«Злой» ангел

Когда «Мерседес» скрылся за поворотом, Федя немного постоял, подышал свежим вечерним воздухом. Начинало темнеть, щебетали птицы, чувствуя приход весны.

Вдохнув воздух полной грудью, Игнатьев хотел уже зайти во двор, но вдруг из-за угла на большой скорости появился тёмно-серый «БМВ» с тонированными стёклами. Автомобиль доехал до конца улицы, постоял немного, потом развернулся и поехал в обратном направлении. Недалеко от дома, который Федя уже стал считать своим, автомобиль резко затормозил. Открылась задняя пассажирская дверь, из неё в снег выпала женщина. Вслед ей полетела сумочка и коротенькая шубка.

– Пошла ты, сука! Я не Мать Тереза, благотворительностью не занимаюсь! – послышался грубый мужской голос из салона «БМВ».

– Мальчики! Я, честное слово, отдам! Я отработаю!

– Иди ты на х… – дверь с шумом захлопнулась и машина уехала.

Федя подошёл к женщине, лежащей в коротком платье на снегу и плачущей навзрыд. Ему показалось, что раньше он где-то видел эту блондинку. Голос её тоже показался ему знаком. Игнатьев взял её за руку и помог встать на ноги.

– Убери руки, ко…. – Блондинка осеклась на полуслове, глядя Игнатьеву в глаза. – Федя? Как ты тут оказался? Что ты тут делаешь?

Присмотревшись, Федор понял, почему эта блондинка показалась ему знакомой. Это была Наташа Симонова, его бывшая одноклассница, которая когда-то ему нравилась, а сейчас… Сейчас она показалась Феде жалкой и испуганной. Колготки «сеточкой» порваны на коленях, короткое платье порвано по шву снизу и до груди.

– Я продаю здесь дом. Я – риэлтор. Может, пройдём внутрь, там ты приведёшь себя в порядок?

3

Первым делом Игнатьев отправил Наталью в ванную. Пока она мылась в душе, Федор вскипятил воду в чайнике, нашёл в шкафчике на кухне чай, кофе и немного сахара. Из того, что было привезено с собой, начал делать бутерброды.

– А здесь неплохо! – сказала Наташа, выходя из ванной комнаты.

Она вытирала голову полотенцем. Её ободранные коленки были смазаны йодом, на ней был старый цветастый махровый халат, оставшийся в ванной от прежних хозяев дома. Когда утром Федя осматривал туалет и ванную, он видел этот халат висящим на вешалке в ванной. Там же он видел два полотенца. У него сложилось впечатление, что старые хозяева дома не хотели забирать из него вещи, словно хотели отказаться от всего, что их связывало с этим домом, даже от ванных принадлежностей.

– А где ты йод нашла? – поинтересовался Федя.

– Там, в шкафчике с зеркалом, – Наташа прошла в кухню, села за стол.

– Я тут на ужин немного приготовил… У меня только хлеб и колбаса. Ты уж извини, что так скромно… Я не думал, что останусь здесь до вечера. Думал, уже днём этот дом продам.

– Нормально… Скромно, но со вкусом. А сколько этот домина стоит? – Наташа обмотала полотенце вокруг головы, как чалму.

Федя смотрел на неё и думал, до чего она изменилась. Отнюдь, не в лучшую сторону. Она была болезненно худа, под глазами у неё были тёмные круги. Вид её груди в разрезе халата не возбуждал Федю. А вот раньше…

– Сколько дом стоит, Федя? – голос Наташи отвлёк Игнатьева от размышлений. Её голос был уже не сексуальный, как раньше, а хриплый, пропитый и прокуренный, как у алкоголички.

– Сорок тысяч долларов!

– Сорок тонн баксов! – Наталья присвистнула. – Ничего себе! Это сколько пересосать… Сколько горбатиться нужно за такие деньги?

– Много… А что ты с волосами сделала? Ты покрасилась? Ты не была раньше блондинкой.

– А, ты об этом? Да я и сейчас не блондинка. Я – каштанка! – Наталья засмеялась хриплым смехом и размотала полотенце. На голове у неё был короткий ёжик тёмных волос. – Это был парик, а ты не понял? Ха-ха-ха! Какой же ты, Федюня, от жизни отсталый. Сегодня я – блондинка, завтра – брюнетка, послезавтра – рыжая, бесстыжая. Жизнь не стоит на месте, жизнь меняется. Вот и я меняюсь, каждый день разная. А ты тоже меняешься. Ты стал такой мужчинка…

Наташа встала со стула, подошла к Феде и погладила его по волосам. От этого прикосновения у Феди по телу пробежали мурашки, как будто через него пропустили электрический ток.

Игнатьев взял Наташу за тонкое запястье, поцеловал её ладонь.

– Я так рад, что мы снова встретились! Хотя встретились мы при очень странных обстоятельствах. Кстати, что это были за типы, которые тебя из машины выкинули?

– Типы? – Наталья выдернула свою ладонь из руки Игнатьева, заметно занервничала. – Никакие это не типы. Это мои друзья, очень хорошие друзья. Одного из них я очень люблю и скоро выйду за него замуж.

– Ничего себе друзья! – Федя покачал головой. – Я бы срать с такими рядом не сел. Они же тебя из машины выкинули. Словно ты – мешок с мусором. Я бы такого никогда и никому не простил.

– Потому, что ты, Федя, никогда никого не любил. А когда человека очень любишь, можешь удовлетворить все его потребности, терпеть все его выходки. Я ведь женщина, – Наташа вздохнула. – А женщины любят всем сердцем и не дружат с логикой… Вот я также люблю своего Рустамика. Он хороший.

– Ну, не знаю… Наверное, я и вправду отстал от жизни… – Игнатьев допил чай и отодвинул кружку от себя, рассматривая причудливый рисунок на ней, наполовину стёршийся. – Если ты не торопишься домой, пойдём смотреть канал про животных. Здесь такие огромные телевизоры! Я таких никогда не видел, и показывают они не меньше пятидесяти каналов!

– Пойдём – Наталья улыбнулась, кивнула головой. По выражению её лица было видно, что она обрадовалась, когда Игнатьев сменил тему разговора. – Уже поздно, мне не хотелось бы тащиться домой. Родители думают, что я осталась на ночь у Светки, так что, если ты не возражаешь, я останусь до утра, а потом поеду на работу.

– Какие могут быть возражения? Конечно, оставайся! Вдвоём будет веселее! – Федя был рад тому, что ему не придётся оставаться ночью в этом доме наедине со злыми духами.

Наташа его радость поняла по-своему.

Они сидели в комнате на мягкой большой кровати и смотрели канал про животных. Показывали документальный фильм про львов, про то, как львы охотятся, воюют с гиенами. Фильм был без перевода, на английском языке, но и без переводчика всё было понятно. Наташа положила свою голову с короткой стрижкой Феде на плечо. Феде было хорошо. Он уже давно так не расслаблялся. Последние несколько месяцев были для него очень напряжёнными.

«Вот оно – счастье! – думал Федя, глядя полузакрытыми глазами на большой экран телевизора. Он чувствовал Наташу, тепло её тела, слышал её спокойное дыхание. Такого с ним ещё никогда не было. – Лежу на большой кровати, смотрю телевизор, рядом лежит Наташка. Интересно, в семейной жизни всё происходит также, или по-другому? Если у женатых мужиков так происходит каждый день, то я им немного завидую. Каждый вечер только ты и она. Только хотел бы я, чтобы моей женой была Наташа? Не знаю…».

Когда лев с косматой гривой взгромоздился на львицу, Наташа тяжело задышала и заёрзала. Львица зашипела на льва, попыталась его укусить, но царь зверей ловко увернулся и снова залез на свою подругу.

– Феденька… – прошептала Наталья.

– Да? – Игнатьев подумал, что сейчас она спросит, спал ли он когда-нибудь с женщинами.

– Знаешь, почему Рустам со мной был грубым?

– Нет.

– Я взяла у него немножко денег и потеряла их… Я забыла сумочку в кафе. Из-за этого он злится на меня. Ты не выручишь меня деньгами?

– У меня немного с собой… Не больше «лимона» с небольшим. Если тебе очень нужно, я дам тебе…

– Федя! – Наташа улыбнулась. – Я всегда знала, что ты – настоящий мужик! На тебя всегда можно положиться.

Она села на Федю и распахнула на себе халат. От удивления Игнатьев раскрыл рот и вытаращил глаза. Он не мог оторвать взгляд от небольших грудей с торчащими розовыми сосками. Они будто гипнотизировали его. Наташа, тем временем, расстёгивала на Феде рубашку и покрывала его лицо поцелуями.

– Это грех, – прошептал Игнатьев, лаская руками груди Наташи.

– Сладкий грех, – прошептала в ответ Наталья и одарила Федю таким поцелуем взасос, от которого у него закружилась голова, а пенис налился кровью и стал железобетонным.

Они обнимались, целовались, катались по кровати. Федя ласкал тело Наташи, она извивалась и сладострастно стонала. Освободившись от узких плавок, Игнатьев развёл ноги Наташи. Как давно он мечтал об этом, как он хотел её! Как часто он прокручивал эту сцену в своей голове перед сном…

Он уже хотел войти в неё, точнее – вероломно ворваться, но увидел яркий свет, исходящий от стен, оббитых деревянными рейками, свет, исходящий от потолка, от кровати, увидел Ангела, стоящего у окна.

– Как это не вовремя, – прошептал Игнатьев, глядя на своего Хранителя.

Ангел стоял, скрестив руки на груди. Брови его были сдвинуты. Когда их глаза встретились, Хранитель укоризненно покачал головой.

– Ты же обещал мне не грешить. Зачем тебе это?

– Я люблю её! Это мечта всей моей жизни. Разве это грех? – Федя почувствовал, как краска стыда заливает его лицо, и член становится дряблым. Он почувствовал себя мальчиком, которого родители застукали за каким-то непристойным занятием. От этого стало стыдно и немного противно.

– Грех! Сейчас ты не любишь её! Сейчас ты прелюбодействуешь, грешишь! Она ведь не жена тебе…

– А вдруг я женюсь на ней?

– Нет, не женишься! И мы оба это знаем! – безапелляционно отрезал Хранитель. Как шашкой махнул, зарубив надежду Игнатьева на отношения с Натальей. Пусть даже несерьёзные.

– Ты злой, Ангел! Тебе наплевать на мои чувства!

– Нет, Федя! Я люблю тебя и о тебе забочусь, о душе твоей… Ты посмотри на неё! Она никогда не будет твоей женой!

– Ты что? С членом своим разговариваешь? – подала голос Наташа.

Федор посмотрел на неё. То, что он увидел, его шокировало. Наташа вся была покрыта чёрной плотной плёнкой с фиолетовыми вкраплениями. Периодически по её телу пробегали оранжевые молнии злости.

– Она наркоманка, жить ей недолго осталось… Ты это знаешь также, как и я. Сейчас знаешь. Стоит ли овчинка выделки? – Ангел вопросительно приподнял бровь.

– Да что с тобой происходит? – Наталья спихнула с себя Игнатьева, вскочила с кровати, запахнув на себе халат. Оранжевые молнии в её ауре превратились в широкие полосы.

– Не злись, Наташа! Я всё тебе объясню…

– Не надо мне ничего объяснять! Ты устал, перенервничал, и никакой импотенции. Ты просто сегодня не в форме. Слышала я эти сказки! Вы все мужики – козлы! – Девушка убежала в ванную комнату и закрыла за собой дверь. Федор слышал её рыдания, приглушённые шумом льющейся воды.

– Это не то, о чём ты думаешь. Ей нужна доза. Мой тебе совет: не давай ей денег. Нам с тобой деньги ещё пригодятся для жизни. Ей они нужны на покупку наркотиков. А теперь, с чувством выполненного долга, я ненадолго пропаду, – Ангел улыбнулся, изобразил нечто похожее на поклон и исчез. Краски поблекли, всё вокруг стало прежним.

Из ванной выскочила Наталья. На ней было всё то же порванное короткое платье, заколотое булавками у бёдер, но колготки на ней были новые.

«Где она их взяла? – подумал Игнатьев. – Неужели она носила их в своей маленькой сумочке?»

Даже осознавая, что всё накрылось медным тазом, он всё же предложил:

– Уже поздно. Может, ты всё-таки останешься? Спать будем в разных комнатах…

– Нет! Я ухожу! Оставляю тебя наедине с твоим маленьким сморщенным другом, с которым ты любишь разговаривать. Общайся с ним всю ночь, обсудите все ваши проблемы! Не буду вам мешать!

– Ну, спасибо тебе, Ангел! – крикнул в пустоту комнат Федор, зная, что Ангел рядом и слышит его.

– Всегда, пожалуйста! – услышал он голос внутри себя.

– Пошёл ты! – Наталья выскочила из дома, хлопнув дверью.

Игнатьев подошёл к окну, выходящему во двор, проследил, как Наташа пробежала через двор, открыла калитку ворот и её поглотила темнота. Какое-то внутреннее чутьё подсказывало Феде, что больше он Наташу никогда не увидит.

4

Выскочив из ворот, Наталья попыталась вспомнить, в какую сторону ей нужно идти: налево, или направо? В темноте все дома казались одинаковыми и никаких ориентиров, по которым бы она вспомнила дорогу.

«Наверное, направо! Моя мама всегда говорит, что это только мужики ходят налево, а женщина должна идти только направо», – девушка повернула направо. Она шла, цокая по асфальту туфлями на «шпильках». Шаги её ног эхом разлетались по округе. Иногда за большими заборами начинали громко лаять собаки.

Наталья шла, пока не устала. Казалось, этой улице нет конца.

– Может, нужно было идти налево? – она встала под фонарь уличного освещения, открыла сумочку, краем глаза заметила «Москвич», едущий по противоположной стороне дороги с выключенными фарами.

– Что за невезуха! Денег – кот наплакал, – говорила Наташа сама с собой, будучи уверенной в том, что на пустынной улице её никто не услышит и не примет за сумасшедшую. И почему я у этого лузера денег не взяла? Надо было остаться у него до утра, как он предлагал. И чего я ушла? Вот дура! Ду-ра!.. Холодно, блин, ни одной машины, у меня скоро начнётся ломка. Вот пздец будет! Может, вернуться назад? Я уверена, этот бесхребетный тюфяк не только не обидится, даже обрадует…

Внезапно её рассуждения вслух были прерваны. К фонарю подъехал тот же «Москвич», который Наташа увидела несколько минут назад. Автомобиль поморгал фарами.

– Ой, как хорошо, что вы остановились! – Наталья подбежала к ржавому «Москвичу», стекло со стороны водителя опустилось. За рулём сидел мужик в телогрейке и в кепке, сдвинутой на лоб.

– Тебе куда, красавица? – спросил мужик, взглядом раздевая Наталью и похотливо улыбаясь. Её это не смутило – и не таких видала.

– Мне бы до города, до Советской. Я так устала, я замёрзла.

– Садись, – улыбка мужика стала шире. – О цене договоримся.

– Ага, – Наташа запрыгнула в машину, и «Москвич» сорвался с места, попёрдывая выхлопной трубой.

5

Игнатьев вернулся в комнату, рухнул на кровать. Попробовал смотреть телевизор, пробежался по каналам, но не нашёл ничего интересного. Посмотрев минут пять музыкальный канал, Федя почувствовал сильную усталость, и внутреннюю опустошённость, веки его стали слипаться, и он заснул.

Во сне он увидел себя, сидящим в салоне какого-то отечественного автомобиля. Даже песня в стиле «шансон», играющая в магнитоле, не могла заглушить дребезжание и скрип в салоне, а также шум в двигателе.

На Игнатьеве была короткая коричневатая шубка, у него были длинные стройные ноги.

Опа! Это что за фигня? Как так?

Он разглядывал свои ноги, обутые в туфли на «шпильках» и удивлялся, как его ноги сорок третьего размера смогли поместиться в такие маленькие туфли? Потом Федя перевёл взгляд налево. За рулём сидел какой-то колхозник в телогрейке и в кепке.

У Игнатьева сложилось впечатление, что мужик специально надвинул кепку на глаза, чтобы скрыть лицо.

Федя посмотрел в окно. За окном мелькали тёмные силуэты деревьев.

– Мы уже так долго едем. Когда приедем в город? – спросил Федя чьим-то чужим, женским голосом. Где он раньше слышал этот голос?

– Я везу тебя по кратчайшей дороге. Мы едем не по трассе, а в объезд. Так будет быстрее. Не переживай, крошка, скоро приедем.

Машина съехала с дороги и заехала в лес.

– Куда вы меня везёте? – испуганно кричит Игнатьев. С уст срывается истеричный бабский визг. Ему страшно. Он понимает, что происходит что-то страшное. То, о чём его с детства предупреждали, но он не верил, что такое может произойти с ним.

– По-моему, у меня что-то с двигателем. Слышишь шум? – Мужик слегка приглушил громкость магнитолы.

– Я слышу только про лебедя на пруду…

– Вот и я о том же. Посиди пока здесь, я сейчас посмотрю, что с движком.

Вонючий колхозник – иначе его не назовешь, запах его немытого тела и грязных носков провонял весь салон «Москвича», – заглушил двигатель, вышел из машины, захлопнул дверь. Игнатьев вылез из машины, подвернул правую ногу, сматерился. Осмотрел правую туфлю. Каблук, вроде, на месте. Кругом лес, сугробы, даже птицы не поют.

Мужик поднял крышку капота, что-то покрутил, потом повернулся к Феде.

– Слышь, красавица, встань здесь, посвети мне фонарём, а то я ничего не вижу, – колхозник вынул из кармана телогрейки фонарь, нажал на кнопку. Луч света прорезал темноту.

– Страшно? – Мужик приставил фонарь к подбородку и сделал страшную гримасу.

– Нет, смешно. Ха-ха-ха! – Федор услышал этот нервный смех откуда-то издалека.

– У тебя, я смотрю, юмор брызжет через край. Возьми фонарь, посвети мне, а то ни черта не видно. Встань сюда, нагнись. Вот так!.. Да!

Миниатюрными руками с накрашенными ногтями Игнатьев берёт фонарь, встаёт перед распахнутой пастью капота, видит замасленный двигатель, аккумулятор.

Мужик на какое-то время пропадает из поля зрения, и в этот момент Федя ощутил сильный удар по голове…

Вспышка боли.

Звёздное небо, снег, деревья закрутились в бешеном хороводе, из груди вырвался стон. Игнатьев падает, его голова с глухим стуком ударяется об корку снега… Дальше – темнота, словно кто-то выключил телевизор.

6

Федя проснулся, словно от толчка. Будто кто-то со всей силы пнул по спинке кровати.

– Боже мой, какой ужасный сон. Приснится же херня всякая… Точно – херня! – Ощупав свою голову, скользнув ладонью по промежности и убедившись, что всё на месте, Игнатьев облегченно вздохнул. Он не превратился в девку, хотя во сне он чувствовал себя хоть и безбашенной, но всё же слабой женщиной. Слава Богу, это всего лишь сон. Можно спать дальше с надеждой на то, что такой бред больше не приснится. Но как только Федор перевернулся на другой бок и т закрыл глаза, он почувствовал ещё один сильный толчок.

Началось. Сон с продолжением. Ну, когда это закончится?

В глубине дома послышались шаги. Сначала они были еле слышными, потом стали громче. Шаги раздавались отовсюду: сверху, со второго этажа, справа, слева. Иногда Федя слышал быстрые лёгкие шаги, как будто кто-то бегал на цыпочках, иногда спокойные, размеренные шаги, словно по дому ходил хозяин. Слышались приглушённые голоса, хихиканье.

Игнатьев потянулся рукой к тумбочке, на которой лежал «Молитвослов». Взяв в руки своё «оружие» и держа его перед собой, Федя пошёл на звук шагов и шепота.

Продвигаясь по дому, он включал свет в комнатах, ожидая увидеть там незваных гостей, но не видел ни в комнатах, ни в прихожей, ни в туалете никого и ничего, а странные звуки вокруг него продолжали раздаваться.

По мере приближения к источнику звука, шум прекращался, возникая в другом месте, то где-то слева, то справа, то сверху, на втором этаже. Всё это сопровождалось противным хихиканьем.

– Хочешь поиграть со мной? – крикнул Федя. – Валяй!

Вдруг свет погас, и дом тряхнуло с такой силой, что Игнатьев не устоял на ногах и упал на пол. Казалось, что дом подпрыгнул и с силой опустился на свой фундамент, как во время землетрясения.

Лежа на полу, Федор услышал, как в доме дружно захлопали дверцы шкафов, из кухни послышался звон битой посуды. Где-то в комнатах слышались глухие удары чего-то тяжёлого об пол. Внезапно стало светло, как днём. Федя понял, что опять погружается в мир, которого он не так давно боялся, а теперь обрадовался этому погружению, этому возвращению туда, куда возвращаться не всегда хочется.

Поднявшись на ноги, Игнатьев зашёл в ближайшую комнату. Красивый диван с массивными подлокотниками, украшенными рельефными рисунками, ходил ходуном. Дверцы шкафа хлопали с такой силой, что у Феди закладывало уши. С журнального столика на пол упала ваза и разбилась. Журнальный стол приподнялся над полом и полетел в сторону Феди, как будто его кто-то швырнул с чудовищной силой. Федор отошёл в сторону, давая столу пролететь мимо него. Стол с грохотом упал на пол позади Игнатьева.

Хорошо, что не зацепил, а то убил бы или покалечил!

В следующий момент, как на фотобумаге, опущенной в проявитель, в комнате стали проявляться фигуры странных существ, находящихся в ней в данный момент. Фёдор увидел двух тварей, которые, судя по всему, метнули в него стол. Это были человекоподобные существа, покрытые длинной жёсткой щетиной. Вместо лиц у них были свиные рыла, на головах росли небольшие рога. Их пасти были усыпаны длинными острыми зубами, которые торчали наружу, с больших клыков на пол капала слюна. Они были очень похожи на чертей, изображения которых Игнатьев раньше видел в детских книжках и в мультфильмах. Разница была лишь в том, что их ноги не заканчивались копытами, они были ростом больше двух метров, под их кожей ходуном ходили мощные бугристые мышцы, как у бодибилдеров.

Два столометателя стояли напротив Игнатьева и удивлённо смотрели на него. Они явно были удивлены тем, что Федя их видит и не боится. Позади них целая бригада свиноподобных существ трудилась, не покладая своих когтистых волосатых рук: четверо поднимали и с силой бросали на пол диван, двое хлопали дверцами шкафа и изо всех сил трясли его. Игнатьев подумал, что если шкаф упадёт, он может придавить тех, которые трясут диван.

Федя упёр руки в бока, хитро улыбнулся, глядя на чертей. Столометатели оглянулись назад, что-то пропищали своим товарищам. Их тонкие голоса явно не сочетались с их большими сильными телами. Остальные черти прекратили шуметь и тоже уставились на Игнатьева.

– Ха-ха! Я разгадал секрет полтергейстов! Я знаю, в чём секрет этого фокуса! А теперь я покажу вам свои фокусы, от которых вас вывернет наизнанку.

Черти переглянулись, стали наступать на Игнатьева. Но Федю это не сильно испугало, ведь он знал, что делать. Быстро расстегнув ворот рубашки, он достал ярко горящий крест, повесил его поверх рубашки и открыл светящийся ярким белым светом «Молитвослов». Черти запищали, стали прикрывать глаза руками. Они пятились назад, становясь меньше в размерах.

– Питаетесь моим страхом? Вот вам страх! – Федя открыл «Молитвослов» и начал громко читать. – Живый в помощи Вышняго, в крове Бога Небеснаго водворится. Речет Госповеди: Заступник мой еси, и Прибежище мое, Бог мой, и уповаю на него.

Черти запищали. От звука Фединого голоса стены завибрировали. Черти стали ещё меньше в размерах, превратившись в немощных костлявых карликов.

– …Падет от страны твоея тысяща, и тма одесную тебе, к тебе же не приближится.

У чертей стали лопаться головы. Они разлетались в разные стороны и воспламенялись синим огнём. В воздухе пахло серой, как будто кто-то сжёг большое количество спичек. Хор из воплей стал превращаться в редкие попискивания. Когда лопнул и сгорел последний из чертей, находящихся в комнате, Федя развернулся и вышел в коридор. То, что он увидел в коридоре, его немного обескуражило: из комнат выбегали монстры и бежали в сторону Феди. Их оскаленные морды свидетельствовали о том, что бегут они к Феде отнюдь не с добрыми намерениями. Их было так много, что они сливались в один большой поток, поток зла и ненависти. Они визжали, рычали, ухали и выли. Здесь были твари, похожие на чертей, на человекоподобных жаб, на пауков. Только здешние пауки были крупнее и противнее тех, которых Федя видел в котельной.

– … Яко ты, Господи, упование мое, Вышняго положил еси прибежище твое. Не приидет к тебе зло, и рана не приближится телести твоему.

Толпа монстров приближалась к Игнатьеву, но, не добежав до него двух-трёх метров, монстры взрывались и воспламенялись. А Федя шёл вперёд, прокладывая себе дорогу молитвами, как ледокол прокладывает путь кораблям среди океана льда. Вокруг Игнатьева бушевало синее пламя, но он бесстрашно продвигался вперёд и читал:

– …Скоро да предварят ны щедроты Твоя, Господи, яко обнищахом зело; помози нам , Боже Спасе нас славы ради имене Твоего, Господи, избави нас, и очисти грехи наша, имене ради Твоего.

Толпа тварей заметно поредела. Когда сгорел последний монстр, похожий на жирного дождевого червя с большой пастью усеянной частоколом острых, как бритва, зубов, с короткими когтистыми лапками, торчащими по бокам покрытого слизью тела, Федя прервался и посмотрел назад.

Позади него Ангел разил своим мечом толпу таких же тварей. Белые одежды Хранителя развевались, его крылья создавали мощные потоки воздуха, как будто где-то в доме работал гигантский вентилятор. Ангел парил над безобразными тварями, прыгал в самую гущу монстров, кружился на месте. Его меч горел огнём, легко проходил сквозь тела чудовищ. Отрубленные головы, лапы, хвосты летели в разные стороны, сгорая в воздухе.

– Чего замолчал?– прокричал Хранитель. – Продолжай читать и иди вперёд. Не останавливайся!

– … Иже на всякое время и на всякий час, на небеси и на земли покланяемый и славимый, Христе Боже… – продолжал Федя, продвигаясь вперёд.

Обойдя весь дом, включая гараж и сауну, Игнатьев замолчал, так как монстров нигде не было видно. Обойдя ещё раз дом, Федя опять вернулся в комнату, в которой спал, тяжело опустился на кровать.