На грани

Не столько в знак благодарности, хотя и поэтому тоже, сколько из-за почти полнейшего нашего разорения, мы указали парням в фургоне дорогу к дому моего австралийского спутника. Возможно, если бы они принадлежали к иной субкультуре, то исход дальнейших событий можно было бы описать в трёх словах: алкоголь, наркотики и рок-н-ролл. Но так как эти перспективные, на мой взгляд, ребята упорно искали себя в тогда ещё только зарождавшейся «новой волне», то всё обошлось лишь парочкой их новых друзей и десятком пивных банок. Спасибо, что не пришлось ночевать снаружи из-за громкой вечеринки, хотя не назвать тот вечер так было бы ошибкой с моей стороны. Однако, они тоже были хоть и своеобразными, конечно, но всё же людьми, и, поэтому закончили раньше наступления ночи, ведь устали не меньше нас.

Веселье так и бурлило в жилах всех присутствующих тем вечером, к этому ещё добавлялись пара банок пива, но, в целом, на душе мне стало как-то тоскливо. Я не был одинок снаружи, но внутри было очень одиноко, как когда едешь где-то по дороге, и рядом нет никого: лишь ты, дорога, полупустынная местность и порой пролетавшее мимо перекати-поле. И хотя новых знакомых было хоть отбавляй, душа требовала либо-какую родственную душу рядом. Так я вспомнил о брошенных мной далеко за океаном родителей.

Мне нередко приходилось бывать в ситуации, когда вечером думаешь о чём-то важном, чего не хочешь забыть, и чрезвычайно радуешься, когда обнаруживаешь утром ту же мысль в целости и сохранности. И такая же радость была у меня следующим утром, когда после долгого сна я не забыл о своих намерениях и выводах, «родившихся» предшествующим вечером.

Приятно вспоминать о хороших моментах прошлого, ведь тогда я переживаю тот счастливый миг вновь, и столь мучительно вспоминать о чём-то плохом, ведь тогда я начинаю сожалеть и мучиться от того, чего уже не изменить. Так вот, ранним утром, когда на горизонте только-только начинало светать, я отправился в сердце города на разведку. Больше всего сейчас меня интересовала почта. И хотя открывалась она намного позже, мне несказанно повезло, ведь поблизости был не только почтовый ящик для писем, но и круглосуточная сувенирная лавка. Хозяин, видимо, не только работал здесь, но и жил, ведь когда он отворил мне дверь, то в скрытом за цветами углу я увидел спальный мешок, очевидно, бывший в постоянно употреблении. Однако, сейчас меня интересовали лишь открытки, ведь одну из таких я намеревался отправить домой в Аризону. Вскоре, после нелёгкого выбора, я остановился на самой прекрасной, как мне тогда показалось. Там были изображены силуэты большой и дружной семьи, созерцавшей закат где-то в большой пустыне вдали от шумных улиц города. На обороте, как и полагается, я указал адрес и попросил в своём послании позаботиться о близком для нас, но теперь по моей же вине одиноком, человеке, то есть, о моей супруге и, разумеется, нашем будущем ребёнке. Кроме того, не обошлось без строки, на которой я попросил их не беспокоиться и уверил, что у меня всё просто отлично.

Винить хозяина за столь явный грабёж я не стал: кто знает, вдруг такие высокие цены – это его хлеб? А, может, я просто слишком добр, порой, даже к тем, кто этого не заслуживает. Тем не менее, свой замысел я воплотил сполна, поэтому беспокоиться уже не было смысла о том, чего не изменить.

Какой-то промежуток времени спустя, проснулись все виновники вчерашнего спонтанного торжества. Головы их невыносимо болели настолько, что напрасными оказались даже выпитые таблетки небезызвестного аспирина. Конечно, в некой мере я сочувствовал им, но эта ситуация стала большим – она доказала мне правильность моих выводов. Да, именно выводов, прийти к которым мне довелось во время одной из праздничных вечеринок. Насколько помню, то тогда речь в моих мыслях зашла вот о чём: не делай то, что делают все – это один из лучших способов достичь успеха, ведь гораздо лучше бросить на проблему все свои силы. И, как ни странно, тогда я пришёл к этому тоже при помощи алкоголя: пока друзья родных что было сил пытались забыться при помощи спиртного, мне на душе пришёлся другой путь – воздержаться. В моём рту не побывало ни капли тех напитков, поэтому на следующий день я не испытывал никаких болей, как, очевидно, стряслось со всеми остальными.

