Полная версия
Домой
Володе было просто и легко с ней. И, немного помолчав, он начал рассказывать ей про свою гимназию, про директора и строгости с поведением.
– Володя, а ты любишь кинематограф? Мы с папой ходим иногда. Ну конечно, любишь, кто же не любит…
Володя замялся. Вот уже несколько недель у него был новый секрет.
– Я… Да. И знаешь что? Мне теперь кажется, что это даже интереснее, чем театр. Нина, я бы сам хотел делать фильмы. А еще знаешь что? Я рисовал – как будто кадры, там сказки, и подсвечивал, и показывал своей маленькой сестре – как будто в кинематографе. Такой аппарат, знаешь…
Нина слушала заинтересованно, иногда переспрашивая:
–
Что это за аппарат? Что такое – кадр?
На пороге появился Арсений Васильевич:
– Ниночка, вы чай-то пить идете? Я уж накрыл все.
Время за чаем прошло весело и незаметно. Наконец, Володя поднялся:
–
Мне пора. Большое, большое вам спасибо!
–
Заходи еще, – сказали Нина с отцом в один голос.
–
Мамочка, – сказал Володя дома, – ты знаешь, я был в гостях. У девочки из лавки, дочки Арсения Васильевича.
–
Хорошая девочка?
–
Очень. Веселая, добрая. И отец у нее очень хороший, мы вместе чай пили, разговаривали. Мамочка, можно, я ее к нам приглашу?
–
Конечно, сынок. Вот в четверг, может быть? Папа придет пораньше, тоже познакомится с твоей новой подружкой.
Встретившись на следующий день с Ниной, Володя пригласил ее в гости.
– Я с удовольствием! – обрадовалась девочка, – когда мне удобно зайти?
В назначенный день Нина стояла на пороге.
– Добрый вечер! – просто сказала она.
Володя растерялся. Что говорить, что делать? Выручила его мама, как раз вышедшая в переднюю.
– Добрый вечер, Нина! – сказала она, – пожалуйста, проходи! Володя, помоги девочке снять пальто.
Нина разделась. Под пальто у нее оказалось темно-синее гимназическое платье с передником. В форме она казалась совсем маленькой.
– Проходите пока к Володе, – сказала мама, – я позову вас к обеду.
– Папа послал вам коробку конфет, надеемся, вкусные! – весело сказала Нина, протягивая завернутую коробку.
– Спасибо, Ниночка!
Нине очень понравилась Володина комната.
– Как у тебя хорошо! – сказала она, – а это что? Кукольный театр? Ты сам сделал?
Володя покраснел. Вдруг она все-таки будет смеяться? Но Нина с явным интересом и удовольствием рассматривала кукол, сцену и реквизит.
– А это что?
– А это проектор… смотри! Вот то, о чем я тебе говорил. Тут можно показать театр теней.
– Это я знаю! – обрадовалась Нина, – мы с папой так иногда играем – вешаем простыню, сзади ставим лампу и показываем животных. Я умею зайца – вот так, смотри, и собаку. А папа еще как-то дракона делает.
– Ну вот, а я рисую. Хочешь посмотреть?
– Конечно!
– Только я в кухне показываю – там маленькое окно, и я оттуда простынь спускаю. Пойдем?
– Пойдем, конечно.
В кухне была Дуняша.
– Ниночка! Ты в гостях у нас!
– Да! Здравствуйте, Дуняша.
– Дунечка, мы помешаем, если я тут театр покажу?
– Нет, Володенька, совсем нет. Только недолго – скоро обедать будете, я тогда уж вас отсюда попрошу…
Володя быстро установил оборудование и стал показывать спектакль. За героев он старался говорить разными голосами. Нина была в восторге:
– Володя, какой ты умный! И как хорошо все придумал!
Они вернулись к нему в комнату. Нина подошла к полке с книгами:
– Какие серьезные книги ты читаешь! Лермонтов… Мцыри. И Некрасов, и Толстой. «Детство». Это интересно?
