Полная версия
Проклятие Удава
Собственно, этот вопрос встал сразу, в самом начале совместной жизни. Ольга неплохо заработала и поделилась с мужем своей радостью.
– Ух ты! – восхитился муж. – Это надо отметить! Сбегай за водкой да закусью.
– Сначала я отнесу маме деньги.
– Что?!
– Понимаешь, моя семья очень нуждается. Отец и брат не могут найти подходящую работу, Ириска сидит дома с маленькими детьми, мама зарабатывает гроши…
– Оля! Твоя семья – это я! Уразумела?
– Но как же…
– Так же! Четверо взрослых, здоровых людей сели тебе на шею и лапки свесили! Мозги-то включи!
Она выполнила указание мужа, включила мозги и сделала вывод, что он, как ни прискорбно, прав. Отец и брат не горели желанием искать нормальную работу, обоих устраивало такое положение вещей, когда деньги приносит в дом вчерашняя школьница.
Ольга перестала отдавать деньги матери, купила себе зимнюю куртку, сапоги, тёплые брюки, вязаную шапку с шарфом. Приодела и Игоря. Но в глубине души поселилось острое чувство вины: там же Ириска с детьми голодают! Поскольку муж не мог знать, сколько конкретно она зарабатывает, часть своей зарплаты Ольга стала относить Ириске. Когда Игорь уволился с работы (или его уволили за пьянку, что выглядело правдоподобнее) и денег в семье заметно убавилось, Ольга продолжала поддерживать невестку. Пропив остатки своих денег, Игорь взялся за Ольгины, она пыталась прятать кровно заработанные – безуспешно: у пьяниц редкий нюх на подобные «захоронки». Поэтому ни на лето, ни на межсезонье она себе ничего не приобрела.
Получилось: то, что родители и брат сели ей на шею и лапки свесили, – это плохо, а то, что муж живёт и пьёт за её счёт – это вполне нормально.
* * *
Вскоре она поняла, что беременна. Сообщила Игорю, тот отреагировал спокойно: ну беременна и беременна, эка невидаль!
– Не пора ли тебе всё-таки устроиться на работу? – Ольга решила проявить твёрдость. – Нам надо подумать о малыше – знаешь, сколько денег на него понадобится!
– А я что, по-твоему, делаю?! – заорал Игорь. – Я, если хочешь знать, уже несколько мест присмотрел! Или ты не в курсе, что в городе безработица и что-нибудь найти непросто?!
– Может, вернуться на мебельную? Хоть какая-то копейка.
– Да пошла ты знаешь куда! Я нормальную работу ищу! И только попробуй ещё раз меня куском хлеба попрекнуть, в конце концов, ты в моей квартире живёшь!
Беременность протекала тяжело, всё меньше оставалось сил на работу и всё меньше получалось зарплата. Игорь где-то пропадал целыми днями, вечером приходил пьяный, сообщал, что кто-то его кинул, кто-то чего-то там не сделал, кому-то надо морду набить… В общем, усердно создавал впечатление, что ищет работу, но все его обманывают и кидают через колено.
Вначале Ольга верила и подбадривала мужа, как могла, потом засомневалась, но высказывать свои мысли стереглась. Она вдруг поняла: когда-то на окнах висели нормальные шторы, в серванте стоял хрусталь, а на тумбочке – телевизор, в шкафу лежало новое постельное белье, да и покрывало на кровати наверняка было другое. Он все пропил! Ещё до того, как познакомился с Ольгой!
Она понятия не имела, что делать дальше. Вернуться домой с ребёнком на руках – нет, только не это! Отдавать деньги на сохранность какой-нибудь из соседок – так она их толком и не знает. Относить Ириске – потом назад просить стыдно. Наконец, придумала: завернула немного денег в полиэтиленовый мешочек и закинула глубоко под ванну, а чтоб можно было достать, привязала к мешку тонкую нитку. Если не знать об этой нитке, то и не найдешь. Несколько месяцев тайком она подкладывала в мешок деньги, а мужу говорила – не могу работать и нормально зарабатывать.
