Мой пращур Иисус Христос? Наследственность Бога

Наука не смогла объяснить происшедшее. Существование душ, тем более их переселение, наука не признаёт. Однако, факты – налицо…

Случай этот не только необычайный, но и трагический.

Мальчики больше всего на свете желали воссоединиться со своими «настоящими» семьями.

У Кольяна это получилось. В шестнадцать лет он сумел приехать в Лондон.

Эдуарду не удалось больше увидеть свою «родину» – Индию. Психика его не справилась с тяжелым испытанием. Незадолго до переезда Кольяна он сошел с ума и умер в психиатрической больнице.

***

Оказывается, подобных зафиксированных невероятных историй, подтверждающих существование души и возможности вселения её в иное тело (реинкарнация) – множество. Но, одно дело читать эти истории про кого-то, а совсем другое – испытать самому нечто подобное. А, наш Пётр Михайлович прошёл в какой-то степени через это нечто сам.

Так, кто есть кто

Болотистая низменность под ногами. Моими ногами. Мощная длинная шея несёт мою голову. Время от времени я смотрю под ноги и вижу крепкие, покрытые глиной и зеленью прямые крепкие когти на своих трехпалых ногах. Вижу свои следы, быстро заполняющиеся чёрной жижей. Спереди на передней лапе моя кожа повреждена и немного лохматится. Самый низ лап покрывают твёрдые кожистые чешуйки. Стёсано несколько чешуек. Чавканье почвы под ногами и резкий отчётливый запах вырывающегося болотного газа.

Я иду в голове стада себе подобных. Стада динозавров. Я – это Я, и Я – динозавр.

Слышу иногда хруст ломающихся под моими ногами засохших стеблей и веток. Очень хорошо вижу своих сородичей, все мельчайшие детали. Складки кожи. Отметины чёрной грязи на серо-жёлтых телах. Всё до самой мелкой подробности. До формы грязевых отметин. До конкретных складок кожи и деталей растений и рельефа.

Слева идёт мой брат. Я взглянул на него. По чему-то неуловимому я понял, что он улыбнулся мне.

Слышно шумное дыхание и время от времени резкий трубный рёв.

Мы выходим на возвышенность, поросшую кустарником и соснами с длинными иглами. Подъём всё круче и каменистей.

Поворот тропы за скалу и лёгкое дыхание ветра донесло незнакомый запах. … Опасность! … Гребень пластин, проходящий по шее, спине и моему хвосту вздыбился. Я ощутил спиной и хвостом каждую пластинку гребня.

И тут я увидел незнакомое маленькое существо, стоящее на двух лапах. От досады и злости за свой нечаянный и неоправданный испуг я ударил хвостом. Боль от удара хвоста о скалу привела меня в обычное состояние.

Постепенно непонятное чувство какой-то глубокой тоски и одновременной радости охватило меня при взгляде на двуногое существо.

«Че-ло-век» – медленно всплыло во мне.

Откуда я знаю это слово – «человек»?

И тут я увидал себя, динозавра, глазами и чувствами двуногого существа.

«Динозавр» – подумал я.

Тревога, радость и печаль. Мы встретились…

…Сквозь дымку облаков пробилось солнце.

Я это Ты. Ты это Я. Он это Я. Я это Он. Я это Мы. Мы это Я.

***

Это ещё одно необычное виденье.

И, опять – мелкие, как бы незначащие детали.

«Что это было? Путешествие по времени, или в пространстве? Или – чисто информационное?» – в задумчивости размышлял Игнатов, – «Не знаю.

Человек и динозавр… одновременно… По мерилу официальной науки – полный бред… Но, «бредом» когда-то было мнение, что Земля есть шар и, что она вращается вокруг Солнца?!

По крайней мере, феномен перуанских камней Ики с изображениями людей вместе с динозаврами есть факт… Его, правда, официальная наука, опять же, не хочет признавать, сводя всё к подделкам. Но, есть и такие факты с этими камнями, которые ну никак нельзя признать подделанными! Например, на одном из камней был изображён динозавр определённого вида, но с подробностями, которые стали известны учёным из раскопок лишь после нахождения этого камня. Вот тебе и машина времени!

