Наконец он благополучно спрыгнул на землю. Ливень теперь шел сплошной стеной, за которой ничего нельзя было разглядеть. За несколько секунд промокнув до нитки, офицер приложил руку ко рту, пронзительно свистнул несколько раз. Из-за стены дома показался конь, и, легко прыгнув в седло, посланец герцога на огромной скорости помчался в сторону леса. Конь вихрем пролетел по пустынным улицам спящего города, выбивая глухие удары из залитых водой каменных плит мостовой.

Промелькнули ворота крепости, остались за спиной часовые, спрятавшиеся от дождя в узкой будке караульной. По дороге, размокшей от ливня, выехал прямо в лес. Вскоре конь остановился возле небольшой поляны, где одиноко стояло мертвое дерево, ствол которого был расколот надвое давней молнией. Спешившись, офицер погладил коня, прошептал ему на ухо несколько ласковых слов и привязал под большой веткой, под которой вода попадала на коня меньше, заслонив от дождя своего друга, а сам продолжил мокнуть под дождем. Прислонившись к стволу, не обращая внимания на ледяные хлесткие струи, он напряженно уставился вдаль.

Вскоре появилась женщина, быстро бегущая через лес. Чтобы спрятаться от дождя, женщина куталась в темный плащ, и полы его, как крылья, развивались у нее за спиной. Всем телом подавшись вперед, он следил за ее движением. У женщины было решительное лицо, и несмотря на то, что шла сквозь тьму под проливным дождем, на нем не отражалось ни тени испуга. Казалось: ничто не может ее напугать. Конечно, ее лицо не было сосредоточено настолько, как в тот момент, когда она варила снадобье из лечебных трав над очагом, но все-таки в нем хранилась серьезность. Катерина (это была именно она) спешила вперед, вздрагивая при каждом ударе грома. Поравнявшись с расколотым деревом, не заметила офицера, который с нетерпением ждал ее приближения. Поэтому она закричала, когда выскочивший из-за дерева офицер резко развернул ее к себе, схватив за тонкие, мокрые от дождя плечи. Капюшон упал от толчка, полностью обнажив голову. Вспыхнув от радости, Катерина мгновенно расцвела под дождем.

Гром ударил с новой силой и мертвой дерево застонало, как от удара. Но ни Катерина, ни офицер не слышали этого. Их глаза слились мгновенно, прикованные друг к другу, и почти так же сразу стали – друг другом. И, казалось, оторвать их друг от друга, разъединить означало причинить чудовищную, кровавую боль. Так могли бы смотреть два диких зверя, готовых к прыжку, битве на смерть или к любви. Неистовство и отчаяние, заглушенная страсть и безудержная потеря, обладание не телами, но духом, поднимало их над землей. Он убрал руки с ее плеч, словно даря ей свободу, свой высший дар любви, зная эту истину: любить – значит, дарить свободу и крылья, а не отнимать. Оценив его дар, она прислонилась к дереву, не делая ни единой попытки уйти. Он следил за ней с такой неистовой внутренней мукой, с такой исступленной страстью, что на ее лице отразилась печаль.

– Катерина!

Голос ее прозвучал резко и зло:

– Оставьте меня в покое!

– Ты совсем не рада меня видеть?

– Нет!

– Это не правда! Ты опять мне лжешь! Сколько еще ты будешь прятаться? Зачем?

– Вы изменили свою службу? Шпионам платят больше? Намного больше? И сколько же заплатят за то, что мы встретились здесь, в лесу?

– Ты несправедлива! Мало того, ты просто не должна так говорить! Я приехал специально, чтобы..

– Я знаю, зачем ты приехал!

– Знаешь?

– Об этом знает даже последняя собака в деревне! Как правая рука этого ублюдка герцога, ты привез сюда специальное письмо папы, которое он не решился отправиться ни с кем другим! Как только я услышала, что в город на ночь глядя явился посланец герцога, я сразу поняла, кого он послал! А про письмо Папы я слышала и раньше!

– Откуда слышала?

– Это тебя не касается!

Внезапно рассвирепев офицер встряхнул ее с силой за плечи – несколько раз, так, что волосы за ее плечами заплясали какой-то неистовый танец, и гневно заорал:

– Откуда слышала?! Говори!

