От экватора до полюса. Сборник рассказов

Но сильнее Махиши был демон Дурга. Он разрушил три мира, заставил главного бога Индру и богов поменьше уйти с небес в леса. Он отверг все религиозные обряды и заставил богов и их жён молиться только ему. Реки изменили свои русла, огонь потерял свою силу, звёзды исчезли с неба. Дурга изменил природу, заставлял дожди проливаться по его желанию и хлеба созревать, когда не пришло им время.

Боги обратились к Деви за помощью. Она согласилась и выступила со своими войсками с горы Кайласа. Демон направил против неё сто миллионов колесниц, сто двадцать миллиардов слонов, десять миллионов коней и бесчисленную армию солдат. Деви призвала себе на помощь всё живое. Сражение началось.

Демоны атаковали Деви ураганным дождём стрел, камней и падающих деревьев. Но у Деви выросла тысяча рук и своим оружием она уничтожила почти всю армию демона. Дурга в ответ пустил две горящие молнии. Однако Деви отразила их сотнями стрел. Затем она отбила стрелу демона, его булаву и пику, сбила Дургу на земь и прижала ногой. Ему удалось освободиться и возобновить бой. Тогда Деви из своего тела произвела девять миллионов живых существ, которые полностью разгромили армию демона. Дурга опрокинул на Деви гору. Богиня разрубила её на семь частей и рассыпала их стрелами на мелкие кусочки. Дурга превращался в слона величиной больше гор, в быка, от одного дыхания которого деревья вырывались с корнями и летели в Деви. Но богиня сумела обратить его опять в демона с тысячью руками и тогда своими руками она схватила каждую его руку и повергла на земь. Затем она поразила его грудь стрелой. Он умер, а Деви взяла себе имя побеждённого и стала называться богиней Дурга.

Пока Варма рассказывал, я наблюдал, как к площадке, на которой стояла. Дурга, подходили жители Бокаро, складывали перед грудью ладони, склоняли голову, клали монетки на поднос, а с другого брали немного сладостей, проводили руками над огнём лампадки и отходили. Если женщина оказывалась с маленьким ребёнком, то она проводила рукой над пламенем лампадки и затем клала ладонь на голову ребёнка.

На мой вопрос, что это значит, Варма ответил:

– Этот ритуал показывает, что святой огонь не может причинить вред человеку.

Мы вернулись на площадь. Гуляние было в самом разгаре. Четыре дня подряд в это время на всех сценах показывали весёлые представления, песни и танцы, прославляющие могущество и величие богини Дурги. Забыть этот праздник невозможно. И что интересно, с последним днём Дурга Пуджи на самом деле прекратились дожди, несколько месяцев не дававшие нам покоя. С этого дня начался самый приятный, с точки зрения климата, сезон в Индии, когда нет дождей, солнце не такое жаркое и всё кругом цветёт и благоухает.

– Ну, хорошо, мистер Варма, – прерываю я воспоминания, – а в деревнях тоже так празднуют пуджи?

– Конечно, так же, только храмы делаются поменьше. После праздника, как вы видели здесь в Бокаро, так и везде последним событием является прощание с богами. Вылепленные и разрисованные фигуры торжественно относятся на плечах к реке или озеру. Если вода далеко, то всё перевозится на машине или велосипедах в сопровождении танцующей и приветственно кричащей толпы. Завершением всего является сбрасывание богов в воду. Умеющие плавать, таких обычно мало, прыгают в воду и топят богов, если они сами не утонули.

– И так делают все праздники?

– Конечно. Таков обряд.

– Но тогда все реки и озёра засорены богами?

– Нет, не совсем так. Во-первых, глина, из которой вылеплены фигуры, в воде размягчается и рассыпается. А мастера изготовления богов через некоторое время вынимают деревянные каркасы и используют их снова.

– Мистер Варма, – спрашиваю я, решив дать разговору несколько другое направление, – а как отмечаются у вас нерелигиозные праздники?

– Ну, чисто нерелигиозных у нас только два праздника – это День республики и День независимости. Что касается остальных, таких как рождение ребёнка, дача ему имени и самое главное событие в жизни индуса – свадьба, то они также носят религиозный характер.

– А индийцы разве не регистрируют брак?

