Спасительная неожиданность

Я, справедливо решив, что ни на что тут не влияю, а кушать охота страшно, приступил к еде. Богуслав не отрывался взором от предсказательницы и тихонько-тихонько напевал все ту же мелодию, но уже без слов.

Вдруг Наина встрепенулась, оглядела обстановку и сказала:

– Все та же корчма… Ох, спасибо мальчишки, вытащили! Какие там переходы и пещеры в этой молодой колдунье! Я-то думала все как в моих девках будет – захотел вошел, отодвинув их, захотел вышел, а тут как в ловушку попала!

Первые часы все ждала: вот сейчас она меня позовет, я и устроюсь поудобнее, да где там! И сама никак не вылезу – такие там овраги да буераки, что ахнешь! Каменные стены не подпускают к важным местам в ее курчавой башке, защищена бабенка от и до. В общем, как в сказке – чем дальше, тем страшнее.

И тут вдруг колодец светящийся с неба протянулся! Я тут же поняла – помощь пришла, и не будь дура, по нему наверх карабкаться принялась. Птицей бы вылетела, да не быстрое это дело оказалось.

Залезла, гляжу – одурманили девку, воли лишили, можно жить и работать теперь. Враз обосновала себе там уютное гнездышко прямо возле выхода, и назад, в эту жуткую дыру, что у нее в глубине, меня уже не загонишь.

Кланяться вам на глазах ее мужа не стану, вон так и зыркает в нашу сторону глазенками! – враз чего-нибудь заподозрит. Я от всех дел там, в берлоге этой, отстала, ничего не видела, ничего не слышала.

Уставший после борьбы с не очень сильной, но все-таки колдуньей, Богуслав пока отдыхал, а передохнувший и отожравшийся я рассказал ведьме о последних событиях.

– Вот ведь кобыла противная! – возмутилась Старшая ведьма Киева, – меня даже с дельфинами договариваться не позвала. Я в них, конечно, ни уха, ни рыла не понимаю, но может хоть присоветовала бы чего толковое. Не-ет, теперь за порядком наблюдать буду строго! Хватит, натерпелась я в ее естестве, как за всю предыдущую сотню лет. Вот помогу вам, и назад в уютную внучку Оксанку отправлюсь.

– Ксения, вроде, как-то молода, чтобы иметь столетнюю бабушку, – выразил я сомнения в их родстве.

– Ну, она мне скорее двоюродная правнучка, но это сейчас неважно. Зачем на помощь призвали? В чем загвоздка?

– В дороге к Константинополю. Осень, штормы, вдоль берега плыть долго. От Херсонеса до Царьграда по прямой-то больше пятисот верст будет, а вкругаля вертеться, неведомо вообще сколько выйдет.

Опять же, нужен уверенный попутный ветер, не ходят еще толком суда, если он откуда-нибудь сбоку дует. А уж ежели в лоб бить настропалится, вообще пиши пропало. И возле берега рифов полно, течений водных всяческих, явно лишних, немало.

Что посоветуешь?

Пелагея немножко подумала, потеребила гибкими пальчиками подбородок и спросила Богуслава:

– Ты отодвинуть шторм или вихрь не очень далеко по морю сможешь?

– Верст на двадцать точно смогу. Дальше – не уверен, не пробовал.

– Дальше и не понадобится. А я уж выдам ветер, какой понадобится, в этом я искусница. Ладно, как понадоблюсь, подзовете Найку, и в разговоре случайно упомяните мое имя – враз объявлюсь. Пойду радовать любимого своим присутствием, отпущу пока супругу его на волю.

Взгляд Пелагеи затуманился, голова стала медленно опускаться на грудь. Вдруг женщина встряхнулась, встрепенулась.

– Уф! Уснула я, что ли? Так чего порешили-то?

О! Светоч женского разума Наина к нам вернулась!

