Разбойничья Слуда. Книга 1. Река

– Ты всё еще тут? – тетка улыбнулась девочке, когда все разошлись. – Виктор что-то успел сказать тебе?

– Да, говорю же…, испугалась я, когда он сюда прибежал и в дверь стали стучать. А он даже и не посмотрел на меня, сразу на улицу сиганул, – уже второй раз соврала Маша.

И снова почувствовала, что благодаря этому, стала причастна к какой-то большой тайне, которую нужно хранить. Она жалобно посмотрела на Таисью и проговорила:

– Пойду, я тогда тетушка. Полы здесь уж с утра протру, приду пораньше.

– Ладно, ступай. Хлеба вон возьми домой. Резаный в ларь положи, да не забудь накрыть, чтоб не зачерствел… И не болтайся нигде, я поздно сегодня буду, – тетка иногда таскала с трактира какую-либо еду и хлеб. А в качестве оправдания и на вопросы мужа отвечала:

– Не краду, а что оплачено мужиками, да не надкусано и оставлено, прибираю… Для порядку.

Дождавшись, когда Таисья выйдет в зал, Маша достала банку из помойного ведра, вынула из нее сверток и засунула его под пальто. А чтобы снаружи он слишком не торчал, она немного согнулась и даже наклонилась вперед. «Хлеб же ещё», – вспомнила она, и сунув его под свободную руку, пошла домой.

Через полчаса хлеб уже лежал дома в небольшом ушатике, который хозяин почему-то называл ларем. Дома играли теткины дети, и на приход Маши особого внимания не обратили. Да оно и не нужно ей было сейчас. Главное, как ей казалось, нужно куда-то припрятать сверток, что лежал за пазухой пальто. Он был тяжеловат, и если бы не подпоясанное кушаком пальтецо, она вряд ли смогла его держать там так долго.

Она сделала всё так, как сказал дядя Витя. Вышла на улицу, пересекла двор и, забежав в сарай, запихнула сверток под сундук, что стоял в углу. Выйдя на улицу, остановилась, и облегченно вздохнула:

– Всё, – и погодя добавила: – Слава богу!

Она привычно перекрестилась и пошла в дом.

1911 год

Июль одна тысяча девятьсот одиннадцатого года выдался отнюдь не летним. Лето казалось и не начиналось. Каждый день дул северный ветер, и постоянно шел дождь. Мария уже не работала у тетки в трактире, а помогала жене местного торговца управляться с детьми. Благодаря тому, что помимо прилежности и внимательности к детям, она по здешним меркам, хорошо читала, умела неплохо считать и аккуратно писала, то хозяин решил еще и сэкономить на обучении деток своих. «Пусть Марья их начальному письму обучит, а если толк будет, тогда и отдам учиться», – рассудил он по-своему, узнав о ее способностях.

О Витьке к тому времени стали забывать. Тетка давно не донимала Марию расспросами о случае, когда исчез Витек, а Маша, которая поначалу думала, что он вот-вот придет, тоже успокоилась. Содержимое свертка ее не интересовало, чтобы достать и развернуть его. Как-то подумав о том, она покраснела, прогнала те мысли прочь и более к ним не возвращалась. Лишь однажды за все это время она вытаскивала его из-под сундука, да и то только для того, чтобы убедиться, что он в целости и сохранности.

Книжки были для нее второй жизнью. Она читала их взахлеб. Любые, какие ей доводилось заполучить. Ей несказанно повезло, что у соседского паренька отец был дворником во дворе, где была городская библиотека. И благодаря этому она не испытывала в них нужды. Книги для его сына дворнику давала библиотекарша, свято верующая в то, что образование нужно всем, и что образовывать должен каждый, кто сам грамоте обучен и всеми возможными способами. Петька, конечно же, не говорил отцу, что дает Марии книжки. Ему было приятно это делать, а как отнесется к этому отец, он не знал.

– Привет, красавица, – раздался за спиной Марии знакомый голос. – Я вот на лавочке сижу, смотрю, какая красавица идет! Идет, и меня не признает. Была девчушка, а стала вон какая девица!

«Витек? – У Марии заколотилось сердце, и румянец непроизвольно залил ее щеки. – Неужели вернулся?».

– Ой, Витёк, – тихо вымолвила она поворачиваясь. – Ой, простите, дядя Витя! А я иду и не вижу же вас.

– Ну, не видишь, так смотри, – он поднялся с лавки и выпрямился.

