Хабаровск. Завод. Патриоты, трудоголики, любовники, бездельники. Книга 2

– Андрей Павлович, я благодарен Вам за Ваши откровения, но не окажется, что я не тот человек, с которым можно откровенничать?

– Не окажется. Есть определенная общность людей, у которых нет секретов друг от друга. Вот эти люди, и я в том числе, уже лет пять изучали твое личное дело и твое поведение. Все мы выпускники одной академии, все делаем одно дело, и, даже если не дружим то все равно помогаем друг другу. За это время ты с десяток раз встречался с каждым, кроме меня, и все тебя воспринимают как своего, настоящего и человека и работника. Хотя, мы, в основном, ценим друг друга по делам. Твои прежние дела тоже знаем.

– Понятно. А у вас в гостях они будут, сегодня?

– Нет только ты с семьей. Хорошо, что ты недавно получил квартиру за два квартала от меня. А с сокурсниками мы встречаемся только по делу, и тому есть много причин. А иметь доверенного человека всегда хочется.

– Наверное, мне пора. Пока доеду, заглянуть на завод надо, да и собраться с женой.

– На посошок, что ли? Давай, по маленькой.

– Давай.

Выпили, зажевали стоявшими на столе крабами, попрощались до вечера.

Дома у Махнина жена с маленькой дочкой приготовили сюрпризы, подарки, праздничный стол был наполнен яствами, так, что пришлось ими заполнить еще и журнальный столик. На нем же стояли и напитки в большом количестве. Поздравляли именинника, ребенок в подарок отцу танцевал новомодный танец, увиденный по телевизору и поставленный мамой, как хореографом. После сладкого пели песни, мама повела ребенка укладывать спать, а Андрей Павлович все не отпускал гостей, пили уже более легкие, но не такие уж безобидные напитки. Ребенок, полный впечатлений и уставший от помощи маме, быстро уснул. Жена Андрея присоединилась к гостям. Попили кофе, разъехались по домам, памятуя, что завтра еще и рабочий день.

Как результат наблюдений оказалось, что в семье Андрею не легко и он слишком спокойно, скажем даже, безразлично относится к своей дочке. Эту мысль высказала Александру жена по пути домой. «Ты бы уже за время этого вечера не один десяток раз поцеловал ребенка, а здесь отношение холодновато».

Значительно позже Александр с Андреем обсуждали эту проблему. И оказалось, что эта проблема, действительно, существует, и здесь ничего не изменить, и хорошо, что и так взаимоотношения достаточно теплые. Причина полностью в тот раз не была вскрыта.

Ближайшие совещания директоров показали неоднозначные взаимоотношения между предприятиями, хотя, делить, по большому счету было им нечего. У некоторых ревность, у некоторых – зависть к более удачливым, и надо было благодарить Бога, что между Александром и Андреем установились отношения, близкие к дружественным.

На следующий день им пришлось встретиться снова, и по тому же поводу.

Звонок. Секретарь просит взять трубку, звонит Махнин.

– Александр! Брось все дела на главного инженера, давай ко мне. Здесь прилетели ребята с нашего главка, внезапная проверка. Нас с тобой проверять. Приезжай по адресу: улица, дом, квартира. Здесь мы.

Это была квартира в заводском доме, которую Андрей Павлович держал в резерве, использовал в качестве гостиницы для приезжающих офицеров из войск на завод, и иногда мог использовать для своих личных нужд. Без этого в те поры было нельзя, и пришлось неоднократно сожалеть, что Александру бывший директор ничего подобного не оставил. Все это пришлось создавать заново, и было тем ценнее.