– Плыть напрямую, – объяснил я. – Богуслав будет тучи разгонять, а ты станешь стараться, чтобы ветер в нужную сторону дул.

Всегда уверенная в себе и постоянно удивлявшая народ своим хвастовством Наина вдруг как-то (впервые на моей памяти!) усомнилась в своих возможностях.

– Это…, мастер, я, наверно, сболтнула чего лишнего, неловка я в нужную сторону дуть, разве что только ртом…

Я мысленно похлопал в ладоши. Видимо безуспешная и провальная попытка контакта с дельфинами положительно повлияла на эту нахалку и рисовщицу.

– Ты позови Пелагею, она поможет. Помню с прежней хозяйкой у них это всегда получалось.

– А я, у меня еще лучше получится! Я так скомандую, что все аж ахнут!

Ну вот и возвращение на круги своя, опять заякала. Впрочем, она-то нам и не нужна, лишь бы Пелагее не мешала дела вершить. А теперь флаг ей в руки, и попутного ветра по пути к мужу!

– Наин, ты сейчас иди к Ванюше, но вы пока далеко не убегайте – вдруг понадобитесь. Сегодня надо решать насчет переправы через море с Мартыном и Андрюшкой, а я их пока что-то и не вижу. Давайте еще часок в харчевне посидим.

– Конечно! – и рванула к своему желанному.

– Ловок ты чертяка! – благосклонно отозвался о моей деятельности Богуслав. – Теперь всегда можно под шумок ведьму вызвать, и на саму Наину свалить: да ты, мол, второпях и от усердия все позабыла и теперь путаешь. Колдунья, с ее гонором, сразу заорет: я все помню! Я лучше всех все помню! – нам с рук все и сойдет.

Тут пришли завтракать Мартын с племянником. Слава Богу, не уплыли еще, подумалось мне. Поздоровались со всеми и присели делать заказ. Я, поприветствовав их в ответ, спросил у Славы:

– Сейчас к ним подойдем, или подождем, пока поедят?

– Пусть поедят, может подобрей станут. И ты меня в эти переговоры не втягивай – сходу сболтну не то, что надо. Ты-то вон экий ловкач – враз к любому подходец найдешь.

Что ж, была бы честь предложена. Богуслав, конечно, человек очень умный, но он как пожизненным воеводой был, так им в душе и остался. А недаром исстари повелось, что одни воюют, а совсем другие по итогам боев договариваются. Не надо мешать кислое с пресным.

Поели смоляне довольно-таки быстро, и, отдуваясь, откинулись на спинки стульев, начали готовиться к расчету.

– Пора! – скомандовал воевода, и бросил меня вперед, как засадной полк, а я привычно вздохнул и отправился договариваться на дипломатическом уровне.

Подошел, без спросу присел, и без утомительной бодяги, вроде: как живете, что жуете, сразу взял быка за рога:

– Вы в Константинополь плывете, или уже передумали?

Отвечал мне многоопытный дядька Мартын.

– Да чего тут думать? В Херсонесе сейчас достойной торговли нету, еле-еле кое-какая захудалая тоговлишка теплится. За все наши товары только полцены дают, за византийские ломят неимоверно. Ради такого прибытка нечего было сюда добираться – в Киеве такого же киселя вволю бы нахлебались.

Я заинтересовался.

– А каким же таким товаром славен Константинополь, что его на Руси нету? За чем можно весь Славутич сверху донизу пройти, отбиваясь от половцев, и аж через море, рискуя в смертельный шторм попасть, перебраться?

– А вот слушай, – стал излагать подобревший после завтрака купчина, – благовония у нас есть? Выросли из-под земли серебряные сосуды замечательной ковки и чеканки? Специи заколосились? Императорские шелка вместе с озимыми взойдут? Родники виноградными винами забьют? Оливковое масло живицей само по деревьям потечет? Пелопонесские ковры нам пчела соткет? Украшения с индийскими самоцветами осенним дождем выпадут?

