложного психологического комфорта… Кстати, от чтения будет и вполне ощутимая польза для здоровья: острые повороты сюжета поспособствуют скорейшему и безболезненному отправлению естественных потребностей. Главное тут не подумать, что у тебя лопнули глаза, если жена случайно выключит в сортире свет…»

От мыслей меня отвлёк хруст суставов, или, точнее, позвонков. Сердце моё моментально провалилось так глубоко вниз, что на обратном ходе чуть не выскочило изо рта. Чтобы взять себя в руки, я сделала глубокий вздох и медленно повернула голову в сторону окна.

– Что читаете? – спросила немного покачивающаяся над горшком голова, как бы разминая затёкшую шею.

Вместо ответа я подняла книгу так, чтобы голове было видно обложку. Голова мельком глянула на неё и тут же скроила на лице кислую мину.

– Не люблю фантастику, – сказала она.

– Я тоже.

– А почему читаете?

– Другого нет, всё остальное на японском.

Голова нахмурила брови.

– А вы, конечно, его не знаете…

– Есть грешок. Кстати, а откуда вы знаете русский?

– Русский? – Голова высокомерно выгнула левую бровь. – Русского я не знаю, как и не знаю ни какого другого, из известных вам языков, но вместе с тем, я знаю их все. Я говорю с вами на дивонике. Если владеть им, то можно общаться с человеком, говорящим на любом языке.

– Как, простите?

– Ди-во-ник, – по слогам произнесла голова, – это язык, содержащий все остальные языки на земле. Его изобрёл великий Джордано.

«Опять этот Джордано, – подумала я, – куда ни плюнь – везде он».

– Скажите, а кто ещё из великих людей, кроме Джордано Бруно и Мекеладжело де Караваджо повстречался вам на жизненном пути? – спросила я плохо скрываемой издёвкой. – Может, Томас Майн Рид? Или Александр Беляев?

– Я не буду перечислять имён, – голова закатила глаза к потолку, – но, поверьте, среди них было много достойных персонажей… и ещё, не надо ёрничать, хотя бы и уважения к моему возрасту.

Мне вдруг стало стыдно за свои слова.

– Извините, – сказала я, – а вы, правда, бессмертны?

– Фактически да, – спокойно ответила голова, будто речь шла о какой-то мелочи, – если конечно не попаду в лапы Священной конгрегации Доктрины Веры, как это называется сейчас, а проще говоря, Священной инквизиции. Кстати, вы знаете, что нынешний папа бывший инквизитор?

– Да, нам говорили во время экскурсии по Ватикану. А что они с вами сделают, если поймают?

Голова громко сглотнула.

– Сожгут. Разумеется, не при большом скоплении народа на Кампо деи Фиори, а где-нибудь в уединённом монастырском крематории в присутствии двух-трёх наблюдателей в хабитах или…

Окончание фразы повисло в воздухе. Глаза моего собеседника неожиданно выпучились, а губы образовали вытянутое «о». Я резко обернулась, ожидая увидеть за своей спиной что-то ужасное, но ничего кроме знакомого интерьера там не обнаружила.

– Как вы сказали, все остальные книги на японском? – завизжала, как резаная голова. – Отвечайте!

– Да, вот, смотрите сами. – Я достала с этажерки первую попавшуюся книжку с чёрными иероглифами на золотой обложке и поднесла к голове.

Вмиг удивление на её лице сменилось отчаянием.

– Я так и знала! – заголосила она. – Они меня нашли, они меня поймали! А вы – одна из них. Господи, за что?

Я совершенно не понимала, чем вызван этот приступ паники, и поэтому решила, что голова меня просто-напросто разыгрывает. У меня даже мелькнула мысль подыграть ей, сказать, что я действительно одна из них, и что её, головы, песенка спета, но когда я увидела капающие с ресниц слёзы, сама не на шутку перепугалась.

– Вы можете спокойно объяснить, что происходит? – как можно увереннее сказала я.

Голова на секунду замолчала и навела на меня свои огромные, мокрые глаза.

– Скажите, кто хозяин этой квартиры? Ведь мы не в гостинице, верно?

