Ходили мы походами (сборник)

– Ты знаешь, где сейчас твоя Мэра? Знаешь? Она в тюрьме.

– Как в тюрьме? Где?

– У вас в тюрьме. Но это – страшный секрет. Никто не должен знать. Иначе Моргулисам будут большие неприятности. Для бизнеса это – не подарок.

– А за что?

– Какие-то их дела. Бэлла точно не знает. Но она в тюрьме. Аркадий, я тебя прошу, не связывайся.

– Как это не связывайся? Тогда они решат, что я что-то знаю. А так – приехал, как договорились. И еще на такси, – боль финансовой потери пока не отпускала.

– Не связывайся. Бэлла так советует. Иди себе, погуляй по городу. Подожди, пока они разберутся. Подумаешь, сорок марок.

– Одно другому не мешает. Я буду гулять. Но поймите, я должен выяснить, что с моей гостиницей. Я ее строил. Знаете, сколько у меня нервов ушло?

– Я знаю Берлин, – вздохнул Ося. – И знаю, что здесь должно быть тихо.

– Будет тихо. – пообещал Аркадий.

На его счастье, Ося оказался страстным поклонником русских газет. Аркадий, как знал, скупил дома, в аэропорту. Так что, покончив с супом, старик погрузился в чтение. События на былой родине волновали его, как если бы они случились здесь, сейчас, прямо под окнами, а не где-то за тысячи километров.

А У. собрался пройтись. Теперь, когда решение было принято, посещение фирмы не стоило откладывать. Жребий брошен. И нужно было следовать ему уже сегодня, пока не угасли разочарование и обида. У, даже прикинул, не захватить ли с собой сумку, будто только с самолета. И прямо к своим клиентам, или кем они ему приходятся. Но, нет. Решил действовать без уловок. Вообще, Аркадий не любил хитростей и вранья, хоть знал, что его самого легко обмануть. Но вранье и хитрость – не его игра. Его козыри – прямота, и, если хотите, упрямство. Может быть, не лучшее, но и не лишнее в делах свойство. Сейчас он пригладил перед зеркалом пробор, глянул в анфас требовательным взором, остался удовлетворен, навесил на кисть руки сумочку (такие на родине называют пидорасточка) и решительным шагом отправился по делам.

10

Время шло к вечеру. Нужно было спешить, успеть к концу рабочего дня. Дорогу он из Оси выжал, как старика не корежило. Не хотел говорить. И адрес уточнил. Так что отыскать было не трудно. И, действительно, оказалось недалеко, даже странно по масштабу огромного города. От старых стен подъезда шел сырой дух погреба, вполне схожий с отечественным. Бедность и убожество везде одинаковы, по крайней мере, близки по ощущениям. Дверь на втором этаже была сплошь заклеена сигаретными этикетками, правильно, Ося так и сказал – оптовая продажа сигарет, еще этаж вверх, и вот она – фирма. Сбоку, рядом с дверью значилась фамилия. MORGYLIS. Сюда. Аркадий постучал и, поскольку приглашения не последовало, толкнул незапертую дверь, вошел.

Прихожая была знакомого канцелярского вида с круглым столиком, двумя креслами в углу, рядом потертых стульев под стеной… стоило ехать, пересекать границу, чтобы увидеть такое. Да в любом приличном ЖЭКе… Еще был рабочий стол, за которым сидела женщина. Первое приятное за весь день впечатление. Блондинка, моложавого вида, весьма симпатичная. Поправила волосы, глянула вопросительно. Но Аркадий и сам знал, куда попал. Как раз сюда ему и нужно. Висел огромный календарь с фотографией собаки, на этот месяц приходился эрдель-терьер. Тикали часы с гирькой под белым домиком, из него, видно, должна выскакивать кукушка. Фирма старалась иметь славянское лицо. Может, и бедность отсюда? Показная? Хотя нет. Слишком натурально. Женщина отложила журнал – похоже, она томилась от безделья и пошла докладывать начальству. Говорила по-русски. Аркадий стал привыкать, все хорошие люди здесь так и говорят. Были основания для энтузиазма. Только бы сам Моргулис не разочаровал. В достоинствах секретарши теперь, когда она прошлась, сомневаться не приходилось. Двигалась тяжеловато, но то была особая грация. Это вам не бесполая манекенщица, не имеющая даже собственного запаха, а так, чем натрут за ушами и между плоских грудок, будто натянутых поверх птичьих ребрышек вместе с кожей, ватными плечами, каким-нибудь балахоном, обмотанным многометровой цепью, а теперь еще нередко и крестом. У этой в собственных, не придуманных модельером достоинствах сомневаться не приходилось. Женщина скрылась за дверью и тут же вернулась, предложила войти. А сама уселась на место, вполне равнодушная. Ладно, не до нее пока.