Тот в ответ принимался скандалить, опять пошли в ход тычки и шлепки. В ноябре она попала в больницу – что-то не так было с сердцем. Ей дали сутки на сборы.
Игоря словно подменили. Он так глубоко раскаивался, что Оля поверила: всё ещё образуется.
– Кажется, я наконец нашёл хорошую работу! – с радостью сообщил он жене. – У нашего ребёнка будет всё! Только прости, малыш, работа в районе, и я не смогу навещать тебя в больнице. Переживёшь как-нибудь?
Назавтра, наблюдая, как она собирается, проворчал:
– Куда ты новые-то вещи пялишь? Хочешь, чтобы их там у тебя спёрли или испортили? Совсем ничего не соображаешь, дура! Одевай старое, пропадёт – не жалко. Да лечись хорошенько. Если с нашим ребёнком что-нибудь случится – убью!
Она послушалась, переоделась в старое и стала похожа на нищенку. Но это пустяки! Главное, чтоб с ребёнком всё было в порядке, а то ведь и впрямь убьёт!
* * *
До больницы добралась кое-как. Потянулись дни, наполненные таблетками, уколами, капельницами… На неё напала полная апатия, ничего не хотелось, ни о чём не думалось, жила как во сне. Через полтора месяца её перевели в роддом на сохранение. Опять таблетки, уколы, капельницы… Она не могла понять, помогает ей лечение или нет. Хотя… какая разница? Совсем пропал аппетит. Она делила свои обеды с соседками по палате, и те, хоть и убеждали её побольше есть, всё-таки не отказывались от предложений: порции были маленькие.
Она потеряла счёт времени и, когда вдруг резко заболел живот, очень удивилась: это ещё что такое? Была, наверное, полночь, узенький серпик луны плохо освещал палату. Боль все усиливалась, и, чтобы не закричать, Ольга закусила угол подушки.
Очнулась в другой палате, лениво удивилась, заснула, опять проснулась: ну да, ей не приснилось, она действительно совсем в другой палате. С чего бы? Полежала безо всяких мыслей, прислушалась к своим ощущениям – что-то было не так. Осмотрела себя – а где живот? Через несколько минут от вошедшей медсестры она узнала, что в бессознательном состоянии родила мёртвого мальчика и потом неделю пролежала под капельницей.
Назавтра к ней пришла одна из сотрудниц «Собеседника».
– Оленька, мы в редакции деньги собирали для твоего ребёнка…
– Он родился мёртвым.
– Мы знаем, но деньги ты все равно возьми, пригодятся. Да мужу не показывай.
Муж! «Если с ребёнком что-нибудь случится – убью!» Она похолодела. Наверное, все-таки помогло ей лечение, потому что захотелось жить. Бежать, бежать без оглядки!
Она пересчитала принесённые деньги – пять тысяч, неплохо. Только бы под ванной её клад оказался в целости!
Через неделю её выписали. Зайдя в подъезд дома, где она прожила почти год, Ольга уловила противный запах – такой аромат идет от бомжей. Около двери в квартиру Игоря запах усилился, а когда она вошла, то чуть не задохнулась. Квартира выглядела жутко: куда-то делись шторы, везде грязь, объедки, множество пустых бутылок из-под водки. Неужели в отсутствие хозяев сюда забрались бомжи и почти два месяца делали, что хотели? Она бросилась в ванную – слава Богу, деньги на месте!
Теперь поскорее собрать вещи. Она открыла шифоньер и обмерла: ни новой куртки, ни сапог, ни шапки с шарфом! Обыскала квартиру и пришла к неутешительному выводу: не только её новые вещи, но и всё, более-менее стоящее, из квартиры исчезло, пошло явно на водку.