Она вырвалась с такой силой, которую нельзя было от нее ожидать. Их глаза скрестились, как две окровавленные шпаги в смертельном поединке. Гнев на лице офицера постепенно сменился отчаянием. Он принялся ее уговаривать – нежно, но с явно тревогой в голосе:

– Любимая, ты не понимаешь. Я приехал за тобой, чтобы увезти тебя и Марту. Увезти как можно скорей, завтра ночью. К утру мы обвенчаемся в ближайшей церкви, и никто не посмеет тронуть мою жену!

– Благородный господин согласен жениться на трактирной служанке?

– Немедленно прекрати! Ты же знаешь, что для меня значишь! Городу угрожает очень большая опасность. И я не могу оставить тебя здесь. Моя любовь – меньшее зло, чем то, что может случиться с тобой. Я люблю тебя больше жизни! Позволь мне просто быть рядом! Я знаю, я всего лишь бедный офицер, но я готов на все, чтобы ради тебя добиться большего! Пожалуйста, позволь мне увезти тебя отсюда! Другого выхода у нас нет.

Взяв ее руки в свои, он принялся покрывать их поцелуями. Молнии в ее глазах погасли, сменившись нежностью.

– Утром я должен отвезти герцогу ответ, но я могу вернуться за тобой следующей ночью и увезти тебя и Марту в безопасное место, туда, где никто не посмеет причинить тебе зло. Герцог любит моего покойного отца. Отец спас ему жизнь. И ради его памяти я могу рассчитывать на защиту.

– Ты преувеличиваешь эти черные тучи….

– Преувеличиваю?! Ладно. Я не хотел говорить, не хотел тебя пугать, но теперь расскажу. Солдаты оцепят город за одну ночь и останутся в нем до приезда папского легата. В письме…. Сейчас я скажу тебе то, о чем не знает никто. Меня казнили бы, если б узнали, что я собираюсь выдать тайну. Герцог доверяет мне. Так вот: епископ не смирился с потерей этих земель. Он представил королю бумаги о секте люцифериан, которые свили гнездо здесь, в лесах. Он сумел убедить короля в том, что население города погрязло в страшной ереси и представляет опасность и для короны, и для папского престола. Король разрешил епископу владеть этими землями, если он немедленно погасит очаг ереси. Епископу это и было нужно. Он знал, что открытый захват земель угрожает войной. Здесь достаточно сил, чтобы оказать сопротивление в мечом в руке, если это потребуется. Епископ не обладает военной мощью. Его силы малочисленны. Он решил победить город хитростью. Заручившись поддержкой папы и пообещав двадцать процентов дохода с новых земель каждый месяц, епископ вызвал специального папского легата, который приедет в город завтра утром и устроит в нем террор. Епископ от лица папы посылает в город инквизитора. Задача инквизитора – уничтожить ровно половину населения города, а вторую – поставить на колени и выбить из их головы любую мысль о сопротивлении. Когда все завершится, чтобы очистить грязную, бесовскую землю, зараженную ересью, король передаст эту землю во владение духовному лицу, то есть епископу. Тот для очистки совести построит монастырь и будет владеть землями по своему усмотрению. Епископ обладает страшной силой в данный момент потому, что его единственный племянник – последний фаворит короля.

– Но герцог? Зачем герцогу ввязываться в это грязное дело? Я так поняла, что герцог полностью поддерживает захватнические усилия епископа и даже оказывает ему силовую помощь – дает войска. Зачем?

– На самом деле все просто. Епископ обещал герцогу серебряный рудник в горах. Кроме того, епископ обещает закрыть глаза перед Папой и королем на внебрачную связь герцога с иудейкой Рахилью, связь, от которой родилось двое незаконных сыновей. Сплетни (честно говоря, это больше напоминает настоящую семью, чем законный брак герцога) дошли до ушей папы и короля и вызвали много толков. Король был в гневе…. Епископ пообещал герцогу оправдать его и перед Папой, и перед королем, что герцогу очень выгодно.

– А бургомистр, которому ты привез письмо?