– Да, очень. Хочешь почитать?
– Да, потом. У нас дома тоже есть, кажется. Ты знаешь, ведь моя мама была учительницей, она была очень умной, образованной. Папа сохранил все ее книги, только часть осталась в Галиче.
– А что в Галиче?
– Это город, недалеко от Костромы. Мама была оттуда родом, и я там родилась. У нас там дом с папой, мы сдаем его. Он раньше принадлежал бабушке и дедушке, которые мамины родители, но их уже нет. И папиных нет. А у тебя есть бабушка и дедушка?
– Только папины. Они в Могилеве живут.
– Это где?
– Где… ну вот давай на карте покажу. Вот тут. А Галич где?
– Галич вот тут. А ты что, в Могилеве родился?
– Да. Мы сюда переехали, мне семь лет было.
– А мне несколько месяцев. Я только родилась в Галиче. Как мама умерла, папа почти сразу сюда переехал, и со мной тетя Лида нянчилась. Володя, послушай! У тебя это что – паровоз? И железная дорога? Давай поиграем?
– Давай! – удивился Володя, – ты любишь в железную дорогу играть?
– Конечно! У меня есть, мы с папой играем часто. Я тут хотела поиграть с девочкой из класса, а она не захотела, сказала – в куклы.
– А в куклы ты играешь?
– Конечно. У меня и мебель для них есть, и посуда. Иногда я им одежду шью. Давай я рельсы буду складывать.
Они расставили железную дорогу, собрали поезд. Нина захотела быть машинистом, и Володя согласился быть стрелочником.
Открылась дверь, и мать позвала детей к столу.
Ужин прошел в очень приятной обстановке. Нина совершенно не стеснялась Володиных родителей, на вопросы отвечала вежливо и весело. Даже придирчивая Элька с удовольствием расспрашивала Нину про ее гимназию. Нина честно созналась, что учиться ей бывает трудновато, особенно по арифметике, зато ей нравится читать. На вопрос Якова Моисеевича, что она хочет делать в будущем, Нина задумчиво ответила:
– Знаете, мне столько хочется! Но больше всего, наверное, я хочу быть учительницей – как мама. И папа считает, что у меня получится.
После ужина Нина поблагодарила и сказала, что ей пора. Прощаясь, она сказала:
– Володя, если твои родители тебе позволят, приходи к нам в субботу?
Нина очаровала всех, и родители тут же дали свое разрешение.
***
Нина стала частой гостьей в семье Альбергов, как и Володя у лавочника. Они играли, рисовали, читали книжки – каждый свою.
Было очень весело, когда Нина приходила в гости, но еще лучше было у нее. Володе очень нравилась их квартира – свободно, весело. Нина была дома настоящей хозяйкой, она решала, что Татьяна, прислуга, приготовит на обед, и часто сама ей помогала. Она сама разговаривала с прачкой, сама следила за порядком, делала покупки. Арсений Васильевич ни в чем ей не мешал:
– Ниночка, я тут ничего не понимаю – ты уж сама там и с обедом, и мало ли что еще…
У Нины была специальная книжечка – «Мое хозяйство». Там были рецепты, советы по ведению дома, чистые листы для записей. Нина книжкой ужасно хвасталась и все туда записывала.
Игрушек у Нины было немного, но все дорогие и красивые – куклы, плюшевый медведь, фарфоровая посуда, кукольная мебель. Из интересного Володе была железная дорога – в нее и играли чаще всего.
В столовой-гостиной на старинном буфете стояло несколько фарфоровых фигурок – пастушка, балерина и маленькая собачка. Арсений Васильевич иногда машинально брал собачку и задумчиво гладил ее, потом хмурился и ставил на место. Нина, заметив как-то Володин вопросительный взгляд и дождавшись, когда отец уйдет, объяснила:
– Это первый мамин подарок папе. Они тогда только познакомились, и мама где-то купила собачку. Папа ее бережет, конечно. Когда я маленькая с ней играла, очень просил, чтобы не разбила.
