Снежные великаны

– О! – только и смогла произнести пораженная девчушка. Еши просто молча моргал глазами, пораженный новым невероятным впечатлением.

Навстречу путникам, вытирая руки вышитым передником, вышла женщина. Она смотрела на пришедших с нескрываемым удивлением. Судя по одежде, и по тому, что старшие дети вели за собой, нагруженных вещами горных быков, они пришли из Алметин. Впервые на ее памяти алметинцы пришли с детьми. На мельницу всегда приходили только мужчины. Они рассказывали, какую долгую и трудную дорогу нужно преодолеть, чтобы добраться от горных селений до низовий. Поэтому ни женщин, ни детей никогда не брали с собой. Значит, на этот раз что-то произошло, что заставило их взять с собой детей. Женщина вновь с удивлением оглядела гостей. Где же взрослые? Почему они отправили детей вперед одних? Может быть, кто-то заболел, и дети пришли за помощью? Лицо старшего мальчика показалось ей знакомым. Да, так и есть, он же приезжал сюда весной с отцом и другими мужчинами из их селения, за мукой. Его очень интересовало, как устроен механизм перемалывающий зерно, и муж ему все показывал. Он еще сказал потом, какой смышленый и любознательный парнишка. Теряясь в догадках, что же все таки произошло, она сказала:

– Здравствуйте, милые! Вы же из Алметинских гор? А где же остальные, почему вы одни? – Она кивнула Замиру и улыбнулась. – Ты был у нас весной, я тебя помню. Мой муж нахвалиться не мог, какой ты сообразительный и любознательный…

Улыбка застыла на добром круглом, как луна лице мельничихи, а потом начала медленно исчезать. Встретившись с застывшими взглядами детей, наполненными болью, увидев, как их лица исказились от невыразимого страдания, она в ужасе начала понимать, что и впрямь что-то произошло. Какое-то несчастье. Что-то страшное. И именно поэтому дети здесь… Но, что же такое ужасное могло случиться, что им пришлось проделать такой долгий, опасный путь? И где же и впрямь остальные? Не одни же они пришли?… Или одни?! Мельничиха зажала ладонью рот, чувствуя, как ее переполняет дурное предчувствие, а из груди рвется крик.

– Дети… – прошептала она. – Что случилось?…

Старший мальчик, глядя куда-то сквозь нее, сказал бесцветным голосом:

– Произошло несчастье… – он откашлялся. – Нам пришлось прийти сюда…

Мельничиха прижала руки к груди, чувствуя, как колотится сердце. Казалось, что оно сейчас разорвется от невыразимого чувства сострадания и сочувствия к этим детям. Мальчик мотнул головой, как будто прогоняя назойливое насекомое.

– Из жителей Алметинских гор остались только мы…

– Великий Оил!… – вскрикнула мельничиха, ожидавшая страшной вести, но то, что она услышала, было намного ужаснее всего, что она могла вообразить. Из ее глаз покатились слезы. Она быстро смахнула их рукой, чтобы не расстраивать еще больше уже и так готовых зареветь малышей, да и старшую девочку. – Пойдемте! Пойдемте, милые, в дом. Сейчас я вас накормлю…

Сердце доброй женщины разрывалось от горя и сострадания. Что же могло произойти, что из нескольких сотен жителей горных селений остались только четверо детей?! И, что же пережили эти дети?! Какие ужасы? Какую боль они вынесли. Женщина тяжело вздохнула, стараясь взять себя в руки.

–

– Ешьте, ешьте, мои хорошие, – гладя светлые кудри малышки и темные вихры мальчика, приговаривала мельничиха. Старшие тоже ели с аппетитом. Хозяйка дома решила ничего не выпытывать. Дети устали, они пережили что-то ужасное, страшную трагедию. Пусть придут в себя, отдохнут, потом все расскажут. Как раз скоро вернется муж, так некстати, уехавший сегодня в соседнюю деревню. – Ешьте милые…

Мельничиха украдкой вытерла слезы.