Перед ней стоял красивый молодой мужчина, в дорогом сером костюме, и белой с желтой каймой летней шляпе. Носки его черных ботинок были начищены до такой степени, что в них отражалось солнце, появившееся на небе также неожиданно, как и хозяин ботинок. Как и раньше приветливо улыбаясь, Виктор шагнул ей навстречу.

– Вот я и вернулся, как обещал, – он слегка погладил черные усы и снял шляпу. – За тобой приехал. Учиться поедем…

– А к морю? – не дала ему договорить Мария.

– К морю и поедем… учиться. Таисья-то где? Я в трактир заходил, не было ее там.

– Так она намедни в деревню поехала, младшенький ее с сестрой в деревне летом. Да и приболел чего-то там. Вот она и уехала.

– Одна ты, что ли на хозяйстве осталась?

– Не, отчим, да сестра его с дочкой. Они с деревни то приехали, про Степку и рассказали, что болеет. А сами говорят, недели две в городе будут.

– Понятненько, – привычка растягивать слова у него была с детства. «Ладненько, счастливенько», эти и другие слова он постоянно употреблял в разговоре вместо обычных. – Ну, веди в дом что ли. Давно у вас не был.

– Пойдемте, – девушка заметно успокоилась, но легкий румянец и смущение все еще были заметны на лице.

Вечером, когда отчим с Витьком отужинав, сели пить чай, Мария ушла к себе за занавеску, и стала перекладывать и рассматривать все свои нехитрые пожитки. «Учиться… и к морю, – повторяла она про себя эти слова, – счастье-то какое!»

– Возьми с собой самое нужное. Одежду справим там по приезду. Деньги есть, – слова Виктора из-за стола явно предназначались Марии.

Отчим на них никак не отреагировал, видать они уже обо всем тоже договорились.

«Какой он всё-таки этот Витек… хороший», – от этой мысли у нее опять, как при встрече у дома, покраснели щеки.

– Маша, – оторвал ее от раздумий голос Витька. – Клад, что хранишь, еще живой?

– Я мигом, – она выскочила из своей «комнаты» и бросилась в сарай.

– Да, не торопись, расшибешься, так носишься, – заметил отчим, ранее не часто принимавший участие в делах Марии.

«Вы смотрите… какая вдруг забота», – подумалось ей, когда возвращалась из сарая.

– Вот, всё. Как было, – девушка положила сверток на стол и хотела уйти.

– Постой-ка, красавица, – Витек тронул ее за плечо.

Он извлек из тряпки металлическую коробку, открыл, слегка прикрывая содержимое ладонью, и аккуратно вытащил из банки красивую цепочку с крестиком.

– На, красавица. Носи на здоровье.

– Этот вы мне? – Девушка смотрела на протянутую к ней руку Витька. – Она же, наверное, золотая. Нет, что вы дядя Витя. Нет, нет…

– Бери, пока дают, беги, когда бьют, – застенчивость девушки вызвала у него улыбку. – Цепочка золотая, конечно, а крестик попроще будет. Но очень большой мастер делал. Я бы тебе другой и не предлагал! Ты, молодец, Машуля. С этой коробочкой мы такие дела развернем… Ты представить себе не можешь, как выручила меня тогда и что сохранила… Благодарность моя дорогого стоит, но сейчас, возьми пока это. Можешь носить ее, можешь нет, потеряешь не переживай, новую тебе справлю. Бери, бери, – и накинул ей цепочку на шею девушки. – А дяде Витей ты меня больше не зови. Вон, какая уж барышня стала. Ну, Виктором сойдет, – сказал он на французский манер с ударением на второй слог.

– Можно я к себе пойду?

– Иди, дочка, иди. Чего тебе с нами. А мы с Виктором еще посидим, покалякаем. Если, что, так сестра нам справит чего на стол. Уложит вот малую свою… – отчим тоже был сегодня явно в хорошем расположении духа.

Он очень редко называл Марию дочкой. Уж только, когда был в настроении. А оно, да еще и хорошее, у него было не часто, и обычно совпадало с теми днями, когда Таисья угощала его самогонкой. То есть либо в праздники, либо в его именины.

Поезд на Москву отходил с вокзала в десять часов вечера. Мария за время работы в привокзальном трактире выучила расписание не хуже, чем продавщица билетов в кассе вокзала. По гудкам отходивших от перрона поездов она с точностью определяла, какой и куда поехал. Но все равно, утром, пока все в доме еще спали, она сбегала на вокзал. Минут пять стояла у расписания, читая названия станций, что прописаны были в маршрутном листе каждого отходившего поезда.