Нина была настоящей хозяйкой не только дома, она помогала и в магазине – следила за порядком, могла сама подмести пол, помыть прилавки. Некоторым покупателям провизию отсылали на дом, Нина сама собирала для них корзины по списку, иногда сама и относила.
Если Нина шла относить кому-нибудь корзинку, Володя сопровождал ее. Обратно они возвращались разными путями – Нине хотелось все посмотреть:
– Володя, пойдем теперь вот по той улице!
Наступила зима с зимними радостями – в сквере на Забалканском построили большую горку, с которой катались все окрестные дети. Нина обожала кататься с горки:
– Так весело! Только тут горка маленькая все-таки.
– Да как же маленькая? – возражал Володя.
– Маленькая! Вот в Галиче огромная гора, Балчуг называется. Я оттуда каталась – летишь, летишь… а еще там с валов можно кататься – тоже очень весело.
Володю вполне устраивала и эта горка. Отец подарил ему салазки, у Нины тоже были – необычные, резные – и после уроков они встречались на Клинском и мчались кататься. Когда начинало темнеть, Володя пытался уйти домой, но Нина уговаривала:
– Ну давай – еще по разику?
Володя уступал, и домой они прибегали уже в темноте. Если отец уже оказывался дома, то очень сердился:
– Почему так поздно? Кончится тем, Владимир, что я запрещу тебе ходить на горку.
Володя обещал приходить раньше, но сдержать обещание было так трудно!
Как-то Нина на горку не пошла. Володя напрасно ждал ее около лавки, потом нерешительно зашел. Арсений Васильевич стоял за прилавком, встретил Володю привычно-приветливо, но казался чем-то расстроенным.
– Здравствуй, Володенька!
– Здравствуйте… А Нина дома? Она гулять не хочет?
Арсений Васильевич вздохнул:
– Не знаю, Володя… Что с ней делать?
– А что случилось?
– Не получилась задача на уроке классе, принесла отметку плохую.
Володя почувствовал холод в груди. Нина получила плохую отметку. Отец расстроен, недоволен, наверное, запретил ей гулять…. У Володи плохих отметок еще не было, вот поведение – случалось… Ничего хорошего тогда ждать не приходилось, родители очень сердились. Но у Нины ведь, кажется, такой добрый отец!
Арсений Васильевич расстроенно покачал головой:
– Не знаю, что делать! Расстроилась, плачет! Я уж и так, и так: Ниночка, да ну твои отметки к черту! Мы же с тобой знаем, что ты умница, ну, получила плохую, что уж убиваться! Сбегал, принес пирожных. Все равно плачет! Из-за отметки! Расскажи ведь кому – не поверят!
Володя как раз поверил. Его родители плохую учебу бы не одобрили.
– Вот и не знаю… – продолжал Арсений Васильевич, – я говорю: Ниночка, голова ведь заболит…. Ничего не слушает… Ты, Володенька, может, зайди, гулять ее позови? Я вам конфет дам. А до того чаю с пирожными, я сейчас согрею скорее.
Володя кивнул и через лавку прошел к квартиру. Нина сидела в гостиной у круглого стола и всхлипывала. Володя тихонько остановился у дверей. Девочка подняла голову:
– Это ты…
И снова заплакала.
Володя подошел и сел рядом. Помолчав, он сказал:
– Ты из-за отметки?
– Да, – всхлипнула Нина, – я вообще ничего не понимаю, ничего! Решала задачу у доски – все перепутала, надо было делить, я умножила! Синька такую рожу сделала, ты бы видел! А Катька засмеялась.