–

– Да, дела… – сокрушенно покачав головой, сказал мельник, когда Замир и Лиа закончили свой рассказ. Суровое лицо было печальным. Мельник вздохнул. Ему нравились алметинцы. Мало того, что всегда жаль людей, когда происходит несчастье. Но жители гор были народом мужественным, трудолюбивым. Они вызывали уважение. Страшное несчастье…

На землю спустились сумерки. В темноте слышался треск и попискивание, издаваемое ночными насекомыми. Тихо и уютно журчала вода в реке. Темное небо было усыпано звездами. Теплый воздух обволакивал нежно и невесомо, и казалось совершенно невероятным, что где-то там, в горах все стоит застывшим от трескучего мороза. Что везде лежит снег толщиной в два человеческих роста. Казалось, что все это осталось далеко-далеко. Не в нескольких днях пути, а и вовсе совсем в другой жизни. И прошла не неделя, а сотни, а может быть и тысячи лет, с тех пор, как они покинули родные места. С тех пор, как их жизнь изменилась раз и навсегда.

Мельник попыхивал трубочкой. Его жена, тихонько утирала уголком передника сбегавшие из глаз слезы. В какой-то момент она не удержалась и всхлипнула. Мельник покосился на нее.

– Цыц! Не реви…

Она покивала головой и шмыгнула носом. Мельник тоже вздохнул. Вот же какое горе, так сразу и не справишься с таким известием. А детям-то каково? Остались сиротами. Ничего у них не осталось. И насмотрелись такого, что страх берет даже слушать. Дела…

– Что ты собираешься делать Замир? – справившись с нахлынувшими чувствами спросил мельник.

– Мне нужно пойти в город. Отец говорил там можно купить оружие. Настоящее боевое…

Мельник повернулся к парнишке и внимательно посмотрел на него.

– Уж не собираешься ли ты вернуться назад, в горы?…

Замир твердо посмотрел ему в глаза и мельник даже испугался, какая неукротимая ярость и ненависть горели в них.

– Я поклялся отомстить…

– Сынок, разве ты сможешь один?…

Замир пожал плечами.

– Возможно, найдется кто-то, кто захочет пойти со мной. А нет, значит, я пойду один. Я должен.

Мельник кивнул. Он понял, что отговаривать парня бесполезно. Да и если уж он дал клятву, значит, не может не исполнить ее. Клятва священна. Тот кто ее приносит знает, что это не пустые слова.

– Вот, что, – сказал мельник. – Вижу, ты твердо решил. Не буду тебя отговаривать, хотя затея твоя мне не по душе, честно скажу. Но ты теперь мужчина и сам принимаешь решения. Детей и Лиа оставь у нас. Им здесь будет хорошо. И нам со старухой радость. Наши-то дети давно выросли и разлетелись из родного дома.

– Спасибо, – сказал Замир, чувствуя, что глаза у него защипало. Дальше ему предстоит идти одному. Но это ничего. Это даже хорошо. Мельник и его жена – добрые люди, детям и Лиа будет у них и впрямь хорошо. А, если он не вернется, то они о них позаботятся.

Мельник пыхнул несколько раз трубкой. Вздохнул. Парнишка ему нравился. Очень не хотелось его отпускать. Тем более парень собирался, чуть не на верную гибель. Но ничего не сделаешь, он принял решение…

– Завтра утром пойдем в соседнюю деревню. Там один крестьянин как раз собирается в город ехать. Отвезет тебя и все тебе покажет.

Мельник кивнул на спящих быков, по привычке тесно привалившихся друг к другу.

– Ты можешь продать своих быков и получить хорошие деньги. Думаю, найдется много желающих купить таких животных. Ваши мужчины говорили, что эти быки не только необычайно выносливы, но и очень умны.

Замир помотал головой.

