Школьный Надзор

Как ни странно, будучи Светлым, Дреер куда лучше знал городскую резиденцию Темных, чем своих. Все педагоги, кроме Инквизиторов, не имеющие прописки, обязаны были встать на учет в Дозорах. Хотя на интернат полномочия магической полиции не распространялись, правило оставалось незыблемым. Поэтому Дмитрий, как только появился в городе, отправился на регистрацию в местный Дневной. В столицах регистрационные посты дежурили бы уже на вокзале. А тут маялись от скуки только два патрульных разного «цвета», которые и указали адрес.

Где находится офис Ночного Дозора, словесник тоже представлял, однако никогда еще не переступал его порога.

Офисы как будто зеркально отражали друг друга. Оба располагались в самом центре города, на соседних улицах по разные стороны от главного проспекта. Оба занимали двухэтажные здания постройки начала двадцатого столетия. Естественно, под землю уходили еще несколько скрытых от человеческих глаз этажей, не запланированных архитектором.

Но местные Темные кардинально реконструировали занятый ими особняк, что наверняка имел историческую ценность. Вышло ультрасовременно, однако, по новомодным же веяниям, похоже на маленький средневековый замок с островерхой крышей, флюгерами и парой башенок. Даже кирпич ручной формовки привезли из Голландии.

А вот резиденция Светлых, казалось, просила хорошего ремонта. Скорее всего просила уже не одно и даже не три десятилетия, и это было вполне рассчитанной маскировкой. Малопримечательное здание в популярном на заре прошлого века стиле модерн вряд ли считалось памятником архитектуры, хотя тоже обладало историей. Верхний этаж был белым и украшен лепниной над центральными окнами, нижний – цвета военной шинели Первой мировой. На углу до сих пор висела треснутая мемориальная доска, гласившая, что в семнадцатом тут заседал совет рабочих и солдатских депутатов. Дмитрий, пробежав табличку глазами, чуть улыбнулся. Он знал роль Иных в революционном прошлом. Это тоже преподавали в школе Дозора.

На окнах первого этажа висели массивные железные ставни. Когда-то здесь располагалась типография, печатавшая городскую «Правду», и ставни должны были заглушать шум ее машин в ночную смену. Типография давным-давно переехала, а на первом этаже дозорные обустроили дежурную часть и мини-гостиницу для командировочных. Те наезжали время от времени для обмена опытом, все-таки город по соблюдению Договора был в числе образцовых.

Однако железные ставни так и продолжали висеть. То ли их решили оставить как дань традиции, то ли сделали частью охранной системы. Дмитрий не сомневался, что их могут захлопнуть в одно мгновение ока без помощи рук – и тогда штурмуй первый этаж, дорогой, если можешь.

Теперь ставни были закрыты. Вечер, нормальные учреждения закончили работу. Но из щелей пробивался свет, и наверху окна тоже горели. Работа Ночного Дозора, по идее, только начиналась.

Словесник поднялся на крыльцо, надавил квадратную кнопку звонка. Только спустя минуту-другую показался дозорный в черной экипировке типичного охранника, с нашивкой «ЧОП Светозар», портативной рацией на груди и даже кобурой на поясе. Для чего нужен такой маскарад, оставалось непонятным – посторонних должна была отваживать Сфера Невнимания.

Впрочем, тут, наверное, замешаны местные обычаи.

Охранник дружелюбно поздоровался.

– А, к Козлову! Проходите.

Наверх вела старинная чугунная лестница с массивными перилами. Дмитрий уже и забыл, когда последний раз такие видел.

С ранних лет при упоминании «детской комнаты милиции» ему почему-то рисовалась в воображении комната с игрушками и деревянным конем-качалкой, но с решетками на окнах. И обязательно с милиционером, высоченным, как дядя Степа, в белом кителе и фуражке с белым верхом.

Федор Козлов благодаря своему росту мог бы сойти за внука дяди Степы. А благодаря выражению лица – за внука доктора Айболита, словно эти два почтенных семейства породнились еще в советские годы. Но Козлов не носил формы, а голову брил наголо.

Увидев, как на самом деле выглядит «детская комната» Ночного Дозора, Дмитрий оторопел. Конечно, игрушки и зарешеченные окна – это была его детская фантазия. Но кресла с воздушными шариками в прозрачных чехлах вместо подушек! Но роспись на стенах, фотографически имитирующая пляж на берегу сапфирового моря! Тут без магии явно не обошлось.