Володя улыбнулся:
– Ты не плачь? Папа твой так переживает…
– Папа не понимает! Он мне все – ты у меня умница, умница! А умница у доски так опозорилась, мне даже стыдно в гимназию идти! Велели эти задачи разобрать – я начала было, не понимаю. Папа говорит – давай репетитора наймем, студента или ученика какого… Наверное, так и придется делать.
– Давай я попробую объяснить?
– Ты?
– Ну да, я. Я по математике все понимаю. Какая задача?
Нина вытерла слезы:
– Мне неловко!
– Да почему?
– Ну… не знаю. Неловко!
– Да что такого? Вдруг получится?
Нина всхлипнула:
– А вдруг ты подумаешь, что я совсем дура, и дружить со мной не будешь?
– Нина, ты что такое говоришь? – растерялся Володя.
– Катька сказала, что я дура.
– Это Катька дура. Доставай учебник.
Нина, всхлипывая, вытащила учебник:
– Вот смотри. Тут про лошадь. Как они едят. И пуды… в общем, сколько лошади надо еды, что-то такое… кому это надо, у меня и лошади нет! Я автомобиль хочу.
– Нина! – серьезно сказал Володя, – для автомобиля ведь тоже топливо придется рассчитывать!
– Вот еще! Я выйду замуж, пусть муж считает.
– А пока нету мужа?
– Так и автомобиля пока нет…
– Давай решать? Вот смотри…
Володя нарисовал лошадь.
– Это – одна. Вот она съедает – сколько по условиям задачи? Вот стог сена.
Нина с интересом наблюдала за тем, как он рисует:
– Володя, ей еще конюшню надо. И давай ее в санки запряжем?
– Нина, мы же задачу решаем! Не отвлекайся ты, а? Ну вот, смотри дальше. А если мы еще одну лошадь добавим? Сколько она в месяц съест?
Нина вздохнула:
– Не знаю… откуда я знаю – хороший у нее аппетит или нет? Можно ведь сена про запас купить…
– Нина, да подумай!
– Не кричи на меня!
– Да я не кричу, что ты… Ну прости! Давай еще раз…
Арсений Васильевич, готовый лопнуть от смеха, подслушивал под дверью. Нина его удивляла – что тут можно не понимать, ведь такая умница! Сам он, правда, тоже мучился с математикой еще в училище – никак не мог понять, зачем записывать и вычислять, когда и так все понятно – посмотрел и сразу увидел ответ. А какой умница мальчик! Старается, объясняет, да как толково! Арсений Васильевич, кажется, впервые понял, как решают задачи, и очень удивился.
Через час Нина сообразила:
– Поняла. Умножить, поделить, вычесть.
Володя откинулся на стуле:
– Да! Уффф…. Понятно? Правда?
– Понятно… но лошадь сдохла.
– Почему?
– Потому что если столько еды ждать, сколько я решаю…
Володя расхохотался, за ним засмеялась Нина.
– Давай еще одну решим?
– Ну уж нет!
– Чтобы закрепить, Нина! Давай вот эту – про овечек?
– Ну давай… Всех уморим.
С овечками дело пошло быстрее, правда, потом Нина перепутала порядок действий. Получилось, что на одну овцу нужен ноль пудов сена.
– Овца тоже сдохла, – задумчиво сказал Володя.
– Ты надо мной что, смеешься? – вскипела Нина.
– Да ты что! Просто овечку жалко стало. Давай еще раз?
– Все равно сдохла уже, – пробормотала Нина, беря карандаш, – ну, и где я что перепутала?
Наконец накормили и овец. Нина захлопнула книгу:
– Все! Хватит животных мучить. Ой, Володя, как хорошо, что скоро рождественские каникулы!
***
Приближалось все Рождество. Как-то в субботу Володя зашел в лавку. Арсений Васильевич был занят:
– Володенька, ты иди к Нине, она дома…
Володя через лавку прошел в квартиру. Нина сидела на полу около большой коробки.