Однако, всё же камни Ики – это совсем иное, не то, что я видел во сне… На камнях, как правило, изображены сцены охоты людей на динозавров… люди убивают динозавров, а те – людей… То есть – люди противопоставлены динозаврам. Во, сне же я «одновременно» был динозавром и человеком… О чём это?

Камни Ики

Всё-таки – индуистская теория о переселении душ, реинкорнации, имеет какую-то реальную основу. Ведь, я, будучи динозавром, испытывал ощущения, которые никогда не мог испытать в человеческом теле?!

В один ряд к этому сну можно поставить многочисленные сны, в которых я летал. Чудное чувство самостоятельного полёта, к которому стремился всегда человек, чувство, которое он до сих пор испытал только во сне – откуда оно? … Во мне его быть не могло. Не было у меня реального опыта такого полёта. Я же человек, а не птица.

А, может, могло? Может, я когда-то летал по-настоящему, был когда-то птицей?

Во всяком случае, в моей душе, если говорить на таком уровне, есть всё, чтобы быть душою динозавра, и – наоборот, в душе динозавра есть всё для того, чтобы быть человеком.

Насколько же разумно всё устроено. Какой-то такой универсализм душ…»

После своего видѐния Игнатов начал рыть информацию по этой тематике. До того же его представления о реинкорнации были где-то на уровне знаменитой песни В. Высоцкого «О переселении душ».

Так, кто есть кто, так, кто был кем, – мы никогда не знаем,

С ума сошли генетики от ген и хромосом…

Быть может, тот облезлый кот был раньше негодяем,

А этот милый человек был раньше добрым псом.

Оказалось, что нечто подобное его сну и даже более потрясающее испытывали много раз иные люди. Похоже, что с ним, подобно другим, посредством этих видений ведётся некая индивидуальная ментальная работа. В ходе которой он должен самостоятельно… очень важно, чтобы именно самостоятельно… придти к определённым выводам. Относительная самостоятельность гарантирует твёрдость появлявшихся новых убеждений.

«Мне постепенно раскрывают глаза, подавая информацию, которую я способен правильно осмыслить», – так для себя решил Игнатов.

Примерно с этого времени и начались так занимавшие его собственные раздумья вообще о Мироустройстве, об информационной картине Мира.

Кто-то рядом…

Начало лета. Всё зелёное и цветущее.

На работу я езжу на хорошем горном велосипеде, в коротких велосипедных трусах, «дышащей» футболочке с короткими рукавами, банданке, кроссовках. За спину рюкзак и погнал.

До чего же стало невозможно передвигаться по городу на автомобильном транспорте! Сплошные пробки, аварии. Но, я объезжаю все пробки по тротуарам, а где свободно, выезжаю для скорости на шоссе.

Вот сейчас такое место, качу с горки. Солнышко, свежий воздух, красота …. Жизнь прекрасна, ничего меня не остановит, никакие пробки, всё в моих ногах и руках.

Справа с развилки выдвигается легковушка на мою полосу, прижимаясь к бордюру. Видно, хочет потихоньку влезть, не мешая мне. Я немного подаю влево из предосторожности. Скорость у меня приличная, разогнался с горки неплохо. Легковушка уже справа от меня по боку. Вдруг легковушка резко идёт влево, подрезает меня, касаясь бортом, и я лечу с велосипеда.

Встаю, наверное, довольно быстро. «Наверное» – это я говорю, потому что состояние моё, конечно, не совсем адекватное. Но, ни одной царапины! Как это я так сумел сгруппироваться, перевернуться, что и одежды своей лёгонькой не порвал на асфальте? Уму непостижимо. И прямо на проезжей части с интенсивным движением. Никто не наехал на меня лежащего?!

Мужик, водитель, меня сбивший, подбегает взволнованный, спрашивает, денег предлагает. «Не видел», – говорит. … Какие там деньги? Жив, невредим, и – слава Богу. Велосипед лишь слегка повредился. Но, ничего – поехал дальше на работу.

Потом спустя недельку примерно выявилось, что всё-таки получил я внутреннюю травму плеча. Правда, значения не придал этому. Заживёт само. … Но, травма только усугублялась, и через какое-то время и руки уже было нельзя поднять. Только спустя год после длительных лечений подвижность моей руки была восстановлена.