– Я звонил по поводу Голубевой, – начал Дмитрий после короткого обмена приветствиями.

– С ней все в порядке? – осведомился Федор.

– Вполне. – Дреер не стал упоминать, что Анна связалась с компанией Темных.

– Тогда чем могу?.. – поинтересовался Козлов.

Это «чем могу» вдруг ни с того ни с сего напомнило словеснику объяснение у Стригаля.

– Успеваемость… – почти честно сказал Дмитрий. – По Иному циклу на тройки перебивается. Кроме русского языка и Иной словесности.

– А по словесности небось пятерка?

– Конечно. Свидетельствую как преподаватель.

– Талантливая девочка. У нее склонность именно к искусству.

Дмитрию было не очень удобно сидеть в кресле, наполненном воздушными шариками. Ему казалось: повернись неловко – и они все лопнут, выбросив седока в коридор.

Может быть, эта иллюзия преследовала его потому, что Дреер все-таки не привык лгать.

– Но как Иная она объективно слабенькая. Ей почему-то не даются профильные предметы. С такими показателями в конце года вообще может быть поставлен вопрос об отчислении. К тому же я читал ее личное дело. Сознательных нарушений Договора не было, магию применяла по незнанию. Она вполне могла бы учиться в обычной школе, просто с вашим кураторством.

– Ее нельзя отчислять, – резко бросил Федор.

– Нельзя, согласен. – Дмитрий постарался незаметно глубоко вдохнуть. – Федор Николаевич, я по поводу вашей докладной записки. Анна – экзот. Понятно, что это толком не изучено, потому для педагогов и не афишируется. Хотя и странно… Вы ее проверяли, вы ее к нам и направили. Возможно, что-то есть такое в ее способностях… – Он развел руками. – Это можно было бы использовать для поднятия результатов. У меня, например, учится такой Митя Карасев. Хороший мальчик, Светлый, но грамотность почти нулевая. По восемь ошибок в предложении делал. Но страшно любит компьютерные игрушки. Я с ним бился-бился, а потом сказал: каждая не найденная ошибка – это артефакт. Твоя задача собрать все! И в мозгах у него перещелкнуло. Диктанты начал на твердую «тройку» писать, затем вообще на «четверки» перешел. Он теперь каждый текст проходит, как новый уровень, только сохраниться не может.

– Ловко! – одобрил Федор.

– Вот такой фокус я хотел бы попробовать и с Анной, – искренне соврал Дреер.

Федор задумался. Сказал наконец:

– Хорошо, – и поднялся: как будто раздвинулась пожарная лестница. Дреер даже втянул голову в плечи. – Идемте. – Козлов направился к стене.

Дверь оказалась настолько хорошо замаскирована, что можно было подумать: стена разверзлась. А в застенье ждал вполне обыкновенный кабинет: стол, компьютер, бумаги, папки-органайзеры, немытая кофейная кружка. В углу – кулер с полупустой бутылью.

Федор достал из верхнего ящика стола предмет и положил перед Дмитрием.

– Что это? – спросил тот.

– Коммуникатор. Сейчас их стали называть «смартфоны». Вполне рабочий. Я проверял, сеть ловит. Это одна из тех вещей, которые нашли в квартире Анны. Подозревали в клептомании, думали, что она потихоньку ворует такие игрушки в магазинах. Пока на нее не вышли наши и не опознали как джинна.

Дмитрий повертел в руках коммуникатор.

– Как он включается?

– Ага, я тоже не сразу понял. Вот так. – Федор показал. – А вот как им управлять. Видите, не нужен стилос. Все делается мизинцем…

– Какая это марка?

– В том-то и дело, что никакая. Такого не существует в природе. Я специально читал множество материалов по экзотам из нашей базы. Материализация – самый непонятный механизм применения Силы. Она занимает столько ресурсов Сумрака, что ни одно сознание не может с этим справиться. Потому все так и сложно. Механизм у них в подсознании, и они практически не могут им управлять. Максимум, что может джинн, – выполнить желание. Интровертированный джинн – свое, экстравертированный – чужое. Анна интроверт, вот поэтому я и удивляюсь, что она выбрала быть Светлой. А самые сильные джинны-материализаторы как раз дети. Просто у них… сознание не такое развитое. Зато с подсознанием все более чем в порядке. Только никакой экзот не делал вот такого, – Федор кивнул на коммуникатор в руках Дмитрия. – Нам сильно повезло, что она все-таки Светлая.