Переживать было некогда. «Убью!» Она закинула в дырявую китайскую сумку свои вещи, оставшиеся в квартире из-за ветхости, объединила в одном пакете свои и редакционные деньги, запихала их в карман и, подхватив сумку, бросилась бежать. Заехала на работу сообщить о своем исчезновении, затем домой, попрощаться с Ириской и близнецами, ни родителей, ни брата дома не было. Девушки бросились друг у другу и расплакались. В нескольких словах Оля поведала о своём безрадостном житье-бытье замужем и о его последствиях. Ириска достала из-под матраца завёрнутую в бумагу пачку денег:
– Вот, я тут скопила немного. Возьми, тебе нужнее.
– Откуда у тебя деньги?
– Ты же давала. Прости, что не все сберегла, не получилось.
Ах, Ириска! Милое, доброе, самое родное на свете существо! От своих детей, можно сказать, оторвала…
Глава 5
Марина открыла глаза и прямо перед собой увидела миловидное лицо женщины средних лет в белом медицинском колпаке. Врач? Откуда здесь врач? Муж вызвал?
– Очнулась? Вот и молодец, – улыбнулась женщина. – Как самочувствие?
Марина осмотрелась – это была вовсе не её квартира, а больничная палата.
– Я что, в больнице? Почему?
– Как тебя зовут? – задала странный вопрос врачиха.
– Марина Княжина, а что?
– Поздравляю тебя, Марина Княжина, с рождением дочери!
– Меня?! С рождением дочери?!
– Надеюсь, ты помнишь, что была беременна?!
– Что значит «была»?
– Да, к сожалению, ребёнок родился слишком рано, шестимесячным. Но мы поместили девочку в барокамеру, есть надежда, что твоя дочь развивается нормально, как обычные дети.
– Моя дочь?!!
– Марина, успокойся. Ты что, хотела сына? В чём дело?
– Это не должно жить! Вы слышите, не должно!! Вытащите его из барокамеры, пусть сдохнет!
У врачихи вытянулось лицо.
– Марина! Что за дикость?!
– Это не дикость, доктор, а суровая необходимость. То, что родилось… это надо уничтожить!
– Что, от любовника нагуляла? – криво усмехнулась врачиха. – Бывает. Девке – удовольствия да развлечения, а ребёнка, доктор, убейте! Я не для того четыре часа вас обеих спасала, чтобы теперь просто так, по твоей необременительной просьбе, подойти и убить человека!
– Ай, доктор, да вы же не знаете ничего!
И Марина, глотая слёзы, рассказала этой незнакомой женщине всё. Или почти всё. Описывать собственное наслаждение, безумные ночи рядом с беззаботно похрапывающим мужем, невыносимое желание абсолютной близости с подонком она, естественно, не стала. Зато его издевательства преподнесла в деталях.
Врачиха слушала, не перебивая.
– Та-а-к! Опиши-ка мне этих мерзавцев, – голос врачихи напоминал скрежет по металлу.
– Один красивый, это мой главный мучитель. Второй высокий, худощавый, смуглый, а третий приземистый, похож на кубышку.
– Вот негодяи! А нам сказали, что подобрали тебя на дороге, мы даже поблагодарили их за оказание помощи незнакомой женщине! Ну, теперь они у нас попляшут!
– Ой, нет, не надо! Не предпринимайте ничего! Это же бандиты, от них можно ожидать чего угодно! Если сообщите в милицию, ни вам, ни мне, ни моей семье не жить!
– И позволить им уйти от ответственности?!
– Пусть их Бог накажет! Ой, доктор, что же я теперь скажу мужу?! Он ведь считает, что ребёнок – от него!
– Так, может, пусть и дальше так считает?
– Нет, нет! У ребенка резус отрицательный, рано или поздно всё выяснится… Да и вообще… Ой, мамочки, он же меня потерял!