О том, чтобы кто-то из моих попутчиков сел за руль, разумеется, не могло быть и речи – они не только были слишком пьяны для вождения, но это также было опасно если не для жизни, то для карманов, которым это грозило штрафом внушающих размеров за вождение в нетрезвом виде. Так за рулём оказался ваш покорный слуга Том. Моему взору вновь открылись знакомые пейзажи на дороге в Брокен-Хилл, хотя останавливаться здесь во второй раз у меня пропало всякое желание. Нельзя сказать, что мы полностью миновали его, ведь ради пары холодных напитков остановка была нашей необходимостью, но задерживаться надолго никто не стал, а перед наступлением вечера меня сменил почти целый день спавший после вчерашнего Филипп. Теперь близилась моя очередь отдаться своей фантазии и миру сновидений. Мне даже удалось ненадолго задремать, но, в целом, мелькающие за окном картинки я находил не менее интересными. А ближе к ночи наша компания прибыла в Порт-Пири, что в Южной Австралии, где и должна была остановиться на ближайшую ночь, если бы кто-то из моих спутников не нахамил на всё ещё пьяную голову местному полицейскому, и нам не пришлось делать оттуда ноги. Хорошо, что к тому времени прояснился разум у Олли, который сам сел за руль, ведь ещё немного, и Фил уснул бы вновь, а мы столкнулись бы с деревом. Ещё немного терпения, и я смог полностью расслабиться в отеле почти что близлежащей Порт-Огасты.

Ещё один день почти миновал, но ничего особенного почувствовать мне так и не удалось, словно меня несло невидимое течение жизни куда-то далеко за пределы моего разума. Оно заставляло пропылвать мимо красот бытия, видеть которых мне пришлось предостаточно, но я так ни разу и не имел возможности ухватиться за них на немного большее количество времени, чем было суждено. Может, жизнь и должна быть такой? Возможно, я глубоко заблуждаюсь, когда думаю, что всё должно быть иначе? А что, если моя судьба давным-давно написана, и исход моей жизни заранее предрешён?

Глубокая ночь стояла за моим окном. И, пожалуй, мысль о том, что кто-то далеко-далеко согревает сердце надеждой о моём возвращении, грела и моё сердце тоже. Не менее обрадовала меня мысль о разнице в часовых поясах, а, значит дома уже настало полноценное утро. Непреодолимое желание услышать голос любимой вновь пленило мою душу, поэтому даже не колеблясь я взял стоявший неподалёку от меня телефон. Хотя ничем, кроме разочарования, это не закончилось, ведь на другом конце мне так никто и не ответил. Печально, потому что сейчас мне нужен был рядом некто очень близкий. Меня словно охватила паника, потому что все и каждый вокруг были незнакомыми, да и сам я находился в неведении о том, сколько мы прошли и как далеко ещё добираться до запада.

Видимо, моим чувствам было суждено длиться не так долго, как могло бы показаться на первый взгляд, ведь через несколько минут на всю комнату раздался оглушающий звук телефона – теперь некто звонил мне. Я обрадовался, непередаваемо обрадовался, думая, что это звонок из дома. И, сняв трубку, я услышал голос, говорящий мне:

– Добрый день! Могу ли я услышать Жан-Пьера?

– Простите, его здесь нет. Мне жаль, но вы ошиблись номером.

– Но он сам дал мне этот номер!

– Во всяком случае, сейчас его здесь нет. До свидания.

Разочарование. Иначе мои следующие эмоции не описать. За окном уже давно была ночь, меня понемногу начало клонить в сон, хотя я всё ещё хотел поговорить с женой, а теперь ещё какой-то Жан-Пьер меня неплохо подставил, ведь через несколько минут эта дамочка позвонила вновь, а затем ещё пару-тройку раз. Возможно, она звонила ещё, возможно, я совершил ошибку и пропустил казавшийся чрезвычайно важным звонок, но после пятого такого вопроса о Жан-Пьере, мои нервы не выдержали. Будь у меня деньги, чтоб оплатить ущерб, я разнёс бы телефон в клочья, а так пришлось обойтись лишь его отключением от сети.