Приезжих оказалось трое, все знакомые лица, во главе с генералом вооруженцем, который этот день использовал для решения личных дел и отпустил свою команду до завтрашнего дня. Полковники знали что делать. У них с давних времен были налажены связи с доверенными начальниками, а здесь еще и повод – день рождения Махнина. Возможности Андрея, как именинника, и как хозяйственника, и, просто гостеприимного человека, были использованы на сто процентов. Анатолий имел с собой дюжину коньяка с шампанским в машине, но его участие пока не понадобилось Все были уже хорошо веселы и все было на высоте. Через часа три возлияний захотелось проветриться, побывать на берегу речки, подышать свежим воздухом, постоять над обрывом, помечтать, повспоминать…

Властью, данной директору завода, было объявлено, что едем на двух машинах на протоку Казакевичево, поселок Бычиха, там зона отдыха и пионерских лагерей, которые в настоящее время не работают, и лес над Уссури свободен от детей и от посторонних. А еще там недалеко санаторий «Уссури», и если будут желающие, то можно будет посетить и отдыхающих дам. Но желающих не объявилось, хотя решение Андрея было принято»на ура». Поехали. Это была недлинная асфальтовая дорога, только до поселка Казакевичево, дальше погранзастава, и грунтовая дорога вдоль реки, по которой ездили только пограничные подвижные патрули и развозили по берегу посты. Через пять километров после санатория дорога была закрытой для свободного проезда. Рядом с санаторием был небольшой ресторан деревенского типа, здесь всегда кормили Амурской свежей рыбой, и можно было выпить слегка, отдыхающим в санатории.

Проехали прямо по территории санатория, к берегу, санаторием руководил хороший знакомый Махнина, пожилой главврач, хороший хозяйственник и абсолютно некоммуникабельный человек. Поселок состоял из его сотрудников, других предприятий в этом населенном пункте не было.

На берегу пустынно. Шофера развели костер. Воздух был прохладным, свежим, именно то, чего желали наши гости. Разбрелись по пустынному берегу. Каждому его состояние единения с природой было приятно.

К берегу, рядом с костром, подошла рыбацкая лодка. В лодке находились три нанайца. Интересный, своеобразный народ. О нем позже, в средине повествования, когда мы посетим нанайскую деревню. Спрашивают у шоферов:

– Кета с икрой нада?

– А вам что надо? – Спросил водитель Александра, уже пожилой и опытный.

– Сямпаньськава нада.

– А хуй вам не надо?

– Нет, хуй не нада, сямпаньськава нада.

В разговор вмешался, бывший неподалеку Александр. Шоферу:

– Леонид Федорович, дай им бутылку шампанского, мы же взяли вместе с коньяком, а наши гости коньяк пьют.

– Они уже обнаглели, Александр Викторович, со своей икрой. Я сам шампанское пил лет десять тому назад, а им, подавай.

Все же Леонид Федорович сторговался, и отдал за пять самок с икрой бутылку шампанского. К удивлению начальника, его шофер был во всеоружии, достал из багажника небольшой грохоток (специальное сито, с натянутой крупной леской и ячеей в пять миллиметров). Через это приспособление легко отделить икру от ястыковой пленки, и, распорядившись водителю второго начальника, солдату, греть до закипания на костре воду, приступил к работе. Не успела вода закипеть, а икра к посолу была готова. В этой работе активное участие принимал и сам Александр Викторович, старый островитянин и большой мастер в приготовлении икры и других рыбопродуктов, чем немало удивил своего шофера.

Закипевшую воду довели солью до состояния насыщенного раствора, чем значительно охладили получившийся тузлук, для большего охлаждения поставили бачек в проточную воду, у самого берега. Через пять минут тузлук был охлажден до состояния парного молока и готов к применению К этому времени уже все, и гости, и Андрей Павлович сосредоточились вокруг действующих, один шофер поддерживал огонь в костре, второй водитель со своим директором занимались засолкой икры. Икра была готова не более, чем через десять минут, вместе с действием, по ее процеживанию через марлю, изъятую из шоферской аптечки. Вывалили из солдатского бачка в марлю, завязали узелком и подвесили стекать на клык бампера «Волги».