– Нет. Я не стану их продавать. Они часть моей семьи. Они не раз спасли нам жизнь, служили верой и правдой. Да к тому же, они будут мне нужны, когда я пойду в горы.

Мельник улыбнулся.

– Удивительный вы народ, алметинцы. Тут никто про скотину не скажет, что это часть семьи. А у вас там, видать, все друг за друга стояли… Иначе, наверное, и не выжить при такой трудной жизни.

– Да. Там в горах, можно выжить, только если все друг за друга держатся, – в голосе Замира прозвучала нескрываемая гордость. Пусть его род погиб, но он не позволит умереть памяти о нем. Алментинцы были достойным народом. Стойким. Каждый был готов прийти на помощь другому. Каждый был готов отдать жизнь за другого…

–

Глаза Аните и Еши наполнились слезами. Оба, то и дело шмыгали носом. Лиа тоже часто моргала, стараясь не разреветься. Она была немного обижена, что Замир так и не согласился взять ее с собой, но в душе понимала, что она мало чем сможет ему помочь, в том, что он задумал сделать.

– Замир! – всхлипнула Аните. Еши тоже прижался к брату, изо всех сил вцепившись в рубаху. Замир обнял их. Сердце его разрывалось. Они совсем маленькие. Они потеряли всех кого любили. Теперь бояться потерять и его.

– Я вернусь. Я очень скоро вернусь, обещаю, – он потрепал брата с сестрой по волосам.

– Правда? – Аните доверчиво посмотрела ему в глаза чистыми и яркими, как небо голубыми глазами.

– Правда.

Замир обнял Лиа.

– Прощай, сестренка. Береги их и себя.

– Прощай Замир! Пусть Великий Оил хранит тебя. Возвращайся, мы будем тебя ждать.

– Мы еще увидимся то того, как я отправлюсь в горы, – он улыбнулся. – Так, что напрасно вы так печалитесь. Совсем скоро мы опять увидимся.

Быки, как будто тоже чувствуя разлуку с хозяином подошли поближе и потянулись мягкими мордами, высовывая длинные языки. Замир погладил широкие морды, дал каждому по припасенному специально для них сухарику.

– Ишь! – ухмыльнулся мельник. – Животина, а все понимают. И впрямь не зря ваши всегда говорили, что быки эти умнющие.

Замир в последний раз взглянул на своих близких и пошел к повозке мельника, боясь, что еще немного, и он не сам не выдержит и расплачется. Что же будет, когда через несколько дней он вернется и отправится в горы? Они, наверное, вторую реку наплачут рядом с первой, или первая выйдет из берегов и зальет все вокруг.

– Трогай! – крикнул мельник рыжей лошадке, понимая, что дети и парнишка сильно расстроены и не стоит тянуть время.

–

Представив Замира мужику, собиравшемуся в город, мельник отвел его в сторону.

– Ты к парнишке не приставай, что, как и зачем. – Он многозначительно посмотрел на крестьянина. Тот пожал плечами. Не приставать, так не приставать. Хотя ему, конечно охота было послушать про горы – алметинцы к ним в деревню редко приходили. Но нет, так нет, ничего не поделаешь.

– Давай, парень, забирайся в повозку, поехали. Если все удачно сложится, к вечеру будем в городе. – Крестьянин хлестнул пару мохноногих лошадок, и повозка тронулась в сторону от деревни. Мельник помахал вслед отъезжающим.

Глава 14. Город

До города добрались, когда солнце уже низко опустилось, почти коснувшись горизонта, и небо окрасилось розово-багряными полосами.

