Свет во тьме. Книга вторая. Великий Восток

– В церкви-то вашей сироты живут?

– Живут…, куда им деваться…

– Как придёшь домой, сразу наведайся к батюшке. Скажи: пусть подберет двух-трёх пареньков самых смышлёных и надёжных и сюда пришлет. Сама и приведёшь. Учить грамоте буду. Да и тебе пора передать своё знание. Благословляю взять сиротку-малолетку и обучить всему, что знаешь.

Знатка согласно кивала.

Энергичная натура иеромонаха жаждала деятельности. Он уже представлял, как соберёт ребят, будет учить их грамоте, монастырскому служению Богу, а на святые праздники, все вместе, они будут смотреть фильмы о монастыре, слушать колокольные звоны и церковное пение. Сейчас же нужно осваивать мудрость принесённых священных книг да расчистить каменные завалы в тоннеле, ведущем к заводу, образовавшиеся из-за бомбёжек окрестных гор, после того, как исчезли, словно сквозь землю провалились, заводские рабочие.

Запрятав драгоценные снимки в складках своей ветхой одежды, с неизменным посохом в руке, Знатка побрела в родное село.

Вернувшаяся к полудню в село, она была встречена рассерженным ворчанием брата:

– Где тебя носит? Уже старая, неровен час, захвораешь, свалишься где-нибудь или каратели заметут. И Ванюшка сгинул… Ожидаючи, вся душа изболелась…. Тут ещё поясницу прострелило.

– Не серчай. А лучше ставь самовар, я таких конфетков принесла – сроду не едал! А ещё такое покажу – враз хворь пройдет! – улыбалась Знатка, оглядывая стылую неприбранную избу.

Прошла за печь, переоделась в висящую там домашнюю одежду.

– Чего стоишь-то? Ставь, говорю, самовар – праздновать будем! – увидела, что дед, держась за поясницу, по-прежнему стоит посредине избы.

– Чего праздновать? Штоль, что ты явилась, как ясный месяц?

– Ставь. Раз говорю – значит, знаю! Куда веник-то задевал?

За столом, накрытым старенькой праздничной скатёркой, за дымящимся самоваром рядом на лавке сидели двое стариков, и пили чай в прикуску с шоколадом.

– Вкусно ли? – спрашивала, разрумянившаяся от тепла Знатка.

– Навроде, вкусно, только уж больно черно…, как будто с дёгтем, а сладко… и горечь есть…, – с видом гурмана рассуждал дед, кладя в рот тающие малюсенькие кусочки.

– А теперь, дед, убирай самовар, освобождай стол, – распорядилась Знатка, унося мыть чашки.

Проверила запор на двери, задернула на окошке занавеску, достала принесённые снимки односельчан, ушедших за Урал, и разложила их перед дедом, с умиротворенным видом, сидящим за столом. Утирая слёзы, старики долго рассматривали снимки, стараясь разглядеть даже все мелочи, все, что было рядом и за изображенными на них.

– Пойду, отнесу. То-то радость будет, – засобиралась Знатка, когда вдоволь насмотрелись, наплакались.

Нагруженная сумками с картошкой, сушёной ягодой и мукой, Знатка вернулась, когда уже стемнело.

– Вот, дед, столько нам надавали всего…, теперь, говорят, – вы нам родня, – громко и довольно говорила она, разгружая сумки. – Дед, ты где?

Услышав стоны, бросилась за перегородку. Там, на полу, под образами, кряхтя и постанывая, распластался дед.

– Да что с тобой?! – ахнула.

– Что, что – прострел!… Как ты ушла, встал на колени, чтоб возблагодарить Господа, а подняться не могу…. Язви этот прострел…

– Ты с тех пор так и барахтаешься, как перевернутый жук? – рассмеялась.

Обидевшийся дед сердито запыхтел. С трудом добрались до кровати. Сбегала к соседям, в старую кастрюлю нагребла у них из печи горячих углей и поставила сухой жар деду на поясницу. Принялась лечить: прикладывала лепёшки из ржаной муки, изготовила на жире мазь из трав и через неделю подняла деда на ноги.

Земля освободилась от снега, сошло половодье, и Знатка, помня обещание, данное иеромонаху, стала собираться в дорогу.

