Камень заклятия

– Да! – вытаращила глаза Ольга.

– Если бы не знал твою фамилию, то подумал бы, что ты Сизова.

– А это как ты узнал? Я, действительно, по отцу Сизова, а Михайлова – материна фамилия.

Тут уж удивляться пришлось мне:

– Ты Сизова?..

– Да, а в чем дело, Андрюша? Скажи. Я ничего не понимаю.

– У красноармейца, что тебе приснился, фамилия – Сизов, и это его убил и похоронил в Жердяевке Полупанов, в доме Балаевых, в подполе рядом с сундуком. На листке, мне дал его Сергеев, было написано: «Красноармейцу Сизову, что помогал вырыть яму для сундука, я приказал охранять золото и закопал его рядом с сундуком».

– Боже мой! – Ольга прижала к щекам ладони. – Я помню, дедушка рассказывал, что его отец служил в ВЧК и без вести пропал где-то на Лене. Подожди, но откуда ты знаешь, что именно он приснился мне?

– Он мне тоже приснился и все пытался что-то сказать, даже показал обвалившийся подпол. И снится он мне только у тебя, наверное, думает, раз я сплю в твоей кровати, значит, мы муж и жена. То есть я его родственник.

– Разве такое бывает? Нам снится человек, которого мы даже не видели.

– Выходит, бывает. А почему сменила фамилию?

– В детстве мы все максималисты. Когда родители разошлись и отец женился на другой, я его возненавидела и решила, раз он такой-сякой, фамилию его носить не буду. И при получении паспорта взяла фамилию мамы.

Мы снова выпили вина, и у меня проснулся аппетит, Ольга принесла ветчину, хлеб. И глядя, как я с удовольствием все поглощаю, неожиданно предложила:

– А если нам взять и уехать? Навсегда! Не будут же они искать тебя по всей России. Можем к маме, она в Омске, давно зовет.

– Искать не будут, но они узнали, где живут сестра и мама, и угрожают им. Так что ехать мне надо, в этом сомнений нет.

– И ты будешь вот так ни за что стрелять в людей? Пусть даже они бандиты? Хотя еще надо доказать, кто они. Ты ведь точно не знаешь?

– Не знаю.

– А стрелять будешь?

Ну что я мог сказать?

– Я поеду, чтобы на месте разобраться в обстановке. А вот тебе не мешало бы взять отпуск и на время уехать.

– И быть в неведении, где ты, что с тобой? Только обрела тебя и вот. Лучше я поеду с тобой в Жердяевку.

Я разлил вино, отпил глоток и только потом отклонил ее предложение:

– Ты даже представить не можешь, что значит месяц прожить в тайге, в палатке.

– Я давно мечтала об этом. С милым и в шалаше рай, – она смущенно улыбнулась.

Мне было приятно ее смущение. В прошлые встречи мы никогда не говорили о наших чувствах друг к другу, мы просто занимались сексом. Мы были партнеры. И смущение Ольги – это поворот, начало нормальных человеческих отношений между любящими людьми.

Мне удалось убедить Ольгу, что в тайге ей не место. Мы просидели допоздна, вспоминали родителей, детство. Больше спрашивала Ольга, а я выступал в роли рассказчика.

А ночью снова приснился красноармеец Сизов, мы шли с ним по улице Жердяевки – она заросла, но еще хорошо угадывалась. Миновали сельсовет, вернее, стелу – она стояла на площади перед сельсоветом. Я даже успел заметить – верхние ряды мартиролога занимала фамилия «Балаев». В годы войны погибло девятнадцать жердяевцев, из них одиннадцать Балаевых. Затем мы прошли то, что осталось от «хлебо-обувного» магазина, а остался тротуар длиною метров двадцать, единственное бетонное покрытие в деревне, сделанное из списанного цемента, неизвестно для чего привезенного в Жердяевку и пролежавшего много лет. После магазина я не находил ни одной зацепки, подсказки и, когда Сизов подвел меня к зарослям лебеды и кустарника, сквозь которые проглядывал полуобвалившийся провал, я не мог определить его местонахождение. Я подошел поближе к подполу и осторожно ступил на верхнюю перекладину лестницы, проверяя ее на прочность… И вдруг дикий, животный страх обуял меня, и в то же самое мгновение Сизов цепко, до боли, схватил меня за руку и отбросил в сторону. Я сильно ударился локтем и проснулся… Но что-то холодное успело прикоснуться к ноге…

Рука болела в двух местах – локоть и плечо, видимо, Сизов при жизни был сильным человеком. Потрогал локоть – ссадина.

