Полная версия
Домой
Володе вдруг стало весело. Нина была такая необычная!
– Володя, послушайте, – говорила она тем временем, – так вот, у нас в гимназии… Синьку вообще все считают ужасной дурой, а сегодня она сказала невероятную глупость – ну вот, про сову… ведь Мальцева – она родственница нашей начальницы, и она непременно ей расскажет… мне даже стало жалко Синьку, правда, только на минуточку… у нее больной отец и сын-студент, она очень дорожит этой службой… но ведь она сама виновата, да, Володя? Володя, теперь вы на меня странно смотрите!
А он смотрел, любуясь ее веселыми гримасками, милым подвижным личиком, слушал звонкий голос и радовался тому, что они сидят сейчас на лавочке, и он по-прежнему чувствует во рту вкус сладкой булочки с изюмом, и на улице так тепло.
Они сами не поняли, почему вдруг разлетелись конфеты.
– Пикничок-с?
Перед ними стояли три мальчика в форме реалистов. Одного Володя немного знал – он жил на Верейской, двое других были ему незнакомы.
– Это свадьба на природе! – визгливо закричал один, – я про такое слышал, у меня сестра старшая говорит, что будет делать свадьбу в лесу – потому что это романтично!
– Пойдите прочь! – крикнула Нина, – мы вас не звали!
– Что это за писк? – удивился нахал с Верейской, – мышка? Точно, мышь! Белая мышь!
И он дернул Нину за косичку, и она вскрикнула.
Володя бросился на обидчика. Драка была короткой и окончилась для него печально – через несколько минут он поднялся с земли с разбитым носом, безнадежно измазанной формой и без фуражки – ее мальчишки унесли с собой, пообещав выкинуть в Фонтанку.
Нина осторожно коснулась его лица.
– Володя, у вас будет синяк… пойдемте к нам, вы умоетесь.
И она быстро зашагала в сторону дома. Володя поплелся за ней. Ужасно болел разбитый нос.
Увидев детей, Смирнов всплеснул руками:
– Что это? Володя, кто тебя?
– Он меня защищал! – крикнула Нина, – к нам какие-то негодяи пристали на Клинском, меня за косу дернули, и Володя с ними дрался – один, против всех! Папа, ему надо умыться. Смотри, он и форму запачкал – кровь капает.
Арсений Васильевич обнял мальчика за плечо и провел его в глубь лавки, в свою контору. В углу стоял маленький умывальник. Смирнов ласково нагнул Володю к раковине:
– Давай умою…
Он аккуратно смыл кровь с Володиного лица, потом приложил к носу намоченное холодное полотенце.
– Очень больно, мальчик мой?
Володя отрицательно покачал головой.
– Ну вот и отлично. Ты молодец! Один против всех… Пойдем, выпей с нами чаю.
Они прошли через контору и поднялись на второй этаж в квартиру лавочника. В небольшой столовой Нина уже накрыла на стол.
– Садитесь, Володя! Сейчас я налью вам чаю. Папа, а где у нас ватрушки? Володе они так понравились!
– В буфете посмотри, Ниночка. Ну, Володя? Расскажи, как поживаешь? Как гимназия?
В светлой комнате сразу потемнело. Володя вспомнил про свое опоздание и записку, про то, что форма испорчена, нос расквашен, фуражка потеряна… все это нужно будет как-то объяснять родителям… отчаявшемуся мальчику вдруг пришло в голову, что все беды начались именно из-за лавочника – если бы Володя знал, что тот даст ему конфет просто так, то поехал бы на трамвае, не опоздал бы в школу и, получив конфеты, сразу пошел бы домой, и тогда фуражка была бы цела… Он отодвинул чашку и встал:
– Мне пора домой. Спасибо за чай.
Арсений Васильевич внимательно посмотрел на мальчика.
– Что-то случилось, Володя? – спросила Нина, – куда вы?
Смирнов остановил ее:
– Ниночка, если Володя говорит, что ему пора… Не задерживай его. До свидания!
Володя пробормотал слова прощания и выскочил вон.
Во дворе он остановился. Отчаянно хотелось плакать. Он видел перед собой огорченное лицо Нины и вопросительный взгляд ее отца. За что он их обидел?
Несчастный и расстроенный, он побрел по улице. Снова заболел разбитый нос. Что теперь делать?
На улицах загорались фонари, накрапывал мелкий дождик, редкие прохожие спешили по своим делам.
Володя поднял голову – какое темное, страшное небо, ни единой звезды, казалось, тучи нависают над самой головой, вот-вот коснутся. Володя вздрогнул и огляделся. На улице никого не было.
Совсем один, подумал он отчаянно, совсем один, и во всем мире, наверное, тоже один. От страха стало трудно дышать, он прижался к стене дома и зажмурился.
Через минуту отпустило, и Володя побрел дальше. Нет, вот в окнах светятся огоньки, там есть люди, но только это чужие люди. А он один – со всеми бедами и страхами. Один!