На капоте машины оборудовался импровизированный стол. От запекания кеты в костре и приготовления шашлыков, к которым все было с собой, все дружно отказались. Рыбы было килограмм двадцать, и один из москвичей высказал мысль, что эту бы рыбу, да в Москву, можно и семьи накормить, и соседей угостить. Им пообещали, что без рыбы они не уедут, только надо знать, когда и каким самолетом, чтобы хорошо заморозить, хорошо упаковать, и она хорошо доберется до столицы нашей родины, а, пока, к столу, то есть к капоту. Готовой икры получилось не менее двух килограмм, да с собой были и другие холодные закуски. Москвичам дали каждому по столовой солдатской ложке, налили по полстакана коньяка, закусывали слабосоленой икрой от пуза. Все располагало. Когда налили по второй, к ним подошел пожилой человек, небольшого роста, в рабочей куртке, но виднелась белая рубашка с галстуком, что говорило о присущем ему интеллектуальном труде. Спросил, все ли у его гостей в порядке. Андрей Павлович представил прибывшего, как главврача санатория. Познакомились. Григорий Семенович Звягин. От коньяка уклонился, хотя налитым чокнулся, вежливо попробовал качество икры. Сказал, что отдельные номера для каждого из приехавших готовы, так, что можно продолжать ужин, а как стемнеет, их дежурный врач устроит. Если понравится, они могут здесь жить весь период своей командировки. Расстояние до Хабаровска небольшое, по автомобильным меркам, их можно привозить и увозить в любое время. На том новый знакомый удалился, пожелав приятно провести время.

Один из контролеров сказал, что он уже беспокоился, а будут ли свободные места в гостинице, а здесь такая удача. Решили первую ночь переночевать здесь, тем более, что их вещи находились в багажнике машины Андрея Павловича. А понравится, так отсюда и не съезжать. Хозяин гостеприимный. И здесь все обратили внимание на окружающий мир. Заходило солнце. Оно своими лучами падало на осенние деревья, которых еще не коснулись первые морозы. Но биологическое время и температура воздуха окрасили их во все цвета осеннего багрянца. От светло-желтого до вишнево – красного. Преобладали бордовые тона. Ветер, который досаждал весь день, будто зная, что он неприятен отдыхающим на берегу великой реки людям, стих, почти исчез. Любовались на осенний лес в лучах заходящего солнца недолго, солнце скрылось там, куда оно прячется ежедневно, за рекой, на западе, и стало темнеть быстро. Начали собираться. Это получилось быстро. Через несколько минут уже были у центрального входа. Их приветливо встретили, всех разместили в отдельных номерах на первом этаже, офицеров пригласили на танцевальный вечер, который состоится в девять часов вечера в клубе, но ребята были и без того впечатлены и уставшие, да еще смена временного пояса. Да все были в военной форме. Неудобно. Решили сразу ложиться отдыхать. Неизвестно, получилось – ли, хотя каждому для того, чтобы они себя чувствовали увереннее, оставили бутылку коньяка и конфеты. На следующий день коньяка не оставалось, все члены комиссии жаловались, что не могли на новом месте спать, пришлось мучиться бессонницей. Завтрак им был подан в номера, чтобы они своей формой не смущали отдыхающих. Но среди женской половины отдыхающих все равно пошла молва, что приехали москвичи, серьезные офицеры, и угощают коньяком. Откуда узнали, непонятно. Но наша комиссия очень пожелала и впредь, до конца командировки проживать в этом санатории. Их пожелания, несмотря на сложности с ежедневной их доставкой к месту отдыха и в семь часов утра их забирать, как говорил Леонид Федорович «оттеда», было несколько сложновато. В тот день для стимуляции их работоспособности пришлось дать по рюмке настойки жень – шеня в смеси с пантокрином. Помогло. Да и возглавлявший комиссию генерал не мог никак определиться, в какой гостинице они проживают. Ему это было и не очень нужно, его хорошо занимали коллеги со штаба ДВО.

Проверяющие уже два дня работали на заводе у Андрея Павловича, один раз к ним приезжал их старший начальник, Нарушений финансовой дисциплины и незаконных трат выявлено не было, на третий день они должны были приехать к Александру Викторовичу. Продумано было все заранее, за ними отправлено две легковых машины, но их приезд был сильно запоздалым, в начале дня полковники захотели побывать на «Стрелке», в месте встречи Амура с Уссури. Это красивое место, и по центру горда, прямо к набережной можно проехать по Амурскому или Уссурийскому бульварам, которые идут параллельно и кончаются у самого берега. Довольно окультуренное место. И начали они свой рабочий день с приятной прогулки.