До сих пор помню этот случай. Как только от беды большой ушёл?! Да и как не помнить, год лечился после этого.

И, выводы для себя сделал, стал ездить осторожнее, в основном – по тротуарам. Не всё, к сожалению, от меня зависит. А то – раз – и на небесах.

И другие, бывшие ранее многочисленные случаи, когда очень и очень могло всё плохо кончится для него, припомнил Игнатов.

Непонятно, как всё это проскочил.

Вот жизнь?!

Как это человек умудряется остаться живым?

Сам, без посторонней помощи, уже давно бы ласты склеил.

Кто-то явно бережёт меня. Кто-то постоянно рядом со мной…

…Бог?…

…Ангел-хранитель?…

Новый интерес

Сказать, что Игнатова до начала его видений совсем не интересовала религиозная тематика, нельзя. Но она интересовала исключительно с позиций материалиста. В основном – как отражающая исторические события. Он знал основные исторические вехи и многие события, содержащиеся в Ветхом Завете, а также содержание Евангелий. И, даже более того знал. Однако, все эти знания подтверждали одно – его атеистическое мировоззрение и несостоятельность религии. То есть – всё, что содержало негатив по отношению к религии, к этому «опиуму народа». А, в плюсах учений религиозных, опять же – искал и видел сугубо материалистические резоны. Ну, атеист, короче… обычный атеист с высшим образованием.

Был у него приятель по работе, Лёха. Своеобразный такой. Целое скопище всяких противоречий; бабник жуткий, и при этом – активно верующий, в колокола звонит, в службах храмовых участвует.

Любил наш Пётр Михайлович поговорить с людьми нестандартными, закинуть в них интересную мыслишку, попровоцировать даже. В общем, интересно посмотреть, чем они дышат.

Вот с этим Лёхой много таких разговоров было говорено о религии и христианстве, в частности. Игнатов выискивал и расковыривал слабинки в его представлениях. Лёха, отбиваясь, доказывал своё. Но, споры эти, хоть и горячие иногда, шли с уважением к позиции друг друга. Это понимали они оба, поэтому и допускалось между ними ехидство и подковырки. Что же с того, что люди по-разному видят мир? Людьми же они должны оставаться в любом случае…

Лёха и познакомил Игнатова с отцом Павлом.

Тоже интересный. Душевный. Лёха говорил, что, мол, на исповедь только к нему, мол, и хожу. Очень воспринимает он боль людскую и понимает людей. Не поучает. Нет, не просто выслушивает и молчит. А, говорит что-то о конкретной житейской проблеме, о том, как решать её, но ненавязчиво и, как бы, сомневаясь в себе.

В своё время был он настоятелем одного храма, очень его уважали прихожане. Да и сейчас к нему народ ходит. Но потом появился какой-то молодой, блатной с мохнатой рукой, для которого надо было освободить место настоятеля. И отца Павла перевели простым священником в другой храм.

В общем, грязи и склок в Церкви хватает.

К тому времени Петра Михайловича посетило столь дивное видение, что существование Бога для него стало уже не верой, а явью. Но, об этом видении расскажем позднее. … Может быть…

Так вот, что-то тронулось у него в душе. Очень ему захотелось прислониться к чему-то светлому. И задумываться над всякими религиозными вопросами начал.

Отец Павел, как хороший человек, образованный, находящийся внутри Церкви, в глазах Игнатова был достаточно авторитетен. С ним по протекции Лёхи ему удалось несколько раз побеседовать, несмотря на огромную загруженность делами отца Павла. Беседы были душевными, доверительными, чему, видимо, содействовал и коньячок под нехитрую закуску в трапезной храма…

Разговор с отцом Павлом

После короткого представления друг другу отца Павла и Игнатова, Лёха ушёл.

Пётр Михайлович был довольно своеобразной личностью. Любил, с одной стороны, анализ и чётко выверенные логические построения, что, видимо, и выразилось в его учёной степени. С другой стороны, в отличие от многих технарей, влекло его пофилософствовать на самые общие, часто гуманитарные темы. К тому же, был довольно чувствительной рефлексирующей натурой, способной восхищаться листиком или мотыльком. И сомнения в самом себе ему не были чужды, как и всем русским интеллигентам. Хотя иной раз мог не только по столу кулаком вдарить, а и прямо, по назначению …, но это уже когда «крыша» совсем съезжала.