– Я привез два письма. Одно – официальное извещение от папы о завтрашнем приезде инквизитора с требованием предоставить ему роскошные личные покои, казематы для работы Священного Судилища, а так же собрать все население города на торжественную мессу в честь приезда инквизитора, после которой тот обратится к населению с речью. И второе – не официальное, от герцога, в котором он предлагает бургомистру следующее. Либо он принимает сторону епископа и помогает во всем (то есть перебить большую часть населения города, а оставшихся запугать). В этом случае епископ оставляет его наместником. Либо (если начнет мешать работе инквизитора) он будет арестован как еретик вместе с семьей и дальнейшую его участь будет решать Священное судилище. К утру он должен дать мне ответ. В случае отрицательного ответа мне приказано арестовать его, заключить в крепость и самому встречать инквизитора. А в случае положительного я возвращаюсь обратно к герцогу, а бургомистр исполняет свои функции. Я уверен, что ответ будет положительным. У него нет выбора. Он не станет рисковать всей своей семьей и примет предложение епископа.

– И ты будешь спокойно участвовать в этой гнусности?!

– Выбора у меня нет! Герцог не знает, что меня волнуют две судьбы – твоя и Марты. Теперь ты видишь, какая беда приближается сюда?! Тебя могут арестовать и казнить как ведьму! Кто-то донесет, и ты погибнешь на костре вместе с Мартой! Ее не пощадят!

Она отвела глаза в сторону, и вся кровь отхлынула от лица. Он прочитал ее страх.

– Значит, ты согласна?

Женщина улыбнулась с огромной нежностью:

– Ты не спросишь, откуда я шла?

Он лукаво улыбнулся в ответ:

– А я знаю. Поэтому и ждал тебя здесь. Я слышал на постоялом дворе по дороге сюда, что старый колдун, живущий в лесу, тяжело заболел и ему становится все хуже и хуже. А уже здесь, когда был в замке, подслушал разговор служанок, что сын колдуна прямо ночью повел к нему знаменитую травницу Катерину, и она до сих пор не вернулась домой. Где находится пещера колдуна, я знаю (однажды сопровождал к нему герцога, тот хотел, чтобы колдун ему погадал. Но гадание вышло плохим, потому, что герцог был очень расстроен). Я знал, что обратно ты будешь идти через лес, и стал ждать тебя здесь.

Когда она позволила себя поцеловать, он спросил:

– Ты убежишь со мной завтра ночью?

– Да.

– Завтра в полночь, здесь, на этом самом месте, жди меня с девочкой. Я тайно вывезу вас из города. Утром мы обвенчаемся в ближайшей церкви. Ты обещаешь прийти?

– Да. Обещаю.

– И ты выйдешь за меня?

– Да.

– Мы будем очень счастливы, любовь моя! Очень счастливы!

Молния осветила расколотое дерево и счастливых влюбленных. Катерина обхватила руками его шею, спрятав голову на любимой груди. Вспышка молнии осветила маленькую серебряную точку. На груди Катерины блеснул небольшой медальон.

2009 год, история главного героя

Он остановил машину возле ангара. За ангаром, с другой стороны дороги, открывалось поле. До входа в ворота нужно было пройти совсем немного по бетонной дорожке, густо поросшей травой. Металлический ангар блестел. Несмотря на то, что краска не успела облезть, все вокруг дышало той особой атмосферой заброшенности, которую невозможно было спутать ни с чем. Здесь давно уже не ощущалось присутствия человека, но все как будто ждало. Ждало – именно его. Было особенно приятно так думать, тем более, что ничто не нарушало приятный покой его мыслей.

Стоило пройти вперед по бетонной дорожке несколько шагов, как в отдалении открывался кусочек хай-вэя с яркими дорожными знаками, и прямо над ними – свинцовое, тяжелое небо. Но даже это темное небо, этот пугающий своим бессмысленным размахом хай-вэй были его наградой, той истиной, настоящей наградой, к которой он шел столько лет. Шум машин и гудение электрических проводов не мешали ему. Он хотел насладиться своей наградой в одиночестве.

Раньше его наградой был сам бой. Когда под слепящий свет прожекторов он выходил на ринг под аккомпанемент воплей толпы, его жизнь неслась со скоростью ускорения на видеопленке. Пульс был в минуту – 250, и другой жизни он не знал. Это пьянящее ощущение, предвкушение новой победы пьянило его кровь почище любого наркотика.