Множество домов в два и даже три этажа, улицы, вымощенные камнем, большое количество людей поразили Замира. Он чувствовал себя неуютно. Казалось, будто находишься в пещере – со всех сторон стены домов. Ему не хватало простора, тишины. Улицы города наполняли звуки голосов, сливающиеся в неразличимый гул, цоканье копыт, грохот повозок по камням. Где-то лаяли собаки. То и дело кто-то громко кричал и бранился. И еще запах. Воздух был пропитан запахами еды, конского навоза, гниющих отбросов, которые валялись прямо на улице. В зловонных кучках копошились грязные всклокоченные собаки, шныряли крысы. Если в низовьях воздух был наполнен тягуче-пряными ароматами трав, цветов, меда и жаркого солнца, и хоть и не походил на чистый бодрящий морозный воздух гор, но был приятным, то здесь Замиру, поначалу, показалось, что он задыхается. Ему было непонятно, как люди могут жить в такой тесноте и зловонии, когда вокруг сплошь прекрасные благодатные земли. Места сколько хочешь. Строй дом и живи. Есть место, где пастись скоту, и даже о корме для него думать не нужно. Все вокруг покрыто густой травой. Замир решил, что как можно быстрее закончит свои дела здесь и уедет. Это место не для него.

– Ничего, парень. Это ты с непривычки так на все смотришь, – посмеивался крестьянин, привезший его. – Ты даже побледнел. Да, согласен. Горожане люди неопрятные. Сами ходят разодетые, нос кверху задирают, а весь мусор прямо на улицу вываливают. В деревне-то оно куда лучше. И проще, и приятнее.

Замир, стараясь не вдыхать глубоко и от того, все сильнее испытывая желание, как следует отдышаться, ничего не ответил, только покивал головой, полностью разделяя мнение крестьянина.

– Вот постоялый двор. Сегодня заночуем в нем, – сказал крестьянин, подталкивая Замира к дверям большого дома, которые то и дело открывались и закрывались, впуская и выпуская посетителей и постояльцев.

Пока добирались до города, крестьянин сто раз пожалел, что дал слово не расспрашивать паренька о цели его поездки и о том, почему он едет один. Но слово есть слово. Сначала парень ехал молча, сидел хмурый. Немного погодя сам начал расспрашивать про город, про то где там можно купить хорошее оружие. Крестьянин в очередной раз пожалел о данном мельнику слове. Дело-то точно необычное. Алметинцы, мало того, что никогда поодиночке не ездят. А уж боевое оружие им и вовсе сроду не было нужно. Они охотники, а не воины. Им в горах и сражаться-то не с кем. Кроме дикого зверя там нет никого. Кто в своем уме пойдет к ним в их лютый холод, да вечные льды? Да и ради чего? Там только снег и камни. Крестьянин, конечно, парнишке на его вопросы ответил, и обещал проводить туда, где оружием торгуют, но сам сидел, ерзая от любопытства, сдерживаясь из последних сил, чтобы не начать спрашивать самому. И уже вовсю проклиная мельника, с его дурацкой просьбой. Сам-то, небось, знает, что и как. А другим значит не обязательно. Крестьянин решил, что по возвращении из города поедет на мельницу, как раз повод есть – муки нужно прикупить, и уж тогда, как угодно, но вытрясет из мельника ответы на интересующие его вопросы.

Войдя в полутемное помещение, освещаемое парой десятков свечей, Замир с удивлением признал, что на улицах города запах был не самый противный. Он едва сдержался, чтобы не выбежать обратно на улицу. Здесь ко всем присутствующим на улице ароматам, примешивался еще запах перебродившего пива, пота, немытых ног и еще много всяких неприятных неопределимых запахов.

– Да, брат, – чуть не расхохотался крестьянин, видя страдальческое выражение на лице паренька. – Привыкай. Пока ты в городе, везде будет так. Завтра пойдешь на рынок, так там еще хуже.

При этих словах глаза у Замира выпучились, а желудок, первый раз в жизни, скрутило, и во рту появился неприятный привкус горечи.