Затем последовал длинный остаток ночи, во время которого меня мучали мысли. Самые различные: о доме, о Пите, о родных и даже о детстве. Когда я смыкал глаза, что тоже не помогало, то вновь и вновь назойливые мысли не давали мне покоя. Долгая бессонная ночь, одна поза, десятки непонятных мыслей. Часы медленно били сначала первый час, затем второй и так дальше, пока не начало светать. Вот тогда-то сил, чтобы терпеть, больше не осталось. Сонный старина Том пошёл прогуляться улицами почти утреннего города.

Кажется, я упоминал ранее о моей боязни звёздного неба, но не говорил, как сильно боялся ночи, когда мне было около семи лет. Кто-то сказал мне, что именно в это время суток на улицах собирается вся нечисть, всё зло, которое только существует на планете. Теперь я нашёл подтверждение своим детским опасениям. И хоть это не был всеславный район красных фонарей, увидеть здесь можно было точно так же кого-угодно. Не знаю, хотелось ли мне выпить, или меня привлекла звучавшая изнутри музыка. Я оказался в баре. Теперь можно было себя не сдерживать – вести машину есть кому, денег мне нужно было не так много, поэтому оставшуюся часть, которую можно было себе позволить, я потратил на алкоголь.

Конечно, сначала не было и минуты, чтобы я не думал, насколько это вредно, или что подумают окружающие об этом, хотя выпил я не так уж много. Стоило мне только достаточно расслабиться, как тут же началась пьяная драка. Кое-кто не умеет проигрывать, кто-то не умеет решать споры без применения силы. Эти двое подрались всего из-за какой-то партии в бильярд, и бар разделился на тех, кто поддерживали первого, тех, кто поддерживали второго, и тех, кто решил попросту не вмешиваться. Последних оказалось только двое: я и ещё один парень, видимо, местный. Заметив единомышленника, он подсел ко мне и сказал:

– Шестая драка за неделю. Вон, видишь того большого парня? Это Джек, местный рабочий. Кричать на людей, чтобы ими управлять, – его работа, вот и нервы ни к чёрту. Бильярд за эту неделю стал его больной темой. А тот, второй, – это Лу – торговец китайской лапшой. Что возьмёшь с торговцев? Они никогда не умеют решать спор компромиссом. А ты кто такой? Раньше я тебя здесь не видел.

– Проезжали с попутчиками мимо, переночевать решили здесь, но меня жутко замучила бессонница и навязчивые мысли, и вот я, совершенно не свой здесь, решил зайти.

– А имя у «не своего» есть? Меня, кстати, Гарри зовут, – и он протянул мне руку, как принято делать во время знакомства. Я пожал её и ответил:

– Том.

– Так какими ты здесь, в Австралии, судьбами, Том?

– Долгая история. В целом, один безумный дружок вытащил меня из дому подальше от семьи, но потом отказался везти нас дальше, и мне пришлось свернуть обратно. Я вынужден был найти попутчиков, потому как не хочется бросать начатое. А как насчёт тебя, Гарри?

– Я здесь постоянный гость после развода. Каждую ночь одно и то же: приду, проведу время за стаканом и возвращаюсь домой, чтобы выспаться. Надеюсь, ты никогда не узнаешь, каково это. А ведь я искренне любил её, да и сейчас люблю. Но, видит Бог, её сердце принадлежит другому мужчине.

– Соболезную. Но почему ты решил переживать это именно в такой способ? Я, конечно, не доктор, но всё же…

– А как иначе? Кто-то курит сигареты, кто-то употребляет наркотики, а кто-то топит своё горе в спиртном, как это делаю я.

– Когда-то и мне досталось от любви. Пригнись, – сказал я, и вовремя: ещё немного, и летевшая в нас табуретка точно задела бы кого-то. После я продолжил:

– Тогда мой друг, тот самый, который отказался везти меня дальше, при помощи путешествий показал мне красоту жизни. Это меняет жизни людей. Вот взять в пример хотя бы моего австралийского друга, отважившегося поехать с нами. Куда девались его серые рутинные будни?

– Насколько же ты ещё наивен, Том. Боюсь, что твоя жизнь такая же. Сними наконец розовые очки: мир – это не только солнышко, травка и облачка, это очень грязное и беспощадное место. Ты думаешь, что твой друг спас тебя? Как бы не так! Он просто всегда отвлекал твоё внимание от реальности, потому что слишком много судеб ломались при столкновении со взрослой жизнь. На самом деле, всё хорошо лишь потому, что тебе хочется в это верить. Но если ты хотя бы на момент поборешь эмоциональную лень и взглянешь в глаза действительности, то, боюсь, ты ужасно удивишься.