Ничего этого на Руси нет, делать не умеем и неизвестно, когда научимся. А тут сотни лет ткачи и златокузнецы, чеканщики, виноделы, мастера по изготовлению специй над этим всем бьются, неустанно оттачивая свое мастерство.

А кое-что, вроде парчи, и не продается вовсе, запрещено императорским указом. А исхитришься где-то купить, при выезде отнимут, да еще большим штрафом тебя, наглеца, накажут.

Константинополь – это центр мира и всей мировой торговли. Лучшие товары разных народов византийцы доводят до ума, перерабатывают, облагораживают, и нам, русичам, генуэзцам, скандинавам и немцам сбывают.

А в другую сторону, арабам, индусам, китайцам и всяким нам даже и неведомым народам, идут стеклянные итальянские изделия, фризское сукно, слитки серебра с рудников Богемии, мечи с Нижнего Рейна и Фландрии, наши мед, воск, пенька, лен, шкурки пушных зверей и многое, многое другое. И от русских только дары земли, изделий почти нету. Потому и бедны. А императорская казна, получив разные сборы с купцов и ремесленников, ломится от серебра и золота.

Вот и нам с племяшом охота поучаствовать в этом пиру.

Тут я запротестовал.

– Но есть же и у нас достойные мастера! Вот один киевский златокузнец делает великолепнейшие драгоценные украшения…

– Это Соломон что ли?

– Ты его знаешь? – удивился я.

– Кто ж его не знает! Он лучший на Руси, не гляди, что иудей. Сам я его изделия не беру, дорого очень, но по заказам наших бояр и других богатых людей иной раз привожу кое-что.

Но таких, как он, на Руси раз-два и обчелся, а в Константинополе их десятки, а то и сотни. Ну да ладно, нам пора пойти взглянуть как там Андрюшкину ладью законопатили, течь, понимаешь, дала.

– Погоди, не спеши, – остановил его я, – давай как купец с купцом потолкуем.

– Начинай, – сразу подобрался Мартын, – прояви свою новгородскую ухватку и сноровку!

– Нам тоже в Константинополь позарез надо попасть по неотложному делу. Может возьмешь попутчиков? Не бесплатно, конечно.

– Тебя бы я взял с собой охотно, ты мужик в доску свой. Ваньку бы обязательно с собой прихватил: хороший парень, простой, бывший матрос, поможет команде, если что. С вас бы я и денег особых не взял – плавание длинное, скрасили б с тобой дорогу разумной беседой под молодое греческое винишко.

А вот остальные в твоей ватаге, им палец в рот не клади. Мрачный боярин Богуслав – постоянно зверем глядит. Нравный шляхтич Венцеслав – все за кровную обиду почитает, рука вечно саблю ищет.

Да еще и баба в придачу! Провалиться бы ей на ровном месте! Ни в жисть бабу на свой корабль не пущу! От женщин в плавании один убыток – свяжешься, потом не расхлебаешь.

Их ни за какие деньги с собой, да еще по осени, с собой не возьму. Уж не взыщи, поищи кого-нибудь пожаднее нас с Андрейкой. Верно, племяш?

– А то!

– У нас еще два небольших конька, – понуро сообщил я.

– С кониками можете отправляться по берегу. Даже маленькие, они на пару пудов тридцать вытянут, гораздо больше вас пятерых вместе взятых, а ладьи и так товаром перегружены. И лошадей просто так не возят, их на особых ремнях подвешивают, а не то или сами убьются, или кого-нибудь залягают.

Вдобавок Андрейкин впередсмотрящий, вот сукин сын! – в устье Славутича зазевался, и корабль налетел со всей дури на комель здоровенного бревна-топляка. Олешье мы уж к той поре давно миновали, а больше чиниться было негде. Перекидали на мою ладью чего потяжелее, остальное на корму перетащили, чтобы нос над водой поднять, забили дыру чем смогли, да кое-как сюда добрались.