Вот и сейчас Игнатова раздирали противоречивые сомнения.

С одной стороны, ему очевидно стало существование Того, в сравнении с Которым всё окружающее было ничтожно. С другой стороны, Игнатов знал тогда уже сравнительно много о разных религиях, но ни одна из них не представлялась ему совершенной.

И всё же… видимо, воспитание, ментальность что ли, толкали его в сторону православия. Но, подишь ты! … многое и в православии Петру Михайловичу было не по уму или не по сердцу…

Эти вопросы надо было как-то разрешать. Ведь он не был крещён, а креститься… к чему его тянуло… просто так без должной веры? … он не принимал этого.

Отец Павел оказался не престарелым умудрённым человеком, а – лет сорока пяти… быстрым, худощавым, с жидковатой чёрной с проседью бородой. Худое лицо его было бледным и не здоровым. Однако же взгляд был живой и любопытный.

– Как ты думаешь? Патриарх спасётся или нет? – с места в карьер, непонятно с чего вдруг спросил отец Павел с лукавой улыбкой и хитроватым прищуром глаз.

– По моим представлениям, спасутся все или почти все, но путь спасения у всех будет разный по мучительности. Думаю, что простой человек или обычный батюшка всё же заслуживают больше спасения, чем нынешний патриарх.

– Чего это так строго к патриарху?

– От него слишком много зависит, он на верху и к нему должны применяться повышенные требования. Что-то не очень он похож на духовного подвижника. Говорит много и гладко, вроде как в своё время Горбачёв. Скромности в нём не видно.

– Ну, ладно, – усмехнулся отец Павел, – а какие конкретные претензии или вопросы у тебя имеются к православию, с чем ты не соглашаешься?

– Да как сказать… Нет, я совсем не отказываю христианской религии в полезности её для общества, что ли. Но вижу вместе с тем и разные несуразности, прямой вред и даже – преступления, совершённые и совершаемые под флагом этой веры.

Многое достойно самой высокой оценки в христианстве. Кстати… как замечательны слова Христа об осуждающем ближнего своего, видящего в его глазу соринку, и не видящего в своём глазу бревна! Как метко сказано! Но, ведь слова эти должны относиться и к христианам, с пеной у рта отстаивающим истинность только своей веры, цепляющимся за каждое слово своих канонов, не допускающим никакого разномыслия. Особенно в православии.

– Ну, что сказать на это? – улыбнулся отец Павел, – сказать взрослому человеку, уверенному в своей правоте. К которому точно также можно отнести слова Христа о бревне в глазу. Переубедить? Навряд ли это в моих слабых силах. Однако, возразить, чтобы посеять хотя бы сомнение в совершенстве своего разума, чтобы мысль зашевелилась и в иных направлениях… попробую.

Ты подходишь к христианской доктрине с требованием полной её логичности и истинности. Но, всю Истину знает только Бог, и только бесконечный Бог есть вся Истина. И Истина, полная Истина, а не её часть, – также бесконечна, как и Бог. Человек не способен по своей ограниченности понять или даже вместить в себя эту Великую Бесконечную Истину. Любая доктрина может быть лишь малой частью Истины. И христианская – в том числе. Мы знаем не всё, поэтому наша вера не может на всё дать ответ. Даже наука говорит, что процесс познания бесконечен… какую же законченность ты требуешь в христианской вере? … Ты сам не логичен. Может, бревно-то в глазу – у тебя? – с солнечной улыбкой и хитрецой в глазах спросил отец Павел.