– Что это за штука? Как она ее сделала?

– В том и секрет. Джинны обычно не могут сказать, как именно они делают то, что делают. Подсознание – информационный канал, видимо, безграничной емкости. Возможно, они создают какой-то аналог нанороботов в Сумраке, которые саморазрушаются в тот момент, когда заканчивают свою работу. Дело не в этом. Джинн обычно точно знает, что будет. То есть ему требовалось бы представлять, как эта вещь работает, на каком принципе и так далее. Анна не знает.

– Тогда как же?..

Федор встал из-за стола, открыл шкаф, порылся в нем и извлек коробку. Обычная коробка из-под бумаги для ксерокса.

– Вот. – Федор вытащил глянцевый журнал. Пролистал его, нашел страницу и развернул перед Дмитрием. – Это статья о коммуникаторах будущего. Посмотрите на иллюстрации. Ничего не напоминает?

Еще бы. Очень даже напоминало.

– То есть она вычитала и захотела, чтобы у нее такой был?

– Возможно, даже не захотела, а просто подумала: вот бы мне! И все, дальше заработало само.

Федор опять запустил жилистую руку в коробку и вытянул альбом для рисования. Альбом выглядел взлохмаченным, обложка рассохлась и была покрыта пятнами краски.

– Она это называет «малярия». Что-то вроде автоматического письма, только в ее случае это рисунки. Посмотрите.

Дмитрий открыл первую страницу. Похоже на абстрактную живопись – цветные разводы акварели. Пролистнул дальше. Разводы продолжались, но как будто складывались в некую систему. А еще дальше, к середине альбома…

– Это же схема!

– Вот именно, схема. И вполне рабочая. Если бы на Анну первым вышел Дневной Дозор, там ни у кого бы не возникло сомнений немедленно запатентовать эту схему и начать большой бизнес. А у нас, понимаете ли, этика. Мы все еще думаем, стоит ли это делать без ее согласия. Без согласия четырнадцатилетней девочки, которая сама не знает, что творит и как.

– Она достает из книг?

– Среди Иных этот феномен впервые описала Корнелия Функе. Вам должно быть знакомо, вы же учитель литературы.

Дмитрий только кивнул. Функе работала с трудными подростками-Иными еще до его рождения. Хотя мир ее знал как обычную детскую писательницу.

– Только Анна не может материализовать живое существо, я думаю, – сказал Федор. – Зато она при известном терпении могла бы сделать, например… звездолет. Или машину времени. По крайней мере вытащить из книги воспроизводимый принцип работы.

Дмитрий долистал альбом до конца.

– А теперь вы мне скажите. – Федор наклонился к Дрееру через стол. – Что она натворила? Вы бы не пришли сюда ради оценок. Что она материализовала?

– Не знаю, – честно признался Дмитрий. – Что-то.

На столе Козлова резко и неприятно запиликал телефон. Федор снял трубку. Нахмурился. Бросил, вставая:

– Посидите здесь.

Вышел дозорный не через дверь в комнату с воздушными креслами, а через противоположную. Дмитрий подумал, что у них тут, наверное, все кабинеты имеют два выхода на всякий случай, так и идут анфиладой. В старых дореволюционных домах такая планировка встречалась нередко.

Дреер остался один. Повертел в руках коммуникатор. К названию «смартфон» еще не привык. У него и мобильник-то, если честно, появился не так давно, уже после инициации. Раньше как-то обходился, говорил, не хочет чувствовать себя на привязи. А на самом деле не мог принять внутри, что теперь может свободно пользоваться вещицей, еще в годы его студенчества доступной лишь «новым русским».

Но его мобильник был с кнопками, а этот без. Козлов успел показать, как им пользоваться. Надо же, как в фантастических фильмах, окна раскрываются от движения пальца. Неужели через несколько лет все такие будут? Ведь и стационарные телефоны с дисками уже почти не найдешь.

Да ладно бы еще, что без кнопок. Аппарат был прозрачным, сквозь него легко можно было разглядывать предметы. Где у него все узлы, где микросхемы? Вот сим-карту – ее да, видно. Аккумулятор-то где?

Дмитрий так заигрался с мобильником, что едва не пропустил момент, как в комнате снова появился Козлов.

– Еще одно, – сказал тот.

– У школы? – поднял голову Дреер.

– Недалеко, – ответил Козлов. – Только что сообщили. Может быть, конечно, просто бродячая собака. Бывают ложные вызовы. Я сейчас еду.