Херсонесские мастера-корабелы по всему здешнему побережью славятся, со вчерашнего дня уж затычку делать начали, сегодня конопатить и обшивать дыру досками будут. Обещали все обустроить прочнее прежнего.

– А как хотите идти?

– Напрямки страшно, прихватит в чистом море шторм, враз рыб отправишься кормить, а вот по побережью, прижимаясь к бухтам, кое-как проплывем. Конечно, дорога будет в два раза длиннее, ветер сейчас неустойчивый – куда потащит, не угадаешь, и не дай Бог в полный штиль попасть, или встречный в лицо бить зачнет, и придется полтора-два месяца плыть, но деваться некуда.

Места мне ведомые. Вначале вдоль дружественных берегов славянских племен тиверцев и уличей пройдем, затем валашские порты-города Томы и Пангликару минуем – вот там ухо надо держать востро, народишко голимые разбойники и отъявленные бандиты, к тамошнему берегу лучше без крайней нужды не приставать.

Этих проскочим, богобоязненное болгарское царство начнется, вот там тишина и порядок! Варна тебя встретит малиновым колокольным звоном, а там уж глядишь и Пиргос показался.

На тамошние злые рифы свет громадного маяка острова Святого Ивана, что в версте от Созополя находится, наскочить не даст. На этом большом и высоченном острове храм и монастырь Святого Иоанна Крестителя находится, большой постоялый двор и лечебница для паломников постоянно народом полны. Отовсюду люди туда полечиться едут, припасть к мощам святого.

А сколько там птиц! Кишмя кишат серебристые чайки и чайки-хохотуньи, бакланы и буревестники, утки разных видов, крачки, чегравы, нырки – нигде я столько птиц разом не видал!

Вот там можно и передохнуть пару дней, спокойно помолиться возле останков святого. И Константинополь уже в двух шагах. Прибудешь туда просветленным и отдохнувшим, торопиться не станешь, товар по дешевке из рук вырвать не дашь – расторгуешься спокойно, с достойной прибылью. А поторопишься – шир-пыр восемь дыр! – ахнуть не успел, кругом обобрали, там народец пройдошливый, зевать не станут.

– Ну ты, брат, прямо сказитель народный! – поразился я. – Такую, понимаешь, былину о хождении за море сложил, что слушаешь и млеешь!

– А как же иначе? Ведь мы, купцы, половину времени в разъездах проводим, а надо еще успеть порадоваться короткой жизни, насладиться красотами природы, не все же о прибыли мечтать, да над счетами бычиться!

Племянник глядел на дядю восхищенно – он нашел свой идеал купца и человека!

– Дядька, да ты женись на мамке! Она тебя любит, одной семьей заживем! Как ты придешь, враз вдовий плат с головы скидывает, в расшитом полушалке сидит, красуется. Не знает, чем тебя приветить, что подать.

– И я ее очень люблю, и зову замуж постоянно. Так она артачится – все мужа забыть не может.

– Да он вечно пьяным был и поколачивал ее частенько! По пьяни и утоп, а все дела в расстройстве оставил! Ладно ты в нашей жизни появился, а то бы уж давно с ней на паперти стояли.

И ладья, где я командую, в сути твоя, и товар весь на твои деньги куплен, и склады твои! Ты мне последний год заместо отца стал – учишь всему, все показываешь, мелкие дела доверяешь вести, а прибыль поровну делишь.

От папаньки я последние годы ничего, кроме пьяных оплеух и не видал. Беги, волчица, – это если матери, лети, сучий потрох – это мне, за водкой! – вот и весь его сказ.

Мы с тобой и так-то не чужие, ты все-таки отцов брат, а тут вообще породнимся! Не пойму только, чего ты раньше нас сторонился, в одном ведь городе всю жизнь живем.

Мартын утер набежавшую слезу.