– Всё нормально. Как только тебя доставили к нам, мы сообщили в милицию. А ещё раньше туда же позвонил твой муж. Никто ничего не заподозрил. Версия такая: беременная женщина шла с работы, ей стало плохо, она упала и потеряла сознание. Мимо проезжали трое молодых людей, они и доставили беременную в роддом. Милиция не стала уточнять, что в какое время происходило, нашлась пропажа – и ладно. Кстати, скоро твой муж пожалует.
– Ой, мамочки!
– Да не бойся ты так, его дальше вестибюля никто не пустит.
– Но потом-то как быть? Что мне делать, доктор, помогите!
– Определись, чего ты хочешь: скрыть от мужа правду или всё рассказать?
– Скрывать правду бессмысленно. А может, скажем, что ребёнок родился мёртвым? Точно! Нет ребёнка – нет проблем.
Дверь приоткрылась, в палату заглянула пожилая нянечка:
– Софья Павловна, муж Княжиной пришёл, хочет с Вами поговорить.
– И, конечно, он видел на стене список родившихся детей?
– Само собой. Его, бедного, аж трясёт.
– Скажите ему, что освобожусь через полчаса, пусть подождёт.
Марина с надеждой смотрела на врачиху, от которой зависела вся её дальнейшая жизнь.
– Вот такие наши дела, – вздохнула Софья Павловна, когда нянечка ушла. – Твой муж уже знает, что ты родила дочь весом меньше килограмма.
– Ну и что? Прожил ребенок три дня – и умер. Да вытащите его из барокамеры – и все дела.
– Есть некоторые вещи, о которых, я думаю, ты должна знать. Ребёнок в твоём чреве перенёс страшные испытания – поразительно, что он остался жив. Крохотный, слабенький, несчастный человечек – и такая тяга к жизни! И теперь, когда он преодолел самое страшное, – как его можно убить? У какого злодея поднимется рука?
– Чёрт с ним, пусть живёт. Отдадите кому-нибудь.
– Вот, уже лучше. Пусть ребёнок живет! Идём дальше. Это не просто какой-то там посторонний ребенок, это твоя частичка, твоя кровиночка, и с этим ничего не поделаешь. К тому же иметь двоих детей куда лучше, чем одного. Мальчик и девочка – да многие об этом мечтают!
– Подумаешь! Забеременею ещё раз и рожу от собственного мужа!
– К большому сожалению, Марина, это невозможно. Не хотела пока тебе говорить, но ты сильная, ты справишься. Дело в том, что… матку тебе пришлось удалить.
– Что?!
– Я хорошо понимаю, какое это для тебя горе, но постарайся взять себя в руки. Есть время хорошенько все обдумать. Торопиться с решением не стоит. Не забывай: судьба твоей маленькой дочки зависит от твоего решения. Кто знает, возможно, именно она стает твоей утехой в старости.
Но Марина ничего не слышала. Густая, тяжелая волна горя и боли затопила её всю, перекрыв доступ воздуха к легким.
– А-а-а!… – страшно завыла она, когда смогла наконец вдохнуть. – Да будьте вы прокляты! Прокляты!!!
– Я?! – обомлела врачиха.
– Да вы-то тут при чём? Я – об этих мерзких тварях! Нелюди! Ублюдки! Пусть их Бог накажет страшно… страшно… Хотя… Тот, что на кубышку похож, пытался меня защитить. Пусть Всевышний это учтёт, я не хочу быть несправедливой.
* * *
По городу разнеслась весть, что во Дворце спорта новый тренер по рукопашному бою в спарринге легко разделал маститого каратиста под орех, и к Димке потянулись желающие записаться в его секцию. Зал для тренировок был не резиновый, кроме рукопашников, там занимались еще каратисты (Димке так и не удалось выжить побитого им тренера из Дворца спорта), дзюдоисты и боксёры. Димкиным поклонникам не хватало ни места, ни времени. Он предложил пятёрке самых крепких парней оборудовать дополнительную площадку для тренировок у себя на огороде, те с удовольствием согласились, вслед за ними пришло ещё несколько человек – и работа закипела. На доски, гвозди, прочий стройматериал и инструменты «сбросились» всем миром. Поставили высокой плотный забор вокруг будущего «полигона», возвели два навеса лицом друг к другу, поставили скамьи.