Толпа, зрители, люди вокруг ринга, вся та свора прихлебателей и случайных людей, всегда окружающих чемпиона, думали, что он выходит на ринг, прекрасно умея себя сдержать и сохраняя ледяное спокойствие. Как они ошибались! Главным его недостатком было то, что он никогда не чувствовал ледяного спокойствия, необходимого для абсолютной победы. Бешенное биение пульсов и кипение крови часто уносили от него ту долгожданную, выстраданную победу. Может, из-за этого неумения сконцентрироваться, охладить себя в нужный момент, он так и не стал чемпионом. К тому же, он шел не на ринг, и это был не спорт. Он шел на бой. И каждый раз все, происходившее с ним, было настоящим боем.

Он не знал, как именно это произошло. Просто в какой-то определенный момент он почувствовал себя воином, сжимавшим сталь окровавленного клинка. Воином света, стоящим над всем миром. Свет отражался от стали его меча. Мысленно он заносил смертоносное оружие над головой и с обнаженной грудью рвался в самую гущу схватки, туда, где под жестокой сталью клинка крушились вены и кости. Он жадно пил воздух боя, впитывал всем своим существом. Бой дарил столько адреналина, что никогда больше он не мог жить другой жизнью. Любое другое существование было подобно тюрьме. Даже если е имели границ сковавшие его стены. И не важно, что бои по саньда проводились без оружия, и что никогда перед выходом на ринг он не сжимал в своей руке меч.

Он чувствовал себя так, словно был воином древних времен, свирепым и отважным, вставшим на смерть против враждебного мира.

Но, несмотря на то, что его главной наградой был сам бой, он сделал весьма посредственную спортивную карьеру. Может, этому способствовало то обстоятельство, что саньда не было так известно и популярно, как бокс. К тому же, на эти бои ставились не такие уж больше деньги. Он выигрывал и подавал надежды, но затем стал терпеть поражения – одно за другим. Возможно, по той причине, что так никогда и не смог овладеть настоящим спокойствием, техникой «холодной воды». К тому же, он не умел импровизировать, и, заучив в доскональности несколько удававшихся приемов, не знал точно, в какой момент нужно менять свою технику.

Он знал главное правило великого бойца: превращаться в «ледяную воду» перед боем Концентрировать такое спокойствие, в котором, как в ледяной воде, будут отражаться все приемы его противника, и тогда, угадывая их с полузнака, он получит возможность предугадывать. Некоторые достигали такого спокойствия духа с помощью медитации. Некоторые – с помощью природного таланта и долгих тренировок. Ему же не удавалось, он изо всех сил рвался вперед, не понимая простой истины: трава, стоптанная бешено скачущим конем, никогда не даст новых ростков и не укажет верной дороги. Позади останется лишь бескрайняя пустыня – и больше ничего. Разглядеть в ней путь – невозможно. Он жил боем, но был больше теоретиком, чем практиком. Талантливым стратегом, но не исполнителем. Позже он мучительно переживал свои ошибки, понимая их суть, но исправить все было уже поздно.

Цепь поражений прервала тяжелая травма спины, приковавшая его к постели на несколько месяцев. После этого он прекратил выступать и перешел на тренерскую работу. Он устроился тренером в один частный клуб, проводивший соревнования каждые выходные. Профессиональные бои в клубе были поставлены на поток. Выжившие спортсмены поднимались выше по карьерной лестнице, становились звездами и зарабатывали неплохие деньги. Но таких были единицы: невыносимо тяжело было драться каждые выходные с разными противниками, и так – месяц за месяцем.

Он по-прежнему жил боем, но, к его огромному удивлению, теперь его способности раскрылись больше, чем в тот момент, когда он сам выходил на ринг. Теперь он мог поставить бой, видел все ошибки со стороны, умел разработать для бойца нужную тактику, которая почти всегда приводила к победе. Тренируемые им ребята очень скоро пошли вверх, и стали лучшими в клубе.