За пустынным столом, отсвечивая голым черепом, сидел человек средних лет, пожалуй, ровесник Аркадия. Обращали на себя внимание руки. Они были необычайной длины, и – человек был в рубашке с короткими рукавами – будто сплетены из жил толстого, тугого каната. При виде посетителя, хозяин кабинета сложил руки на груди, и они улеглись, обвив друг друга, как две сытые змеи.

– Жена должна звонить, – пояснил Моргулис явную бездеятельность. Слова вышли вместо приветствия.

– М-да. – Аркадий оценил скудость обстановки. Назвал себя, напирая особо на архитектор, но эмоций не вызвал. Похоже, Моргулис ничего не знал о его приезде.

– Жена задержалась по делам. Потому я не в курсе.

– Может быть, перезвоните, уточните?

– Нет. Связь у нас односторонняя.

Еще бы, с тюрягой. Хорошо, что Аркадий был в курсе. А то, как понять? Он кратко изложил суть, разговор в гостинице. Со спокойным достоинством потерпевшего упомянул про срыв встречи (по вине фирмы!), про высокие транспортные расходы (тоже!), в общем, без ложной скромности.

– Ну, что я могу сказать. – Моргулис пока слушал сонно, не поднимал головы. Когда Аркадий закончил, развел длинные руки, казалось, еще немного и дотянется до Аркадия. Опять свернулся в клубок. – У нее обстоятельства. Раз договаривались, ждите.

– Сколько?

– Откуда я знаю? Пока не дождетесь. Она же вас приглашала.

– Она. Но дело у вас общее.

– У нас фирма партнерская. Прежде, чем я что-нибудь решу, должен с ней обсудить. А ее нет. Вас я вижу в первый раз. Вы кто, говорите? Архитектор?

– Да, архитектор. Той самой гостиницы, которую вы собрались в казино переделывать.

– Вы садитесь. – Моргулис чуть оживился, пришел в себя, привстал и протянул руку. Достал Аркадия. Ладонь была большая, сильная и сухая. Настоящая мужская ладонь. И рукопожатие энергичное, благородное, без желания показать силу. – Как там у вас дела?

– Нормально.

– Значит, вы считаете, что без вас мы не можем гостиницу тронуть?

– Камня не дам поднять.

– В мое время было проще.

– А теперь так. В конце концов, подумайте. Кто имеет право на переделку здания, если не его создатель.

– Хотите принять участие в судьбе будущего казино?

Почему бы нет, но Аркадий почуял подвох. И вопрос был неожиданный. Иди, знай. Пока он отвечал твердо: – Участие в судьбе казино не входит в мои планы. Но я строил этот объект и хочу, чтобы он так и стоял. С казино или без.

– Угу. Значит вам судьба казино безразлична? А если оно не даст прибыли? И вновь придется перестраивать?

– Было бы с кем. Плохо я своему дому не сделаю.

– Теперь слушайте. – Моргулис подумал прежде, чем ответить. – Приглашала вас жена, не я. Значит, все вопросы к ней. А по делу так. Я этому казино, если оно еще будет – не хозяин. Я – посредник, оказываю услуги. Продаю, покупаю, сейчас, вот, это казино. И то, еще не решено окончательно.