– Ты куда? Опять уходишь? – дед, за дни болезни немного отъевшийся, ухоженный и посвежевший, смотрел на сестру несчастными глазами.

Тогда она рассказала ему, куда и зачем идёт.

– Ты уж, братка, потерпи. Сделаю это дело – потом долго не буду отлучаться.

Через несколько дней Знатка, не мешкая, повела ребят в подземную церковь. Вышли они с наступлением темноты и уже к утру прямой дорогой добрались до места. Батюшку разбудил условный стук в тайном месте. Кто-то стучал, вынув затычку в потолочном отверстии келейки. Выбравшись из спального мешка, принесенного разведчиками, в котором теперь спал в тепле, он через церковь прошёл в тёплую пещеру, где у входа спал иеромонах, с оружием карауливший вход, и разбудил его.

– Пришёл кто-то: условно стучат.

В щель между камнями в рассветных сумерках увидели трех подростков с котомками за плечами. Расширили вход.

– Входите.

– Вот, отцы родимые, каких я вам соколиков привела, – говорила Знатка, когда батюшка и иеромонах, проведя через тёплую пещеру, ввели всех в полумрак церкви, где у алтаря светились лампады. Столпившись стайкой, мальчики с любопытством несмело озирались.

Уже вечером этого дня иеромонах, тесно усадил ребят за столом в батюшкиной келейке и начал обучать их русской грамоте. Подростки были худы, бледны, плохо одеты, не совсем здоровы. Иеромонах, лечивший прихварывающего батюшку, начал лечить и мальчиков. Занятия, прерываемые только на молебен, трапезу и короткий отдых, продолжались целые дни. Иеромонах принёс ящичек с инструментами и, пристроившись рядом с ребятами, обучал их и одновременно чинил их обувь. Мальчики были обовшивлены и священники приказали каждый день перед сном всем мыться. Спали ребята в тёплой пещере вповалку на подстилках, когда-то оставленных беженцами. Еду, выданную священниками приходов, из которых они пришли, экономили, как могли, и доедали шоколад, принесенный разведчиками. Вся надежда была на то, что скоро появится трава.

Пора уже было думать об огороде. Иеромонах дал ребятам задание писать и читать, а сам отправился на разработанный ими участок, укрытый в ложбине гор, где они уже много лет сажали овощи. Однако, когда пришел туда, увидел, что после бомбежки вся ложбина изрыта затопленными водой воронками и усеяна вывороченными камнями. Ничего не говоря батюшке, чтобы не огорчать его, проверил как ребята выучили урок, дал задание на следующий день и ночью ушел в ущелье к Дальним пещерам, неподалёку от которых он, когда жил в затворе, разработал участок и кормился с него. Но до ущелья он не дошёл: тоннель оказался разрушенным; каменный завал перекрыл его ход. Он вспомнил, что совсем недавно они с батюшкой почувствовали, что земля едва заметно вздрагивает. «Слава Богу, что не угодили в церковь. Не допустил Господь», – горестно подумал, поворачивая назад.

Уединившись, священники озабочено обсуждали, что делать. О разработке нового участка нельзя было и мечтать: его нужно было еще найти, а кругом каратели. Тревожило и то, что, если на заводе начнут убирать руины взорванных корпусов, то обнаружат ход в церковь с территории завода. С тяжёлым сердцем пришли к заключению, что здесь оставаться нельзя, надо уходить…. Но куда? Поразмыслив, решились направить свои стопы на север, к Патриарху. Точной дороги они не знали, но понадеялись: Господь доведёт…

Не было смысла беречь семенной картофель, которого, как бы ни было голодно, не касались. Прикинули, на сколько дней его хватит, и с удвоенным упорством принялись обучать мальчиков, и вскоре те уже бегло читали и писали печатными буквами. Без устали, они поочередно вслух читали Евангелие.

Священники планировали на Троицу подарить мальчикам большой праздник – устроить первый показ фильмов, но планы разрушились и откладывать стало незачем. Иеромонах из тайника принес киноаппаратуру, с помощью ребят повесил на стену экран и велел им усаживаться.