– Подумай ещё вот над чем, – немного выждав, покачивая указательным пальцем, обратил он внимание. – Человечеству когда-то казалось нелепицей и сказкой, например, возможность передвигаться как-то иначе, кроме, как на своих ногах, переговариваться с другими людьми на расстоянии, недоступном глазу. А, потом… поставили под седло лошадь, изобрели колесо, телегу, паровоз, автомобиль… изобрели телеграф, телефон, радио и телевидение. Всё это сейчас воспринимается как обыденность, а когда-то было чудом! … Вера же, вмещая в себя какую-то понимаемую человеком информацию, вместе с тем находится на границе и за границей известных знаний. Всегда в ней есть что-то новое и непонятное, чудесное. А, чудеса это и есть несуразица, как ты говоришь. Один древний христианский просветитель по имени Тертуллиан так и говорил: «верую, ибо нелепо». … Ну, как, дорогой мой, бревно не начало шевелиться?

– Пошли дальше, – продолжил отец Павел. – Насчёт преступлений, связываемых с христианством… Преступления совершает не вера, а люди. Правда, не раз это было под знамёнами веры. Господь по Премудрому Своему изволению дал людям свободу воли и дѐла. Люди же все грешны. Даже – Святые Отцы нашей Церкви. И они сами знали и говорили о своей греховности. Сам Христос говорил, что не к праведникам Он пришёл, а к грешникам; и не здоровый нуждается во враче, но – больной. Больны мы все, грешны, и вера христианская нас лечит. Но не излечивает совершенно. Ибо несовершенна и, следовательно, греховна сама суть человека. Не требуй, посему, идеала от христиан и от служителей Бога. Ибо, это и есть несуразица и невозможная небылица.

– Ну, хорошо… всё, что вы сказали сейчас – это мне понятно и почти со всем я согласен. Сейчас вполне убедительно было сказано и о несовершенстве христианского учения, и о несовершенстве самих христиан. Собственно, об этом я и говорю.

Если честно, отец Павел, то вы меня сильно удивили. Только от вас я слышу речи о несовершенстве христианского учения. Все остальные верующие и церковники говорят о полной истинности и законченном совершенстве христианства. … Отец Павел, за ваши слова, в средние века инквизиция, думаю, сожгла бы вас на костре. Да и сейчас, наши православные, вряд ли бы отнеслись спокойно к ним. … Вы со мною такой смелый, или же и внутри Церкви говорите подобное?

Отец Павел опять улыбнулся, но уже совсем не солнечно, и промолчал.

– Вот с чем я согласиться никак не могу, – продолжил я, – ведь и внутри христианства шла и идёт борьба с инакомыслием, результатом которой стал раскол христианской церкви, пролилось множество крови.…

А, если взять борьбу церкви с ересями …?!

Ведь в этих схватках со всех сторон участвовали глубоко верующие христиане. По-разному верующие. Но, если ты несовершенен, как можно не сомневаться в своей правоте и неправоте другого?! Как можешь ты присваивать себе право выгонять более слабую сторону из Церкви, объявлять их еретиками, анафемствовать их, ссылать и даже казнить?!

Ведь, сколько раз мы убеждались, что истина за меньшинством, за более слабым, а не за сильным…

Где тут братский дух христианства, дух любви к ближнему?! Одно торжество самомнения и силы, духа гордыни!…

Читал я многое из истории христианства. Любопытное и познавательное чтение. Особенно, если пользуешься источниками с различной точкой зрения.…

Возьмём христианские соборы и связанную с ними борьбу с ересями. Ничем, как дикой гордыней, борьбой за власть в христианской церкви невозможно объяснить ту яростную борьбу за не имеющие практического значения догмы вероучения.

…Вот, на первом Вселенском Соборе в Никее был объявлен еретиком Арий. За что? – я чувствовал, что начинаю горячиться. – За то, что в отличие от противного мнения, считающего, что Христос, Бог-Сын, наравне с Богом-Отцом существовал вечно и всегда, говорил, что Христос тоже, как и Отец, существовал прежде всех времён, но был создан Богом-Отцом!?

Немного помолчал для осмысления и возобновил с удивлением от явной нелогичности и несправедливости служителей Церкви:

– Да, кто может знать, что было до начала всех времён, в вечности? И, какая собственно разница для простых христиан в этих двух точках зрения?! Никакой!