Появились на заводе к одиннадцати часам утра. Затребовали для проверки документы из бухгалтерии и планового отдела, рассажены были для удобства общения в одном кабинете. Просили до обеда не беспокоить. Да обед был уже не за горами. Через два часа. Пошли обедать. Конечно, новый директор постарался, чтобы меню удовлетворяло всем, самым взыскательным вкусам.

Наиболее громким из членов комиссии был полковник, по фамилии Тихий. На вид здоровый мужик, килограмм под сто двадцать, широкий в плечах. За обедом выпивал два бокала водки, но это не влияло ни на его лояльность, ни на работоспособность. Работал с документами до того самого времени, когда надо было идти на ужин, и уже выпивать без ограничений. Другие два его коллеги были значительно воздержаннее, хотя работали не меньше, и даже тщательней, чем он. Потом шутили, что он, Тихий, в санатории пил свой коньяк в одиночку, чтобы не истратиться на прихожанок. А желающие и прихожанки были, несмотря на его огромную лысину, которая багровела вместе с лицом после пропущенной хорошей порции алкоголя. Но интересы полковника Тихого были значительно уже.

Когда кончался первый день работы комиссии, уже Тихому было ясно, что он напал на след предприятия, которое в центр не перечислило ни копейки из своих фондов. Это его возбудило, но и на второй, и на третий день работы он не смог доказать незаконности затрат. Спорил со своими коллегами, и ему просто сказали, что будь и другие предприятия министерства столь же оборотистыми, хозяйственное положение их значительно улучшилось бы. Криминала нет. Факт отсутствия свободных средств на счетах был отмечен, но без каких бы то ни было выводов.

Комиссия завершила свою работу, составила на то документы, получила желаемое и благополучно убыла. А Александр Викторович имел возможность познакомиться с новыми своими руководителями из центра и получил практику в полезном общении.

Заканчивался производственный и календарный 1971 год. По существовавшим в те поры законам и правилам, предписанным директивами, офицер должен был отгулять свой отпуск только в текущем календарном году. Это должен был сделать и новый директор. А положение дел на предприятии было не такое, чтобы можно было его оставить на длительный срок. Месячные и годовые планы выполнялись только усилиями командования. Уедешь – усилий не будет. Главный инженер – крайне не надежный, вечно выпивши или с похмелья. В производство и его ход вмешиваться не приучен и не желает. И пришла мысль устроиться для отдыха в санаторий Уссури, и каждый день иметь возможность бывать на производстве. И пусть начальство и семья думают, что Александр отдыхает. Это даст возможность благополучно завершить производственный год, обеспечить ритм и такт производства на следующий.

Григорий Семенович с удовольствием выделил для завода льготную путевку по профсоюзной линии, и уже двадцать восьмого декабря санаторий принял нового отдыхающего, готового к лечению от придуманной неврастении. Перед новым годом корпуса санатория были полупустыми, отдыхающие будут заезжать через несколько дней после нового года. С лечащим врачом, Надеждой Михайловной было обговорено в присутствии директора санатория, что этот отдыхающий имеет свободную систему проживания и лечения, и не обязательны ему лечебные процедуры и другие мероприятия, которые обязательны другим отдыхающим.

И первый заместитель. Главный инженер завода

Глава 5

После процедур оформления, устройства в так называемой палате, первого обеда и первичного знакомства с персоналом, Александр выехал к себе на работу, хоть ненадолго. Взглянуть, как идет борьба оставленного без директора предприятия за выполнение годового плана, к завершению которого оставалось два полных рабочих дня, не считая нынешнего. Приехал около четырех часов дня, рабочий день уже шел к завершению, мастера формировали бригады, которые должны будут оставаться сверхурочно, в кабинетах администрации складывались бумаги и гадали, а будет ли квартальная премия. Но кабинеты Александра интересовали мало, его интересовал график выпуска продукции, насколько реально выполнить поставленные перед собой и цехами задачи. Состояние дел было не катастрофическим, но, очевидно некоторым подразделениям придется работать весь день тридцать первого декабря. И Директор уже запланировал себе в этот день быть с рабочими до конца.