Зазвучал радостный колокольный трезвон. Видный с высоты птичьего полёта, на экране в окружении крон деревьев раскинулся монастырь с золотоглавыми куполами. Обзор снижался, приближая монастырь, увеличивая его в размерах; затем с близкого расстояния вид храмов снаружи и показ великолепия их внутреннего убранства; подворье с морем цветов и тенистыми аллеями, среди которых прохаживаются красивые и нарядные паломники с приветливыми, просветленными лицами. Фильм закончился. Потрясенные мальчики сидели, застыв, боясь пошевелиться. Один решился:

– Батюшка, это на небе?

– Нет, деточки, так у наших за Каменным хребтом.

С того дня и до последнего, когда им пришлось расстаться, каждый день они смотрели фильмы. Когда на экране шла служба, ребята вставали на колени и молились вместе с теми – на экране. После просмотра иеромонах, собрав их возле себя, обстоятельно рассказывал о жизни людей в России Сибирской.

– Батюшка, а нельзя ли и нам уйти туда? – глаза ребят горели.

– Нету больше туда пути – всё разбомбили… Наше дело здесь служить Господу, нести людям свет Его Истины… Ходить тесными вратами, ведущими в жизнь вечную. Господь Иисус Христос и Пресвятая Богородица не оставят нас…

Накануне расставанья в подземной церкви весь день шла служба. Готовясь к этому дню, мальчики привели в порядок свою одежду, искупались, и были опрятны и подтянуты. Храм ярко осветили свечами и лампадами, священники облачились в праздничные священные одежды. Службу совершал протоиерей в сослужении иеромонаха, мальчики по очереди читали Священное Писание. Батюшка кадил ладаном.

Иерархи благословили мальчиков с наказом:

– Идите, помогайте священникам, учитесь сами и учите других. Дорогу сюда забудьте: скоро здесь никого не будет.

Разделили между всеми оставшиеся картофелины, и в сумерках, на ночь глядя, мальчики ушли.

Диакон снял со стен иконы, тщательно упаковал каждую и унес в тайник. Без икон и лампад в церкви стало темно, пусто, сиротливо…. Подсвечивая фонарем, он прошел за алтарь и увидел там батюшку, сидящего на камне обхватив руками крест могилы Посланника. Подошел, опустился на колени, перекрестился, земно поклонился могиле, встал, тронул батюшку за плечо:

– Отец, надо идти…

Побрели, как два нищеброда. Батюшка быстро идти не мог; иеромонах поддерживал его. За ночь нужно было как можно дальше уйти от завода.

В домик священника постучали под утро.

– Ну, наконец-то… Я вас, отцы родимые, которую уже ночь поджидаю…, – тихо проговорил священник, пропуская их в сени.

– А где наш отрок? – спросили утром.

– Знатка увела к себе… Да вон и она сама.

По едва видной в рассветных сумерках тропинке шла Знатка.

– Здравствуй, Знатушка, вот опять, нежданно и негаданно, довелось увидеться – ласково встретил Знатку батюшка.

– Знаю, отцы, всё знаю, – мальчик ваш рассказал.

– Спасибо, что пригрела его. Ну, как он тебе?

– Благослови, батюшка, взять его к себе в учение…

– Так он же чтец церковный, грамоту знает. Ты как считаешь, отец иеромонах?

– Одно другому не помеха.

– А я уж о нём как о родном внуке буду заботиться. Он нам с дедом Ванюшку заменит…

– Благословляю, матушка, Как на доброе дело не благословить.

Два дня, что прожили в селе, прошли в разговорах. Местный священник, забросив все дела, жадно расспрашивал иеромонаха, как и что за Уралом, как там люди живут. Много беседовали и о вере, о церковной службе.

– А правду ли говорят, что Абсолют боится Иисуса Христа? – вопрошал местный священник.

– Ясное дело – боится! Да ещё как! Сказано: «не в силе Бог, а в правде». Сила у Абсолюта есть и злости много, а правды одолеть он не может!

– Прямо так и сказано?! Ну, тогда понятно…

– Христову правду никто не одолеет. Это только поначалу можно обмануть, а потом она всё равно всплывёт…

– Теперь понятно, почему он Христовы церкви не рушит. Говорят, Христос сказал ему: тронешь – весь твой мир враз порешу, конец света наступит.