– Пострадавшие? – быстро спросил Дреер.

– Пожилая женщина с ребенком. Бабушка внучку домой вела. Сейчас в больнице. Тут, рядом с нами.

– Что? – Дреер встал.

– Нужно проверить. – Козлов уловил изменение в тоне его голоса. – «Дикари» так еще не нападали.

– Подождите, – сказал Дреер. – Вы определили Голубеву к нам. До этого ведь не было никаких нападений, никаких «дикарей»?

Козлов замер, глядя на невысокого Дреера сверху вниз.

– Вы что, думаете… – Дозорный осекся. – Вы… ради этого пришли? Девочка как-то замешана? Но ведь она Светлая!

– У меня ничего определенного, – сказал Дмитрий. – Одни догадки. Но вы же сказали, она джинн, который исполняет свои желания. И сам не знает как.

– Значит, все-таки школа. – Козлов покачал бритой головой. – Плохо.

– Слушайте… – Дреер положил коммуникатор на стол. – Вы могли бы взять их и не причинить вреда? Просто изловить оборотней? Заклинание Морфей какое-нибудь или еще что?

– А вы их видели? – опять нахмурился Козлов.

– Что-то видел, – сказал Дреер. – Что – не знаю. Я не уверен, что это оборотни. Я не уверен, что это вообще Иные.

– Мы выезжаем группой в окрестности школы. Все, что за территорией, в нашей… – Козлов как будто подбирал нужное слово, – компетенции. Чертовы правила!

– Вы можете провесить портал в школу? – спросил Дреер. – Отправьте меня туда. Я не знаю, что и как, но дети могут пострадать. Один уже пострадал.

Козлов посмотрел недоуменно. Дмитрий понял, что сболтнул лишнего: Ночной Дозор был не в курсе происшествия со Стригалем.

– Я все объясню, – поспешно заговорил Дмитрий. – У вас сейчас ничего нет. Я ничего не говорил, и если надо, то все буду отрицать. Даже вам, дозорным, нужны улики, правда?

Дрееру показалось, что Козлов выбирает, что лучше: предъявить ему что-нибудь, использовать магию или просто заехать между глаз.

Точно так же сам Дмитрий собирался заехать Стригалю.

– Давайте так: вы перебросите меня в школу. Я отзвонюсь в течение часа. Если не отзвонюсь – направляйте туда хоть боевую группу. Хоть вторгайтесь на территорию!

– А зачем портал? – задал вопрос Козлов.

– Не хочу идти… лесом, – честно сказал Дмитрий.

– Вот что, – ответил Козлов. – Портал я провесить не могу. Ресурсов не хватит. Мы сейчас садимся в мою машину и едем к вам. Я высаживаю и жду за территорией. Если что-то начнется, вызываю подкрепление.

– Идет, – согласился Дреер.

Козлов бросил голубевский коммуникатор в ящик стола. Из другого ящика вытащил несколько амулетов, рассовал по карманам, будто обоймы. Один протянул Дрееру:

– Возьмите. На всякий.

– Это что? – Дмитрий принял штуковину.

– Морфей. Как вы хотели.

Глава 5

В комнату Анны Дреер тоже проник через Сумрак. Электричеством, понятное дело, пользоваться не стал. Вместо этого зажег слабенький «светлячок» на ладони.

Ученики жили в комнатах по двое. Но Анна жила одна, в угловой. Дмитрий не успел разобраться почему. Скорее всего число жильцов в корпусе просто оказалось нечетным.

Водя ладонью из стороны в сторону, взломщик быстро осмотрелся.

Обычная комната школьницы. То есть Дмитрий еще ни разу не заглядывал в такие, он был предметником, а не воспитателем, которому полагалось иногда стучаться, заходить, проверять. Но все обстояло именно так, как он себе и рисовал в уме.

Типовой столик с ноутбуком. Дмитрий усмехнулся, представив, какой аппарат могла бы сотворить обитательница комнаты при помощи своих способностей джинна. Стопка учебников. Разноцветные тонкие журналы. На кровати полурасстегнута сумка: девочки интерната предпочитали носить книжки в охапке, как в американских школах, где у каждого свой шкафчик в коридоре.

А вот, кстати, и шкафчик: три полки с одеждой и бельем. Дмитрий не долго думая прошелся по всем ящикам. Опять пришло в голову, что он ведет себя, как Стригаль. Впрочем, Стригаль не вторгался в комнаты сам, а подсылал своих «жучков».