– А кто надзор за работами будет вести?

– Не знаю. Отсюда, сами видите, далеко. Теперь еще. Всю смету утверждает мой клиент. Проект, согласование, работу, материалы. Начинку я закупаю, у вас ее нет. Столы для игры, бары, в общем, все. Это, когда строительная часть будет выполнена. Такая моя задача. Предприятие совместное. С нашей стороны заказчик и с вашей. Я пока только нашего знаю. Мое дело, повторяю, проект. И архитектор для этого у нас уже есть.

Помолчали.

– Ну, ладно, – сказал, наконец, У. – Но учтите, играть придется тоже здесь. Даже камня поднять не дам, не то, что дверь переставить или стенку.

– Я сказал. Решает заказчик. Его слово. Распорядится насчет вас, милости просим.

– Ладно. Мое отношение вам известно. – Аркадий чувствовал, что начинает повторяться. Пора менять тактику, но никак не мог придумать, как. Весьма кстати затрещал телефон. Моргулис поспешно схватил трубку. – Да, да… – Аркадию махнул рукой, чтобы подождал снаружи.

У вышел. Женщина была одна. Томясь, листала журнал.

– Чего это ваш не в духе? – Аркадий сел.

Секретарша только глянула, но отвечать не стала.

– Почему мы встречаем земляков за границей и даже не хотим улыбнуться? Это что, традиция такая?

Секретарша оторвалась от журнала, уложила руки на стол, улеглась на них подбородком. Волосы упали на лицо. Находясь в такой восхитительной позе, спросила насмешливо: – Ну, хорошо, землячок. Что вы от меня хотите?

– Поговорить, познакомиться.

– А шеф, что мне скажет. В рабочее время.

– Не обязательно в рабочее…

– A-а, понятно. – Женщина приподняла прядь волос за ухом, разгладила, пропустила между пальцами. Хорошо у нее вышло, и сама откровенно наслаждалась игрой. – А почему вы о муже не спросите?

– Сами скажете, если есть.

Женщина на это промолчала, загрустила и вновь уткнулась в журнал. Аркадий набрал воздух, готовый развить наступление. Но Моргулис предложил зайти.

– Узнали насчет меня?

– Это не она. – Моргулис был разочарован. – Ладно. Сейчас ничего нового друг другу не скажем. Я вас понял. Приходите завтра с утра. Прямо в девять. Будет заказчик. С ним и решим.

Тут в дверь сунулась секретарша: – Лев Зиновьевич, к вам Шпильман.

Следом, не дожидаясь приглашения, вкатился невысокий толстяк, весь в белом, похожий на снежную бабу, разве что, толще. Вбежал резво, будто застоялся в коридоре, положил на край стола пухлую папку, – и она белая – сунул всем руку. Причем Аркадию с таким видом, будто они знакомы давно или слышали друг о друге, мечтая познакомиться. Глаза у Шпильмана были острые, внимательные и быстрые.

– Собрались к нам? – Выслушал он представление Аркадия. – Молодец. Хорошо, признайтесь, среди своих встретиться. Вот так, на чужбине.

Аркадий признался, что хорошо, и беседа кончилась. Только Моргулис бросил примечательную фразу: – У вас там в Совмине знакомых нет?

Знакомых, увы, не было, но Аркадий ответил твердо: – Можно поискать.

Секретарша была занята, готовила кофе. Аркадий попрощался и пошел домой.

– Ну, что? – Ося изнемогал от любопытства. – Ты у них был?

– Был.

– А я еще звонил. Она таки крепко сидит. Но это – страшный секрет. Моргулис всем говорит, она задержалась по делам.

– Знаю. Он и мне говорил. А что у нее за дела?

– Ай. Обычный шахер-махер. Теперь все как взбесились. Носятся туда-сюда. Кто теперь может разобраться в ваших порядках? Ты же знаешь эту систему. – Последнюю фразу Ося произнес насмешливо, но отзвука в Аркадии не нашел. У. дельцов не любил, а проныр, которые знали ходы-выходы, и вовсе терпеть не мог.