– Давай, парень, поешь. – Уговаривал крестьянин, придвигая к Замиру миску с похлебкой. Замир отодвинул миску от себя. Есть ему не хотелось. Крестьянин пожал плечами и с аппетитом принялся поглощать содержимое миски. – Вон, брусничный кисель или травяной настой, попей. Полегчает, – с набитым ртом посоветовал крестьянин. Надо же, парень привык к страшнейшим морозам и невыносимым условиям, вон шрам свежий на щеке, ясно, что оставил его серьезный дикий зверь, а от вони совсем раскис. Сидит зеленый, глаза как стеклянные бусины. Крестьянин ухмыльнулся. Чего только не бывает.

Замир попил травяного чая. Вроде, немного отпустило.

Ночь была настоящим мучением. Спертый, душный воздух, опять же пропитанный вонью. Крики и хохот, раздававшиеся снизу, из комнаты, где постояльцы и просто забредшие гуляки пили и ели. Крики на улице, какой-то грохот, лай собак. Среди ночи Замир почувствовал, как по нему что-то ползает. Он подскочил и увидел, что по кровати и по одежде бегают маленькие жучки. Он начал стряхивать их, но жуки появлялись откуда-то снова и снова, подбирались к нему, заползали в складки одежды, ползали по телу. Крестьянин спал богатырским сном, храпя так, что казалось, стены содрогаются. По нему тоже ползали жуки, но он, время от времени почесывался во сне и продолжал храпеть.

– Да это ж клопы! – услышав утром рассказ о странных жуках, сказал крестьянин.

– А почему они живут в доме?

– Так они же кровь пьют!

– Кровь?! – Замир недоверчиво посмотрел на него.

– Ну да. Такая дрянь приставучая. Все постоялые дворы ими кишат.

С каждым новым открытием Замир все сильнее желал покинуть место, которое такое количество местных жителей считает вполне приемлемым для жизни. Даже княжеский дворец, говорят, находится в городе. Замиру было непонятно почему правитель страны желает жить в таком ужасном месте. Разве только он хочет разделять все тяготы своего народа? Замир не очень представлял, что такое дворец. Сначала он хотел, когда покончит с делами, сходить посмотреть, но теперь желание пропало. Как можно скорее прочь из зловонного, давящего каменными стенами, кишащего маленькими, мерзкими кровопийцами места.

После постоялого двора, уличный воздух показался Замиру почти свежим. Крестьянин проводил его до рынка. Сам он ехал дальше, ему нужно было попасть в другой город, где проводили торги лошадей. В столице, торговать крупными животными, по приказу князя, было запрещено, из-за тесноты.

– На обратном пути, дня через четыре, заеду за тобой, парень – предложил Замиру крестьянин.

Представив еще четыре ночи, проведенные на постоялом дворе, Замир ужаснулся.

– Нет, спасибо, – энергично помотав головой, сказал он. Крестьянин удивленно посмотрел на него.

– Так, а как же ты назад доберешься?

– Пешком дойду.

Крестьянин засмеялся.

– Так это же дня два пути, на своих двоих.

– Ничего, дойду.

Крестьянин помотал головой. Вот чудак!

– Ладно, парень. Удачи тебе. И смотри, не зевай. Народ тут ушлый.

–

На городском рынке творилось, что-то невообразимое. Казалось, что все жители города собрались разом на площади, где располагались торговые ряды. Народу было столько, что протолкнуться между рядами можно было с трудом. Было так шумно, что торговцам и покупателям приходилось чуть ли не кричать, чтобы расслышать друг друга. Здесь запах был и вовсе невыносимый. От мясных и рыбных рядов несло похлеще, чем от куч мусора гниющих на улицах. Сжав зубы, Замир направился вдоль рядов, в поисках торговцев пушниной. Ему нужны были деньги, и для этого нужно было сначала продать шкуру снежной кошки, убитой им с Орчи в пещере.

