Прорыв в безвременье. Остров. История привидения

Прорыв в безвременье. Остров

История привидения

Елена Александровна Зыбина

© Елена Александровна Зыбина, 2019

ISBN 978-5-4496-0855-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог

17 апреля 617 года.

Килдонан

Костер разгорался все сильнее и сильнее. Его пламя устремлялось все выше и выше, а светящиеся в сумерках искры прыгали и опускались в траве, угасая, не успев коснуться земли. Неподалеку возле раскидистых дубов стояли связанные люди в потрепанных одеждах со следами недавней неравной борьбы. Их лица были грязны, волосы растрёпаны, а по всему телу угадывались кровавые следы драки. Чуть в стороне от них можно было различить смутные очертания их врагов – банды пиктов. Эти безудержные люди напали на путешественников в надежде заполучить легкую наживу. Но они слишком поздно поняли, что это всего лишь монахи, у которых кроме знаний и духовной силы нечего было взять. Из-за этого разбойники стали еще злее, решив, уж если не получат ничего от них, то хоть позабавятся, устроив костровое представление.

На опущенных лицах пленников плясали длинные тени, созданные воображением пламени и деревьев, рисуя зловещие рисунки, словно отражая тревожные мысли монахов, ожидающих неминуемой гибели. Сложа руки в молитве, они просили Бога даровать им быструю смерть. Среди них был и молодой человек по имени Мартин, который стоял рядом со своим учителе, непобедимым и неподражаемым Донаном, и думал о том, как прекрасно все начиналось, как он впервые встретил этого великого, как он когда-то считал, человека недалеко от маленького островка, где они долгое время жили, думали, молились…

Мартин словно перенесся на какое-то время в тот солнечный погожий день, и вся жизнь, казалось, полна счастьем и ожиданием чуда. Он был еще неразумным юношей, когда слишком далеко забрел от своего села и увидел с большой земли уединенный маленький островок, поразивший его красотой и аскетизмом. Молодой человек сидел на корточках с открытым от изумления ртом в зарослях густой прибрежной травы, когда к нему сзади бесшумно подошел незнакомый пожилой мужчина с приятным открытым лицом, испещренным огромным количеством морщин, бороздивших его кожу, и пронзительными глазами, которые, возможно, могут не только читать чужие мысли, но и внушать их. Мартин был так растерян, удивленный тем, что за ним внимательно наблюдают, что, наверное, упал бы в камыши, если бы священнослужитель (это он понял, разглядев его длинный серый плащ) не остановил его предупредительным жестом. Когда молодой человек уже стоял на твердой земле, к нему более или менее вернулась способность мыслить, он смог выслушать рассказ незнакомца о том, что тот живет на прекрасном острове, который так поразил юношу. Его речь была такой захватывающей, а слова лились бурным потоком, словно водопад, и рассказ был столь прекрасным, сколь поднимающаяся к небу разноцветная радуга. Мартин был очарован и этим удивительным человеком, и религией, которую тот проповедовал. Правда, многое из того, что говорил Донан (а именно так себя назвал незнакомец) юноша не в силах был понять и запомнить, но этот человек произвел на него колоссальное впечатление.

Так, несколько дней кряду, молодой человек возвращался к тому месту, откуда открывался широкий обзор на остров. Каждый раз его там ожидал Донан. Все это время Мартин не мог думать ни о чем другом, кроме благословенного острова и его счастливых жителях. Однажды монах провел его к стоящей на берегу лодке. Не говоря ни слова, он указал жилистой рукой на остров. Мартин расценил этот широкий жест как приглашение. И оказался прав, увидев как просветлело лицо медленно кивающего монаха. Юноша осторожно, не без помощи своего провожатого, забрался в жалкое мелкое суденышко, которое угрожающе закачалось под его весом. Следом за ним залез Донан с необычайным для человека его возраста изяществом и проворством. В его руках Мартин разглядел весло. Пока монах направлял лодку в сторону острова при помощи этого единственного весла, опуская его в воду то с левого борта, то с правого, молодой человек с тревогой наблюдал за удаляющейся с каждым гребком землей. Его родная деревня все более отдалялась от него, отражаясь в водах разделяющего их озера.