– Я слишком устал, чтобы запомнить, и уж тем более, поверить в это.

– Эх, Том, одному лишь Господу известно, зачем он затеял эту жестокую игру с тобой.

– Гарри, кажется, это ты наивен. Не думал ли ты, что никакого Бога не существует?

– Ещё как думал. Однако, знаешь, мне нравится одно выражение, кажется, Карла Маркса: человек атеист ровно до тех пор, пока не случается нечто, что заставляет его поверить в Бога.

– Я не настроен философствовать. Нам всем не мешало бы хорошенько выспаться. Пойду-ка я лучше в свой номер.

На том мы вынуждены были расстаться, да и я уже валился с ног, но фраза «Повзрослей наконец!», которую Гарри сказал мне на прощание, преследовала меня даже во сне. Даже если он был прав, я упрямо отказывался в это верить: мне обязательно нужны были ещё какие-то доказательства его правоты.

Утром, когда ребята меня разбудили, чтобы поехать дальше, я почувствовал непреодолимое желание бросить всё, вернуться домой и жить нормальной, по мнению общества, жизнью. Если верить словам Гарри, то Пит совершил почти что героический поступок – спас меня от ранних проблем. Пожалуй, это было правдой, ведь кому, как ни ему, пришлось повзрослеть пораньше, кому, как не ему знать, насколько это больно, когда твоя трепетная детская душа разбивается о жестокую реальность? Но неужели я был столь слеп все эти годы, и если да, то почему ни разу не думал о подобном повороте событий? Наивный мальчишка – вот кем я был до того дня. А как же тогда все эти поездки, путешествия? Почему же тогда я был так счастлив в них? И вот я вновь оказался на перекрёстке, вновь запутался и растерялся, какой путь действительно верный. Пришлось пустить всё на самотёк, раз уж я не хотел лишиться рассудка. Лучше, если Вселенная решит за меня и просто укажет нужный путь.

Спасибо тем, кто оказался рядом со мной в тот день, потому как сначала я уснул, но потом от, видимо, некачественного алкоголя, моя голова стала жутко болеть, да настолько, что малейший шум или движение были невыносимой пыткой. Возможно, это уже знак, указывающий пока что на путь ожесточённой реальности? А, возможно, кому-то просто следовало бы более внимательно следить за своим психоэмоциональный состоянием, не поддаваясь каждый раз безумным идеям, так или иначе касающихся вредных для организма веществ. Право, я благодарен парням и Олли за то, что они так быстро смогли найти для меня болеутоляющее и отвлечь моё внимание от появившихся, казалось, внезапно и непредсказуемо, проблем.

Временами мы сменяли друг друга за рулём и, при необходимости, останавливались в ближайшем населённом пункте. Признаться, за время следующего переезда я дважды успел выспаться, пока наш фургон находился в пути. Хотя было время, когда о сне не могло быть и речи– это пока мы проезжали окраины Большой Пустыни Виктория в Южной и Западной Австралии. Вызывали мой интерес и озёра, правда, мне пришлось неплохо поднапрячь зрение, чтобы разглядеть их в сумерках и темноте. Не знаю, много ли потеряли тем, что ехали и ночью, зато к следующему полудню все уже благополучно прибыли в Перт.

Более чем обычный портовый городок на побережье океана по неизвестной причине казался мне чем-то гораздо большим. Или это только потому, что сюда направлялся Пит? Даже не представляю, где он был теперь, ведь за прошедшие несколько дней на меня огромной кучей навалились проблемы, хотя это, скорее всего, в следствие моих закрытых глаз, которые я упрямо отказывался открывать и видеть уже тогда небольшое скопление нескольких нерешённых дел. Не это ли второй знак сущности мира в пользу жестокой реальности?

Нам с Олли повезло: парни из группы позволили бесплатно присутствовать на концерте, ведь мы, в какой-то степени, стали считаться их друзьями. Их музыка меня очаровала, ведь ничего подобного мне не приходилось слышать раньше. Не это ли та самая «новая волна», законодателями которой они, в последствии, стали? Не могу поверить, что я настолько далёк от музыки, хотя средства для саморазвития и в этом направлении тоже у меня были всегда.