Один кабинет, все же, Александр вынужден был посетить и получить отрицательный заряд эмоций. Кабинет напротив своего, главного инженера, из которого доносился шум и звон стаканов. Главный инженер со своим сокурсником по академии, майором Леней праздновали убытие начальника в отпуск, и предстоящую свободу в своих действиях. Были и другие гости.

Свободы не получилось. Появление начальника произвело эффект взрыва. Несколько минут была тишина, никто не мог произнести ни слова, потом, пошли робкие оправдания. Пришлось всех попросить покинуть завод. Немедленно. Компания, человек пять собутыльников, с большой неохотой поднялась из за стола, упившиеся и давно спевшиеся люди распихивали недопитые бутылки по карманам. Кто-то собрал в имевшийся у Павлова солдатский вещевой мешок остатки закуски, видно было, что они не собираются так просто и сейчас прекратить пьянство. Но это было уже не интересно Александру, он знал всему меру, и был человеком, которому были присущи человеческие слабости, но такое поведение подчиненных, в такой ответственный период показало, что здесь доверять некому. Он всегда исповедовал истину, провозглашенную дедушкой Крыловым: «Ты пей, но дело разумей».

На проходную была дана команда не выпускать служебную машину главного инженера. Благо, Павлов жил через дорогу от завода, в заводском доме. Наверное, это распоряжение сорвало планы компании, но выпускать пятерых нетрезвых офицеров в город, на машине, да еще с целью, имевшейся у них, продолжать праздник, было неразумно. Разбираться с этим случаем Александр не собирался, его волновал только производственный план и благополучное завершение года.

Но к Сибирцеву с шумом возвратились Павлов и его друг, требовать машину. Они хотели выехать на природу. Это уже на тот момент, нетрезвые, и в конце дня. Пришлось предложить подождать пятнадцать минут, пока Александр вызовет комендантский патруль. Оба друга мгновенно слегка протрезвели и быстро, пешком, удалились. Таким образом друзья испытали нового директора на податливость и подчиняемость толпе. Как потом стало известно, допивали в подъезде дома, где жил главный инженер. Пока жены не разогнали. Уже со скандалом. Правда, у майора Лени никогда не было жены, у старшего брата никогда не было жены. Друзья все его допрашивали, а у твоего отца, была жена? На что он отвечал, что да, была, но в деревне, в Тамбовской области, а здесь в городе жена слишком много требует затрат. И достаточно вспомнить, что зарабатываешь на чужую тетку, так сразу пропадает желание жениться.

А нашему отдыхающему в отпуске директору пришлось организовать до конца второй смены присутствие на производстве начальника технического отдела. Начальник производственного отдела тоже был не способен руководить, уже по причинам своей неспособности. Александр возвращался в санаторий уже к десяти часам вечера, и водителю наказал завтра быть к девяти утра, потом весь день ему отдыхать, а вечером, к санаторному ужину надо вернуться. Так он и проводил свой отпуск до нового года, новогоднюю ночь встречал в кругу семьи, жены и дочки —десятиклассницы, что было традицией уже много лет. Второго января вернулся в санаторий, чтобы отметиться и продолжать работать, наезжая к себе на завод почти ежедневно.

Не обошлось без романтических событий. Однажды его выловила зам главного врача Надежда Михайловна и предложила к ней зайти, чтобы хотя бы завести медицинскую карту, ведь он числится у них по списку отдыхающих. Должна быть и медицинская карта с материалами обследования. Пришел. Его посадили на стул, допросили, как допрашивают во всех силовых структурах, про фамилию, про болезни, про болезни родственников, про семейное положение, про здоровье семейного положения. Все. Потом, предложила раздеться до пояса и лечь на кушетку. Долго выслушивала, измеряла давление, пробовала на ощупь каждую мышцу, ее действия напоминали не осмотр врача, а попытки ласкать желаемого, но не очень знакомого человека. Руки врача постоянно касались тела Александра и, казалось, врач никогда не отпустит своего больного. Хотя, больной чувствовал себя совершенно здоровым. Диспансеризации в частях происходили систематически, два раза в год, и, если бы были малейшие подозрения на заболевание, то уже лечили бы серьезно.

Надежда Михайловна, наконец, закончила обследование больного, разрешила ему одеваться, и стала что то записывать в листок истории болезни. Ее действия напоминали состояние человека, которому необходимо успокоиться. После сильного стресса.