Когда-то она читала рассказ, где главная героиня ехала из Москвы до Симферополя поездом. И хотя в вологодском расписании не было поездов, которые идут из Москвы, Марии казалось, что она видит, как оно выглядит, и читает его. «Как хорошо, что я умею читать, – сделала она неожиданный для себя вывод. – Как хорошо, как хорошо, – повторяла она, и было видно, как губы при этом у нее заметно шевелились».

Она впервые собиралась ехать на поезде и волновалась от того, что не знала, как себя вести во время поездки. На помощь пришла все та же история. Она мысленно перечитала рассказ, вспомнила поступки героини и успокоилась. И во время поездки еще несколько раз вспоминала его, когда не знала, как следует себя вести.

Провожать их никто не пошел. Отчим был уже навеселе, а родственница с дочкой спать легли, когда еще девяти не было. Поезд отправился по расписанию. В купе с Виктором они были вдвоем. Два дивана, посередине стол. Хорошо и уютно. Проводник к форменном кителе принес газеты и спросил про чай. Тут же сказал, где налить кипятку, если у них возникнет необходимость.

– Газету почитаю, пока чай подадут, – эти слова были сказаны героиней всё того же рассказа, Мария лишь повторила их сейчас вслух.

Как и героиня рассказа, она откинулась к спинке дивана, взяла газету и стала рассматривать содержимое, не совсем понимая, что там писали о забастовках рабочих и больших поставках пшеницы за границу.

– Ну, ты прям как путешественница заядлая, смотрю на тебя и диву даюсь. Как у тебя все естественно и со знанием дела получается. Будто постоянно поездом ездила, а не посуду в трактире мыла, да деткам хозяйским портки меняла, – Виктор с неподдельным удивлением смотрел на девушку, а про себя подумал: «Будет толк с нее, определенно будет. Актриса да и только… Актрисонька».

– Когда спать станем ложиться, вы из купе-то выйдите. А как я лягу, я вас позову. Тогда и вы можете на своем диванчике стелиться, – он не узнавал ее голоса, все правильно и рассудительно, как будто не в первый раз.

– Хорошо, Мария. Я покурю пойду, а чай принесут, так ты пей, не жди меня… если что. Там, – он кивнул на стоящий в углу портфель, – хлеб, да кое-какая еда. Если захочешь, не стесняйся, бери и кушай… В ресторан сегодня не пойдем, – он закончил говорить уже когда закрывал за собой дверь.

В Москву приехали уже утром. А накануне Мария легла рано. «Тук-тук, тук-тук», – слушала она разговор вагонных колес. Слушала, слушала, да так и уснула на мягком диванчике, не дождавшись прихода Виктора. Проснулась рано, тихонько встала, и накинула кофту, что дал отчим. «Бери подарком от нас. Память будет», – положил он кофту рядом с ее нехитрыми пожитками, когда Мария собиралась в дорогу.

– Умоешься, скажи проводнику, чтобы чаю подал, я вчера припозднился, не пил. А сейчас в самый раз будет, – сказал Виктор, не оборачиваясь.

Он тоже уже не спал, но услышав движение на соседнем диване, тактично повернулся лицом к стене.

– Хорошо, Виктор, – назвала она его так, как накануне и просил он к нему обращаться.

Она почувствовала, как эта фраза приблизила ее к нему, как сама стала сразу намного взрослее, чем еще была вчера.

– Хорошо, Виктор, скажу, – повторила она.

Ей настолько понравилось это ощущение взрослости, что она готова была повторять это несколько раз.

Москву посмотреть ей не удалось, хотя она втайне и надеялась. По приезду, Виктора встречал худощавый мужчина лет сорока. Черный костюм на нем хорошо сидел, а вот черные перчатки, несмотря на лето, вызвали у Марии удивление. Виктор представил их друг другу:

– Мой друг, Березин Митрий, а это – Маша.

После чего они обменялись несколькими дежурными фразами о погоде и здоровье их близких, а потом все вместе пошли в привокзальный ресторан. Пока они с Виктором делали заказ, и ждали когда начнут накрывать на стол, незнакомец отлучился, но вскоре вернулся.

– Через два часа с Курско-Нижегородского вокзала, – тихо сказал он, и положил на стол билеты.