Вскоре они причалили к острову. Мартин благоговейно ступил на землю, за которой раньше он мог только наблюдать с противоположного берега, откуда он прибыл на остров посреди озера. С тех пор он забыл о своей прошлой жизни, начав все сначала. Больше он не вернулся к своей бедной матери и младшим братьям, даже не попрощавшись с ними. Но в тот момент, когда его стопы оставили следы на мокрой земле, он даже не подозревал об этом. Он был уверен, что это только прекрасная прогулка, с которой он к вечеру обязательно вернется домой помогать матери по хозяйству, прижмется щекой к любимой кормилице-коровке и сорвет по дороге к дому букетик прибрежных цветков для милой своей подруги детства Эйлин. Он не думал о них, когда Донан привязывал лодку, но и не забывал о своих родных и близких, когда осматривал остров. Старый монах провел его в свое небольшое жилище, познакомил с другими обитателями острова. Потом гостеприимно разделил с юношей свою простую трапезу, состоявшую из хлеба и воды. Тогда Мартину показалось, что это самая сладкая и чистая вода, какую он пил в своей недолгой жизни, и самый вкусный хлеб, из отведанных.

Вечер пролетел за разговорами и молитвами. Мартину определили отдельное жилье, где он намеревался проспать всего одну ночь, но на следующий день он не вернулся на противоположный берег, и на другой, и через неделю. Лодка, на которой они прибыли сюда с Донаном, так и стояла в камышах, привязанная с момента его появления на острове, но он не спешил ее отвязать. Его никто не держал на острове, но он сам оттягивал дату возвращения: сначала хотел получше все узнать; потом изучить каждый уголок острова; потом наговориться со своими новыми знакомыми на долгое время вперед – ведь он знал, что если вернется в свою деревню, то уже не сможет оказаться здесь снова; а потом он начал думать, как объяснить матушке свое долгое отсутствие. Так и остался он со своими мыслями о родных на острове среди других монахов, обретя в них свою новую семью, своих братьев. Он не жалел о своем решении оставаться среди них… до сегодняшнего дня. Сейчас, в свете разгорающегося костра, он думал, что было бы лучше жить в своем доме, помогать матери, которая наверняка так и не узнала, куда пропал ее сын-помощник, и никогда не стоять среди остальных монахов возле жаркого пламени, жаждущего поглотить их.

Громкий хриплый вопль вожака банды пиктов вернул его к жестокой реальности. Мартин украдкой огляделся по сторонам и его взгляд в очередной раз остановился на учителе. Он не мог не поражаться стойкости и бездействию Донана. Ведь они могли сопротивляться и нанести сокрушительный удар разбойникам, настигнувшим монахов в этом древнем непроходимом лесу. Почему же они сейчас стоят среди окружающих их грязных мародеров, а не среди пораженных негодяев? Мартин не мог понять поведения человека, которого он так уважал и который сам научил его многим боевым приемам. Он тихо стоял рядом с Мартином, сложа старые руки в молитве, закрыв уставшие глаза. Так же поступали и остальные монахи. Они спокойны, им не важна их жизнь, думал Мартин, но они уже и прожили достаточно. Однако Мартин не мог смириться с такой ранней и глупой смертью. В нем с новой силой вспыхнула жажда жизни. Он вновь захотел ухаживать за скотом, помогать людям, любить, наконец… Но ведь он сам от этого всего когда-то отказался… Ах, если бы можно было повернуть время вспять!

Тем не менее, прекрасно понимая, что никто не держал его насильно на острове и оставаться там был его сознательный выбор, Мартин решил, что во всем виноват учитель. Это он заставил поверить в его слова и этот проклятый остров, а теперь заставляет его страдать. Нет, это не то, чего хотел Мартин от жизни! Он должен что-нибудь придумать для своего спасения. Вот, и палка достаточно толстая, прямо под его ногами. Осталось только нагнуться и треснуть по голове этому самовлюбленному верзиле, который следит за ними, а потом его братья помогут. Ведь не оставят они его одного сражаться со множеством врагов. Причем сильными противниками, надо признать. Незаметно нагнувшись, молодой человек схватил огромную ветку упавшего дуба. Ага. Готово, оружие в руках!