– В городах современная молодёжь регистрирует официально, если хочет. Но для большинства индусов моментом, закрепляющим брачные узы, является седьмой круг, который жених совершает с невестой вокруг костра.

– Мистер Варма, а когда вы впервые увидели свою невесту? Варма положил подбородок на ладонь, устремляя взгляд в тот далёкий день его свадьбы.

– Невесту по традиции у нас выбирают родители. В свою очередь, родители невесты тоже ищут жениха. Я уже был инженером и работал здесь в Бокаро, когда отец написал, чтобы я ехал домой. Тогда мне сказали, что ректор университета из Патны предложил мне свою дочь. Она из той же касты, что и мы. Не знаю, как он нашёл нас в деревне. Очевидно, были общие знакомые, которые порекомендовали меня. Я с детства был очень серьёзным, учился хорошо, после школы закончил отлично двухгодичный общеобразовательный колледж и затем инженерный.

Инженер в Индии должность перспективная. Видимо, всё это и позволило отцу Уши остановить свой выбор на мне. Но до самой свадьбы я невесту не знал и не видел. Свадьбу праздновали несколько дней сначала у нас в деревне, потом в Патне.

В эти дни обычно исполняется много разных религиозных обрядов, но самым волнующим, конечно, для меня был момент, когда я начал обход костра вместе с невестой. Масса гостей стояла вокруг и что-то говорила, но я ничего не слышал. В эти семь кругов обычно и подшучивают над невестой и женихом, и дают добрые советы, но, клянусь, не помню, чтобы что-то тогда дошло до моего сознания. Невеста шла за мной с белой накидкой на лице, а я настолько смущён и взволнован, что не мог слова сказать. Если бы круги не считали хором гости, то вряд ли бы я знал, сколько прошёл.

Не помню, произносил ли я вслух хоть одно из тех обещаний, которые должен был дать невесте, но мысленно я клялся любить, уважать, отдавать все деньги, не обижать её. Невеста была в таком же смущении и потому вряд ли слышала мои слова, если они и слетали с губ. Думаю, что всё это время она смотрела только вниз и лица моего за дни приезда тоже не разглядела. Так что впервые мы по-настоящему увидели друг друга, когда вечером оказались одни в комнате и я, после долгой борьбы со своим волнением, наконец, поднял с её лица накидку. Уша оказалась красавицей, но если б вы знали, как мало я об этом думал в тот момент.

Мне всегда нравились рассказы Вармы, его спокойный неторопливый тихий голос. А с семьёй его я впервые познакомился на пикнике, который организовала администрация завода для индийских и советских инженеров. Это был просто день отдыха на природе.

Небольшой лесок паркового типа, речушка, на площадке перед домом организовываются игры, лотереи, показ фокусов, демонстрируются приёмы борьбы карате, в провезенной по такому случаю кухне готовится обед.

Как только мы выбрались из автобуса, Варма подошёл ко мне и представил свою жену и детей. Жена Уша была одета в красивое белое сари, местами украшенное голубыми цветами. Её миловидное круглое личико с большими чёрными глазами улыбалось и оттого становилось ещё приятнее.

– А что значит имя Уша? – спрашиваю я, чтобы как-то начать общий разговор.

Варма отвечает, не дав жене даже отреагировать на вопрос. Потом я заметил, что он всегда старался отвечать, даже когда я спрашивал о чём-то непосредственно Ушу. Не знаю, чем это объяснить, так как из редких фраз, которые Уша всё же успевала иногда сама сказать, я понял, что она прекрасно владеет английским и умеет хорошо вести разговор. Может, он просто привык отвечать на мои многочисленные вопросы. Вообще же, насколько мне известно, в индийской семье главенствующее положение занимает жена.

– Имя Уша означает рассвет.

– О, это имя ей очень соответствует, – улыбаясь, говорю я.

Уша смущённо опускает глаза, а Варма быстро продолжает представление, называя сына Тушара, что переводится словом «снег», и дочь Экту с любопытным значением «единство».

– Ей это имя совсем не подходит, – смеётся Варма, – так как она не всегда бывает дружна со своим старшим братом. Сейчас они тихие, потому что индийские дети всегда стеснительные в обществе, а дома не успокоишь.