– Благодарю Митрий. Как Марию в Симферополе учиться пристрою, сразу приеду к тебе. Дело есть дело. Списочки благодаря Машеньке в целости и сохранности. Так что уточню всё, да и за дело будем браться. Я пока во Франции был, много думал о том, о сём. Теперь моё имя Виктор де Маше, а потому и дела наши должны быть красивыми и элегантными как фамилия. У Виктора де Маше другая жизнь, нет уже Витьки Краснова, а значит мелочные делишки нам не по чину.

Мария ничего не понимала из того, о чем говорят мужчины. Ей было достаточно, что ее везут учиться. И вся сияла от предвкушения этого самого обучения. Она представляла себя среди барышень, которые обучаются хорошим манерам в каком-нибудь красивом старинном особняке, и где хозяйкою обязательно немолодая дама. А вечерами они присутствуют на балу или посещают оперу. Книги и здесь нашли отражение. Ей нравились героини с хорошими аристократическими манерами. Она хотела на них походить, и будущее обучение связывала именно с этим.

– Ты посмотри на нее, Виктор, – Березин тронул Виктора за рукав. – А мне говорил, что Машенька посуду мыла в привокзальном трактире…

– Я и сам поражен не меньше тебя. Ты представляешь, какая актрисонька. В первый раз в ресторане, а будто каждый день обедает… Ты только посмотри, как она нож и вилку держит, – слегка наклонившись к приятелю, добавил Виктор.

– Да, да…

– Это дар, Митрий. Она же нигде не была. И такие способности к самообучению по книжкам. Я как увидел ее в первый раз, почему-то почувствовал, что из девчонки толк будет. Если немного подучить, то цены ей не будет в наших делах. Нам без умной и красивой девчонки никак не обойтись.

– Фартовый ты, Виктор, тут-то тебе и то свезло.

– Если бы не отлучка двухлетняя, мы бы уже при делах были. Ну да как говорится, нет худа без добра. Там с людьми познакомился, кое-чему обучили. Язык вот французский знаю так, что от француза не отличишь.

– Хорошо, Виктор. Поговорим еще. Пора вам. С вокзала выйдете, налево брички стоят, быстро до вокзала вашего доедете. Провожать не пойду. Посижу еще тут немного.

Они пожали друг другу руки. Березин нагнулся и поцеловал Марии руку, заметив, как непринужденно она ее ему протянула. «Молодец, девка! Какой Виктор клад нашел», – подумал он, провожая их взглядом.

***

По приезду в Симферополь Виктор нанял извозчика, и они отправились на Пушкинскую улицу. Адрес Митрий написал на листке бумаги и вручил Виктору вместе с проездными билетами. А на словах пояснил, что небольшой домик находится в десяти минутах ходьбы от кинотеатра «Лотос» прямо у дороги рядом с указателем с надписью: «К морю».

«Море тут недалеко, наверное, где-то. У нас тоже на вокзале указатели были. „Уборная“, „Депо“, „Трактир“, – сообразила Мария, разглядывая надпись. – Вечером спрошусь у Виктора сходить посмотреть, – решила она, когда они входили в сад по указанному адресу».

Хозяева дома, седовласый татарин и его жена, сами жили в соседнем деревянном домике, внешне больше похожем на скворечник. А двухкомнатный каменный дом, что стоял в глубине сада, они обычно сдавали на лето приезжим. Предыдущий постоялец хорошо заплатил им и попросил никому больше не сдавать. И добавил, что от него, мол, с Москвы приедет солидный господин с сестрой. И жить будут года два, не меньше. Татарин с тех денег нанял печника, да печь в доме хорошую справил. Хотя и Крым, а зиму жить без печи никак не получится. «Да и топить печь наверняка москвичи меня и попросят. Опять же дополнительный прибавок», – быстро сообразил хозяин.

Зайдя в дом, Мария остановилась в нерешительности. Еще недавно переполнявшая ее радость внезапно сменилась растерянностью. Ей отчего-то сгрустнулось. Окинув взглядом комнату, не спеша подошла к окну и как будто кому-то, отвечая, сказала:

– Да, дождь завтра будет.

– Ну, что Мария, сестрой моей не против быть пока тут жить будем? Так и разговоров меньше будет, да и при обучении всегда на брата можешь сослаться. А брата твоего, гражданина Франции, то есть меня, зовут Виктор де Маше, – раздался за спиной голос Виктора. – А сестру мою меньшую Марией зовут. По батюшке то Михайловна будешь, кажись? Ерахичева Мария Михайловна, одна тысяча восемьсот девяносто шестого года рождения… от десятого мая, если не забыл, – он широко улыбнулся.