«Эй, ты!» – крикнул Мартин. В мгновение ока стоявший поблизости разбойник с разукрашенным телом рухнул на землю, поднимая за собой облако пыли. С помощью палки Мартин так поверг еще несколько пиктов, но он был один против этой темной шайки. Ожидаемая помощь не подоспела, монахи так и остались стоять в лесной чаще со сложенными руками и закрытыми глазами, как будто не их собирались сейчас поджечь, словно лес, неспособный сдвинуться с места. Как вообще Донан мог допустить это издевательство?..

Мартин был сильно обескуражен бездействием людей, с которыми провел столько благословенных минут в молитве и размышлениях, находя в жизни простые радости (ведь он действительно считал их своими братьями), что застыл с поднятой вверх палкой, огонь жажды борьбы и ненависти в его глазах потух. Однако еще сильнее разгорелся другой огонь – природная сила, сметающая все на своем пути…

─ Боже, помоги мне! – крикнул в отчаянии Мартин, когда несколько разбойников схватили его за руки и ноги и собирались кинуть в ближайший костер, но молодой монах успел сказать еще несколько фраз, брыкаясь и стараясь освободиться от державших его рук:

─ Это ты, это все ты, Донан! И твой злополучный остров! – Мартин, обезумев от страха, начал выкрикивать проклятия в адрес старого монаха.

И в эту секунду Донан приоткрыл глаза, в которых Мартин увидел тот огонь, что был совсем от него близко. Он продолжал кричать:

─ Да будь проклят твой лживый остров! Пусть никто не будет счастлив на нем, если не смог стать счастливым я! Никто! Страдания еще долгие столетия будут сопровождать остров. Никто, однажды ступив на него в сегодняшний день, день моего разочарования, не сможет его покинуть по доброй воле, как не смог покинуть его я сам! – сказал в запале юный монах, не понимая, что предрекает судьбу будущих невиновных жителей острова. – Ааааааааа!.. Ха-ха-ха! – совсем лишившись рассудка от боли, засмеялся Мартин. Но вот убийцы оставили его одного пылать в костре.

И огонь навсегда остался в глазах Донана и молодого монаха, который не смирился со своей участью, предопределив на долгие столетия участь всех людей, когда-либо живущих в Эйлен Донан. Он превратился в огонь судьбы, настигающий обитателей острова, который неумолимо всех манил к себе, но не оставлял шансов на долгую и счастливую жизнь…

После этого памятного дня остров на долгое время стал необитаем, а вскоре проклятие настигло свою жертву, но еще больше прошло времени, прежде чем оно потеряло свою силу…

***

17 апреля 1917 года.

Эйлен Донан.

Был прекрасный весенний день – из тех, которые наполняют душу счастьем и ожиданием чего-то лучшего. В такие дни не хочется прятаться в доме и скрываться в тени от чуть пригревающего солнышка. Несмотря на стремительный ветер, гонящий облака по низкому шотландскому небу, было приятно послушать пение птиц и тихий плеск воды озера Лох Дьюих.

Однако Инесс вышла сегодня на улицу не для того, чтобы полюбоваться пробивающимися побегами и разделить радость от приближающегося тепла вместе с природой. Нет, вовсе не это побудило ее ранним утром переступить порог дома. Хотя она не смогла отказать себе в удовольствии беззаботно постоять минуту-другую, забыв о своих целях, позволяя озорному ветру трепать свои длинные волосы. Но так не могло продолжаться слишком долго. Не стоит отрицать, что иногда хочется остановить мгновение и окунуться в безмятежность навсегда. Тем не менее, в жизни необходимы перемены, она никогща не остановается. Иначе всё потеряет всякий смысл.

─ Хорошо, – выдохнула еле слышно Инесс. Поток воздуха подхватил ее слова и унес к озеру, утопив в волнах порыв, сорвавшийся с ее губ.

Девушка заставила себя сдвинуться с места. Она повернула голову, осматривая остров Эйлен Донан, куда прибыла с целью наблюдения за ходом реконструкции замка. Вот уже пять лет прошло с первых неуверенных шагов на пути к восстановлению древнего сооружения по эскизам, найденным давным-давно в Эдинбурге. Сначала никто не верил в реальность осуществления замыслов Джона МакРи Гилстропа. Удивительно, но нашлись средства и работники, работы ведутся полным ходом. Даже в столь нелегкое время судьба не смогла остановить намерения потомка древнего рода возродить память его предков. Многие люди этого бы не поняли, но те, кто всю жизнь прожил в горной Шотландии, в суровом Хайленде, всегда ценили историю и преемственность кланов. Поэтому они взялись за дело и стали поднимать руины из небытия.