Музыка – это великолепное создание человека, здесь даже спорить не буду. Но когда это яркое торжество, если здесь уместно это слово, закончилось, то мы среди весёлой публики ушли разочарованными, ведь денег у нас больше не осталось. Странно, насколько пустота заставляет философствовать над вещами вроде того, что если хочешь наполнить карманы – сначала опустоши их, но мне же было не до подобных раздумий. Я стал чувствовать это даже своим долгом – найти правду и прийти к истине. Всего лишь маленькая грань истины – вот что такое правда. Поэтому истину можно было даже не искать, а лишь собрать грани и сложить фигуру воедино.

В Перт мы прибыли к полудню, плюс чуть более часа мы находились в ожидании и примерно столько же созерцали сам концерт. В итоге, к вечеру мы стали свободнее диких голубей и это, пожалуй, даже хорошо, поскольку большинство кафе, баров и магазинов закрываются раньше, чем наступит ужин. Казалось, что проку нам от всех этих заведений нет, денег-то у нас всё равно не осталось. Зато это, напротив, был идеальный способ заработка для нас здесь и сейчас. Услышав мои рассуждения Олли спросил:

– Мы собираемся ограбить всех их даже без оружия?

– Нет, мы не собираемся их грабить вообще. Вместо этого мы найдём себе здесь работу.

Прелесть моего плана состояла в том, что в любой более-мене приличном заведении, будь то бар, кафе или и вовсе магазин за углом, всегда будет что убирать. Не колеблясь, я выбрал кафе – здесь всегда есть горы посуды, нужно будет, пожалуй, вымыть ещё и столы, стулья и пол в зале, плюс ко всему, была вероятность получить бесплатный ужин. Почти беспроигрышный план. Нам повезло, и мы даже невероятно обрадовались, когда хозяину действительно нужны были помощники в уборке.

Работа, казалось бы, лёгкая, но тем не менее, отняла у нас немало времени, скорее из-за своих объёмов. Однако, свой ужин и ещё немного денег мы отработали сполна. Теперь следовало определиться с ночлегом. Хозяин кафе оказался добрым человеком, уже почти приютившим нас, если бы не его ворчливая жёнушка, из-за которой нам пришлось делать оттуда ноги.

Это не один из тех приятных фактов, которые мне пришлось признать за всю жизнь, но ту ночь мы провели на лавочках в парке. Холодно не было совершенно, да и одеты мы были соответственно – все необходимые условия для ночлега на улице, кроме, разумеется, подходящей поверхности. Говорят, что приятно спать под шум листьев и дождя, и хоть, благо, намокнуть необходимой возможности не выдалось, но засыпать пот звуки ветра, конечно, бесподобно. Назвать мой сон сладким необычайно тяжело только в силу внешних факторов. Однако, положенные восемь часов для человека, как позже мне вновь прочитал лекцию об этом Олли, я проспал.

Следующим утром стоило мне лишь открыть глаза, как перед собой я обнаружил своего австралийского друга, с нетерпением ожидающего, когда же наконец его спутник соизволит проснуться. Что ж, возможно, мы просто чувствуем присутствие и острый взгляд иного человека, даже когда находимся где-то далеко в снах? Мне ещё не удалось как следует проснуться, а он уже спросил:

– Куда мы отправимся теперь?

– Что ты, в ближайшие дни никакая другая работа, и уж тем более города нам не светят, – особенным голосом, который давал о себе знать лишь утром после ночного сна, ответил я.

Внезапно эмоции моего друга переменились и уже с совершенно другой интонацией и с другой громкостью он продолжил диалог:

– Знаешь, мне всё это надоело. Мы уже пятый день в пути, и пока что ничего интересного, кроме сплошных проблем с необдуманностью, так и не произошло. Пожалуй, поехать с тобой лишь тратой времени. Если от Пита можно ждать чего-угодно, то ты… слишком предсказуем. А я, как дурак, всё ждал и надеялся, но теперь вижу, что зря.

– В каком смысле я слишком предсказуем?

– Посмотри на себя – твои действия можно предугадать заранее. Ты как большой ребёнок, который не знает рад чего, но всё равно продолжает идти. Да, я лишь серая мышь, но свои глаза я стараюсь держать открытыми. Всё, что мне осталось добавить – прости и прощай.

Надеюсь, что он быстро добрался домой, и дальше его жизнь сложилась намного лучше, чем до нашей встречи. Жаль, что он так рано сдался, хотя, мне кажется, что будь я им, то в силу своей нетерпеливости бросил бы всё в самом начале. Увы, нам нужен лишь быстрый результат, терпения дойти до конца не хватает, даже если до финиша осталось только протянуть руку. Вот я снова остался сам-один.