Больше Сизов в эту ночь не снился.

Утром, целуя меня в плечо, Ольга удивленно спросила:

– Откуда у тебя синяки? Вечером их не было. И вроде как кровь, – она потерла засохшее пятно на простыне. – Откуда?

Я показал локоть.

– Что-то я не слышала, чтоб ты ночью вставал. Обычно я чутко сплю. Обо что мог удариться?

Я знал, откуда ссадины и синяки, но не желал в это верить. Да в это не поверил бы любой, окажись на моем месте.

– Андрюша, ты почему молчишь? – Ольга вопросительно и тревожно глядела на меня.

Наконец-то кому-то есть дело до меня. И я не стал скрывать, Ольга теперь была для меня тем человеком, которому можно сказать все, без утайки:

– Во сне бродил с Сизовым по Жердяевке, только подошли к подполью, обвалившемуся, засыпанному землей, как снизу повеяло таким холодом, что меня обуял ужас. Вот тут Сизов схватил меня за плечо и отбросил в сторону. Падая, я разбил локоть. Но ко мне все же прикоснулось что-то холодное, вот сюда, – я откинул одеяло, чтобы показать место прикосновения, и не поверил глазам, чуть повыше щиколотки ногу обвивала коричневатая полоска, какая обычно бывает при ожоге.

– Е-мое! – невольно вырвалось у меня.

Это было первое наше с ней утро, когда мы не занялись сексом, а говорили и говорили, пытаясь понять, что же со мной случилось на самом деле и возможно ли такое…

Я всегда говорю – «занялись сексом». «Занялись любовью» – это принижение любви, свержение ее с той недостижимой высоты, которую она занимает, отождествление с простой физиологической потребностью. Получается, как в анекдоте: «Ваня, ты меня любишь?» – «А я чо делаю?»

За завтраком – овсянка, крепкий кофе – мы снова вернулись к моим ночным приключениям. Ни Ольга, ни я никогда не увлекались книгами по черной, белой магии – и вообще мистикой, но отрицать мое короткое пребывание в ирреальном мире не стали, а задумались о последствиях. И договорились до того… Ольга вдруг вытаращила глаза и шепотом спросила:

– А Оно не могло попасть в наш мир вместе с тобой? Оно успело схватить тебя за ногу, а ты, возвращаясь, на секунду, на миг открыл окно, брешь, не знаю, как правильней сказать, и притащил Оно с собой.

– Если это так, то мы вскоре об этом узнаем, – я был удивлен совпадению мыслей, я тоже подумывал, а не проникло ли вместе со мной нечто ужасное в наш реальный мир.

– Все, этой ночью я не дам тебе уснуть.

– Я буду только рад, – ухмыльнулся я, хотя было совсем не до смеха.

– Да ну тебя. Будь серьезным, – Ольга глянула на часы. – Все, пора собираться на службу. Ты не мог бы меня сегодня встретить? А то один козел достал, сил нет терпеть. Козлов из администрации Х-ва, его левая рука или нога, или что другое.

– Может, ему внушение сделать? – я постучал кулаком по ладони.

– Что ты, он какой-то чемпион. Черный пояс и все такое. Ходит, как павлин. Конечно, я сама виновата. Ты не стал приходить, вот я и попыталась найти замену. Переспала с Козловым и сказала, что больше встречаться не желаю. Он страшно обиделся, мол, я его использовала как фаллоимитатор и теперь у меня нет другого выхода, как трахаться с ним, или он меня убьет. Я, конечно, соврала, сказала – замужем. Но ему на это наплевать. Раз задержалась на работе, чуть не изнасиловал. Хорошо, охранники были недалеко.