Инесс прошлась вдоль острова, наблюдая за замком в лучах солнца. Она осторожно ступала резиновыми сапогами на размокшую после прошедших дождей землю. Дожди продолжались несколько недель, иногда перемежаясь с мокрым снегом и градом. Все это время замок стоял заброшенным, поскольку в таких условиях было невозможно продолжать реконструкцию. Этот весенний день был первым после вынужденного перерыва, когда все с радостью принялись за оставленную работу.

Инесс повернула за угол замка, приближаясь к его старой стене. Эта единственная стена осталась нетронутой после взрывов, устроенных много лет назад. Девушка ласково погладила древние камни, с наслаждением вдыхая запах возрождения и пробуждения после холодной зимы. Здесь не было слышно шумов стройки и голосов работников. Казалось, что все остается по-прежнему со времен первой постройки замка. А может, первого человека, ступившего на остров посреди озера.

Размышления об истории замка навели мысли Инесс на воспоминания о Святом Донане, в честь которого было названо место, где она сейчас находилась. Невозможно было не вспомнить, что 17 апреля – день памяти покровителя острова, день, когда этот святой принял мученическую смерть со своими последователями и братьями. Живо представив костёр и людей, стоящих вокруг него, девушка невольно передернула плечами, плотнее кутаясь в свое шерстяное пальто. В один миг теплый апрельский ветерок показался ей холодным январским штормом. В такие моменты невольно поверишь во всякие жуткие истории про привидений и злой рок, сопровождающие замок. Хочешь верь – хочешь нет, но именно в апреле начался штурм Эйлен Донан якобитами…

Пройдя еще немного вглубь острова и остановившись напротив древней стены замка, Инесс забыла обо всём. Остров притягивал, а в этот апрельский день он был особенно манящим. Было невозможно удержаться от соблазна прикоснуться к холодным камням и отдохнуть от суеты и всех проблем, поджидающих за ближайшим поворотом.

Однако хорошего понемногу. Инесс решила, что ей пора возвращаться к работе. Она собралась двигаться в обратный путь, когда заметила между камнями блики от солнца. Она заинтересовалась этими яркими отсветами и двинулась по направлению к ним. Поравнявшись с местом, где в стене отсутствовало несколько камней и в проеме нечто отражало лучи светила, девушка задалась вопросом, как работники могли не заметить за все время реконструкции, что здесь зияет довольно крупная дыра? Потом она подумала, вдруг это бомба или еще что пострашнее? Но все равно осторожно приблизилась к проему. Ей пришлось нагнуться, чтобы лучше рассмотреть дыру, находившуюся на уровне самого начала стены. То, что было внутри, перестало блестеть от тени Инесс. Но, даже загородив предмет от света, она поняла, что это явно не было похоже на бомбу. Тогда девушка крайне аккуратно и не без опаски просунула в пролом свою правую руку. Схватив прямоугольный предмет, она вытащила его из тайника. В руках у нее оказалось что-то напоминающее деревянную шкатулку с вырезанными изображениями.

Оставалось несколько вопросов, на которые не было ответов: как здесь могла оказаться эта изящная вещь, и кто соорудил этот тайник? За всю оставшуюся жизнь девушке так и не удалось разгадать эту загадку. Также ей не удалось открыть шкатулку, какие способы она только не перепробовала. Но тогда, в прекрасный апрельский день, она твердо решила разобраться, что все это значит. К тому же нужно было заделать проем. Но вскоре она забыла про тайник. Она даже не заметила, что, когда вытаскивала шкатулку, ее маленькие часики с гравировкой, подаренные женихом, соскользнули с ее маленькой узенькой ручки. Они остались в камнях отмерять по минутам время до своего обнаружения и годы до раскрытия тайны старинной шкатулки…

Часть 1. Часы

Поворот

20 июня 2008 года, пятница.

Окрестности Инвергарри.

Саманта.

Машина едет по крутой и совершенно неудобной сельской дороге. Внутри нее все грохочет, на каждом углу наш старенький внедорожник темно-серого цвета подпрыгивает и сотрясается всем своим стальным телом. Дороги успели стать скользкими из-за проливного летнего шотландского дождя и под колеса часто попадаются различные ветки, оторвавшиеся от деревьев на сильном ветру. Их очень сложно разглядеть, чтобы объехать, из-за темного неба, опустившегося на шоссе.