Все вокруг говорили, что я лишь большой ребёнок. Интересно, правы ли они, могу ли я им верить? Не знаю, всё стало слишком запутанным. Я хотел бы жить в снах и мечтаниях тех, где все любят меня, а я люблю всех, где чертовски всё просто, и где нет проблем, где лишь я всемогущ и помочь могу всем. Немного лирики в этот момент мне действительно не помешало бы.

Думать в одиночестве подобно выживанию в пустынной местности – ты понятия не имеешь, в каком направлении двигаться, и вопреки пониманию, что бездеятельность приведёт к смерти, ты всё равно не действуешь, потому что боишься сделать хуже и испортить всё. Я не мог допустить мысли, что моё, уже сформировавшееся мировоззрение неверно, ведь это кардинально всё меняло. Это означало, что позитивное мышление и все эти приключения не работают, а вся моя жизнь строится таким образом только пока так хочет кто-то свыше. Это значило для меня перестройку мышления и стереотипов и подвергало сомнениям выбор не только профессии, но и любви всей моей жизни. И это возмутительно, потому как любые изменения всегда были для меня самыми тяжелыми заданиями, рано или поздно приводившие меня к угнетённым состояниям, нервным срывам и прочим депрессиям.

Жаль, что выход не пришёл ко мне раньше, до того, как в мире вокруг меня началась сплошная деструкция. Уже когда устрашающая своим внешним видом печаль стучалась в двери души, я вспомнил, как в школьные годы мы знакомились с работами различных философов. Столь незначительная фраза, которую тогда сказал кто-то в классе, спасла мне жизнь. «Мы знакомимся с философиями разных мыслителей, но это не значит, что они едино верны, как и то, что вы беспрекословно обязаны им следовать». Пожалуй, ещё одна польза от школы, помимо фундаментальной математики, навыков письма и уроков чтения. Не пора ли мне научиться принимать другую, отменную от моей, точку зрения, а не беспокоиться о том, кто и что обо мне подумает? Если меня обсуждают – не показатель ли это того, что я личность? В конце концов, как выразился Карл Густав Юнг: «Я то, что я с собой сделал, а не то, что со мной случилось». И плевать, что сейчас я остался один.

Впасть в депрессию и вернуться домой, признав свою неправоту, покориться серой жизни – мне это показалось слишком простым решением. Я подумал: «Нет, лучше я найду нужную игру». Поэтому мой путь по западному побережью продолжился. Заработанных ранее денег мне ненадолго, но всё же хватило бы, места для сомнений больше не осталось – город красив, спору нет, но мне следует продолжить путь.

Ещё одно благо, за которое я необычайно благодарен цивилизации, частью которой являюсь и по сей день, – это общественный транспорт. Не самый приятный, с точки зрения комфорта, способ путешествия, но это лучше и, на мой взгляд, безопаснее, чем ловить попутчика в одиночку. А началось всё с того, что я должен был стать отцом, и, значит, теперь мне следовало заботиться о своей безопасности и о своём здоровье. Оставить семью на произвол судьбы – не лучший исход событий, к тому же, меня это явно не устраивало.

Как правило, жизни я начинал радоваться не только когда происходило что-то хорошее, или я получал хорошую весть, но и тогда, когда мне удавалось созерцать нечто необычайно прекрасное, а я, в свою очередь, позволял этой красоте проходить через мою душу. Если кому-то когда-либо выпадало возможность поехать куда-то на восходе солнца, то он поймёт, о чём я говорю. Нельзя передать, насколько хорошо мне стало, когда я отвлёкся от пейзажа за окном и взглянул внутрь автобуса. Попадая сначала в лобовое стекло автомобиля, солнце освещало салон, а лица людей вокруг обрели необычно яркий оттенок, ведь само небесное светило снисходило своими лучами на всех нас. В воздухе стали видны частицы пыли, и хотя это, скорее, говорило о загрязнённости, но вместе эти детали и возникшая картина, вызвали у меня восторг.

Через два с лишним часа мы доехали до Сервантеса – города, находящегося севернее Перта. Остальные поехали дальше, я же сошёл на остановке здесь. Скажем так: остановиться здесь мне пришлось не столько по собственному желанию, сколько из-за пустыни Пиннакли, осмотреть которую собирался как можно скорее. А этот городок был ближе всех остальных, чтобы переночевать, на случай, если я не поеду дальше.