Я почесала затылок, пытаясь вспомнить имя японца-китайца.

– Это… ну, как его…, – я пару раз щёлкнула пальцами, – Сасаки. Точно, Масахиро Сасаки. Помню, на харакири похоже было и ещё на сосачки…

– Сасаки? – переспросила голова.

– Ага, Сасаки, – подтвердила я, – сто процентов.

– О, горе мне, горе… они меня наши…

– Вы можете, наконец, объяснить, кто это, «они»? – выпалила я.

Голова уставилась на меня ничему не верящей двустволкой. Я стоически выдержала её взгляд, не отвела глаз и ни разу не моргнула.

– Ладно, на этот раз поверим, – произнесла голова учительским тоном, – «они» – это японцы. Гоняются за мной так же яростно, как и Ватикан, а может, и ещё яростнее. Этот ваш Сасаки – наверняка, один из них.

– На что вы им сдались? – удивилась я.

– А вы не понимаете? Хотят покопаться в моей башке, – огрызнулась голова, – это ещё хуже, чем на костёр… – И она зарыдала совершенно по-бабски. По её раскрасневшимся щекам и стройной шее побежали ручьи, исчезая в чёрном, как у брюнетки из рекламы шампуней, почвогрунте.

«Замкнутая система, – подумала я, – самоорошение».

– Увезите меня отсюда! – проревела голова. – Куда-нибудь увезите и спрячьте. Мне нужна всего одна неделя, чтобы вырасти, и тогда я убегу, и никто, никто меня не найдёт!

– Но куда, простите, я вас увезу? – поинтересовалась я.

– В первую очередь, из этой квартиры, – ответила голова гораздо спокойнее, а там я вам всё расскажу.

10. Русские не сдаются!

В то, что голова не врёт, а, если врёт, то правдоподобно, я поверила, когда не обнаружила в прихожей своей верхней одежды. Свитера и джинсов, которые должны были висеть в комнате на стуле, тоже не было, обувь, и та исчезла. Единственное, что у меня осталось – это майка «GAP», трусы и ещё перчатки, которые я купила тогда на рынке. Согласитесь, о том, чтобы выйти на улицу в таком виде, можно было даже не думать.

Но самое страшное, что кроме одежды неизвестно куда испарились чемодан и сумка, где были паспорт, обратные билеты и все деньги. То есть, абсолютно все. Пометавшись некоторое время по квартире, я устало плюхнулась на ковёр.

– Что же делать-то? – проговорила я вслух. – Всё ведь забрал, подлец.

– Бежать! – крикнула голова.

– В таком виде? – Я задрала майку, демонстрируя голове трусы.

Голова, хмыкнула, а после, словно радар, из угла в угол взглядом просканировала глазами комнату.

– Посмотрите в том шкафу. – Она указала на шифоньер в углу. – Он, наверняка, одёжный, а деньги я вам потом скажу, где взять.

Я подбежала к шкафу и распахнула скрипучие двери. Точно сторожевой пёс, меня встретил удушливый многослойный запах, в самом низу которого угадывался нафталин. От неожиданности я закашлялась.

– Это ничего, у некоторых в шкафах скелеты водятся, – прокомментировала голова.

Справившись с запахом, я заглянула внутрь. На длинной палке, проходящей поперёк шкафа на уровне моей груди, висели: два костюма мужских однобортных серых, совершенно одинаковых; два костюма мужских двубортных бежевых, также совершенно одинаковых; две синие сорочки, упакованные в полиэтиленовые чехлы и пара спортивных тапок сорок последнего размера, отдалённо напоминающих наши полукеды.

Начала я, сами понимаете, со штанов. Лучше всего на мою задницу налезли те, что от бежевого костюма, из-за разницы в росте превратившиеся в эдакие бриджи-переростки. После, повернувшись спиной к голове (до меня наконец-то дошло, что он всё-таки мужик), я рассталась с «GAP» и надела одну из сорочек, которая, заправленная в брюки, смотрелась более или менее сносно. Уже не глядя в зеркало, я нацепила серый пиджак и пошла к голове.

– Что ж, любезный, теперь с вами.