Прощаясь, священник говорил:

– Ну, отцы родимые, укрепили вы меня. Наговорился с вами, как мёду наелся. Будет о чём подумать. Эдак почаще бы…. Проляжет дорожка в наши края – не пройдите мимо. А увидите Патриарха, передайте: служит, мол, такой-то верой и правдой, по мере сил, чего и им желает.

Иеромонах продвигался лесом, обходя болотины и овраги, а протоиерей и пошедшая проводить их до дальних сел Знатка, опираясь на посохи, брели по дорогам и никому не было дела до двух нищих стариков: таких в голодные вёсны от села к селу ходило немало. К этому времени, кто помоложе, пристраивались в слэйвун-хаусы на весенние работы за еду, а нищие старики побирались.

Батюшка на приволье немного окреп, лицо его загорело и уже не было таким бескровным. Вид пробудившейся природы приводил его в восторженное умиление:

– Сподобил Господь на старости погулять по белу свету, всласть наглядеться на ясное небо, на звёздочки, на мошек-букашек, на деревья и травушку зелёную. Сколь дивен твой свет, Господи! А помру – на грудь ляжет земелька родная, а не каменья.

И сокрушался:

– Сколько раз я собирался перезахоронить косточки Посланника под небушко…, и возможность такая была, а всё никак не мог с ним расстаться. Думал: рядом с ним лягу и будет нам не одиноко. Грех это: о себе думал. Ты уж, отец иеромонах, обещай перезахоронить родимого, если Господь сподобит вернуться в церковь нашу.

Когда дошли до села, дальше которого она не ходила, Знатка, получив благословение и простившись со священниками, повернула в родное село. Провожать их от одного села до другого, отстоящих друг от друга за много километров, стало заботой священников местных приходов. И в каждом приходе, где останавливались на ночлег, время проводили в рассуждениях о православной вере, рассказах о жизни за Уралом. Везде им были рады, и все священники передавали наказ Патриарху, чтобы, хоть изредка, к ним приходили посланцы от него для толкования Евангелия: большинство священников были малограмотны.

До небольшого монастыря, где в скромных палатах проживал Патриарх, добрались в середине лета. Патриарх и монастырские насельники встретили ласково:

– Дошёл и до нас слух о вашем подвижническом служении Господу.

Когда они рассказали о душевной заботе священников, а иеромонах попросил благословения ходить по Руси с разъяснением Слова Божьего, Патриарх задумался, а потом сказал, что сперва надо собрать и подготовить группу добровольцев из самых грамотных священнослужителей, и он сам пусть тоже пройдёт такое обучение.

– А, пока, отцы, наберитесь сил после долгого пути. Вас же, отец протоиерей, мы никуда не отпустим. Будете служить Богу здесь.

Через месяц иеромонах и несколько монахов-добровольцев, получив благословение Патриарха, сердечно простились с насельниками монастыря, и ушли в разные стороны родной земли нести людям правду Христову.

                                                    * * *                                                    * * *

Глава восьмая

Телевидение являло собой идеальный образец культуры. Информация им подавалась ответственно, спокойно, доброжелательно, деловито, когда нужно – с пафосом или иронией.

Транслировалось множество познавательных и образовательных передач – тяга к знаниям стала для людей естественной потребностью. Почти не было передач развлекательных, так как считалось, что развлекаться человек должен уметь сам в кругу других людей. Много было программ для детей разного возраста – интересных, весёлых, добрых.

Телеведущие воплощали собой культуру поведения. Держались они с изысканной простотой и скромностью, с тонким чувством меры, речь их была идеальна – литературная, образная, произношение и дикция образцовыми.