– Что-то я не вижу пользы от их беготни. Гребут себе в карман.

– А в чей ты хотел? Это и есть капитализм.

– Никакой не капитализм. Много вы из Германии можете вытащить? Сразу на цугундер. А у нас вагонами грузи. Это называется иначе. Грабеж общенародной собственности. Вот как.

Ося только вздохнул. – Ладно, тебя не переспоришь. Ты где спать любишь?

– То есть как, где?

– Ну, с края или под стенкой. Мы здесь рано ложимся. Давай диван раздвинем. Раскладушки у меня нет.

Общими усилиями приготовили постель. Ося натянул теплые носки – Аркашин подарок. По ночам стыли ноги, и он, оказывается, давно мечтал именно о таких носках. Подарок пришелся кстати.

– А что у вас здесь носков нет?

– Ой, здесь все есть. Но пока купишь одно, пока другое. Если бы одни носки.

Улеглись. В комнате было жарко. Ося боялся простуды и не дал открыть окно. К тому же, припугнул, в городе от жары развелись какие-то москиты. Это в Берлине, с ума сойти. Стойко держался запах горохового супа. Ося беспокойно ворочался рядом. Несмотря на усталость, У. долго не мог заснуть. Проснулся среди ночи, старик сидел на краю постели и ожесточенно скреб ноги, одну о другую.

– Сними с меня носки, – жалобно попросил. – Жарко.

Аркадий выполз из постельного логова, ухватил носки за пятку и потащил так, что старик едва не оказался на полу. Потом заснули окончательно. Утром У. едва не проспал важную встречу у Моргулиса.

11

В контору, – так Аркадий теперь пренебрежительно, про себя называл фирму, – он заскочил минута в минуту. Кукушка пряталась в домике. А народ уже был. Секретарша подняла голову, не удивилась. Признала своего. В кресле развалился громадный детина и чистил ногти лезвием ножа. Нож был бандитский, и рожа не краше – чернявая и тупая. Кресло было маловато, гость наполовину лежал, выкатив тугие ляжки в джинсах, и нагло распахнул колени в сторону секретарши. Локти держал на отлете на спинке кресла, вровень с головой, как крылья у летучей мыши.

Аркадий в приемной не задержался, но подумать на ходу успел: – Типичный мафиози, прямо из фильма.

Участники разговора уже собрались. Моргулис – на хозяйском месте за столом. По хмурому выражению Аркадий понял, за ночь отрадных новостей не прибавилось. Под стеной сидел розовый старичок, похожий цветом на куклу Барби. Голова будто присыпана тополиным пухом. Старик сидел, сложив на коленках руки, симметрично и точно, ладошками вниз, видно, знал дисциплину. Еще один – морщинистый, непонятный, с темным черепом сидел рядом со столом Моргулиса, в кресле, явно предназначенном для почетных гостей. Из-под расстегнутого белого воротничка выпирал еще один – черный, туго облегающий шею под самый подбородок, как у какого-нибудь пастора. Вот только рожа – жеваная, с набрякшими подглазьями, равнодушная, была далека от святости. Этот – явно здесь главный смотрел на Аркадия невыразительнее и скучнее всех, будто на кисть винограда или, например, персик, и размышлял, борясь с тяжестью в желудке и дремотой после сытного обеда: может, прикончить и этого, заодно, раз уж попался на глаза… Чепуха, конечно, но, может, не совсем.

– Я – минута в минуту, – подчеркнул Аркадий. И сейчас, и впредь (скажем, забегая вперед) к нему часто приходило ощущение нереальности происходящего. Вроде бы, все это – не с ним, а если с ним, то не наяву, а в каком-то нелепом сне.

Кивнули. Розовый старичок даже с готовностью, приветливо. Моргулис заговорил, почтительно склонясь к креслу.