Особенно внимательно Дмитрий изучил разор на полке с косметикой. Осмотрел тюбик гигиенической помады, повертел в руках каждый флакончик, отвинтил колпачок у туши для ресниц, понюхал подростковые духи с цветочным ароматом.

Вернулся к столу с ноутбуком. Открыл верхний ящик, подвинул в сторону яркие блокнотики с феями на обложке.

Так и есть.

Альбом для рисования. Краски. На столе баночка с кистями, сразу не заметил. Свечи – обычные, похожие на большие таблетки, такие кладут в прозрачные сосуды. Где взяла? Неужели привезла запас? Как там Козлов называл ее увлечение, «малярия»?

Дреер стал разбирать стопку книг. В одной нашлась яркая закладка. Книга была старая, из школьной библиотеки. Дмитрий сделал «светлячок» на ладони ярче.

Роберт Льюис Стивенсон, «Владетель Баллантрэ», сочинения в одном томе.

Закладка была вставлена почти что в самый конец тома. Дреер понял, на каком произведении остановилась Анна, еще до того, как увидел заголовок.

«Странная история доктора Джекила и мистера Хайда».

Он бросил книгу на стол и продолжил рыться в ящике. Там, где лежали краски, нашел и прозрачный пузырек с белым порошком, напоминающим муку. Тоже сразу не заметил.

В двери заворочался ключ. На полу обрисовалась светлая трапеция с врисованным девичьим силуэтом.

– Заходи, – спокойно произнес Дмитрий, словно был у себя дома.

Анна шагнула в комнату, как будто не слышала. И даже не посмотрела в его сторону.

Только сейчас Дмитрий увидел, что в уши у нее воткнуты бусинки наушников, а провод тянется к телефону в руке.

Словесник тоже сделал шаг вперед, затушил «светлячок» и щелкнул выключателем настольной лампы.

Вот теперь Анна вздрогнула. Выдернула наушники.

– Как вы…

– Не важно, – резко оборвал ее Дреер.

Приблизил пузырек к лицу девочки.

– Сыворотка?

Застигнутая врасплох, Анна молча кивнула.

– Садись, – велел Дмитрий. – Рассказывай.

Анна присела на краешек кровати. Дмитрий расположился напротив девочки верхом на стуле, как «плохой» следователь из кинофильмов.

Говорить Анна не торопилась. Пришлось начинать допрос.

– Чья была идея? Артема?

– Моя! – вдруг с вызовом ответила Анна. – И ваша…

– Моя? – Дмитрий даже опешил от такой наглости.

– Это вы нам читали про доктора Джекила…

Стивенсон входил в программу по Иной литературе. Только сейчас Дмитрий со всей ясностью восстановил в памяти, что и в классе Анны он тоже вел занятия. В том числе и по Стивенсону.

А ведь шотландец впервые задумался о том, как выделить Темное начало в отдельную сущность. Но не смог это воплотить. Рядом с ним не было мага-экзота со способностью к материализации чужих фантазий.

– И ты своей «малярией» сделала для друзей сыворотку, как у доктора Джекила в книге?

– Откуда вы знаете? Про «малярию»?

– Вопросы умею задавать. А к тебе у меня куча вопросов. Ты хотя бы до конца дочитала? Знаешь, чем там все кончилось?

– Но у нас все по-другому! Там же, в книге, он недоработал! Он просто превращался из Джекила в Хайда. А сыворотка – это не все. Они научились выпускать это из себя. Только надолго не получается…

– Тень, которая гуляет сама по себе. Умно, – задумчиво произнес Дмитрий. И вдруг вспомнил слова Гоши Буреева, сказанные в обсерватории. Вспомнил и повторил: – Отбросы Сумрака.

Вот что тот имел в виду и вот почему его одернула Маша. И оценки по Иному циклу упали – еще бы, ведь Иная половинка отирается где-то за территорией школы. Все равно что дубля вместо себя послать, как у Стругацких. А еще отдать ему почти все способности. Хороший дубль, развесистый. Но дурак дураком и на людей кидается.

– Они не опасные, – быстро заговорила Анна, словно уловила мысли дознавателя. – Им не надо есть никого или пить кровь. Они как синий мох, только эмоциями питаются.

«Ботаники вы сумрачные, мичуринцы, тудыть вашу дивизию», – хотел было сказать Дреер, но сдержался.