Было уже совсем темно, когда Володя подошел к своему дому. Он устал, замерз и чувствовал себя совершенно опустошенным. Окна квартиры Альбергов были ярко освещены. Володя поднялся на второй этаж, позвонил, и дверь тут же распахнулась. Дуняша крикнула:
– Он! Софья Моисеевна, он!
В передней появилась перепуганная мама.
– Володя! Господи, где ты был! Что с тобой случилось?
Приглядевшись к сыну, она воскликнула:
– Что с твоим лицом? И где фуражка?
На пороге появился отец. Он устремил на сына разгневанный взгляд, но Володя настолько устал, что принял это совершенно равнодушно.
– Иди умойся, боже мой! – едва не плакала мать, – и голодный ты, наверное!
Володя прошел в ванную и умылся. Как смог, оттер пятна с брюк. Выйдя в гостиную, он увидел отца и мать.
– Пойдем со мной, – еле сдерживаясь, сказал отец.
Мама хотела было что-то сказать, но отец взял Володю за плечо и вывел в коридор.
В кабинете отец сел за свой стол. Володя молча стоял перед ним.
– Где ты был? – звенящим от ярости голосом спросил отец.
Володя медленно начал перечислять:
– Я был в гимназии. Потом гулял. Потом подрался. Потом опять гулял..
И тут он вспомнил про записку.
– А еще тебя вызывают в гимназию. Я сегодня опоздал. Директор написал записку, она в ранце. Принести?
– И ты так спокойно об этом говоришь? – поинтересовался отец.
Володя молчал.
Яков Моисеевич внимательно посмотрел в лицо сына.
– Иди спать. Завтра поговорим.
Володя равнодушно пожелал отцу спокойной ночи и вышел.
Мама, не находившая себе места у дверей кабинета, обняла его и повела в детскую. Она засыпала его вопросами, но Володя попросил:
– Мама, можно мне лечь спать?
– Конечно, – растерянно сказала мама, – ложись, мой мальчик. Да хорошо ли ты себя чувствуешь, не заболел ли?
Она потрогала ему лоб, а когда он лег, укрыла потеплее.
Володя долго не мог уснуть. Он смотрел на причудливые тени на потолке и думал о Нине и ее отце.
Ему очень нравилось, как они относятся друг к другу. Смирнов так ее любит, это видно. И никогда не сердится. Она, наверное, никогда не боится идти домой.
Правда, у Нины нет матери.
Как это – без мамы?
У нее нету мамы, а он сегодня так себя повел – просто взял и ушел!
Наверное, они на него обиделись.
Что же делать?
Завтра же надо зайти, попросить прощения, помириться.
Нина-то уж точно ни в чем не виновата.
А какие вкусные были ватрушки!
Утром в Володя собрался в гимназию как можно скорее. Отец был в кабинете, мама в спальне, и Володя постарался ускользнуть из дома до того, как они вышли. Записку он оставил на столе в гостиной.
Он сказал учителю, что записку отцу передал и что тот непременно зайдет. День тянулся долго и нудно.
После уроков Володя снова пошел пешком.
– Володя!
Он обернулся на оклик. Нина стояла на углу их улицы. В руках у нее была корзиночка. Она улыбнулась, и Володя неуверенно пошел к ней навстречу.
– Володя, мы вчера вас чем-то обидели? – быстро заговорила Нина, – вы так скоро ушли… Если это так, то, пожалуйста, простите нас. Мне жаль, правда.
И, кивнув ему, она пошла в сторону дома. Володя, постояв секунду, бросился за ней.
– Нина! – сказал он, задыхаясь, – это вы простите меня, пожалуйста! Мне так стыдно! Вообще стыдно… за вчерашний день. Я натворил таких дел, Нина! Просто не знал, что делать.
И, запинаясь и заикаясь, он рассказал ей все – и мысли про бесплатные конфеты, и про трамвай, и про записку, и про страх перед отцом, и даже про то, как боялся поднять глаза на небо без звезд.
Нина внимательно слушала его. Когда он замолчал, красный и несчастный, она взяла его за руку:
– Володя… Послушайте меня. Ваши родители так вас любят, а если и сердятся – так что же? Вот увидите – все уже хорошо. А что касается конфет… вы понимаете, Володя, мой папа с радостью раздавал бы конфеты бесплатно, если бы это не было нашим единственным доходом. Но… если у вас не будет денег… и вам захочется есть – ведь всякое бывает в жизни, правда? – вы всегда можете к нам прийти. Папа очень хорошо отзывается о вас, Володя. Знаете, и мне очень нравится с вами разговаривать.
Володя смешался. Больше всего ему хотелось плакать, но как плакать перед девочкой?
Нина улыбнулась.
– Мне надо идти. Я должна отнести эту корзинку по адресу, на Фонтанку. Там живут две старушки, мы доставляем им провизию на дом.
– Я помогу вам? – предложил он неожиданно.