– Хороший ты паренек, Андрейка, славный и добрый. Скажу тебе правду – не родня мы с тобой, совсем не родня. Я твою мать, Грушеньку, с юных лет люблю, и всегда замуж звал, а она, вишь, другого предпочла. Груша и сейчас не о покойнике-муже тоскует, а тебя столь ранним замужеством обидеть боится – вдруг ты ее за это осудишь. Все говорит мне:

Вот подождем годок-другой, мальчик к тебе привыкнет, да тогда и поженимся. А я ведь по ней с молодых лет тоскую, и мне лучшей семьи, кроме вас двоих, никакой не надобно!

А раньше не показывался, потому что батяня твой меня на дух не переносил, самого вида моего не терпел. Как увидит, сразу за нож хватается. Я бы наплевал, отнюдь не из трусливых буду, да Грушенька упросила зверя этого не обозлять лишнего, вот я у вас и не бывал никогда.

И за все прожитые годы у меня из-за этой несчастной любви ни жены, ни детей никогда не было – вы мне самые родные на белом свете люди, и ты мой единственный наследник.

– Вот погоди, отец! Как вернемся, враз мамку под венец с тобой проводим! Буду как поп ей каждый день в уши петь:

Во грехе живете! Не позорьте меня, бегите срочно в церкву венчаться!

Без тебя мы уж больно плохо жили, а с тобой мне и наследства никакого не надо, сам заработаю!

– Эх, молодо-зелено, – смахнул еще слезу Мартын, – старайся конечно, только без начального капитала слишком трудно в люди выбиваться. Я эту трудную дорожку с самых низов прошел, выхлебал горя и лиха целый жбан. Хотелось бы, чтоб ты этих трудностей в жизни не ведал, с улыбкой по жизни начал идти, а не гнулся, как я, полжизни на чужих людей.

Потом купец перевел затуманенные глаза на меня и расслабленно сказал:

– Возьму я вас, пожалуй. Но коней придется тут оставить, уж не взыщи – оченно тяжелы как груз и трудны в перевозке. С каждого из вас по милиарисию возьму, харчи для себя отдельно покупайте.

– Андрюш, подойди к моим ребятам, скажи им насчет коней и еды, пусть пока на рынок сходят. Наина пусть пока здесь останется, вдруг понадобится.

Мартын, а ты как к волхвам относишься?

– К белым хорошо, – опять посерьезнел мореплаватель, – очень полезны они для людей, а к черным плохо – гадкие пакостники и враги человечества.

Отлично! И главное никаких церковных выдумок к делу не приплетается, а то все вечные песни: вы слуги сатаны, да пособники дьявола!

– Я белый волхв. Богуслав с Наиной тоже. Мы добираемся в Константинополь по очень важному делу. Приближается Армагеддон и нам некогда объезжать все замечательные болгарские побережья. Я дам тебе в десять, двадцать раз больше того, что ты запрашиваешь, только надо будет поплыть кратчайшим путем – прямо через море.

Мартын, глядевший на меня вначале с недоумением, вроде понял, что случилось.

– Ты выпил с утра лишнего? Чрезмерно опохмелился после вчерашних возлияний?

– От ватаги нас осталось в Херсоне всего пять человек. Подзови любого и расспроси, не пьяный ли бред я тут несу – может найдешь кого потрезвей. Я дам команду, чтобы ватажники перед тобой не таились, а сам для верности выйду.

– Говоришь вроде разумно… Да и на вид не пьян… Будете биться в толпе праведников с сатанинским воинством?

– В этот раз все идет не совсем так, как было предсказано. Воинство черного волхва мы уже перебили, но нашего положения это почти не облегчило – к Земле по-прежнему летит камень, который погубит на планете все живое.

– Ты в этом уверен? Может тебе все это мерещится?

– Мне ничего не мерещится, я этот убийственный булыжник и не вижу, но его видят черные и белые волхвы помощнее меня. Православная церковь не осталась в стороне – от нас только вчера ушел протоиерей храма Святой Софии в Новгороде Николай, защитивший нас в бою щитом, полным Божественной силой; переславский митрополит Ефрем выделил нам деньги, коней и провизию в дорогу.