– Володя, здравствуй! – обрадовалась она, – а я игрушки разбираю.
– Какие?
– Елочные. У вас много?
Володя задумался. Елку обычно наряжали мама с Дуняшей, детей пускали уже к наряженной.
– Ну… много, наверное.
– А вы не делаете сами игрушки?
– Сейчас нет. Раньше да, клеили – у нас бонна была, еще на Таврической, так вот с ней клеили.
– А мы с папой каждый год клеим. Хочешь с нами?
– Хочу!
– Тогда давай начнем уже? Папа еще не скоро освободится. Сейчас будем клей варить.
– Ты умеешь?
– Конечно.
Они сварили клей, Нина достала цветную и блестящую бумагу:
– Ну, давай! Я сейчас сначала склею цепи, потом буду складывать из бумаги.
– А я что?
– Не знаю! Что хочешь.
Володя задумчиво покрутил в руках лист блестящей бумаги, потом решительно потянулся за ножницами.
Нина клеила цепи, изредка поглядывая на Володю. Наконец она не выдержала:
– Ты что делаешь?
– Потом увидишь, ладно?
– Ладно… – неохотно согласилась Нина, – какой-то аппарат?
– Потом.
Наконец, работа была готова. Нина недоверчиво рассмотрела поделку:
– И что это?
Володя улыбнулся:
– Это кинокамера. Фильму снимать.
– Кинокамера? – протянула Нина, – ну… а разве можно кинокамерами елку украшать?
– А почему нет?
– Ну не знаю.
Володя вспыхнул:
– А почему нельзя? Нет, ты скажи! Разные цепи, или вон – что это – рубашка какая-то – можно на елку вешать, а кинокамеру нельзя?
Нина удивленно посмотрела на него:
– Ты что? Что ты сердишься? Клей что хочешь.
– Ничего не хочу. Я домой пойду.
– Кто тут домой собрался? Что у вас сделалось? – спросил вошедший Арсений Васильевич.
Володя опустил голову.
– Ну, что такое?
Нина досадливо пожала плечами:
– Он кинокамеру склеил, а я никогда не видела, чтобы кинокамеры на елку вешали, и удивилась. А он обиделся!
– Володя! – укоризненно сказал Арсений Васильевич.
Володя встал.
– Я пойду все-таки.
– И кинокамеру свою возьми! – тоже рассердилась Нина.
Володя схватил бумажную кинокамеру и вышел. Арсений Васильевич вышел за ним – проводить. В прихожей мальчик оделся и повернулся:
– До свидания.
Арсений Васильевич пожал плечами:
– До свидания.
Володя медленно спустился по лестнице и вышел на улицу. В руках он держал ненужную кинокамеру.
В самом деле, кто вешает кинокамеру на елку? Если принести ее домой, то мама посмеется, пожалуй – на елку вешают шары, цепи, красивые игрушки, но уж никак – не кинокамеры…
Он бросил камеру в снег и побрел к своему дому.
– Володя!
Мальчик обернулся. Нина, в меховой шубке и шапочке, махала ему от лавки, Володя нерешительно пошел к ней. Нина схватила его за руку:
– Пойдем обратно. Я тебя обидеть не хотела, и кинокамера на елке – очень даже хорошо. Моя рубашка куда хуже!
У Володи защипало в глазах.
– А где кинокамера?
– Выкинул…
– Зачем? Вот глупый! Она такая красивая! Куда ты кинул? Пойдем искать?
– Вот сюда – в снег.
Нина села на корточки:
– А, вот она! Только размокла почти… ну ты глупый, Володя, вот правда! Испортил хорошую такую… я уж хотела было ее попросить у тебя – себе на елку повесить. Склеишь еще?
– Склею, конечно. Нина, не обижайся на меня?
– И ты на меня. Я правда думаю, что кинокамера – это очень хорошо.