Дом вместе с преобразованным огородом гордо назвали «базой». Дворец спорта платил Димке, естественно, только за те тренировки, что значились в официальном расписании, и парни, пошушукавшись друг с другом, решили доплачивать ему сами. В благодарность Димка (теперь уже не Краб, а Мастер) взялся обучать ребят ещё и каратэ. Потом плавно перешли к владению холодным оружием.
Базой заинтересовался местный участковый Василий Игнатьевич Салмин. Он заявился «в гости» как раз тогда, когда парни с упоением метали ножи в деревянный щит, его появление заметили слишком поздно.
– Кто тут хозяин? – прогремело над огородом.
Димка вышел вперед:
– Ну я. А в чём дело?
– Милиция интересуется, что тут такое происходит. Можете объяснить?
– Легко. Здесь занимается секция рукопашного боя Дворца спорта: там не хватает для нас времени и места.
– А при чём здесь ножи?
– Умение владеть холодным оружием рукопашнику не помешает.
– Разрешаю только официальную секцию. Еще раз увижу это метание – будете иметь дело с прокуратурой.
Пришлось энтузиастам закрывать изнутри ворота и при форс-мажоре быстро прятать щит и ножи.
Участковый заходил нередко, к нему привыкли и называли дядей Васей. Предлагали потренироваться с ними, но он отмахнулся: куда уж мне, старику! Поскольку дяде Васе было сорок с хвостиком, ему за спиной дали кличку Старик.
* * *
Однажды в перерыве между занятиями Димка зашёл в торговый центр за тёплыми ботинками. Понравилась ему одна пара, но она оказалась маловата.
– Девушка, – обратился он к продавщице, – у вас есть такие же, но размером…
Он не договорил, потому что неожиданно для себя буквально остолбенел. Неожиданно потому, что в девушках недостатка у него никогда не было. В пятнадцатилетнем возрасте он познал сладость любовных утех, а к семнадцати одна местная шлюшка обучила его виртуозному обращению с женщинами. Претенденток на Димкину любовь было полно, и он имел возможность выбирать из толпы самых красивых и сексуальных. Но никогда в жизни он не испытывал ничего подобного. Нельзя сказать, чтобы молоденькая продавщица была сказочно хороша, – в его постели побывали девчонки куда красивее. Но было в ней что-то такое, не поддающееся ни описанию, ни осмыслению.
Не без труда Димка собрал в кучу разбежавшиеся мозги и наконец задал свой вопрос:
– У вас есть такие же, но размером больше?
Продавщица отрицательно покачала головой. Она смотрела на него, как кролик на удава, и – он прекрасно это видел – просто не в состоянии была двигаться. «Моя!» – отчетливо прозвучало в его мозгах, в сердце и… в паху. Он захотел ее так, как не хотел никогда и никого. Но торчать тут не было времени, он с сожалением покинул отдел мужской обуви, напрочь забыв о тёплых ботинках, и по дороге к выходу расспросил местных работников об этой удивительной девушке. Оказалось, ее зовут очень красиво: Марина Княжина, но, к сожалению, она замужем и даже имеет трёхлетнего сына.