– Одни русичи за все человечество встали?

– Отнюдь. От евреев идет Наина, а ее бывшего мужа я не взял – у него особенных способностей, кроме безудержной смелости, никаких нету. Иудейская община Киева тоже отсыпала нам денег на поход.

– М-да, евреи просто так денег не дадут и их всякими заморочками не обманешь…

– Брусок золота выделили подземные жители – антеки. Слыхал про таких?

– Слыхать-то слыхал, но думал, что это народная побасенка, навроде Китеж-града или Беловодья…

– А эта побасенка выдала мне изрядный кусок золота, и помогает на каждом шагу.

Пятерых воинов-профессионалов, которых с собой вел черный колдун, порубал волжский булгарин Кузьма Двурукий.

Призвал нам на помощь пророка своей веры Заратустру перс Фарид, и это переломило течение боя. Остальное доделали русские – истребили ведьму, что помогала Черному, убили его самого.

– Ты ж, поди, черного волхва и убил?

– Нет. Это сделал простой и славный парень Ваня.

– А за ведьму совесть не гложет? Какая никакая, а все-таки женщина. А вдруг у нее детишки остались?

– Ее убили не мы, а другая ведьма, постарше и поопытней. Мы с Богуславом были против, хотя ему Черная ведьма вонзила нож прямо в сердце, а на меня покушалась.

– Господи, ну и жизнь у вас!

– Скучать не приходится. Венцеслав прибыл нам в помощь из столицы Польши Кракова, наплевав на то, что сам он королевских кровей. Его служба еще впереди.

– Хватит, во все верю! А как же мы плыть будем? Не потопнем?

– Сейчас и проверим, погодка сегодня, вроде, этому благоприятствует: все небо тучами обложено, дождичек моросит, ветра нет совсем.

Пусть Богуслав тучи разгонит, а Наина попутный ветер создаст. Если у них не получится, ты плыви как хочешь, а мы в порт отправимся – себе корабль покупать.

– И вы не побоитесь?

– А какая разница? Бойся, не бойся, все равно скоро всем погибать, днем раньше, днем позже, какая разница! Так что, уйдешь?

– Вот еще! Андрейку и Грушеньку в обиду не дам! Но как вы тучи гоняете, все-таки покажите.

– Покажем, обязательно покажем. Заодно и я посмотрю.

Я позвал Богуслава и Наину, Мартын прихватил Андрейку, и мы отправились к месту ремонта. Венцеслав с Ванюшкой отправились сбывать лошадей.

Погода стояла все такая же отвратная, дождик все так же моросил, и стояло затишье, которое моряки зовут штилем.

На берегу, стоя на деревянных стапелях, гордо изгибалась красивыми обводами русская ладья. Возле ее носа стояли две лебедки, недалеко кипел на костре здоровенный бронзовый чан, а изрядно прокопченный полуголый грек помешивал варево здоровенным дрыном, ухватив его двумя руками.

– Вот греки молодцы, – похвалил корабелов Мартын, – не стали как наши толпу собирать, портки мочить, чтобы судно из воды выволочь. Накинули тросики от двух воротов, да как завертели ручки, ощущение было, что корабль сам на берег выползает.

Андрей, сбегай потолкайся среди мастеров, поспрашивай, когда работе конец придет.

Паренек упорхнул.

– Я так понял, что незачем молодца во все наши дела посвящать? – спросил купец.

– Да молод еще, расскажет чужим людям о наших сомнительных делах, хлопот не оберемся, – поморщился я.

– Резонно. Ну он ушел, можно начинать. Разгоните вначале тучи.