Мария обернулась, что-то не понравилось ей в словах «брата», но что, сейчас не смогла понять.

– Да-да, всё правильно, пятнадцать мне сейгод исполнилось… но почему вы гражданин Франции?

– Говори мне ты, так тебе и мне удобнее будет, а для других понятнее. Ну, а что Франция… страна не плохая. Шучу, конечно. Я тебе со временем всё объясню. А сейчас просто запомни и всё. Хорошо? Ну, вот и славно, – не дожидаясь ответа, заключил он.

– Хорошо, Виктор. Мне тоже так будет лучше. Я читала, что «ты» говорят очень близким людям.

– А вот тут ты ошибаешься, сестренка, в некоторых семьях на «вы» обращаются даже дети к матери своей. Но для нас это бы выглядело не совсем обычным. А нам незачем особо выделяться и привлекать к себе внимание. Достаточно того, что ты со своей красотой и так уже у мужчин взгляды притягиваешь. Боюсь представить, что будет через два-три года. Тогда уж точно незаметными нам по улице не пройти, – в хорошем настроении Виктор ну ни как не мог говорить без иронии или чтобы не подшутить над собеседником.

– Ну, что вы такое…, ой, ну, что ты говоришь, – засмущалась Мария. – Я право никогда за собой ничего такого не замечала.

– Ладно, ладно… Я с хозяйкой договорился, чтобы вы с ней до торговых рядов и магазинов прогулялись. Чтоб помогла тебе с платьями да обувью определиться, – продолжил Виктор уже серьезно. – Она насколько я знаю, шитьем занимается и в этом деле определенно разбирается.

– Мне? Новые платья?

– Ну, не мне же… Да, и вот еще что, – уже серьезно добавил он: – Ты по городу будешь ходить, так примечай всё и запоминай. Скоро одной без меня придется везде бывать, к самостоятельности привыкай,… хотя о чем это я.

«Чего к ней привыкать. Давно уж сама за себя в ответе живу. Тетка всё больше по обязанности какой, или по необходимости заботилась. А жила я уж давно самостоятельно», – толи согласилась, толи нет, девушка, глядя на сумку.

Виктор выделил Марии довольно внушительную сумму денег и просил не жалеть и покупать, что нравится. А Алефтине, хозяйке дома, перед их уходом сунул рубль, чтобы к Марии внимания более уделила и помогла с выбором. Женщина не была жадна до денег в отличия от мужа своего, но рубль взяла, побоялась постояльца обидеть отказом. «Из этих денег и извозчика найму посноровистее, чтобы быстрее поворачивался и окольными путями не таскался попусту по городу», – сказала она Виктору.

Спустя час Алефтина с Марией рассматривали верхние платья. В магазине «Мануфактура Соболева и К» в это время почти никого не было, и всё внимание усатого толстого продавца было обращено к ним. «Но покупать не торопитесь всё зараз, завтра день будет, да и позже всегда сможешь купить, если еще что-то понравится. Вашего добра в Симферополе достаточно, никуда не денется», – вспомнила Мария слова своего «брата».

***

Через пару дней, обедая в уличном ресторане на центральной площади, к их столику подошла статная женщина лет сорока. «Красивая», – подумала Мария. Увидев ее, Виктор поднялся из-за стола.

– Ждем-с дорогая, Клавдия Ивановна, ждем-с вас тут. Как с Митрием и говорили, – он поцеловал даме ручку и приглашая сесть, отодвинул стул. – Как у вас тут всё прекрасно. Лето как лето, не то что в Москве. Там сейчас не июль, а будто май на дворе. И улицы в городе чистые… А женщины какие! Одна красивее другой, вообщем, жить хочется!

– Ах, Виктор, какая я вам Клавдия Ивановна! Что вы право! Просто Клавдия. А всё остальное… Так у нас всё как всегда. Вы преувеличиваете, ничего такого, чтобы заслуживало внимание. Обычный провинциальный городишко. Вот говорят в Париже… – мечтательно проговорила Клавдия. – Вот там жить хочется, – она улыбнулась, отодвигая от себя поданное официантом меню. – А чего вы тут решили отобедать? Прямо напротив полицейской управы… И ты бы представил нас, Виктор.

– А чего нам? Мы люди законопослушные, почему бы тут не посидеть. И простите ради бога… Вот знакомьтесь. Это – Мария, моя сестра по матушке. А это – Клавдия, очень хорошая знакомая Митрия. Ты не забыла, Мария, того господина, что в Москве нас встретил?