Нас в машине двое. На водительском месте, вглядываясь в сгущающуюся темноту и завесу ливня, сидит Ник – мой напарник и по совместительству друг. Несмотря на то, что парень постоянно носит очки и ему часто приходится отвлекаться, чтобы их поправить, он неплохо управляет автомобилем. По крайней мере, я ему доверяю, потому что точно знаю, – он будет весьма осторожен на дороге, особенно, если я сижу на пассажирском кресле. Тем более, я больше предпочитаю машины меньших размеров, а по части внедорожников у нас специализируется Ник. Он всегда крепко держит руль своими тонкими пальцами и смотрит исключительно в лобовое стекло. В общем, отлично справляется с ролью водителя.

Мы едем по этой ужасной дороге и пытаемся заглушить раскаты грома, на полную мощность включив радио. Из колонок доносятся какие-то шипящие неясные звуки, но мы стараемся как-то угадать песни и подпевать в такт мелодии, что довольно сложно при данных обстоятельствах. Другие станции сейчас не доступны, выдавая лишь один треск, поэтому иного варианта у нас просто нет. Я изо всех сил стараюсь не обращать внимание на тряску в салоне и раздражающее шипение. Мне это удается с огромным трудом. Но вот вспыхивает молния, вслед за которой раздается новый, еще сильнее прежних, раскат грома, от чего стекла в машине дрожат и на какое-то время музыка (если эти звуки можно назвать музыкой) перестает играть. С новой силой принимается дождь, отбивая свой ритм, под который приходится подстраиваться всем вокруг. Создается ощущение, будто ливень понимает, что его не хотят слушать. Словно в отместку он идет еще сильнее и громче, заглушая всякие звуки, ведь дождь не признает иной музыки, кроме своей…

Вот тут-то нам становится не до шуток. Поерзав на своем месте и повернув выключатель радио, я решаюсь заговорить с другом:

─ Кхм… Слушай, Ник, ты точно знаешь, куда мы едем? – Я отрываю взгляд от дороги и смотрю на его орлиный профиль. Его мужественные черты лица говорят о том, что он старается все держать под контролем, но я чувствую, как он напряжен. Его глаза скользят по дороге, пытаясь найти хоть какой-нибудь указатель, но все тщетно. Он не отвечает на мой вопрос, поэтому я обдумываю, как предпринять новую попытку поговорить с ним, поправляя выбившуюся прядь моих медных, чуть волнистых волос. Я, конечно, не сильно рассчитываю втянуть его в разговор, но мне просто необходимо сейчас услышать живой голос и понять, что я не одинока среди разбушевавшейся стихии. – Ник? Так ты не просветишь меня, куда мы направляемся?

─ Сэм, – наконец-то произносит он, обращаясь ко мне с короткой версией имени. Вообще-то меня зовут Саманта, но большинство знакомых и друзей сокращают его именно так. И Ник не исключение. – Не переживай, все в порядке. – Он буквально на секунду поворачивается в мою сторону и вновь углубляется в процесс вождения, но мне с лихвой хватает этого времени, чтобы увидеть в его глазах, которые при нынешнем тусклом освещении кажутся слишком темными, тревожные огоньки. Эту тревогу не могут замаскировать даже его узенькие прямоугольные очки. Он говорит совершенно спокойно, но я отлично понимаю его эмоции. К тому же, он начинает отбивать дробь на баранке автомобиля. При этом продолжает меня успокаивать. – Сейчас, совсем скоро мы доберемся до места. Все хорошо, – теперь он скорее успокаивает себя. Я уже успела выучить Ника за время нашей совместной работы и знаю, как трактовать его слова. Когда он говорит: «Все хорошо», держи в уме: «Все плохо, я не знаю, что делать». А когда он говорит: «Не волнуйся», то пора не то, что волноваться, а бить в гонг и передавать по всем волнам сигнал SOS. Впрочем, другого ответа я от него и не ожидала – Ник ни за что не признается, когда дела идут не так. Он скорее будет стараться сам выпутаться из сложной ситуации, чем втягивать окружающих. Я уже открываю рот, чтобы озвучить все это ему прямо в лицо, но вновь встречаюсь с его цепким и одновременно грустным взглядом и понимаю, что он просто ограждает меня от проблем, будто не понимая, я тоже еду в этой машине и мы быстрее сможем решить проблему сообща. В конце концов, я всего лишь спрашиваю:

─ Ты уверен? Мне кажется, мы пропустили нужный поворот… – ну вот, наконец-то я высказала свои предположения вслух. – Еще из-за этого дождя не видно никаких дорожных знаков. – Я прислоняюсь к боковому стеклу, пытаюсь что-нибудь различить и заодно больше не встречаться со взглядом Ника. Все окно заливают крупные капли, лишая возможности что-либо заметить. – Ты вообще видишь что-нибудь? Я лично дальше ближайшего метра даже с фарами ничего не вижу… – И это чистая правда.

─ Ну не зря же у меня четыре глаза, – пытается отшутиться Ник, поправляя очки. – Расслабься! Скоро ливень должен закончиться. – Хмм… Легко сказать. Сам он, между прочим, вовсе не выглядит спокойным и умиротворенным.

Он снова включает радио, по которому, как по заказу, передают приевшуюся песню, призывающую успокоиться и относиться ко всему проще. Как ни странно, именно в этот момент шумы в радио куда-то ушли и слова отлично слышны. Моего терпения хватает только до второго припева. Я не выдерживаю и вновь поворачиваю выключатель.

─ Я не собираюсь расслабляться, пока точно не узнаю, где нахожусь, – я скрещиваю руки на груди и слегка надуваю губы, выказывая свое недовольство. Совсем некстати думаю, что сейчас, наверное, выгляжу, как маленькая девочка, которая привыкла, что все ей уступают. Мне становится очень смешно от этой мысли, но удается сдержать свой смех, когда раздается новый раскат грома. Через пару секунд я добавляю новый аргумент для своего беспокойства. – По предварительным расчетам, мы должны были оказаться в Инвергарри около часа назад…

─ Ну, сейчас же идет дождь, – возражает Ник, – и мы не рассчитывали на то, что дорога будет такой… Как бы это помягче сказать? В общем, ты поняла, что я имею ввиду.

Я, может, и поняла, но от этого что-то не легче. Продолжаю его атаковать.

─ Хорошо, даже при таком раскладе мы должны были быть там не позднее 17.00, а сейчас уже 18.00. Что ты на это скажешь?

Похоже, вопрос заводит его в тупик, поскольку он ничего не отвечает, лишь разводит руками, на миг оторвав их от руля. Внешне он выглядит довольно спокойно, но я вижу его крайнюю сосредоточенность и сомнения.

Через некоторое время, устав сидеть сложа руки, я предлагаю помощь:

─ Может, тебя сменить? – я знаю, это отчаянное предложение, но слишком сильно устала ждать неизвестно чего.

─ Нет, все в порядке, скоро мы доберемся. По крайней мере, куда-нибудь…

─ Вот именно! Куда-нибудь, – бурчу я, но Ник все слышит и лишь в отчаянии мотает головой – ведь со мной бессмысленно спорить…

Многие люди считают меня хрупкой девушкой невысокого роста, постоянно нуждающейся в опоре. Они уверены, что я из тех представительниц женского пола, которые ничего не могут сделать без посторонней помощи. Что ж, они очень глубоко ошибаются.

Во-первых, да, у меня средний рост и я не люблю носить каблуки, предпочитаю обувь на плоской подошве и кеды – кроссовки, хотя не увлекаюсь бегом или другим изнуряющим видом спорта. Во-вторых, у меня всегда был плоский живот, но это никак не связано со спортом (о чем уже сказано выше). Дело в том, что я просто не могу усидеть на одном месте долгое время. Такой уж я человек. Но это абсолютно ничего не говорит о моей несамостоятельности и неспособности постоять за себя. Хм… Наверное, я даже смогла бы многих заткнуть за пояс по этой части. Я сильная личность, как бы самовлюбленно это не звучало. К тому же, я достаточно умна и многое могу рассчитать загодя. И еще. Со мной совершенно бесполезно спорить. Если мне что-то втемяшилось в голову, то никакой молоток не поможет выбить эту дурь (или не дурь – часто я оказываюсь права). Все друзья и знакомые хорошо изучили мой характер. Ник в том числе.