Они вернулись в квартиру. Арсений Васильевич сосредоточенно резал бумагу. Володя неловко подошел и постоял рядом, потом нерешительно спросил:
– А вы что делаете?
– Птичку… – рассеянно ответил лавочник, – не могу понять, какой бы ей хвост сделать…
– А какая птичка?
– Да… какая? Не знаю. Просто – птичка.
– Можно хвост большой и из другой бумаги.
– Можно. Из какой?
– Птичка синяя, можно хвост желтый сделать – будет красиво.
– Ну давай… Как вырезать-то?
Володя взял ножницы:
– Можно сделать ей пушистый, не из одного листочка, а из трех.
– А как соединить?
– Вот так вложить – и приклеить.
Нина сосредоточенно складывала штаны из бумаги. Арсений Васильевич поднял голову от готовой птички:
– Ниночка, а разве штаны на елку вешают?
– Вешают, – решительно сказала Нина, – у нас такая будет елка, что все вешают.
– Вот и хорошо, – одобрил Арсений Васильевич, – ладно, ребята, все на сегодня. Давайте чаю попьем – и по домам.
– А Володя камеру не склеил!
– Завтра склеит – время есть еще. Он мне зато с птичкой помог. Смотрите, какая красивая!
Нине птичка понравилась:
– Хвост пушистый.
После чая Володя собрался домой. Арсений Васильевич оделся тоже:
– Пойду тебя до дома провожу – поздно уже.
На улице было морозно, ярко сияли звезды. Арсений Васильевич остановился:
– Как хорошо-то! А, Володя?
– Да…
– Завтра клеить придешь?
– Приду.
– Тогда – до завтра!
Володя постоял, глядя ему вслед.
Какой хороший был вечер!
А если бы Нина не побежала за ним?
Бродил бы по улицам, мерз, может, плакал бы…
Что на него нашло?
– Владимир?
Володя вздрогнул:
– Папа!
– Ты почему на улице так поздно?
– Я от Нины иду. Остановился на минутку – небо посмотреть.
Яков Моисеевич рассеянно поднял голову:
– Да, небо. Пойдем домой.
– Папа, а пойдем погуляем? Ну, хоть немного?
– Погуляем? – удивился отец, – ну пойдем. Куда ты хочешь?
– Давай дойдем до собора со звездами?
– До Троицкого? Далеко.
– Тогда до Забалканского.
– Пойдем.
Володя взял отца за руку.
– Как дела? – помолчав, спросил тот.
– Хорошо. Папа, мы с Ниной игрушки клеили на елку. А почему говорят, что наряжать елку – непатриотично?
– Кто такую глупость сказал?
– В гимназии слышал.
– Я вот и подумал, что Нина твоя вряд ли такое сказать могла. Говорят так почему? Потому что это – немецкий обычай, а у нас с Германией война.
– А у нас будет елка? Дома?
– Будет, конечно.
– Я сам сделаю несколько игрушек?
– Сделай.
– Папа, а кинокамеры ведь можно повесить на елку?
– Кинокамеры?
– Ну да. Я склею и повешу, хорошо?
– Хорошо. Почему нет?
– Эля, наверное, смеяться будет.
Отец покосился на него:
– Не будет. А если и будет – ничего. Расскажи мне лучше, как в гимназии? Какие отметки принесешь?
– Все хорошо, кажется. Только чистописание… я стараюсь, но все равно не очень выходит.
– Придется позаниматься в каникулы.
Володя вздохнул. От отца это не ускользнуло.
– Впрочем, да. Мы же не о гимназии говорим. О ней потом… и что вы клеили с Ниной?
– Она цепи, а еще она складывала штаны и рубашки. Тоже на елку повесит. Они решили, что у них будет необычная елка, и я им склею кинокамеру – ее тоже повесят. А Арсений Васильевич клеил птичек.
– И он клеил?
– И он. Папа, послушай! А давай мы с тобой тоже склеим – вместе? Машину? Паровоз? Давай?