Мне вспомнилось, как на первое представление нашего детского кукольного театра мы пригласили в советский клуб индийских школьников. Ребятишки-кукловоды, участники спектакля, дети наших советских экспертов, выбежали встречать своих индийских гостей и были поражены тем, что около ста пятидесяти девочек и мальчиков шли по дороге длинным строем по три человека в ряд совершенно тихо. Воспитатели провели их в зал и указали, где сидеть. Они безмолвно уселись и так же молча без шума смотрели весёлое кукольное представление. Меня, как режиссёра театра, это беспокоило. Я привык, что советские дети живо реагируют на происходящее на сцене потому боялся, что индийские ребята просто не понимают смысла сказки. Но после спектакля воспитатели объяснили, что дети всё поняли – сказка переводилась синхронно – им понравились куклы, но они молчали, так как боялись помешать актёрам.

В следующий раз мы попросили переводчика рассказывать подробнее обо всём, что происходит и постараться расшевелить детей. Это ему удалось, так что они теперь смеялись, отвечали на вопросы кукол, а в конце даже аплодировали, хотя даже взрослые индийцы на выступлениях своих профессиональных актёров хлопают, как я заметил, весьма сдержанно.

Мы подходим к лесочку. Здесь внимание детей и фотографов привлекли обезьяны, примчавшиеся сюда по веткам деревьев на запах жарящихся цыплят, лепёшек и других снадобей. Я тоже раскрываю свою фото камеру и делаю несколько снимков. Когда я заканчиваю, Варма спрашивает:

– А вы знаете, какое место в индуизме занимают обезьяны?

– Кажется, во время Дурга Пуджи я видел представление с обезьяньим королём?

– То был не король, а генерал обезьян Хануман, – поправляет Варма. Это одна из любимейших легенд в Индии, которая, между прочим, тоже оказывает сильное влияние на воспитание индусов. Её рассказывает Рамаяна. Вкратце она выглядит так.

Одно время среди демонов жил самый сильный и опасный из когда-либо существовавших, десятиглавый Равана, король Ланки. Своим показным усердным аскетизмом Равана сумел умилостивить Брахму, который подарил ему бессмертие. Ни боги, ни демоны не могли убить его.

Пользуясь этим, Равана стал досаждать богам и людям. Боги посовещались и решили избавиться от Равана. С этой целью Вишну принял облик человека – короля Дасараты, у которого вскоре от трёх жён родилось четыре сына. Старшим был Рама. Услыхав о том, что король Джанака выдаёт замуж свою дочь Ситу, Рама принимает участие в соревновании на право жениться на ней.

Нужно было согнуть лук, который дал Шива королю Джанаке. Рама сумел не только согнуть, но и сломать этот лук. Таким образом красавица Сита стала его женой.

Немало событий из жизни Рамы после его женитьбы описывает Рамаяна. Во многих сражениях с демонами одерживает он победы. Но вот Раване удаётся перехитрить Раму и его младшего брата Лакшмана, и в то время, когда они ушли на ловлю оленя, понравившегося Сите, Равана крадёт жену Рамы и увозит её в Ланку на воздушной колеснице. По дороге с ним сражается король грифов, но терпит поражение и раненому ему хватает сил только долететь до Рамы и рассказать о случившемся.

Схваченная Сита по пути в Ланку просит лес и реку Годавари сообщить Раме о злодеянии. Прибыв в своё королевство, Равана пытается заставить Ситу стать его женой. Не смотря на все запугивания и угрозы съесть её, Сита отказывается выйти за него замуж. Только вмешательство одной из жён Раваны спасает Ситу.

Тем временем Рама и Лакшман заключают союз с королём обезьян Сургива, который даёт им в помощь своего генерала Хануман, сына ветра. Это летающая обезьяна.

Хануман летит вперёд, проникает в крепость Раваны, предупреждает Ситу о готовящемся спасении, поджигает по пути все дома и возвращается к Раме, которому сообщает обо всех военных укреплениях демона.

Великое сражение началось перед воротами города. Рама и Лакшман получили несколько смертельных ранений. Но всякий раз Хануман летал в Гималаи, находил чудодейственные травы и излечивал раны. Тысяча обезьян сражалась на стороне Рамы. Но брат Равана великан пожирал их сотнями. Гибли обезьяны, но умирали и войска демона. Наконец, на поле боя остались только Рама и Равана. Боги следили за их сражением. Земля дрожала под ногами. Тучей стрел Рама срезал с Раваны одну голову за другой. Но на месте срубленных голов появлялись новые.

В конце концов, Рама достал волшебное оружие – булаву Брахмы. Сила многих богов была собрана в нём. Ветер служил ему крыльями. В голове были огонь и солнце. Само оно собрало в себе вес гор Меру и Мандра. Рама метнул булаву в грудь Равана и убил его.

Обрадованные боги наградили Раму божественными венками и оживили павших в сражении обезьян.

Вот почему Рама для индусов символ благородства, а Сита символ женской красоты и преданности. Говорят, Махатма Ганди умер с именем Рамы на губах.

Варма закончил рассказ, и теперь я проявил больший интерес к обезьянам, пытаясь представить себе их воющими. Это было не трудно сделать, особенно, когда я увидел, как ловко они соскакивают с деревьев и крадут с нашего общего стола тарелки с едой, опрокидывая в одну секунду всё, что находится рядом. Только появившиеся откуда-то собаки позволили нам спокойно приняться за пищу и есть, не озираясь по сторонам. С собаками обезьяны боятся связываться.

Через некоторое время после пикника я спросил Варму:

– Как вы думаете, нужны ли вашим детям Махабхарата, Рамаяна и другие религиозные произведения? Не отвлекают ли они их от реальной жизни?

Может быть Варма ожидал от меня подобного вопроса, может сам не раз задумывался над эти, но только ответил на него сразу:

– Эти книги учат только хорошему. Они помогают делать людей добрыми, отзывчивыми, честными. Вы ведь тоже учите детей на сказках. Сначала они верят в них, когда маленькие. Разве это плохо? Другое дело, что позже они должны разобраться, где правда, а где нет. Наша современная молодёжь уже знает, что легенды и мифы – вымысел, понимает, что человек не должен замыкаться, то есть уходить в себя. Доказательством тому и новые традиции, которые заменяют старые. Вместо многочасовых сидений в позе йога мы собираемся вместе с нашими русскими друзьями и сами на пикники, строим клубы, культурные центры, собираем людей вместе. Беда в том, что у нас много людей и пока ещё мало школ. Не все образованы. Но и с этим мы боремся и думаем победить.

Большой день

-Ну, не будем больше сидеть. Всем всё ясно. Пойдёмте на батарею. Пошли, пошли.

Это говорит, закрывая последнее предпусковое совещание, Тэ Эс Гилл, высокий красивый сикх с густой чёрной бородой и усами, которые ему приходится подкрашивать, чтобы не видно было появляющейся седины. Сегодня на нём голубая праздничная чалма и такая же голубая рубаха. Пуск в эксплуатацию коксовой батареи – большое событие не только для завода, на котором он работает почти с начала строительства, но и для всей страны прежде всего потому, что без кокса и коксового газа не сваришь качественную сталь, и потому, что Бокаринский металлургический завод – самый крупный в Индии, и его называют гигантом отечественной металлургии.

Почти десять лет назад министр стали выступал с большой речью на торжественном митинге, посвящённом розжигу первой коксовой батареи. Сегодня пускается уже пятая. Она будет давать пищу четвёртой доменной печи, строительство которой фактически уже завершено. К моменту, когда батарея разогреется и выдаст первый кокс, печь тоже будет на ходу. А это значит, что страна сможет получить на сотни тысяч тонн больше своего собственного металла.

Да, сегодня большой день, и потому, обычно спокойный Гилл сейчас заметно взволнован. Из-за стола поднимается, направляясь к выходу его контрпартнёр, главный советский эксперт по строительству коксохимического комплекса, Кузовков. Гиллу нравится этот человек: отлично знает своё дело, всегда уверен в том, что говорит, умеет быть и очень серьёзным, и знает, когда можно пошутить так, что иной раз горячий спор, разжигающий страсти даже у самых спокойных индийцев заканчивается неожиданно общим смехом. Хорошо и то, что он сам говорит по-английски.

Два года назад, когда советский начальник строительного комплекса впервые появился в Бокаро, Гилл встречал его с переводчиком, но только первые дни, когда тот освежал в памяти то, что учил на курсах английского языка и во время командировки на такой же металлургический завод в Египте.

Внешне Кузовков выглядит не броско: среднего роста, крепко сложенный, энергичный, лицо чуть продолговатое, когда смеётся, у глаз появляются морщинки, седина едва коснулась тёмных волос, когда снимает солнцезащитные очки, всегда вешает их у себя на груди, цепляя дужкой за раскрытую на шее рубаху.

Гилл уже знает из разговоров, что отец Кузовкова погиб на фронте во время второй мировой войны, а Владимир Григорьевич учился в ремесленном училище, в институте, работал на коксохимическом заводе в Запорожье, пройдя чуть ли не все специальности от крановщика и водителя до главного инженера строительного управления. Поэтому-то он отвечает на все вопросы, хорошо знает производство, умеет всё подробно объяснить. Работать с ним легко и можно поговорить как с товарищем.

– Мистер Кузовков! – Гилл останавливает советского инженера, беря его за руку. – Отчего у Вас взгляд такой задумчивый? Где сейчас Ваши мысли?

Владимир Григорьевич улыбнулся, и от глаз опять побежали морщинки:

– Да так, вспомнился первый день приезда в Бокаро.

Дханбад – районный центр штата Бихар. Поезд мягко останавливается у второй платформы. К кондиционированному вагону подбегают носильщики в длинных белых и синих юбках-дхоти и рубахах кирпичного цвета, что позволяет легко заметить их издали. На перроне обычная толкотня, связанная с прибытием из Дели пассажирского состава Де люкс, остановившегося на пятнадцать минут, чтобы позволить сойти приехавшим и войти тем, кто направляется в сторону Калькутты. Мальчишки, чистильщики обуви, забегают в вагоны, неся на ремнях, перекинутых через плечо, деревянные коробки с набором различных вакс и мазей, и предлагают свои услуги, мгновенно замечая своими быстрыми живыми глазёнками клиентов, на ногах которых не резиновые вьетнамки, а приличные закрытые туфли или сандалии, которые имеют кожаную поверхность и стало быть её можно натереть до блеска и получить за это рупию или две.

Следом за босоногими мастерами входят с картонными коробами в руках торговцы дешёвыми шариковыми ручками и перьевыми, выдаваемыми за китайские, различными сладостями, орешками, паном, журналами и маленькими книжонками, представляющими из себя длинные развлекательные истории в картинках. Вдоль вагонов с подносом на плече и чайником в руке идёт, слегка прихрамывая, старичок и протяжно непрерывно кричит:

– Ча-а-а-ай, ча-а-а-ай, ча-а-а-ай!

На подносе стоят маленькие глиняные пиалушки одноразового пользования. Покупатели выпивают содержимое и выбрасывают пиалу. Если она не разобьется, то, естественно, будет подобрана и использована снова продавцом чая.

Развозить и рекламировать воду в бутылках с красивыми этикетками нет необходимости. Страдающие от жажды люди выскакивают изо всех вагонов и сами находят тележку, на которой изображена рука, зажатая в кулак с поднятым вверх большим пальцем, что должно означать большое удовольствие для тех, кто хочет пить.

Платформа перекрыта от солнца и дождя широким козырьком. Подошедший поезд отгородил собой основную часть света поступавшего отсюда, поэтому теперь здесь почти сумрачно и кажется не так жарко тем, кто просто сидит или спит возле стен, закрывшись куском серой материи. Пассажиры с вещами в руках торопятся на поезд или к выходу, чуть не наступая на лежащих, сталкиваясь друг с другом, но как бы не замечая этого, продолжают движение в избранном направлении. И вот прибывшие слились в плотную массу и вливаются на лестницу переходного моста, ведущего поверху через поезда к вокзалу.

Носильщики вынесли вещи на платформу и распределяют их между собой таким образом, чтобы каждый положил себе на голову по два, а то и по три чемодана или ящика, предварительно обмотав макушку головы чалмой такого же кирпичного цвета, как и рубахи. Один из них – старик – настолько дряхл, что, видимо, не в состоянии нести груз на голове и потому ему поручили взять сумки, которые, быть может, весят не меньше чемоданов. Но ему помогли поднять их и, накинув ручки на плечи так, что груз оказался под мышками, он слегка покачнулся сначала, затем, уравновесившись, быстро засеменил вперёд.

Ему преградил путь лотошник, продающий книги и журналы. Почти весь ассортимент литературы выставлен на вертикально расположенной витрине. Молодой, невысокого роста парнишка, продавец книг, с трудом дотягивается до экземпляров, разложенных в верхнем ряду, и, если его просят показать что-нибудь оттуда, ему приходится обегать лоток и доставать книги сзади чуть ли не наугад, что, впрочем, он выполняет довольно проворно.

Посреди платформы находится длинное двухэтажное здание, состоящее из целого ряда комнат с дверями, выходящими на обе стороны. Над каждым помещением выступают светящиеся надписи: « Начальник вокзала», «Ответственный за отправку поездов», «Полиция» и другие.

К одному из помещений полицейский подводит паренька, одна рука которого скреплена наручниками с рукой блюстителя порядка. Решётчатая дверь отпирается, паренька затаскивают в комнатушку, освободив наручники, и он останавливается, взявшись обеими руками за прутья захлопнувшейся перед ним преграды. Он не плачет, не кричит, а как-то безнадёжно пусто смотрит на проходящую мимо жизнь.

Звон наручников сменился резкими ударами металла о металл, Это техническая служба постукивает и прослушивает колёса и тормозную систему вагонов. Люди смеются, разговаривают. Из купе подзывают лотошника. Нищая старушка идёт, ковыляя, за высоким красивым сикхом и протяжно просит бакшиш. Навстречу, с трудом передвигая толстые, как у слона, ноги, медленно перемещается женщина, больная слоновой болезнью, и тоже просит деньги. Раздаётся свисток отходящего поезда. Все голоса сливаются в единый гул, и над ним выделяется только долгое канючащее, непрерывное:

– Ча-а-ай! Ча-а-ай! Ча-а-ай!

Караван носильщиков втискивается в поток пассажиров и медленно поднимается по ступенькам, заставляя людей, идущих сзади, опасливо поглядывать наверх, где над их головами проплывает груз, уложенный с весьма сомнительной устойчивостью. У выхода с перрона движение ещё больше замедляется, так как здесь пассажиры должны сдавать билеты, а не все к этому готовы, начинают копаться в сумках, карманах, задерживая движущихся следом за ними. Однако и это вскоре оказывается позади.

На вокзальной площади вы впервые по-настоящему чувствуете, что близко Бокаро. Распростёршаяся на стене реклама приглашает в отель «Блу даймонд» (Голубой алмаз) города Бокаро. Таксисты подбегают и предлагают отвезти в Бокаро, но вас ожидает машина, на которой написано «Бокаро стил сити», что переводится «металлургический город Бокаро». Добавление слова «металлургический» не случайно и не только для того, чтобы подчеркнуть, что это город металлургов, но и для того, чтобы отличить от другого города Бокаро, который не так далеко находится в этом же штате Бихар, но совершенно неизвестен.

Дело в том, что когда выбрали место для строительства металлургического комбината, то название будущему городу не придумали, а материалы для строительства домов и завода возили из маленького городка Бокаро. Так получилось, что имя его и перешло со строительными материалами новому городу, очень скоро, переросшему своего собрата и получившему широкую известность.

Не успев познакомиться c Дханбадом, вы прощаетесь с его кривыми улочками, где едва могут разминуться два автобуса, где велорикши месят после дождя грязь и поднимают пыль в жару, где каждый второй житель занимается добычей угля и ежедневно ходит под тянущимися бесконечно вдаль подвесными линиями вагонеток, несущих из шахт чёрную пищу металлургическому заводу в Бокаро. Появление на дороге двух измождённых худых, покрытых угольной пылью фигур шахтёров здесь никого не удивляет. Их тысячи, неторопливо идущих домой, не снимая порой шахтёрской лампочки с головы.

Деревеньки попадаются часто. Точнее они почти не прекращаются. Из одной въезжаешь в другую. Район густонаселён. В период полевых работ здесь можно встретить слонов. Они выполняют операции по перевозке скошенной травы или тянут что-то вместо трактора. Затем их направляют в Бокаро зарабатывать деньги, позируя многочисленным фотолюбителям и позволяя детям и взрослым взбираться на их спины.

Дорога пересекает несколько железнодорожных переездов. Они часто надолго останавливают дорожное движение. В это время тяжело гружёные поезда везут в Бокаро сырьё и оборудование. Завод уже даёт металл и в то же время строит новые корпуса.