У каждого ребенка была своя комната. Обстановка в ней простая, строгая, чуть ли не аскетическая: кровать, письменный стол с кибером «Школьник», книжная полка, небольшой платяной шкаф, отделенные раздвижной стенкой тренажеры и экран во всю стену. Просмотр фильмов являлся важной частью школьного обучения, дополнением к урокам. Если на уроке географии учитель рассказывал об Австралии, то вечером ребёнок просматривал фильм про этот континент – о его флоре и фауне, о населяющих народах, их истории, быте, нравах. Все очень интересно, подробно и воочию. Усевшись на велотренажёр, ребёнок как бы ехал, обозревая всё вокруг. Продолжением урока химии были показы опытов в институтах и процессов получения веществ на заводах. Короткие, не более тридцати минут, фильмы по каждому предмету, по каждой теме. Им придавалось большое значение. Как говорится, «лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать». Существовала специальная киностудия «Школьник», где трудились педагоги и учёные с именем. Особенно сложной была работа по съёмкам фильмов, касающихся истории народов. Максимальная достоверность – пейзажей, построек, быта и нравов, одежды, языка, научно выверенное соответствие историческим фактам, правда о событиях прошлого без сокрытия и выпячивания, такая, какая есть – были обязательными требованиями к ним. Прежде чем выпустить в прокат школьной программы, эти фильмы принимал учёный совет. Все его замечания после дискуссии либо отклонялись, либо принимались к исправлению.

Следуя программе обучения, Иван просматривал школьные фильмы. Удивляло, как в них всё изложено просто, доходчиво, и легко запоминается. Катя присоединялась к нему. Особенно их заинтересовали фильмы по истории народов. День за днём они просматривали фильмы по истории русского народа, начиная с древнейших времён, и дошли до «перестройки и реформ» конца двадцатого – первой половины двадцать первого веков, приведших страну и её народы к катастрофе.

Первый фильм. Хроника

За соединенными в виде буквы П столами, сидят люди со значками на груди в виде изображения изогнутой ветви берёзы и букв ССН – Союз Спасения Народа. Вместе с людьми мирскими сидят и священнослужители. За соединяющим столом – руководители различных партий. Встаёт сидящий в центре этого стола председательствующий – руководитель ССН, стройный молодой человек среднего роста.

– Мы собрались, чтобы выработать порядок и способы совместных действий. Все ли готовы к этому?

Молодой человек в сутане, поднявшись, произносит спокойно и чётко:

– Ни на какие совместные действия с коммунистами мы не пойдём. Мы не можем вступать в сговор с партией предавшей мученической смерти множество православных людей и разрушившей наши храмы.

Сидящий за столом напротив юноша, вскакивает и, горячась, отвечает:

– То, что сказано – это правда, и от неё никуда не уйти. Но разве не правда и то, что, хотя и ненадолго, в СССР было построено социально справедливое общество и его достижения уже сейчас воспринимаются как легендарные? Виднейшие учёные признают советский период вершиной российской истории!

– Позвольте ответить мне, – обращается к председательствующему седая женщина.

– Нет! – опять поднимается председательствующий. – Мы собрались не дискутировать. Ваш затянувшийся бесполезный спор закончен, спорить больше не о чем. У нас скоро не будет не только храмов, но и самой страны. Согласно договору между Абсолютом и Великим Востоком, через шесть месяцев граница по Уральскому Хребту закроется. Наша страна и наши народы окажутся надолго, если не навсегда, разорванными. Что ожидает людей в Мире Абсолюта уже ясно: недра нашей земли присвоены, земли наши проданы, сельскому населению оставлены лишь небольшие участки под огороды, да и, возможно, будут отняты и они. Новая власть и памяти не оставит о нас – ни о православных, ни об атеистах, ни о справедливом обществе.

Помолчав, продолжает:

– Союз Спасения Народа совместно с КПРФ обратился к Китаю с просьбой о создании на территории Сибири республики Россия Сибирская в составе коалиции Великий Восток и к США о разрешении российским народам переселиться из Европейской части в Сибирь. Получены положительные ответы. Между Китаем и США достигнута договоренность о беспрепятственном перемещении народов с запада на восток и с востока на запад в течение трёх месяцев перед закрытием границы. Наша задача объяснить людям, что их ждёт в Абсолюте. Что ждёт в Великом Востоке, мы пока не знаем, но Китай даёт гарантии на создание Сибирской республики. Наша задача, не пропустив ни одного населенного пункта, ни одной деревни, убедить людей покинуть родные места. Разъяснительные материалы подготовлены.