– Яша, это тот архитектор. Я его знать не знаю. Разыскал там Мэру и требует, чтобы мы поручили ему проект переделки ресторана. Мэра его видела всего раз. Сам признает. А теперь явился сюда. Расскажите, – Моргулис обратился к У. – Что вы от нас хотите?

Аркадий уселся на стул посреди комнаты (Моргулис жестом пригласил) и заговорил, обращаясь к персонажу в кресле. Ясно, это и был заказчик.

– Я строил и этот ресторан, и эту гостиницу. Автор проекта. И я заинтересован в их сохранности. Тем более, работа выдвинута на премию.

Так вкратце прозвучало. Помолчали, вернее, кресло продолжало молчать. Моргулис выждал паузу и заговорил. Сразу взял агрессивный тон. Понятно, для кого старался.

– Послушайте, что вы такое рассказываете? Вы что, сами не видите. Ресторан дохода не дает, гостиница ваша – пустая. Люди горят. А вы нам про какие-то премии… Есть нечего.

– Тем более. Для того и принимают Закон об авторских правах, чтобы произвола не допустить. А премии будут, можете не сомневаться. – Теперь Аркадий и сам поверил: он должен получить премию. Вообще, когда давили, да еще так грубо, он чувствовал себя уверенно. Если Моргулис хотел сбить, то просчитался.

– Перестань. – Моргулис вдруг перешел на свойское ты. Скажи прямо, чего хочешь. Не финти.

– Я хочу, – Аркадий говорил веско, будто диктуя, – чтобы любые изменения проекта, тем более меняющие его назначение, были согласованы со мной, как с автором. Чтобы проект переделки поручили мне. И авторский надзор за реконструкцией.

– Ты казино когда-нибудь строил?

– Меня, кстати, твоя жена уже спрашивала. Нет. Казино я не строил. Но сделаю лучше других. У меня вся информация. И по зданию. И по согласованию. И по организации работ.

– А у нас, ты думаешь, нет? Вон. – Моргулис кивнул на телефон, а потом в сторону дисциплинированно молчащего старика. – Только спросит. Любой замер. Любая цифра. За пять минут будет на столе. Объясни все-таки, зачем ты нам нужен. Я не понимаю. – Разговор обострялся. Заказчик пока помалкивал, сидел раздутый от важности, непроницаемый. Моргулис обернулся к нему, хлопнул себя в грудь обезьяньей лапой.

– Яша, клянусь, первый раз его вижу. Мэра приедет, подтвердит. Что с ним делать?

Яша не отвечал, дремал, как сфинкс.

– Слушай, – сказал У. Моргулису, – ты можешь на немецкий перевести. – Он – архитектор? – Кивок в сторону старика.

– Йа, йа. – Подтвердил немец, он понял, что разговор о нем, и напряженно всматривался в лица.

– Спроси его. Он строил казино когда-нибудь?

– Да, это не важно, пойми…

– Нет, ты спроси. – Настаивал У, тыча в немца пальцем. Тот и сам потянулся верблюжьим личиком, желал понять, чего хотят. Моргулис неохотно перевел.

– Найн, найн. – Немец удивленно замотал головой. Должно быть, речь шла о чем-то уже известном и решенном.

– Я вас, ребята, не понимаю, – сказал Аркадий запросто. – Если вы, конечно, на самом деле решили строить. Как я могу доверить свой дом какому-то немцу, который его ни ухом, ни рылом, казино не строил и, вообще, может, забыл, как карандаш в руках держать. Это что, серьезно? Нет, я на это не подписываюсь.

– Тебя никто и не просит, – буркнул Моргулис. Он сбавил тон. Видно, в чем-то его Аркадий убедил, Ты хоть сам в казино был?

– Был. В Индии. В прошлом году.

– В синагоге ты был в Индии. – Сказал Моргулис почти ласково, а сам еще раз глянул в сторону молчащего заказчика. Явно ждал указаний.