– Ну давай, – озадаченно согласился инженер, – только когда?
– Сейчас! Придем домой, поужинаем и будем клеить!
– Я поработать хотел. Хотя полчаса можно.
Поужинали они в спешке, и Володя побежал доставать бумагу и заваривать клей. Дуняша смотрела, как он сыплет муку:
– Володенька, много не бери! Мука дорогая нынче.
– Да мне всего чуть-чуть. Это для клея.
– Я понимаю, что для клея, а все-таки береги!
– Хорошо, хорошо!
Клей был заварен, и Володя побежал за отцом.
Инженер уже сидел в кабинете за столом. Увидев сына, он рассеянно кивнул ему:
– Что, Володя?
– Папа, клеить… пойдем?
– Что клеить?
– Игрушки! На елку. Мы же хотели – хотя бы полчаса.
– Ах точно! Ну пойдем.
Они устроились на кухне – Дуняша уже убрала посуду.
– Что будем клеить?
– Давай паровоз.
– Давай. Надо бы чертеж сделать…
Вместе они расчертили бумагу, рассчитали длину, ширину, потом стали вырезать. Володя отвечал за художественное оформление – паровоз должен был быть красным, спереди – блестящим, а труба – черная. Потом Володя придумал вагоны:
– Папа, паровоз будет висеть спереди, а вагоны – как бы обвивать елку. Будет красиво!
– Ну давай…
Железной дороги без рельсов не бывает, и пришлось клеить рельсы. Володя не рассчитал, рельсы получились шире, чем это требовалось для паровоза и вагонов. Инженер остался недоволен:
– Болван! Вот от таких строителей – все неполадки. Теперь переделывать! А сколько это займет времени! И денег! Ты представляешь, какое это разорение для экономики страны? А если работать с самого начала аккуратно и тщательно, то такого не будет!
Они снова пересчитали ширину и переклеили дорогу. В кухню заглянула мама:
– Яков, мне кажется, Володе пора спать. Уже одиннадцать.
Яков Моисеевич вскочил:
– Сколько?
Володя испуганно посмотрел на маму:
– Как одиннадцать, мамочка?
– Так – одиннадцать. Убирай тут все, Володя, и немедленно спать, – и мама вышла.
Отец рассматривал паровоз. Володя смущенно начал сгребать обрезки бумаги.
– Папа, ты меня прости, пожалуйста, – сказал он тихонько, – я не смотрел на часы.
– Да ты не виноват, – отозвался отец, – зато паровоз сделали. Но ты, Володя, все-таки должен быть внимательней – с рельсами ты меня просто расстроил.
– Хорошо, папочка.
– А ты уроки сделал? – спохватился инженер.
– Да, – соврал Володя.
История оставалась невыученной – устные уроки Володя любил делать по вечерам. Читать там особо немного, но мама велела спать и уже ни за что не разрешит зажечь лампу.
Отец ушел. Володя прибрал, аккуратно унес свой паровоз в комнату и лег.
О чем там – в этой истории? Может быть, успеет прочитать перед школой.
И с историей все получилось, и камеру он склеил Смирновым на елку – даже не одну, а четыре! Себе тоже склеил несколько, и еще помогал Арсению Васильевичу клеить птичек. У того никак не получался хвост:
– Володя, как ты говорил – куда тут что совать? Как сложить? Слушай, давай я самих птичек буду вырезать, а ты им хвосты делай.
Перед самым Рождеством Володя зашел к Нине. Она сидела дома одна.
– А где Арсений Васильевич?
– Он с тетей Лидой в церковь пошли. А я кашляла вчера, папа перепугался и меня дома оставил. Хотя я просто чаем поперхнулась.
Володя улыбнулся.
– Нина, я вам подарок принес.
И протянул ей сверток.
– А что там?
Она развернула бумагу и достала паровоз:
