Есть только миг

– Я тоже раньше часто задавал себе подобный вопрос, пока не прочитал в одной из книг известного писателя-фантаста о физиологических критериях красоты, – сказал Кузнецов, – Но теперь чувствую, не все так просто в этом мире.

– А что именно ты прочитал про критерии красоты? – спросил с неподдельным интересом Бурашев.

– Ну, если в двух словах, то основы нашего понимания прекрасного хранятся в генах и идут еще из каменного века, – ответил Иван, – Ведь человек живет цивилизованной жизнью совсем ничтожное время по сравнению с периодом существования в первобытном обществе. Правильно?! И, естественно, мы оцениваем и считаем красивыми те черты лица и фигуры, которые бы имели лучшую эффективность в жизни древних людей в условиях постоянной опасности. Именно в этом, на взгляд того писателя-фантаста, и кроется сущность красоты – как нашего подсознательного представления о самых лучших пропорциях организма.

– А на примерах? – перебил Ивана Павел, – А то, что-то слишком заумно для меня.

– Да, сколько угодно, – сказал Кузнецов, – В книге этого их куча. К примеру, нам нравится, когда у женщины большие глаза. Так?! А это потому, что наши гены сигнализируют о том, что большие глаза лучше видят в полутьме пещеры, когда мужчина отдыхает после похода, а женщина стережет его сон. Или, к примеру, нам нравятся длинные ресницы – ну так они отлично защищают глаза при ярком солнечном свете, а нравится их изогнутость, так это потому, что изогнутые вверх кончики ресниц не дают им слипаться и смерзаться.

– Хм. Чувствую, что теперь я буду по-другому оценивать обнаженных красивых девочек – с учетом генетической памяти предков. Хе-хе-хе! – рассмеялся Подгорный, – Давай-ка еще примеры из той книги. Все давай, что вспомнишь. Интересно!

– Ну, я не все помню, – довольно улыбнулся Иван, – Могу ошибаться в точной трактовке, но логику автора в этом вопросе я понял и принял для себя на веру. Постараюсь фантаста сильно не исковеркать. Вот еще примеры, которые в голове крутятся. Нам нравятся густые, но неширокие брови потому, что природное назначение бровей – это отводить пот от глаз с лица и лучше это делают именно густые брови. Но в то же время брови не должны быть чересчур широкими, чтобы там не скапливалась грязь, и не заводились бы паразиты. Или, к примеру, почему женщины западают на мужские фигуры с выпуклыми мышцами? Так это потому, что мышцы говорят о силе охотника-добытчика. Но мужчинам в женском теле, наоборот, нравятся не выступающие из-под кожи мышцы, а плавные переходы в фигуре. Почему? Да потому, что это свидетельствует о достаточном жировом слое женщины, который служит резервным запасом энергии в случае неудачной охоты и является тепловой и противоударной изоляцией для ее плода. В общем, эта теория писателя-фантаста для меня всегда была логичной и понятной, пока ты, Саня, взял и не выдал мне сегодня про свое золотое сечение.

– Интересная точка зрения, – будто рассуждая вслух, а не говоря это друзьям, произнес Бурашев, – Действительно, очень простая, логичная и понятная мысль с учетом наших знаний о дикой жизни человека на протяжении тысячелетий. Но, ты знаешь, Ваня, я думаю, что эта теория не противоречит пропорции Фибоначчи. На мой взгляд, Бог создал этот мир, запрограммировал его развиваться определенными скачками, периодами, похожими на сечение Фибоначчи, то есть дал каждому органическому и неорганическому соединению какой-то скелет, а вот наросты на этом скелете – это уже результат естественного отбора на пути эволюции.

– Может быть, может быть, – с задумчивостью на лице согласился Иван, – По крайней мере, ты меня сегодня заинтриговал и озадачил. Приеду в Москву, пороюсь, поищу материалы про этот твой ряд Фибоначчи. Тем более, раз ты упомянул о золотом сечении в квантовой физике и атомах, то и Вселенная должна иметь какую-то аналогию с этой теорией. А это уже мне становится вдвойне интересным.

– Ах, да, ты же у нас всегда звездами увлекался, – сказал Паша.

– Не звездами, а астрономией, дубина, – ухмыльнулся Иван, – Хотя и звездами в том числе.

– Давайте только сейчас о звездах говорить не будем, а то я быстро устану от ваших научных разговоров, – хихикнул Подгорный, – Ум Генерального директора длительное время не способен переваривать сложную информацию. За нас должны думать другие. Хе-хе-хе.

– А о чем тогда должен думать Генеральный? – улыбнулся Бурашев.

– А Генеральный должен стремиться быть директором водопада. Независимо от того, присутствует ли в офисе руководитель или нет его, водопад в любом случае должен шуметь, и вода в нем падать. А директор должен сидеть и думать, какой бы камешек убрать, чтобы воды больше побежало, а где запруду накидать, чтобы вода через край мимо водопада не ушла, – с бравадой ответил Павел, – Но только давайте, мужики, про работу сейчас тоже говорить не будем. Лучше о чем-нибудь неизвестном или, к примеру, о женщинах поболтаем. Хе-хе-хе.

– Кстати, о женщинах! – Бурашев широко и игриво заулыбался, – Вы заметили, как много в Самаре красивых девушек?

– О, я лично это сразу отметил, – усмехнулся Подгорный, – И дал себе зарок, что как-нибудь еще сюда приеду на охоту. Хе-хе-хе. Иван, составишь мне компанию?

– Барышень красивых здесь, действительно, очень много, – сказал Иван, – Я в Самаре по молодости уже бывал и погулял по их знаменитому городскому пляжу. Причем, до посещения этого города, я всегда считал, что наиболее часто среди девушек красавицы встречаются в Москве, потому как возможностей сделать карьеру моделей для смазливых девчонок в богатой столице намного больше, чем в бедной провинции. Вот и прут туда длинноногие очаровашки со всех регионов России. Но, когда погулял по Самаре, то понял, что наиболее часто красивые девчонки встречаются именно здесь.

– Ну и чем ты, Санек, объяснишь этот факт? Неужто Самара находится на параллели Фибоначчи по пути от Северного полюса к Южному? – подтрунил Подгорный.

– Насчет этого не знаю, но надо, кстати, проверить удаление Самары от полюсов Земли, – усмехнулся Александр, – Хотя, скорее всего, здесь все получилось намного банальнее. Из-за, самого что ни на есть, естественного отбора. Я слышал историю о том, что Царь Петр приказал как-то всех проституток Москвы и Санкт-Петербурга выслать в Самару, дабы рабочим на здешних рудниках не скучно было серу добывать. А успешно торговать своим телом могли, естественно, только симпатичные девушки. Вот так и появилась здесь красивая порода. Но, если честно, то я сам в эту сказку не верю, а вот из-за смешения кровей русских, украинцев, татар, калмыков, мордвы, немцев и других народов, которых здесь на волжском торговом пути всегда было полно, скорее всего, самарские красавицы и пошли.

– Фу, как прозаично все вышло. Я уж думал, что-то божественное опять услышать, а вы о путанах – с деланным расстройством сказал Подгорный, – А почему, Иван, ты самарский пляж знаменитым назвал?

– У нас на фирме часто в Самару летают. Командируют кого-нибудь раз в квартал стабильно. Здесь же, если помнишь, находится один из самых крупных авиазаводов. Многие коллеги, кто тут побывал, всегда отмечали две главные достопримечательности города – это авиазавод и пляж. Пляж, на самом деле, здесь очень уютный, большой, и красивый. А может быть тебя сегодня туда сводить, чтобы не к нам с вопросами приставал, а к самарским девчонкам? Саня, далеко отсюда будет до пляжа?

– Нет. Берегом километра два. Сейчас шашлык поедим и можем прогуляться. Там летом всегда много народу и весело.

– Вот и чудненько. Шашлык уже поспел. Поднимайте свои задницы, буржуи, – начал распоряжаться Кузнецов, – Паша, лук готов?

– Ну а ты как думал, я здесь басни Сашки с разинутым ртом слушал что-ли? И лучок за это время замариновал, и даже помидорки с огурчиками под ваши споры порезал.

– Благодать, – сказал, прищуриваясь и улыбаясь кончиками губ, Бурашев, – Все-таки я уже перестаю жалеть о том, что вы приехали. И поболтали хорошо и шашлык чудесный приготовили. Приезжайте чаще, мужики. Гы-гы-гы.

– Ах ты, паразит, так ты не рад что-ли нам? – с игривой обидой спросил Подгорный.

– Шашлыку рад, помидорчикам и огурчикам рад, пиву холодному тоже рад, а вам с Иваном – ну просто очень рад, – засмеялся Бурашев.

– То-то же. Только ты сильно не расслабляйся, – сказал с улыбкой Подгорный, – Увел, понимаешь, тихонько разговор в сторону, запел о пляже, о девочках и думал я от тебя отстану, да? Мне уже к счастью не 25 лет, так что давай опять про биржу рассказывай, мне, действительно, эта тема интересна. Дома я про нее, конечно, подробно почитаю, но ты все таки сейчас расскажи – причем здесь божественный ряд Фибоначчи на фондовом рынке?

– Так мы тебе с Иваном уже полчаса втюхиваем, что божественная пропорция Фибоначчи есть везде, может быть даже в этой палочке шашлыка, хотя данный шашлык и сделан не Богом, а просто Иваном, – хмыкнул Бурашев.

– Ага, лучше давайте тогда, не на шашлыке линии Фибоначчи будем искать, а то, что от него завтра останется. Вон под ту яблоньку предлагаю вечером сходить по нужде, а с утра там собираемся, приносим с собой линейку, циркуль, калькулятор, ручку с тетрадкой и начинаем проводить исследования, – захохотал Иван.

– Ну, вот надо же так все опошлить, – сказал с кислым лицом Павел, – Взял и аппетит перебил. Нет, ты был прав, Саня, действительно у Ивана слишком большие уши. Но меня все равно с праведного пути вам не сбить ни шашлыком, ни тем, что от него останется. Давай-давай, рассказывай дальше про биржу.

– Ох, какой же занудный генеральный директор попался, – улыбнулся Александр, – Бедные твои подчиненные с уборщицей и водителем вместе взятые. Ты же всех их достанешь. Ну, да ладно! Слухайте дальше, хлопцы. Итак, некий американец по имени Эллиотт в 30-х годах занялся графическим анализом цен на бирже и вскоре предположил, что раз за котировками стоит масса людей, то она, как все в этом мире, подвержена циклам с золотым сечением. Американец подумал, что у большинства людей на бирже при подходе цены акции к линии Фибоначчи должен подсознательно сработать импульс на качественное изменение, в результате которого игрок будет либо продавать, либо покупать ценные бумаги. Надо сказать, что временем теория Эллиотта проверена и считается одним из постулатов работы на рынке.

– Вот даже где видна рука Господа! Даже на движении цены акций на бирже, – усмехнулся Иван.

– Это ты зря, так скептически говоришь, – проговорил Александр, – Мы ведь многое еще в природе не понимаем и не знаем. Можем ее только чувствовать, а не анализировать. Не зря говорят, что часто первые, пришедшие на ум решения, являются самыми правильными. Может быть это потому, что большую долю в таких решениях играет подсознание, в котором на генетическом уровне хранятся знания и опыт тысячелетий.

Наступила пауза. Все с аппетитом ели ароматный шашлык. Поочередно прыскали на мясо уксусом, посыпали его красным перцем, поддевали шампурами замаринованные кольца лука.

– Вах-вах-вах, какой запах, – сказал Павел, поднеся к носу палочку с шашлыком. Глаза его при этом прищурились от наслаждения, а на лице заиграла улыбка блаженства, – Как же здесь хорошо у тебя, Саня. Очень душевно.

– Ну и как? Мясо прожарилось? – поинтересовался Иван отзывами о своем детище.

– Вкуснятина, – искренне ответил Бурашев, потянувшись за сочной долькой помидора, – А может, ну ее эту машину? Оставайтесь на лето. Каждый день шашлык-машлык, Волга, пляж. Денег, если машину не покупать, до осени хватит. Гы-гы-гы.

– Не, я не останусь. Вы же здесь своими умными разговорами мне покоя не дадите, – сказал Павел, пережевывая большой кусок мяса, – Я думал, что хоть в Самаре мозгами отдохну, на пляже позагораю, девчонок погляжу, а вы меня опять чем-то неопознанным и необъяснимым грузите.

– Кстати, о пляже. Так мы сегодня прогуляемся до него или нет? – спросил Кузнецов, – Завтра уже некогда будет, надо за машиной в Тольятти ехать, а после покупки без особых промедлений хотелось бы домой рвануть. Непонятно, что в дороге может случиться, а через три дня мне уже на работе надо появиться.

– Ну, так, в чем же дело? Доедаем шашлык и вперед на пляж – любоваться самарскими красотками, – задорно ответил Бурашев.

* * *

Не прошло и полтора часа, как трое друзей уже спускались к Волге по узкой улочке, идущей между домами. Большинство зданий было старой постройки. Крашенные деревянные стены давно выцвели. Заплесневелый шифер на крышах в некоторых местах потрескался. Штакетник вдоль дороги наклонился и стал трухлявым. Сады запущены, а участки заросли травой. Но иногда на улице попадались новые большие кирпичные дома, двух и трех этажные, огороженные высокими, каменными или железными заборами с коваными воротами. Над ухоженными живописными участками, скорее всего, потрудились специалисты ландшафтного дизайна, сотворившие свое маленькое чудо на крохотном клочке земли в шесть-восемь соток.

Бурашев любил прогуливаться по этой улице и осматривать новые дома. Обожал любоваться беседками, стоявшими посреди елочек, туй, яблонь и цветов. Часто замирал от красоты виноградника, который обволакивал вход в дом или навес для машины и создавал ощущение гармонии строения с природой. Александр мечтал, что у него когда-нибудь появится возможность купить или построить новый большой дом, в цокольном помещении которого будет тренажерный зал и баня, выходящая к открытому бассейну с тыльной стороны здания. Бассейн обязательно должен быть с подсветкой, позволяющей видеть, как плавает человек в темное время суток. Именно плавающая ночью в бассейне стройная и красивая жена, которая после купания заворачивалась бы в светло-розовый халат и подходила бы к нему, сидящему в соломенном кресле и пьющему горячий фруктовый чай, представлялась Александру атрибутом его личного блаженства. Семейное счастье – это когда радость может быть безо всякой причины, просто так, потому что тебе спокойно на душе, комфортно и тепло. Потому что любишь милую и добрую женщину и любим ею. Потому что волны очень романтично плещутся в бассейне, а позади него стоит большой каменный надежный дом с камином и высокими окнами в столовой, из которой так уютно смотреть на первый снег, покрывающий белым слоем каждую веточку яблонь или наблюдать за тем, как кружит низко на землей осенний ветер опавшую листву клена. Или слушать, как проливной холодной ливень шумно бьет о каменную садовую дорожку и барабанит множеством капель по водной глади бассейна. И счастлив еще потому, что в доме спит плод твоей любви – девочка, похожая на маму не только чертами лица, но и мимикой, жестами, движениями, походкой и даже характером. И ты играешь с этим ребенком на земле, где каждый квадратный метр хранит твою любовь и заботу, твой труд, твои раздумья, твои мечты о благоустроенной территории со своим микроклиматом. Где легко дышится, где сердце стучит спокойно и где ночью над головой нависает бездонное черное звездное небо, а вдали слышен протяжный, но не грустный гудок парохода.

Бурашев не спеша спускался по заросшей травой и кустарником улице, ведущей к Волге. Перекинув круглые головки через заборы, кое-где выглядывали на дорогу ярко-желтые подсолнухи. Спуск к реке был довольно крутой, да еще с кочками и ямами, поэтому там очень редко проезжали машины. Александра радовало, что на их улице все чаще и чаще стали появляться новые красивые дома. Старые деревянные срубы либо реставрировали, либо сносили полностью и на их месте воздвигали кирпичные коттеджи. Бурашев радовался за новых хозяев, даже не зная их в лицо. И не было никакой зависти. Ему было просто приятно осознавать, что его город богатеет и становится краше. Важно, что такой недвижимости в Самаре становилось все больше и больше, и Саша надеялся, что когда-нибудь он тоже станет хозяином добротного особнячка.

Друзья Александра не так внимательно смотрели по сторонам, потому что были в душе городскими жителями, и их совсем не прельщало будущее, в котором они жили бы в частном секторе. Павел с Иваном шли немного впереди Бурашева и о чем-то тихо беседовали, не отвлекаясь на уличные живописные достопримечательности.

«Тарапунька и Штепсель» – усмехнулся Бурашев, смотря на товарищей и сравнивая их с известными в прошлом телевизионными юмористами. Паша был высокорослым парнем, почти на голову выше Ивана. Оба в детстве ходили в спортивные секции. Павел много лет занимался конькобежным спортом, что наложило отпечаток на его походку и осанку – он сутулился, шел широким шагом, не выпрямляя полностью колени, и тянулся при ходьбе не вверх, а вперед. Иван тоже в молодости занимался спортом, но совсем в другой ипостаси – был шахматистом. С юности невысокий по сравнению со сверстниками, Кузнецов всегда держал осанку, тянулся кверху, чтобы максимально использовать свой рост, а в ходьбе при каждом отталкивании поднимался на подъем стопы, отчего его шаг казался пружинистым с заметными колебаниями вверх-вниз. Так и шла по улочке эта парочка – высокий полноватый блондин с приземистой, шаркающей походкой и низкорослый, стройный, прямой как лом и подпрыгивающий на каждом шаге, брюнет с залысинами на лбу и затылке. Смотрелось забавно. Бурашев заулыбался, наблюдая за ними со стороны.

Спустившись к реке, друзья пошли вдоль берега, иногда перепрыгивая большие лужи, оставшиеся после приливной волны. Часто на их дороге попадались перевернутые лодки, на которых местные мужики рыбачили, уплывая на моторках за пределы города, туда, где вода в реке чище, воздух не так загажен смогом и нет надоедливого городского шума.

Километра полтора друзья шли по грунтовой дорожке, петляющей между лужами, как змея. Людей по пути не встретили, но соскучиться по цивилизации не успели, потому что даже на дальнем расстоянии до них доносились музыка с пляжа и песни артистов из народа, желающих похвастать в караоке своими вокальными данными и музыкальным слухом.

Через двадцать минут ходьбы на пути друзей попалось невысокое гранитное заграждение, забравшись на которое, парни сразу очутились на широком песчаном пляже, уходящем вдаль на три-четыре километра и сливающимся в сумерках с рекой. Несмотря на поздний вечерний час на пляже еще были отдыхающие. Кто-то лежал на покрывале, кто-то сидел на деревянных скамейках, а кое-кто под электрическим уличным освещением пытался играть в волейбол.

– Давайте чуть пройдем вдоль реки по песочку до того тротуара, а потом поднимемся вверх по склону, – предложил Бурашев, указывая кивком головы вперед, – Сейчас народ в основном на террасах зажигает, там – свет, музыка, караоке, открытые кафешки, шашлык-машлык и прочие мелочи городского счастья.

Друзья согласились с Александром и прошли немного вдоль реки, а потом вышли по ступенькам на нижнюю террасу, посередине которой был разбит красивый цветник. Он простирался как разделительная полоса между широкими асфальтированными дорожками, по которым часто проезжали на роликах молодые парни и девушки, а иногда потихоньку, взявшись за руки, катилась вся спортивная семейка – мама, папа, сынок или дочка. На цветнике встречались клумбы различной конфигурации с розами, пионами, тюльпанами или фиалками. По краям живых разноцветных ковров иногда стояли бетонные тумбы или железные сварочные конструкции с цветущими почти на протяжении всего лета петуньями. Терраса, по которой шли ребята, находилась на высоте примерно восьми метров над уровнем воды в Волге, поэтому парни с интересом рассматривали сверху пляж и особенно внимательно выглядывали девушек. Смеркалось, но контуры людей на пляже были еще хорошо видны.

К своему разочарованию, одиноких представительниц прекрасного пола, пройдя первые двести метров, парни не встретили и остановились у одного из шатров – небольшого ресторанчика с открытой площадкой.

Взяли себе по кружке живого пива и заняли один из деревянных столиков рядом с парапетом террасы, откуда с одной стороны открывался отличный вид на реку и пляж, а с другой – виднелся крутой подъем с лестницей, ведущей к одиноко торчащей над деревьями, гостинице. Намного выше, на гребне холма начинали уже загораться окна жилых домов.

Стемнело, и почти сразу умолкли птицы. Или их не стало слышно из-за возросшей трели сверчков. Катающиеся на роликах незаметно исчезли. Террасы освещались, но в некоторых местах фонари были разбиты, что делало пешеходные дорожки непроглядными, с темными уголками, и это способствовало романтическому настроению. Казалось, что в каждом скрытом от глаз, уголочке стоит скамейка, на которой сидят двое влюбленных и вполголоса разговаривают или молча целуются под нависшими над ними гроздями сирени. Вся окружающая обстановка летнего, теплого выходного вечера вблизи красавицы реки, среди запаха многочисленных цветов и пения сверчков наводила на любовные раздумья. И каждый из друзей, наверняка, подумал о том, как было бы хорошо посидеть в этом чудном уголке с красивой девушкой. Посадить ее на коленки, обнимать и заговорщицки шептать друг другу на ухо какую-нибудь чепуху, наслаждаясь тембром голоса, запахом волос, красивым профилем и блеском глаз очаровательного существа.

Друзья были холостяками. Причем, с большим стажем. Иван, к тому же, пережил недавно безответную любовь и залечивал сердечную рану. Парни просидели несколько минут в тишине, поглядывая вниз на пляжный песок, на водную рябь, да на огни, появляющиеся вдали, на противоположном берегу. Бывало и раньше, что ребята, предварительно не сговариваясь, вдруг умолкали, каждый думая о своем, и затянувшаяся пауза никогда никого не тревожила. Наконец, Кузнецов первым очнулся от грез и обратился к товарищам.

– Саня, мне это кажется, или я чересчур много пива сегодня выпил и галюлики начались? По-моему, вода в реке, блестит? Или я ошибаюсь?!

– Ты и пива перепил, и шашлыка переел, но вода все же блестит не из-за этого, – улыбнулся Бурашев, – А просто Волга сейчас цветет.

– Что значит, цветет? – уточнил Павел.

– Это сине-зеленые водоросли так активно летом размножаются. Вот их частички и блестят в реке, – ответил Александр, – Выходишь вечером после купания и весь блестишь от продуктов размножения водорослей. Экологи пишут, что нашествие этих растений стало следствием промышленных сбросов и, что очень много стало дамб и плотин на Волге из-за чего вода становится не такой проточной, как была раньше.

– Как будто раньше Волга была горной рекой с быстрым течением. Хе-хе-хе, – подтрунил Павел.

– Не горной, но течение в ней было намного сильнее, – парировал Бурашев, – В местной газете недавно прочитал, что раньше вода текла от Ярославля до Астрахани за месяц-два, а в наше время – полтора года. Как они это исследовали – не знаю, но вывод ошеломляет. Представляете – полтора года вода течет по этой реке!

– Ничего себе, какая Волга длинная?! – удивился Павел, – Значит, говоришь, если бы в старину выбросили бревно в реку где-нибудь около Ярославля, то оно бы сюда добралось бы за два месяца?

– Ну да. И то, заметь, так было раньше, когда вода текла намного быстрее. А сейчас около каждого областного центра понастроили плотин, и бревно от Ярославля будет плыть намного дольше. Течение стало медленнее, а в запрудах везде стоячая вода, в которой быстро водоросли и приютились. Пишут, что они, разлагаясь, потребляют кислород, а выделяют фосфор и еще какие-то токсические вещества, опасные для рыб. Самарские власти собираются на следующий год поставить мелко – зернистую сетку и огородить этот пляж от водорослей, но что из этого получится, пока непонятно. На самом деле, это можно назвать экологической катастрофой, потому что водоросли размножаются с каждым годом все больше и больше, и некоторые заливы Волги уже в болота превратились. Кстати, это проблема не только Самары, но и Волгограда, Саратова и многих других городов Поволжья.

– Да, грустная история, – сказал Иван, – такая красивая река и в болото превращается. А человеку сейчас можно купаться или это вредно?

– У нас купаются, хотя и меньше, чем до цветения воды. О вредности водорослей для кожи я не слышал. Неприятно только плавать среди травы, – ответил Александр, – А что, тянет в воду? Хочешь искупнуться?

– Да я бы с удовольствием. Душноватый вечер сегодня. Можно и освежиться, – сказал Иван, – Только плавки с собой не взял.

– А мы найдем местечко, где можно Адамчиками. Так даже интереснее будет. Да и водорослей мож поменьше пристанет. Постесняются, небось, приставать к голому мужчине, – сказал Бурашев.

– Ага. А вдруг, наоборот, они у вас голодные, да как набросятся на самые важные мужские причиндалы, – усмехнулся Кузнецов.

– Судя по твоей логике, Ваня, водоросли будут усиленно висеть именно в тех местах, которые должны быть спрятаны в плавки. Хе-хе-хе, – рассмеялся Подгорный.

– Паша, не употребляй вместе, пожалуйста, слово «висеть» с теми местами, которые у меня спрятаны в плавки. О себе так говори. А обо мне не надо, – самодовольно пошутил Иван.

– Фу, как ты только, Паша, мог подумать, что у нас могут быть такие вульгарные растения. Это ваши питерские финско-балтийские водоросли вульгарные, а наши самарские волжско-русские – скромные, – подхватил шутку Бурашев, – Они по всему телу равномерно распределяются, так как кроме порочных мыслей у них еще и платоническая любовь к человеку имеется.