Заместитель главного врача была очень интересной и очень квалифицированной женщиной – врачом. Ее знали постоянные пациенты, приезжающие со всего Дальнего Востока, и многие сразу просили назначить ее в качестве лечащего врача. Небольшого роста, густые черные волосы, из которых можно соорудить любую прическу, густые черные брови, чистое лицо сорокалетней женщины, не злоупотребляющей, за ненадобностью, парфюмерными и другими веществами. Сквозь открытую улыбку всегда виднелся ряд ровных красивых зубов, и эта улыбка могла подкупить любого, самого мрачного человека. Руки не холенные, но крепкие, способные на физическую работу, с короткими ногтями, подчеркивали принадлежность к врачебной профессии. И все это было видно и привлекательно лишь, когда она сидела на рабочем месте. Когда она должна была встать и ходить, видно было сразу, что женщина с большим физическим дефектом. Ходила с палочкой, у нее одна нога была короче другой, и на много. Это вызывало жалость и могло оттолкнуть желаемого мужчину. А в ее возрасте желаемым был уже каждый второй.

На этом лечебный процесс не кончился. Александр много раз встречал Надежду Михайловну и она не упускала случая с ним побеседовать, на всякие темы, в том числе и на литературные. Видно было, что она много читала, знала русскую и иностранную литературу, доступную советскому человеку. Телевидение тогда было еще слаборазвито, в Хабаровск, в предприятия культуры не наездишься, и для культурного человека на отшибе от большого города литература была единственным способом отвлекаться от грустных и прочих мыслей. А эротики и сексу так хотелось. Даже во времена, когда партийной пропагандой прославлялся человек, не подверженный этим слабостям.

Обследование привлекательного офицера на этом не закончилось. В тот – же день, к вечеру, Александр встретился на дорожке для прогулок со своим лечащим врачом снова. Надежда Михайловна была чрезвычайно приветлива, некоторое время они шли вместе, она, ее две спутницы и Александр, это была обыкновенная вечерняя прогулка, но в Хабаровском крае в январе хорошие ветры с морозом и долго не погуляешь. Спутницы распрощались, а Надежда Михайловна, не долго думая, пригласила Александра к себе на чашку чая, благо, они стояли около ее дома. Отказываться было неловко, и он согласился с ее любезным приглашением.

Чай оказался с болгарским сухим вином, тогда это было модное и ограниченно доступное вино на Востоке. Фрукты, орехи. Все красиво. Хозяйка включила проигрыватель, с какой то классической музыкой, музыка была тихим фоном. Разговоры ходили вокруг романтизма, в современной художественной литературе. Два бокала вина значительно расслабили Надежду Михайловну, она уже была готова к настоятельному ухаживанию гостя, а гость не собирался настоятельно, и вообще ухаживать. Вечер был долгим, бесплодным и «без надежд на ночь». Около десяти часов вечера Александр стал прощаться, а у хозяйки дома, вот вот, готовы были брызнуть слезы. Гость успел до истерики убраться восвояси. У Александра были грустные мысли, он понимал, что не оправдал надежд одинокой женщины, но он не мог этого без элементарного физического влечения. К нему не могло быть применимо положение обо всем, «что шевелится». Но ожидалось продолжение этого, с позволения сказать, романа, это потом.

Новый производственный год начинался. Директор был, в основном, на своем месте. И не зря. Ему уже казалось, что ритм производства создан, но достаточно двух – трех дней без контроля, и цеха сбивались с ритма. Всегда были возможности найти причину недоработки, и приходилось бороться не столько с плохим снабжением, сколько с плохой кооперацией между цехами и отсталой психологией руководителей производственных подразделений. И с этим бороться возможно было только настойчивыми требованиями. Всех заменить или уволить было неэффективно и невозможно. Правда, некоторые не выдержали требований нового веяния и уволились, на их место были подобраны люди, не испорченные старой психологией. Но таких было немного. В основном, приходилось менять психологию работающих на ходу. И психология менялась. Медленно. Ведь все складывалось годами. Никак не могли отказаться от штурмовщины в конце месяца.