Впрочем, наличие супруга и ребёнка ничуть не охладило его пыла – подумаешь, первый раз, что ли… В тот вечер его секция во Дворце спорта заканчивала работу в шесть часов. Он метнулся к магазину, дождался, пока Марина выйдет на улицу, и пошел следом за ней. С ума сойти! Даже просто издали смотреть на её спину, на её ноги, на её попку – все вызывало дикое наслаждение и ещё белее дикое желание. Она села в автобус – он за ней. Через две остановки девушка вышла – он двинулся следом. Она обернулась – даже в темноте было заметно, как она перепугалась, – и бросилась бежать. Он хотел сделать то же самое, но тут обратил внимание на неосвещённый участок дороги, где за частично разобранным забором высилась какая-то незаконченная постройка. Это была судьба! План в его голове возник мгновенно – завтра! Всё будет завтра, и именно здесь!
Димка обратился за помощью к двум самым близким друзьям, Тумбе и Мулату. В восторг от плана пришел один Мулат, он вообще был склонен к криминалу и разным авантюрам. Вдвоём они кое-как убедили более совестливого Тумбу. Решили, что заниматься любовью с избранницей будет только Димка.
Это была первая женщина, которая его, Дмитрия Крабника, не хотела и до жути боялась. Но главное – не хотела, и это заводило его невероятно. Разложив женщину на одеяле и оголив желанную часть тела, он задохнулся от восторга, хотя женщины в этом месте мало чем отличаются друг от друга. Он бы долго смотрел и нежно гладил, если бы не зима. Девушка, прижатая к земле, сопротивлялась изо всех сил, уворачивалась, ему было очень ее жаль, и это тоже заводило! Он чуть разума не лишился, овладевая ею на сугробе.
Потом на всякий случай припугнул, мол, только попробуй кому-нибудь рассказать! Разумеется, он никогда бы не стал причинять горе её семье, а вот напугал посильнее, увидел, как она задрожала, и – опять захотел. Она уходила, еле переставляя ноги, ссутулившись, поникнув, и он страдал вместе с ней, и чем больше страдал, тем сильнее хотел. Прямо наваждение какое-то!
С тех пор другие женщины его не волновали. По четвергам она приходила к нему в домик на Окружной – сначала из страха перед обещанной им расправой над мужем и сыном, потом сама втянулась в эту сумасшедшую игру. Он стал рассеянным на работе, меньше уделял внимания тренировкам на огороде – Марина заслонила собой всё. Спасибо, Мулат и Тумба за ним хорошо следили и не позволяли окончательно расклеиться.
Однажды, лаская его тело, любимая сказала:
– У тебя взгляд, как у удава, который смотрит на кролика. Можно, я буду называть тебя Удавом?
Разумеется, он согласился: Удав – это вам не какой-то там Краб, Удав – это сила, мощь, это, в конце концов, власть над толпой! Своим друзьям Димка заявил, что отныне его звать Удавом, это его официальная кличка для близкого круга, так сказать, «позывной».
На беременность подруги он сначала не обратил внимания, но в один прекрасный день сообразил, что их сумасшедшему сексу вот-вот придёт конец, и ужаснулся. Он совершенно не представлял, как будет без него обходиться, – о другой партнёрше и речи быть не могло. Обеспокоенный состоянием друга Мулат посоветовал ему воспользоваться извращениями. Это было, конечно, совсем не то, но хоть что-то!
А потом… Димка не хотел об этом вспоминать, но с раннего утра и до ночи эти мысли рвали его на части, и картинки, одна за другой, услужливо выстраивались перед его мысленном взором, скручивая в жгут. Да, он не помнил себя от горя и унижения, поняв, что его женщина отдалась другому, – мужа он вообще в расчёт не брал. Да, нервы не выдержали, разум помутился, но как-то не получалось оправдать себя до конца.
Вопрос вопросов: Марина действительно ему изменила или носила под сердцем его, Димкиного, ребёнка? И то, и другое – плохо, настоящая катастрофа. Если отдалась другому – он этого не переживёт, если не изменяла – значит, он угробил в утробе матери собственного ребёнка! А может, и саму мать!
Измученный неизвестностью, он всё-таки отправился к врачу.