Наконец, Замир нашел место, где расположились торговцы мехами. Народу здесь было поменьше. Дорогой товар был по карману только богатым покупателям. Между рядами важно прохаживались несколько разодетых женщин, сопровождаемых слугами. Женщины придирчиво разглядывали вывешенные шкурки. Торговцы подобострастно улыбались, во всю расхваливая свой товар.

– Что желает молодой господин? – поинтересовался торговец, заметив, как Замир рассматривает развешенные над прилавком шкурки лис, зайцев, куниц и росомах.

Замир развернул шкуру. Глаза торговца заблестели. Шкура снежной кошки – редкостная вещь. Какая-нибудь богачка выложит за нее кучу денег.

– Сколько хочешь? – спросил торговец, стараясь скрыть собственную заинтересованность.

Замир назвал сумму, как учил его мельник, который разбирался в местных ценах. Торговец замахал руками.

– Что ты, что ты?! Да эта шкура и полцены не стоит. Вон, посмотри еще и дыры.

Пухлые пальцы торговца ткнули в места, в которые пришлись удары охотничьих ножей.

– Шкура попорчена. С дырами она даже полцены не стоит.

Замир наклонился к торговцу и одарил его хмурым взглядом.

– Эта кошка едва не убила меня и моего товарища. Нам некогда было думать, куда воткнуть нож. Не хочешь, найду другого торговца, не такого привередливого.

Замир хотел забрать шкуру, но торговец вцепился в нее обеими руками. Мех был шикарный. Он это понимал, как и то, что его сосед, тут же купит эту шкуру у парня, без разговоров, а потом получит за нее хороший навар.

– Хорошо. По рукам. Себе в убыток беру. Только из уважения к смелому охотнику.

Отсчитав монеты, он отдал Замиру туго набитый кошелек.

– Если смелый охотник добудет еще такую шкуру, я, пожалуй, куплю и ее.

Замир усмехнулся.

– Надеюсь, что больше не встречусь с такой шкурой. Хотя если встречусь, пожалуй, чтобы не портить мех попробую поймать ее живой и привести к тебе, чтобы ты уж сам сделал все как нужно.

Торговец сердито посмотрел на него. Мало того, что ободрал его как липку, так еще насмехается. Но тут же мысли торговца переключились на подсчеты, сколько можно выручить за бесценный мех. Пожалуй, он запросит три цены, а лучше четыре, а может даже пять! Маленькие глазки алчно заблестели. Да, неплохая сделка. Удачный день.

Замир направился в сторону оружейных рядов.

– Ох!

На Замира налетела девушка. Совсем молоденькая. Маленькая и очень стройная. Лицо у нее было растерянное.

– Меня толкнули, – сказала она. – Здесь одни сплошные невежды. Она бросила на Замира быстрый взгляд и неожиданно всхлипнула.

– Что случилось? – встревоженно спросил он, стараясь закрыть незнакомку руками, от снующих туда-сюда, толкающихся людей.

Девушка судорожно вздохнула и смахнула скатившуюся из глаз слезинку.

– Прости меня, добрый юноша, – печально сказала она.

Замир осторожно взял ее за плечи и отвел в сторону.

– Тебя кто-то обидел? – спросил он, усадив незнакомку на пустой деревянный ящик. Она печально улыбнулась.

– Нет. Просто… – она вновь всхлипнула. – О, прости меня, добрый юноша. Это совсем не твоя забота. Ты пришел сюда по своим делам, не трать время на меня…

Девушка закрыла лицо руками.

– Скажи, что случилось? Если тебе нужна помощь, я помогу, – твердо сказал он.

Девушка подняла на него глаза, они были темные, почти как ягоды черешни, которыми угощала их мельничиха. Замир никогда не видел таких глаз. У женщин его племени глаза были голубые или серые.

– Просто… Моя матушка… – Девчонка опять всхлипнула. – Она очень больна. Находится при смерти…

Она вновь закрыла лицо руками. Замир вздохнул. Ему стало очень жалко девушку. Он отлично понимал ее горе. Но тут он, к сожалению, помочь ничем не мог.