В ответ на синагогу Аркадий поиграл скулами и спросил: – Ну, как же он будет проектировать, если ни одного размера не знает? А играть во что?

– Это наше дело, – отмахнулся Моргулис. – Рулетка. Черный Джек.

– А какой зал? Сколько столов? Где бар? Где подсобки? Где сейфы? Пожарный выход? Ё-моё. Да, вы что? – Аркадий говорил напористо, путая впечатления от виденного в фильмах, с тем, что пришлось строить. Тем более, кое-какие мысли уже вертелись. – Да, он наших материалов не знает. Марки бетона. Как кирпич кладут. Он вам выстроит мавзолей. Я дело предлагаю. А вы…

– Предлагаешь? Ты за горло берешь…

– Интересно. А что б ты запел, если начнут твой дом курочить. Я разве не даю? Бери землю и строй. Немец тебе такого наваляет. Так ты ко мне залез.

Тут в бесплодную, в общем, перепалку вторгся посторонний звук, какое-то шипение, будто на старую допотопную пластинку, например, Шаляпина, заезженную тысячами прослушиваний, водрузили грамофонную иглу. Шипение, очевидно, доносилось из кресла. Моргулис замер, лицо почтительно вытянулось. Молчавший до сих пор заказчик воздел руки (на обеих было по массивному золотому перстню) к черному воротничку, зацепил там изнутри, и наружу из самых глубин тела понеслись дребезжащие металлические звуки. Что-то еще шипело, булькало, соскакивало, прыгало, путалось, как та грамофонная игла на доисторических трещинах, но постепенно шипение стало равномерным и из этого фона донеслись неясные, нечеловеческие прямо звуки. Моргулис был весь почтительное внимание, немец вертел головой. Аркадий застыл, удивленный.

А шипение, тем временем, стихло. Булькнуло еще с урчанием, будто сошла последняя вода в раковине, и стало неожиданно тихо. Приятнейшая наступила тишина.

После этого Моргулис сказал, как бы обращаясь сам к себе. – Я уверен, смокинг не нужен.

В ответ опять зашипело, будто вода попала на горячую сковороду.

– Но пиджак точно нужен, – продолжил Моргулис в том же духе, будто разговаривал сам с собой. – Пиджак, конечно… – Он неожиданно обратился к Аркадию. – Слушай, у тебя пиджак есть?

– Дома есть. Здесь нет.

– Хорошо, хоть дома. – Хмыкнул Моргулис.

– Я сюда отдыхать приехал. – Сухо пояснил Аркадий. – Есть куртка. Но я могу у хозяина взять.

Моргулис окинул фигуру Аркадия. – Ты у старика Бровермана остановился? Сиди вечером дома и жди. Белый мерседес. С улицы посигналю.

– Как в аэропорту?

– Слушай, ты мне надоел. Не хочешь, не нужно. Исчезни и больше не появляйся. Ты меня нашел, не я тебя.

– Буду ждать. – Пообещал Аркадий, кивнул всем и вышел.

– Что-то происходило, но что, он понять не мог. Нервный разговор утомил, смотреть Берлин, как было задумано, не хотелось. Пару часов Аркадий с удовольствием провел в летнем кафе, за пивом. Расслаблялся. Деньги, пусть скромные, были, к вещам и покупкам, чем обычно заняты соотечественники за границей, Аркадий был равнодушен. Магазины его не интересовали, а отказывать себе в скромных удовольствиях он не собирался. Решил жить, не крохоборствуя. И исполнял задуманное с присущим ему упрямством.