Следуют кадры, на которых молодые люди со значками ССН на груди идут по деревням. Во всём разуверившиеся люди встречают их настороженно, недоверчиво.

На подходе к небольшой деревеньке, скользя по раскисшему проселку, бредёт усталый руководитель ССН. Проходит мимо нескольких домов, открывает покосившуюся калитку, по тропинке входит в дом – старый, невысокий, в пять небольших окон – таких немало по России. За столом стряпает мать. Бросается к сыну, стараясь не испачкать руками в муке, обнимает, целует. Маленький племянник соскакивает с дивана, обнимает его за ноги. Широко распахнув дверь, быстро входит брат:

– Мне соседи шумнули, что ты приехал! Соскучился, небось, в своей Москве? Ну, обрадовал! С ума сойти – сколько не виделись….

– Некогда было….

Крепко обнимаются.

– Институт закончил, а всё учишься…. Надолго ли к нам?

– Завтра уеду.

Глядя как-то заискивающе, брат спрашивает:

– Я твою землю, как ты велел, на себя переписал. Ты не передумал?

– Нет.

– С твоим да маминым огородом ещё жить можно. А так – хана… Корову и ту выпасти негде – всё продано, всё чужое! Бурьяном зарастает, а тронуть не смей. Веришь, недавно мужики по грибы пошли – грибов нынче полно, – а на них с ружьём: частное владение! Вот, ядрен корень, жизнь пошла: пусть лучше сгниют…, – плюнул с досады. – Старый забор заменить и то нет возможности…

Помявшись, брат просит:

– Если ты точно не передумал, отдаёшь мне свою землю, то уж сходил бы в администрацию – подтвердил.

– Я же прислал юридически оформленную дарственную.

– Сам знаешь – начальство…. Найдут, к чему придраться. С начальством никогда ни в чём уверенным быть нельзя….

«Брат мой, русский человек, бесстрашно пойдёшь ты под пули на вооруженного врага. Вооруженный враг тебе не страшен, а начальника боишься. Да ведь от него в быту многое зависит, а управы на него не найти. Никогда на Руси не было управы на чиновников – ни при хвалёной вашей монархии, ни при вашей демократии,» – молодой человек мысленно продолжил спор с монархистами и демократами. Но вглядевшись в просящие глаза брата, жёстко, с горечью подумал: «Мы сами позволяем быть чиновникам такими: слишком робки, стеснительны, да и не дружны, когда нужно отстаивать своё, личное. С нами делают то, что мы позволяем делать с собой. Что происходит с нами? Ослабла воля к жизни? Или, на время, таков Промысл Божий?»

Пришла жена брата, перебиравшая в сарае картошку, обрадовалась гостю, предложила:

– Картошка нынче уродилась. Возьмёшь с собой? Я наберу покрупней.

Мать напекла румяных пирогов. Брат сбегал куда-то, раздобыл самогона:

– Нынче не знаешь, что и ядовитей: то водкой травятся, то от пива пухнут. Эта самогонка, вроде, неплохая, мужики не жалуются.

Когда выпили, закусили, юноша, серьезно глядя на них, обращается к матери и брату:

– Я вот зачем приехал: уговорить вас ехать всем вместе за Урал.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Што́льня – горизонтальная или наклонная подземная горная выработка с непосредственным выходом на земную поверхность; предназначается для обслуживания подземных горных работ.

2

Штрек – горизонтальная подземная горная выработка, не имеющая непосредственного выхода на земную поверхность.

3

Целики (ленточные и столбообразные) – участки при разработке месторождений, оставляемые нетронутыми для естественного поддержания крыши горной выработки.

4

Забой – поверхность, ограничивающая горную выработку и перемещающаяся в результате горных работ.

5

Шурф – вертикальная или наклонная подземная горная выработка, пройденная с земной поверхности для разведки, вентиляции, взрывных работ или других целей.

6

Бремсбе́рг – подземная наклонная горная выработка, не имеющая непосредственного выхода на земную поверхность и служащая для спуска грузов с вышележащего на нижележащий горизонт.

7

Ствол шахтный в горном деле – вертикальная подземная горная выработка, имеющая непосредственный выход на земную поверхность и предназначенная для обслуживания подземных работ.