– Я тебя обязательно встречу.

– Чем будешь заниматься без меня?

– Вымою посуду и пойду по магазинам, надо купить кой-какого товару.

Я вымыл посуду, посмотрел по телевизору новости и уж потом двинул в магазин. Но не дошел. Проезжающий джип вдруг резко тормознул, тут же «жигуленок» ткнулся ему в зад, послышался звон разбитых фар. Крепкий на вид водитель «жигуленка» с матом начал вылезать из машины, но тут же юркнул обратно. От джипа в мою сторону шел человек-нос, которого я ловко обул, уйдя через заднюю дверь почты. И с ним три амбала. Видимо, все это время они искали меня.

Я рассказываю медленно, а в действительности все происходило быстро, я даже не догадался убежать. Правда, потом, вспоминая, так и не мог решить – не догадался или меня удержала на месте какая-то сила. Потому что я должен был убежать, справиться с двумя, если, конечно, повезет, еще можно, но с четырьмя качками, причем один с битой – дохлый номер.

Первый без всякого базара замахнулся битой, но опустить ее мне на голову не успел, я ударил его в лицо, и он по-киношному пролетел несколько метров и рухнул у джипа. А я, не ожидая, пока он закончит полет, схватил второго, поднял над собой и опять по-киношному – других слов не нахожу – бросил на «жигуленок». Третьему, выхватившему нож, я легко, словно делал это много раз, сломал руку, и он, поддерживая ее другой рукой, орал благим матом. Четвертый кинулся бежать, но я пустил вслед биту и угодил точно в ноги, тот упал и с диким криком корчился на асфальте.

Начал собираться народ, и я поспешил удалиться, однако успел заметить, как шофер «жигуленка» вылез из машины, поднял руки и подмигнул, может, это у него было нервное. Ударом правой я отправил его в нокаут.

Уже петляя между домами, подумал, зачем я его ударил, и не нашел ответа, как не нашел его и на другой вопрос. Откуда у меня взялась такая сила? Конечно, я владел некоторыми приемами рукопашного боя, да и Костя кое-чему научил, и так просто меня было не взять, но чтоб такое… В одном из дворов я увидел лежащую сваю и, ухватившись за арматуру, легко поднял ее. Тут уж отпали последние сомнения. Оно, коснувшись меня, наделило частью своей силы, и хорошо это было или плохо, мне еще придется узнать. Но настроение испортилось сразу.

В узком переулке между домами – где, спрашивается, была пожарная инспекция? – встретилась группа парней. Я уложил их всех, хотя они и не думали задираться, а я мгновение назад не собирался на них нападать.

В своем подъезде я чуть не двинул по зубам соседа, хотя он только спросил, где я пропадаю.

И я решил из квартиры никуда не выходить, моя агрессивность пугала. Была она пассивной, мне не хотелось куда-то бежать, кого-то бить. Но надо было все же себя чем-нибудь занять, отвлечься.

Начал с поливки цветов, мама в каждом письме спрашивает, как там чувствуют себя амариллис, хойя, цикламен. Кроме этих цветов, у нас еще есть доброе утро, невеста, фиалки, бегония, ну и, конечно, герань. Мама оставила мне инструкцию по поливке, которой я строго придерживаюсь, так цикламену нужно периодическое круговое опрыскивание воздуха, а хойе нужно опрыскивание уже самих листьев, кроме периода цветения. А цветет она такими восковидными, словно искусственными небольшими звездочками и вечерами наполняет комнату удивительным ароматом. Цветы долго не опадают, и все это время мы словно находимся в южном экзотическом саду. А вот амариллису, соседка называет его гиппеаструмом, полив увеличивают лишь с появлением цветочной стрелки, которая быстро достигает тридцатисантиметровой высоты и распускается четырьмя похожими на саранки цветами, жизнь которых продолжается недолго. Еще мне нравится бегония, ее тонкие свисающие стебли украшаются в период цветения нежными, неземными цветами.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.