– И, что, ничего нельзя сделать? Что говорит знахарь?

Девчонка непонимающе посмотрела на него, но потом, кивнула.

– Лекарь? О, добрый юноша, лекарю нужно платить. Без денег он не станет помогать. Даже смотреть не станет…

Замир достал кошелек.

– Сколько нужно заплатить лекарю?

Девчонка изумленно посмотрела на туго набитый кошелек.

– Три монеты, – тихо сказала она. – И еще две монеты за лекарство.

Подивившись тому, что врач берет столько денег за осмотр больного, Замир отсчитал пять монет и протянул девушке. Она посмотрела на него с благодарностью.

– Ты так добр! Пусть тебе сопутствует удача, – растроганно сказала девушка. Замир немного смутился, но ему было приятно, что она смотрит на него почти с восхищением. К тому же она была очень красива, хотя это-то, конечно, было неважно…

– Пусть твоя матушка поправляется.

– Благодарю, – прошептала она, протягивая руку за деньгами. Внезапно выражение лица у нее стало крайне удивленное. Рот широко открылся, глаза стали круглыми.

– Смотри! Летающие люди! – крикнула она, показывая пальцем куда-то за его спину. Замир быстро обернулся посмотреть на такое диво. Все тут чудно, но летающие люди – про такое он и слыхом не слыхивал. Он вертел головой и вправо и влево, но никаких летающих людей не видел. Он уже хотел спросить, где же они, потому, что ему очень хотелось взглянуть на них, но как раз в этот момент его сильно дернули за руку, и он почувствовал, что в ней больше нет кошелька с монетами. Замир изумленно повернулся назад. В толпе мелькнуло яркое платье девчонки. На мгновение она обернулась. Сверкнула озорная улыбка, темные глаза смотрели насмешливо и дерзко, от недавней печали не осталось и следа.

– Спасибо, простофиля! Ты и впрямь добрый парень! Да пошлет Оил тебе удачу! – она помахала кошельком и исчезла в толпе. Замир бросился следом. Он выискивал взглядом яркое платье и темные волосы незнакомки. Со всех сторон его толкали, теснили. Замир вертел головой. В какой-то миг ему показалось, что он увидел яркую ткань, похожую по цвету на платье девчонки, и вроде волосы такие же, как у нее, но толпа тут же снова скрыла и платье, и темноволосую голову.

– Эй, парень! Чего встал посреди дороги? Дай людям пройти! – прикрикнул толстый мужик, толкая Замира большим животом.

Зажав в руке, оставшиеся пять монет, которые он собирался дать девчонке, Замир побрел в сторону выхода с рынка. Что теперь делать? На, что он теперь купит оружие? У него остались только быки. Но их он не может продать. Хоть, правда, отправляйся добывать еще одну снежную кошку. Но девчонка! Как она могла?! У него дома никто даже и подумать не мог взять что-то чужое. Если что-то нужно, можно попросить и тебе обязательно дадут. Но просто взять, да еще при помощи обмана! Он хотел ей помочь. Пожалел ее. Ее больную матушку. Может, и матушки никакой нет, по крайней мере, больной? Погрузившись в невеселые размышления, Замир шел, опустив голову, ни на кого не глядя, кипя негодованием и злобой. Обидой, разочарованием…

– Эй, деревенщина, куда прешь? Посторонись! – раздалось совсем рядом с Замиром. – Что, оглох? Сейчас плетью огрею, сразу слышать начнешь!

Замир поднял голову. Перед ним, сердито сверкая надменным взглядом, стоял богато одетый молодой мужчина. Рядом с ним был еще один, тоже разодетый в богатые одежды, высокий, светловолосый, глаза озорные, по возрасту, вероятно, чуть старше самого Замира. Из-за спин обоих выглядывали рукояти мечей.