Глава 6
Оля называла ее «девочка Нина из соседнего подъезда», потому что в её подъезде жили тетя Нина и бабушка Нина. Именно с этой девочкой она чаще всего играла во дворе, они, можно сказать, дружили, хотя посещали разные детские сады. А вот в школе оказались в одном классе, и Оля наконец узнала фамилию этой девочки: Кисловская.
В отличие от самой Оли, Нина была умной. И красивой. И посадили её с «самым красивым и умным» Серёжей Першиным. Оля немножко расстроилась – она и сама с удовольствием сидела бы рядом с Серёжей, но тут же девочка себя одернула: нет всё правильно, пусть красивые и умные дети сидят рядом.
Нина пользовалась в классе популярностью, с ней все хотели дружить, и Оля очень гордилась тем, что среди многочисленных Нининых поклонников занимает не последнее место. Сама же Нина зорко следила за тем, чтобы Оля с другими детьми не дружила, а только с ней, и буквально таскала подружку за собой. «Я ей нужна, она меня любит!» – с гордостью думала Оля, и только теперь, вдали от родного дома, вспоминая детство, она засомневалась в этой любви. Больше походило на то, что серенькая, невзрачная, неухоженная Оля Портич своим неприглядным видом очень хорошо подчёркивала красоту и неповторимость Нины Кисловской. Но ни зависти, ни обиды не было, наоборот – все-таки целых одиннадцать лет благодаря этой дружбе она чувствовала себя не хуже других.
Вскоре после школы Нина по интернету познакомилась с каким-то парнем за Уралом и уехала к нему – поближе к центру, к цивилизации. Поскольку у Оли никаких телефонов не было, девушки договорились писать друг другу письма. Нина рассказывала о своём замечательном муже, о его чудесных родителях, о кафе и ресторанах, о самом Семидольске, который был гораздо крупнее и красивее сибирского городка Борск. «Приезжай к нам в гости, – писала Нина. – Здесь столько интересных мест, такой чудесный парк! Я тебя жду!»
Спасаясь от мужа, который пообещал убить её, если с ребёнком что-нибудь случится, закладывая в клетчатую китайскую сумку остатки своих вещей в квартире Игоря, Ольга уже знала, куда поедет. Конечно же, к Нине в Семидольск! Обладая огромной суммой в пятнадцать тысяч, она считала себя богачкой и была почти уверена в успехе. А если что-то пойдёт не так, подруга выручит.
– Оля? Ты? – удивилась Нина, открыв дверь на звонок.
– Я, – подтвердила Оля, – ты же меня звала…
– Хм… Ну, проходи. Ты надолго?
– По правде говоря, я сбежала из Борска – так сложились обстоятельства. Надеюсь как-нибудь устроиться здесь, ты ведь мне поможешь?
– Видишь ли, Оля… я через два дня уезжаю.
– Как?! Куда? Почему?
– Я не успела тебе написать – так быстро все произошло! Встретила другого, мы полюбили друг друга, он коренной москвич. Сама понимаешь, я не могла упустить такой шанс.
– А как же твой Борис? Ты его так расхваливала!
– А что Борис? Развелись. Рыба ищет где глубже, а человек – где лучше. Так что извиняй.
Ольга, оглушенная и потерянная, молчала. Да и что тут скажешь? Нина поставила на стол чай с печеньем, усадила подругу.
– Ладно, не кисни, придумаем что-нибудь. Я тут в местной газете смешное объявление видела, но тебе, возможно, и пригодится. – Она принесла газету, показала объявление: сдаётся в аренду квартира дешевле дешёвого. Тут же набрала на мобильнике указанный в объявлении телефонный номер, переговорила с кем-то и облегчённо вздохнула. – Нам повезло! Жильё как раз для тебя. Вещи пока можешь у меня оставить. Кати быстрее по этому адресу, пока кто-нибудь нас не опередил!