Ося ждал дома. Даже по виду было заметно, он извелся в ожидании. Но что Аркадий мог рассказать? Что вся эта канитель начала ему надоедать, и он жалеет, что связался? Именно так. При этих словах Ося радостно закивал, он явно надеялся, что Аркадий разочаруется в опасном предприятии. Но рассказывая, Аркадий, как ни странно, вновь обретал решимость. Пиво добавило мужества. Да, конечно, противно. Осточертело… Сволочи… Но за гостиницу – свое детище он будет стоять до конца. А такси? Тут Аркадия передернуло. Это сколько же пива? И отдать? Ну, нет. Хорош бы он был, если бы спасовал, когда, наконец, добрался до этих, как их там. А разговаривали как нагло…

– Да, кстати. Дядя Ося, вы не знаете, там был какой-то. С горлом что-то. Не говорит, а только сипит…

При этом сообщении с Осей случилось странное. Он завалился на спинку собранного с утра дивана и издал странный писк. Будто пытался подражать голосу, если так можно назвать, недавнего Аркашиного собеседника.

– Не так. – Сказал У. – У того шипение такое густое. Ш-ш-ш… А у вас, извините, как у цыпленка. Пи-пи-пи…

– Но Ося, как оказалось, и не думал никому подражать. И если с кем его можно было сравнить, это с рыбой. Некоторое время он продолжал беззвучно открывать и закрывать рот, взгляд даже помутнел. Действительно, рыба без воды, на пределе жизни. Аркадий забеспокоился. Хорошо, что голос как раз вернулся… – Яша??? – И опять пропал.

– Ну, да. Яша какой-то, с трубочкой.

Тут Ося глянул на Аркадия с такой невыносимой тоской, какую видишь в жизни всего несколько раз, а увидев, уже не можешь забыть. Та же умирающая рыба, но в сто крат сильнее.

– Майн гот, – тихо сказал Ося. – Ты с ним говорил?

– Да. Я ему сказал свои условия.

– Ты – ему? Свои условия? Это же был Яша Горлышко.

– А что? – У. был сбит с толку.

– Аркаша, – сказал Ося печально. – Это – Яша Горлышко. Самый главный бандит. Во всем Берлине.

Тут и Аркадий опешил. Хотя, если здраво рассудить, в самом факте не было ничего удивительного. Кому же налаживать игорный бизнес в перспективной стране, открывшейся для благ цивилизации?

– Это – страшный человек. – Речь за время паузы вернулась к Осе полностью, даже с избытком, и теперь он плаксиво причитал. – Что же будет? Это же наш Яша. Он здесь заправляет всеми заведениями. Ему горло перерезали. Конкуренты. – Ося говорил нараспев, речитативом, похожем на монолог из древнегреческой трагедии. Тем более, что он и сам не скрывал жанр – именно, трагедия. – Ой, что здесь было. Они его недорезали. Говорят, итальянцы или турки. Так он им устроил. Что устроил? Варфоломеевскую ночь. В канализации трупы плавали. Горячую воду отключили. Ты себе представляешь, чтобы немцы отключили горячую воду?

– Не выдумывайте.

– Ха. Он говорит, не выдумывайте. У Бэллы в унитазе палец всплыл. А ему – не выдумывайте.

– Какой еще палец?

– Ой, не вспоминай лучше.

– Перестаньте, дядя Ося. Теперь он этим не занимается. С его горлом.

– Много ты знаешь, чем он занимается. В опере он точно не поет. А зачем ему еще голос? Ты знаешь, где его папа?

– У него еще папа есть?

– Нет, он – сирота, – сказал Ося со скорбной иронией. – Так его папа заведует игральными автоматами в блоке. Ты знаешь, что такое в блоке? Это самый страшный бизнес. Они снимают в квартале квартиру. Ставят там свои автоматы и открывают на всю ночь. Можешь представить, кто туда ходит? И кого эти наркоманы грабят первым? Там смертники сидят. И папа Горлышко. Он уже три года там. И никто его ни разу не тронул. Ты понимаешь?

– Нет, не понимаю. Он что, родного отца прокормить не может?

– Ты таки не понял, – удивился Ося. – Во-первых, у нас не принято. Здесь родители на шее не сидят. Пока можешь сам зарабатывать, зарабатывай. Но не в том дело. Горлышко проверяет на папе свой авторитет. Потому что первым, на кого поднимут руку его враги, будет папа. Это все знают.