Через некоторое время его перекупил другой, более крупный, клуб, и тут впервые ему стали платить так, как он того заслуживал. Это был элитный бойцовский клуб. Еженедельные соревнования исчезли, зато появились неофициальные бои в казино, на которых ставились огромные деньги. Бои проводились тайно, за закрытыми дверьми, и очень часто спортсмены возвращались с них серьезно травмированными. Некоторым даже приходилось навсегда оставить спорт. Теперь его задачей стало разработать универсальную практику, которая бы максимально предохранила от травм, но позволила бы добиться абсолютной победы. О есть смысл был таков: не давайся сам, калечь другого. Прошло время – и тактика была оценена по достоинству. Его спортсмены страдали меньше других (что экономило клубу расходы на их лечение), зато выигрывали больше всех остальных.

Именно тогда он решил открыть свой собственный клуб, в котором не станет использовать людей, как рабов, и где он сможет учить всех желающих созданному им искусству боя. Открыть клуб – прекрасная вещь, но для этого необходимы деньги. Денег у него не было. Он стал собирать, но к концу третьего месяца понял, что такими темпами ему удастся скопить нужную сумму лет через сорок.

Однажды в казино один из серьезных деловых людей (из тех самых, о которых всегда было принято говорить только шепотом)спросил его, не хочет ли он одолжить своих ребят для одного дела. За хорошую оплату, конечно. Нужно выбить долг кое из кого. Дело не серьезное, не опасное – так, припугнуть только. И он согласился.

С тех пор о дополнительном источнике его заработка знали не многие. И для него не было никакого значения, если кого-то их тех, кто имел дело в его ребятами, находили по утрам мертвым…. Он закрывал на это глаза так же, как закрывают их на плохую погоду, ворчливую соседку, злую собаку, гавкающую из чужого подъезда. У него была мечта: открыть свой клуб. А ради мечты (он знал) нужно жертвовать.

Потом был ночной звонок. Трубку взяла жена, и, щурясь заспанными глазами, удивленно сказала:

– Тебя. Международный. И говорят по-русски!

Это было удивительно (он постепенно отвык слышать русскую речь), и – приятно. Звонил его школьный друг, с которым он уже работал вместе. Он выполнял для него кое-какие тайные дела, всегда легкие и хорошо оплачиваемые. Чаще всего это была охрана каких-то тайных грузов. Реже – разборки с кем-то, выпадающим из общей, слаженной цепи. Но его друг никогда не звонил ему домой, тем более – ночью. Он всегда тщательно следил за разницей во времени. С первых же слов, по интонации он понял: что-то произошло. И действительно: друг вскоре перешел к делу.

– понимаешь, тут ситуация несколько необычная. Но ты единственный, к кому я могу обратиться. А гонорар будет огромным!

Когда друг назвал сумму гонорара, он чуть не упал с кровати. Этих денег было достаточно для открытия клуба, и даже хватало, чтобы обеспечить первый год работы, когда клуб еще не будет приносить прибыль. Путаясь и сбиваясь, друг рассказал суть дела. Его вместе со своими ребятами просили отправиться в Россию, в крошечную деревушку в Смоленской области и там отнять у священника некую старинную книгу. Получить книгу можно было любым способом: купить, отобрать, запугать и заставить отдать, украсть. После этого он должен отдать книгу определенному человеку, и задание считалось законченным. Деньги он получал сразу по возвращении домой. Задание было таким легким, а деньги – такими большими, что, не долго думая, он согласился.

Он выбрал троих ребят, говорящих по-русски – недавних эмигрантов и бывших боксеров. Его немного смущал этот выбор, так как с ними он еще ни разу ни работал. Но, думая, что, раз едет сам, то и сможет держать их под контролем, все-таки остановил свой выбор на них.

Но неприятности обрушились сразу. Старик-священник не хотел пугаться и вел себя так странно, что эта странность не укладывалась ни в какие рамки. К тому же, в России было очень холодно, и он простудился в первый же день. После первой встречи со священником ему стало совсем плохо: температура поднялась до 39, ломило все тело, его жутко лихорадило и знобило. Встать с постели он не мог.

– Да не волнуйтесь вы так, босс! – успокаивал его один из них, бывший боксер лет 30-ти, родом из Санкт-Петербурга, – сами справимся, все будет в ажуре. Выкрадем книжку. Старый хрыч ее в церкви прячет, мы подследили. Не волнуйтесь! Все будет хорошо.

Но хорошо не было. В ту ночь они вернулись только под утро, и пахло от них гарью…

– Сгорел священник. Дом его случайно занялся… как пить дать сгорел.