А девочка не умолкала:

– Дмитрий Леонидович, они же не как я и не как вы! Они не хотели быть Темными, они такими родились. Но им никто не поможет, заклинания такого нет! Нельзя Темного сделать Светлым.

– Можно, – сказал Дмитрий.

Анна посмотрела на него округлившимися глазами.

– Да, можно, – повторил словесник, вспоминая, что чувствовал сам, когда услышал это на уроке в школе московского Дозора. – Но только Высшего. Один только Высший маг может поменять свой «цвет». У вас в следующем классе будет о волшебнике Мерлине. Самый сильный Иной древности. Светлый, но стал Темным.

– Как Дарт Вейдер? Перешел на Темную сторону Силы?

А она не только начитанная, подумал Дмитрий. Впрочем, кто сейчас этого не смотрел?

– Нет. Дарт Вейдер перешел сам. А Мерлин сотворил такое, что не к лицу ни одному Светлому. Нормальный Светлый вообще после этого сам себя бы развоплотил…

Дмитрий прикусил язык. Беседовать о таких материях с четырнадцатилетней ученицей! Скольких таких «скорая» откачивает после попыток суицида от несчастной любви или чувства вины, вызванного поступком, который легко переживет взрослый? А от саморазвоплощения не откачаешь. Нет, лучше пока ей в эти тонкости не вникать.

– А что он сделал? – спросила девочка, пропустив мимо ушей последнюю фразу.

– Направил на рифы корабль с детьми. Нарочно, – тщательно расставляя паузы и логические ударения, произнес Дреер, внутри страшно довольный, что теперь про развоплощение она и не вспомнит.

Анна поджала губы. Потом спросила:

– А наоборот кто переходил?

– Не знаю, – честно ответил Дреер. – Это большая редкость. Даже среди Высших.

– Артем и все никогда не станут Высшими, – опустила глаза Анна. – Они же вампиры и оборотни. У нас нет Высших вампиров, а оборотней таких вообще не бывает…

Дмитрий не стал ничего говорить на это. Он знал, как становятся Высшими вампирами. К счастью, российские условия и меры, предпринимаемые Ночным Дозором, не позволяли родным отечественным вурдалакам настолько поднять свой уровень. Как правило, они до такого попросту не доживали. Еще во время учебы это наполняло курсанта Дреера гордостью за свою страну. Но там же он краем уха слышал: метод стать Высшим вампиром без всякого убийства вроде бы уже разработан и даже апробирован. Однако это были только слухи, официальной информации курсантам не давали.

Вместо того словесник вернулся к допросу.

– Кто исправил формулу? – Дмитрий посмотрел на Анну сквозь стекло пузырька с белым порошком, словно через лупу.

Анна промолчала, только прикусила губу.

– Все ясно. Артем.

Еще бы. Круглый отличник, тот преуспевал не только в написании стихов (которые были так себе), но и в Иной химии. Предмет стоило бы назвать «алхимией» или по-простому «зельеварением», но двадцать первый век и авторские права накладывали свое. На этих уроках учили магическим свойствам вещества. Артем преуспевал куда лучше одноклассников-ведьмаков, которым владеть предметом было положено самой их природой.

Дреер поднялся со стула.

– Пойдешь со мной.

– Куда? – снизу вверх посмотрела на него Анна.

– В Надзор. Все эти ваши мистеры-хайды шатаются по округе. Ты хоть понимаешь, что если кто-то убьет оборотня, то с ним погибнет и носитель? Не важно, внутри у него волк или снаружи. Ты представляешь, что будет с Артемом или с Кареном? Да если сейчас на территории увидят хотя бы одного неизвестного оборотня, будут бить на поражение!

Анна опустила голову, потом резко встала.

– План такой, – сказал Дреер. – Идем в Надзор, потом собираем ваших «поэтов», и чтобы все отдали сыворотку до крупинки!

Анна кивнула.

В отличие от педагогов ученики школы жили в корпусе, примыкающем к основному зданию. Именно он был когда-то барской усадьбой. Школьный Надзор обосновался в крыле напротив.

Дмитрий и Анна подошли к лестнице, ведущей прямо в учебный корпус, когда увидели, как снизу поднимается фигура. Дмитрий слишком поздно сообразил, что обознался.

– Толик?

– Не Толик, – сказала Анна.

Фигура поднялась еще на несколько ступеней, и Дмитрий увидел, что в какой-то мере они с Анной правы оба.