Отец Павел слушал внимательно, не прерывая. Видя такое внимание и спокойствие, я понемногу и сам успокаивался:

– Вот лично я, допустим, верю в Бога, но мне абсолютно всё равно, когда появился Христос. Я даже не знаю точно, да это и не имеет для меня значения, кем был конкретно Христос. По большому счёту, я допускаю, что Христос – собирательный и во многом мифологизированный образ. А, может, Он был очень хорошим и праведным человеком? или пророком, через которого вещал Бог? Как в других религиях: Моисей, Будда, Заратустра, Магомед? Почему – Бог? или какой-то богочеловек? Зачем так сложно? Хотя… допускаю и это. Но какая это разница для верующих, для их жизни и Спасения?! И, как можно за это предавать анафеме?! – опять возмутился я.

– Ведь подавляющее большинство верующих христиан даже понятия не имеют о таких тонких материях, они не знают глубин догматики. Они думают про Бога как-то по-другому, имеют более простые представления, и, по идее, по сути своей – гораздо более еретические, чем учение Ария.

Потерев переносицу, ещё более успокаиваясь и упорядочивая свою мысль, я продолжил:

– Не помню, кто из наших, русских святых рассказывал, как спрашивал одного крестьянина, что такое Троица. И мужичок ответил – Христос, Богородица и Микола… И, что? … Мужичок разве изгоняется из православной церкви? Или ему отказали в причастии? Этих простых людей ведь не предают анафеме. А, почему? Потому что они – никто, потому что они не представляют угрозы властной церковной верхушке. Даже, наоборот. Есть за что их журить, а им есть за что каяться. А, тут, видишь ли, великий вопрос – кто был сначала – курица или яйцо?!

Как бы решившись на невозможное, я махнул рукой:

– Да чего там, мне по большому счёту не очень важно, был ли Иисус Христос на самом деле. Может быть, Он был придуман!? Главное, что? – каковы эти придуманные, изобретённые Им, если хотите, новые идеи, как помогают они людям. Закон всеобщего тяготения тоже был новой изобретённой идеей. Его в том виде, который нам известен, не было до изобретения его Ньютоном. От того, что он был «придуман», его же актуальность не страдает.

– Также и третий Вселенский собор в Эфесе, скандальный, с применением грязных приёмов, где развернулась борьба с константинопольским епископом Несторием, – вернулся я обратно к борьбе с ересями. … – Возглавил её крайне честолюбивый и властный епископ Александрии Кирилл, принадлежавший к семейному клану александрийских епископов, долгое время сменяющих по-родственному друг друга. … Не совсем по-христиански, не правда ли? … Между александрийским кланом и константинопольским епископатом постоянно шла свара за влияние в христианском мире. Ведь, Кирилл Александрийский в своё время организовал изгнание св. Иоанна Златоуста, бывшего константинопольским епископом! … Это – самого! Иоанна Златоуста! … Один святой Церкви грызёт другого святого! Ведь Церковь признала обоих Святыми?! … Вот это святость! … И, вообще, много чего непотребного для христианского служителя приписывается Кириллу. … В истории с Несторием также видна не борьба за истину Кирилла Александрийского, а за власть и влияние. … И, такой человек признан Отцом Церкви?! – опять вскипел я и негодованию моему не было предела.

– Ведь, собственно, за что прицепился Кирилл Александрийский к Несторию? – со злостью и презрением произнёс я. – Несторий учил, что Иисус стал Христом и приобрёл богочеловеческие свойства не со своего рождения, а с крещения его Иоанном Крестителем с сошествием на Иисуса Святого Духа в виде голубя. А до этого, мол, Он был просто праведным человеком, в котором Его Божественное начало, полученное при зачатии Девы Марии от Святого Духа, находилось в неслитном соприкосновении с его человеческим началом, и, как бы, спало. Кирилл же утверждал, что с момента рождения Иисуса Божественное и человеческое начало были слиты воедино в одной личности Иисуса Христа.

– Вот скажите мне, – впрочем, совсем не ожидая ответа отца Павла, обратился к нему я, – какая разница, как стал Иисус Христос тем, кем Он стал? Ведь именно об этом шёл спор между Несторием и Кириллом. … А, если учесть, что общепризнанным считается, что авторство этой «несторианской» идеи принадлежит не Несторию, а его учителю Феодору Мопсуэстийскому, но мишенью был избран именно Несторий, как глава Константинопольской церкви, то нечистый дух от этого противостояния становится ещё более очевидным.