– С удовольствием, только заверните меня во что-нибудь, хотя бы вон в то одеяло, – в голосе головы уж не было никаких всхлипов, только спокойная уверенность, да и слёзы с лица куда-то исчезли.

«Вот и умница», – подумала я и аккуратно запеленала голову в плед, под которым спала. Попробовала поднять образовавшийся кулёк и непроизвольно охнула – по моим ощущениям в «младенце» было килограмм семь, если не всё десять. С третьей попытки взяв вес, я направилась в прихожую.

– Только держите меня повертикальнее, а то из горшка вывалюсь, – сообщила своё мнение голова.

– Будет тебе повертикальнее, – ответила я сквозь зубы, – если я пополам не сломаюсь.

В ответ голова что-то такое пробурчала на итальянском, судя по интонации, негодующее. Я решила пока не обращать на это внимания. Подумала: «Главное, выбраться, а там разберёмся».

Только выбраться так просто не получилось – дверь, деревянная и обшарпанная, без ручки, но с маленькой блестящей замочной скважиной, оказалась заперта.

– Закрыто, – констатировала я, – на ключ.

– Ломайте, – тут же донеслось из кулька.

– Как ломать?

– Ногой! Со всей дури!

Я отошла на пару шагов от двери и, что есть силы, долбанула в район замка правой. Мало того, что дверь даже не шелохнулась, даже грохота-то нормального не вышло, так позор один. Я поставила кулёк на пол, вернулась в исходное положение и повторила попытку, на этот раз левой.

Бить по деревянной двери ногами, обутыми в спортивные тапки, оказалось таким же удовольствием, что и проделывать это босиком. После десятой попытки я обречённо опустилась на пол рядом с кульком. Обе пятки гудели так, словно по ним прошлась палками целая рота хунвейбинов.

– Не сдаваться, – сказал кулёк, – я чувствую, победа близка.

От боли и досады я чуть не заплакала.

– А, может, мне вас подключить? – сказала я прямо в кулёк, – говорят, лобная кость у человека самая прочная…

Договорить я не успела, поскольку за дверью послышались приближающиеся шаги. Я затаила дыхание. Прислушалась: «Точно шаги, похоже, мужские. Идёт вверх по лестнице. – Я аккуратно встала и на цыпочках подошла к двери. – Может, не к нам?»

– Это он, я чувствую… – услышала я тихий, подавленный голос из кулька. – Теперь нам конец. Придётся сдаться на милость победителю.

Внутри у меня всё оборвалось, когда я услышала слова «сдаться» и «конец». Я уже была готова рухнуть на пол и зареветь, но тут совершенно неожиданно испытала невиданный по силе душевный подъём, будто в меня качнули храбрости из невидимого насоса. «Ну, уж дудки, – подумала я, распрямляя спину, – русские не сдаются…»

Вопрос о том, что делать дальше, уже не стоял – всё придумалось само собой. Я быстренько распеленала голову, поставила её туда, где она стояла раньше – на столик – рванула в ванную, включила воду «на полную», забежала на кухню, схватила доску, на которой японец-китаец готовил мне терияки, вернулась в прихожую и встала за дверью. Сделала глубокий вдох и задержала дыхание.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Извините, синьора! (ит.)

2

У вас есть ваза для цветов. Сколько стоит? (англ. ит.)

3

Цветочный горшок? (ит.)

4

Двадцать евро, пожалуйста. (ит.)

5

Цена – 7 евро. Сделано в России. (ит.)

6

Стихотворение канадского ботаника А. Г. Реджинальда Баллера.

7

Вокзал «Термини», синьора! (ит)

8

Старая дура! (ит.)

9

Один кофе «американо», один бутерброд с колбасой, один бутерброд с ветчиной и один бутерброд с сыром. Пожалуйста. (ит.)

10

Девять евро, синьора (ит.)

11

Друзья…(англ.)

12

Друзья? (ит.)

13

Да, друзья. Двое. (Ит.)

14

Кофе, пожалуйста (ит.)

15

С меня хватит! (яп.)

16

Не беспокоить (англ.)

17

Улица Гарибальди, шестнадцать, пожалуйста (ит.)