Богуслав не торопясь оглядел весь окоем неба от горизонта до горизонта. Тучи висели и клубились мрачной серо-черной пеленой, никаких просветов в этом мареве не было. Сильно похолодало, перепад температур со вчерашним днем составлял градусов десять – пятнадцать. Море, хоть и не было черным, вода сегодня имела темно-серый цвет с синим отливом, но дышало в нашу сторону неласково.

Какой уж там Эвксинский Понт, гостеприимное море, как его греки в прежнюю пору звали! Черное, оно как есть Черное в это время года, ноябрь есть ноябрь. Так и манит сейчас красться вдоль болгарского солнечного берега, коротая время за посиделками с варненским или созопольским винишком. Золотая осень ушла под руку с бабьим летом, и властно и резко воцарилась промозглая поздняя осень.

Уж и не знаю, осилит ли побратим этакую стену! Добро бы он какие-нибудь тучки пожиже каждый день гонял, все бы навык какой имел, а так, с бухты-барахты, безо всякой подготовки… Чего-то с трудом в его успех верится, можно сказать вовсе и не верится.

Слава перестал любоваться небом и начал выглядывать чего-то в траве у себя под ногами. Да уж, похоже, дело дохлое. А ветер Пелагеи нам по такой погодке и вовсе не нужен – взбаламутит тучи, и только неожиданный шторм преждевременно вызовет.

В общем, придется с боями посуху прорываться в Константинополь через Валахию, а в Болгарии нас не тронут. Про уличей и тиверцев можно даже и разговоры не вести – свой свояка видит издалека.

Сейчас надо идти на базар, Венцеслава заворачивать с его польскими кониками, а на нас остальных покупать восемь справных лошадей. По коням у нас главный специалист-коневод все тот же Богуслав, вот с ним и решим, нужны нам вьючные лошади или так обойдемся, по населенным местам все-таки пойдем, продадут чать там для наших жеребцов овса.

Ничего, и похуже бывали обстоятельства, и враги позлее попадались. Прорвемся!

Вдруг вокруг нас как-то посветлело и потеплело. Прямо будто солнце сквозь тучи… Солнце сквозь тучи прорвалось! Облака клубились вокруг все расширяющегося прогала, а светило сияло все ярче и грело все сильнее. Получилось! Волхвы навсегда!

Следующий номер нашей программы – старушка, двигающая воздушные потоки.

– Наина, пора вызывать ветер. Зови Пелагею.

– Да может я сама…, – начала было кудесница, но тут она как-то ссутулилась, блеск в глазах исчез и интонации голоса изменились.

– Какой ветерок желаете получить? – усмехнулась уже Старшая киевская ведьма, – откуда и куда чтоб веял?

– Нам сиверко будет нужен, – безоговорочно обозначил свою позицию Мартын.

– Это с севера на юг который дует? Суровый и холодный?

– Именно он!

– Сейчас враз исполним!

И действительно, у нее дело пошло на лад гораздо быстрей и сноровистей, чем у Богуслава. Большой опыт, знаете ли, он всегда чувствуется.

В сторону моря и Константинополя почувствовалось движение воздуха, махом перешедшее в легкий ветерок. Еще минута, и довольно-таки крепкий ветер начал ощутимо давить на грудь. Оно бы и неплохо для паруса, но вот уже дикий ветрище начал гнуть кусты и чахлые деревца по берегу, срывать шапки с тех, у кого они были.

Застоявшаяся в темнице чужой магической души Пелагея сорвалась с пристойной привязи и теперь готова была крушить все кругом. На лице Наины, попавшей в тиски чужой злой и сильной воли, заиграли бесовские отблески, губы перекосила зловещая улыбка. Этак и до урагана дойдем! Я поднял руку.

– Пелагея! Уймись! Оставь приличную тягу! Не беснуйся! Хватит рвать и метать!

Ведьмовские сполохи на лице унялись, ухмылка перестала его корежить, ветродуй вернулся в приемлемые рамки.

– Давно не пробовала, – извиняющимся тоном повинилась молодая женщина, – увлеклась, знаете ли…