Мария кивнула, приветствуя Клавдию. А Клавдия, игриво махнув ладошкой, опустилась на стул, заказала у стоящего рядом официанта десерт и откинулась на спинку.

– Мне Митрий писал, что ты с сестрой приедете. Из Костромы?

– С Вологды, – поправила Мария.

– Да, с Вологды, простите. Но, право, манеры у вас далеко не провинциальные? Вы где учились, барышня?

– Клавдия, не мучайте пока расспросами Марию, – попросил Виктор. – Всем жизненным премудростям она обучалась самостоятельно. Уж так получилось.

– Интересно, очень интересно. У вас, дорогая моя, определенно талант. А потому, я думаю, у нас больших сложностей в дальнейшем не возникнет, – любезно проговорила Клавдия.

– Да, Клавдия. Машенька очень способная, я с малых лет знаком с ней. И ее таланту самообучения поражался всегда.

Они проговорили еще около часа. Мария всё больше молчала и старалась внимательно слушать, особенно, что говорила Клавдия. Но порой не произвольно оглядывалась, когда мимо проезжал автомобиль. Она их никогда до этого так близко не видела, и не могла удержаться, чтобы не посмотреть на них.

Большое удивление вызвало у нее и появление велосипедистов. Стараясь не пропустить ничего, о чем говорили за столом, она всё же искоса поглядывала за катающимися по площади мужчинами и женщинами. «Чему мне предстоит учиться у этой красивой женщины?», – спрашивала она себя. Но, то, что учиться есть чему, ей становилось очевидным с каждой минутой, проведенной в ресторане.

– Хорошо, Виктор, – заключила Клавдия. – У меня сейчас примерка у «Братьев Опраксиных» назначена. Давайте-ка мы так с вами договоримся… Я завтра после обеда сама заеду за Машей. Мы с ней прокатимся по городу, посплетничаем немного. Может, зайдем куда. В синематографе сейчас хороший фильм посмотреть можно. Как вам моё предложение?

– Согласна, Мария? – Виктор посмотрел на девушку.

– Конечно же, согласна. Конечно! Я с большим удовольствием, Клавдия Ивановна. И буду вас непременно ждать.

На первый взгляд Клавдия была обычной женщиной. О том, что у нее есть и вторая, тайная для непосвященных жизнь и сомнительное с точки зрения закона занятие, знали единицы. А наслышаны о ней в определенных кругах были многие. Бывало и так, что Клавдия присутствовала на каком либо приеме или встрече, где упоминалось о ней. Но, то, что она находится рядом люди и не догадывались.

И на то была причина. Клавдия, от рождения Елизавета Романовна Гольдштейн, была очень умной и профессиональной мошенницей. С молодости большими знакомствами не обзаводилась. А потому лично известна была небольшому кругу людей. От рождения прекрасная актриса, в юности получила отличное образование в Петербурге. Но все свои знания и умение она направила не на служение России, а на обман ее граждан.

И у нее это настолько удачно всё получалось, что за многие годы она ни разу не привлекалась за содеянное. Да и вообще, не только никогда не была в полицейском участке не по своей воле, но даже не попадала в круг интересов полиции. Ей нравилось то, чем она занималась. И не потому, что деньги любила или к украшениям не равнодушна была. По натуре своей игрок, она и всё происходящее воспринимала как азартную игру и острые приключения. И без них не мыслила своего существования.

В полиции многих городов России были знакомы с ее «красивыми» и многоходовыми аферами, но никто из потерпевших и свидетелей так ни разу на нее не указали при снятии показаний. А всё потому, что благодаря удачно разыгранным ею хитроумным комбинациям, никто из них даже представить не мог, что эта женщина могла быть замешана в содеянном.

Основное ее правило заключалось в том, что всё нужно делать «чужими» руками. И делать так, чтобы тот, кого она нанимала и использовала, в случае провала не смог бы назвать ее не то что заказчиком преступления, но даже отчасти к нему причастной. Были у нее несколько доверенных лиц, через которых она и действовала.

Где и у кого она этому обучилась, никто из ее знакомых не знал. Конечно же, и без природного дара тут не обошлось. Иногда, правда, поговаривали об ее знакомстве в юности со знаменитой Софьей Блювштейн, больше известной под прозвищем «Сонька Золотая Ручка». Если так, то у этой «учительницы» грех уму разуму не научиться. Также как и у Соньки, многое из ее жизни было наполнено слухами, о достоверности которых могла судить лишь сама Клавдия.