Черный ком льда поднялся вверх, парализовал его горло. Внезапно он почувствовал такой ужас, какого прежде не испытывал ни разу…

– как это произошло?

– Да случайно, босс. Мы не хотели… – боксер бросил ему на кровать массивный сверток, – а книжка – вот она.

Он не прикасался к книге до приезда нужного человека в гостиницу. Он даже не хотел видеть, как именно она выглядит. По дороге домой, в самолете, он не мог отделаться от этого чувства ужаса, от того, что люди, за которых он отвечает, повинны в таком ужасном убийстве… Да еще и убийстве священника…

Но дома, прямо на следующий день, ему принесли пакет. В этом пакете был гонорар за удачно проделанную работу.

Он постарался избавиться от тех, с кем ездил в Россию. Продал их в другой клуб. А на полученные деньги купил ангар бывшей фабрики – огромное помещение за городом, очень подходящее для его клуба. Ангар требовал переоборудования и ремонта, но это были уже мелочи. Когда, окрыленный исполнением своей мечты, он шел по бетонной, густо заросшей травой дорожке, его больше не тревожили те черные, ужасающие предчувствия, которые охватили душу его в ту страшную ночь перед рассветом, в далекой смоленской гостинице.

2013 год, Восточная Европа

Огонь в камине почти угас. Не было слышно дыхания его спутников. Казалось, они растворились в темноте.

Он пытался понять, что происходит в замке, но очень скоро увидел возле окна какую-то тень. Он приподнял голову и с усилием заморгал глазами. Тень не исчезала – наоборот, становилась все отчетливей и ясней.

Мозг оставался четким, точно фиксировал факт: он что-то видит возле окна. И это что-то приближается к нему, подходит все ближе и ближе. Призрак. Ужаса он не испытывал, только какую-то странную смесь облегчения и любопытства, словно его инстинкт самосохранения подсказывал, что он в полной безопасности. Тень увеличивалась в размерах, приближаясь к его кровати.

Это была фигура женщины в белом, и уже через несколько мгновений он увидел, что на ней было длинное платье или какая-то странная рубаха до пят, а может, и ряса монахини. Потом он увидел лицо женщины (вернее, молодой девушки). Она была невероятно красива, но эта красота не была обыкновенной человеческой красотой. Черты лица проступали слишком резко, и было в нем что-то злое. Девушка как две капли воды походила на исступленные лица с мистических икон, изображавших либо слуг дьявола, либо загадочных язычников. Слишком много красок было в ее лице, слишком много огня. В ее огромных глазах было откровенное исступление, а губы, казалось, вот-вот зайдутся в безудержном крике. Одержимость исказила все черты ее лица.

Древняя одержимость таинственных потусторонних сил… При взгляде на ее красоту хотелось замереть не от восхищения, а от ужаса. Она была нечеловеческим существом, но он ее не боялся. Он чувствовал, что по отношению к нему от призрака не исходит ни агрессии, ни опасности, ни тревоги.

Внезапно пришла странная мысль – о том, что девушку можно назвать ангелом с душой и лицом дьявола. Ангел дьявола…. И сам поразился точности этого сравнения! Она остановилась возле его кровати, почти вплотную к нему. Так близко, что он мог бы дотронуться до нее рукой – но только не смел. Что-то в глубине души подсказывало, что это ни в коем случае нельзя делать. Немного наклонив голову, она пристально вглядывалась в его лицо…. С непонятной жаждой, в которой он разглядел глубокую печаль. Потом сказала – тихо, но отчетливо (так отчетливо, что каждое ее слово словно отпечатывалось в его мозгу):

– Не надо меня бояться.

– Я не боюсь, – он поразился тому, что голос его не дрожал. На ее губах быстро появилось беглое подобие улыбки, и так же мгновенно исчезло.

– Ты должен слушать меня, если хочешь выйти отсюда.

– Выйти? Отсюда? Разве я не смогу?

– Нет. Без моей помощи – нет. Но я тебе помогу.

– Кто ты?

– Разве ты не узнаешь меня?

– Я тебя видел?

– Одно мгновение. Ты не узнаешь меня?

– Нет. Кто же ты?

– Та, кто станет твоей дорогой. А ты станешь моей. Я так долго искала тебя!

– Я стану твоей дорогой?