Нина серьезно посмотрела на него.
– Мне бы очень хотелось пройтись с вами, Володя. Но лучше идите домой. Ваши родители будут недовольны, если вы и сегодня задержитесь.
Володя угрюмо кивнул. Домой ему не хотелось, но Нина была права.
Дома все более-менее обошлось – отец, оказывается, успел зайти в гимназию, и директор сказал ему, что сын, конечно, упрямый и непростой ребенок, но зато похвалил таланты Володи, пообещав ему большое будущее. Эля в тот же день принесла табель с отличными оценками, родители были довольны, и Володя отделался запретом на неделю гулять после гимназии.
***
Когда мальчик ушел, расстроенная Нина стала убирать со стола, Арсений Васильевич вздохнул:
– Не знаю, что сделалось, доченька! Вроде и не обидели ничем…
– Только подружились! – огорченно заметила Нина, – мне с ним весело было, папа! Он… необычный, что ли.
– Это точно, – согласился Арсений Васильевич, – необычный. Ладно, Нина. Ты мне вот что скажи: завтра суббота, может быть, к тете Лиде поедем? Я вечером занят буду, ты бы у нее осталась. А в воскресенье я приду за тобой, и домой поедем. Хорошо?
– Хорошо. Мы с ней готовить будем. Папа, как ты думаешь, что с Володей случилось?
– Ох, Нина. Не знаю. И ты знаешь что? И думать не хочу.
Арсений Васильевич притворялся: о мальчике, прибегавшем все время за шоколадками, он думал очень часто. Нина сказала – необычный. Да нет, обычный…
Дуняша, прислуга Альбергов, очень оценившая удобную и недорогую лавку, иногда рассказывала о своих хозяевах – инженер все время работает, хозяйка тоже без дела не сидит, внимательная, веселая. Рассказывала и про детей: старшая, Эля, серьезная, в школе первая, но надменная, малышка совсем другая – веселая, ласковая, а какая умница! Но самый умный из детей Володя, и учится хорошо, и читает все время. И талантливый какой, руками все умеет делать – вот у Дуняши сломался кран от самовара, Володенька увидел и починил. Тоже инженер будет, наверное. И вообще – хороший мальчик, только тихий, замкнутый. Отец девочек балует, а с Володей строгий. Зато у мамы он любимчик, и он маму как любит – если ее дома нет, так места себе не находит, все к дверям бегает.
Жалко будет, если обидится и перестанет к ним ходить.
Но на следующий день Нина примчалась домой счастливая:
– Помирились, помирились!
– Ну хорошо хоть, – обрадовался Арсений Васильевич, – на что он обиделся-то?
– Да у него все сразу, – отмахнулась Нина, – ну, такой он, что делать?
В субботу Арсений Васильевич с Ниной приехали на трамвае к тете Лиде.
Лидия Васильевна была счастлива:
– Ниночка! Девочка моя! Арсюша! Соскучилась по вам, мои дорогие. Ну заходите, заходите…
– Ну как ты, Лида? – спросил Арсений Васильевич, проходя в столовую.
– Хорошо все, слава богу, не жалуюсь. Без вас вроде и скучно, зато вот сейчас как рада…
– Варя заходит?
– Редко, Арсений. Да я не переживаю. Была бы дочка… А так? Чужая.
Варя была дочерью покойного мужа Лиды. Выходя замуж на вдовца с ребенком, тетя Лида очень радовалась – она обожала Ниночку и была счастлива, что теперь и у нее будет дочка. Но Варя не приняла жену отца – была мрачной, раздражительной, молчаливой, как ни старалась тетя Лида. После смерти отца она перебралась к своей тетке – сестре матери, и тетю Лиду почти не навещала.
– Тетя Лида, а в нашей квартире кто-то живет?
– Да, сняли недавно, да я еще жильцов не видела. Ну, иди поиграй пока, а мы с Арсением поговорим.
Нина убежала в маленькую комнату. Раньше они с отцом занимали квартиру рядом с квартирой тети Лиды – жили дверь в дверь. Охта ей очень нравилось, и было немного жалко переезжать. Отец утешал ее:
– Ниночка, там удобнее будет. Аренда дешевле, покупателей больше, да и гимназия получше, чем тут. А к тете Лиде приезжать часто будем.
Нина, переезжая, часть своих вещей перетащила к тете Лиде:
– Пусть вот эти куклы тут живут. И тетя Лида, пусть маленькая комната моя будет?
– Да конечно, пусть будет, моя девочка.
В старой квартире окна Нининой комнаты выходили на Неву и Смольный. У тети Лиды окна комнат тоже выходили на Неву, и, приезжая к ней, Нина часами стояла у окна и смотрела на реку.
Как этого не хватает в Семенцах! Там, правда, недалеко Обводный канал, но это же совсем не то…
Нина нахмурилась, потом улыбнулась. Все-таки хорошо, что они переехали! Теперь у нее два дома. Новый год, наверное, они будут встречать тут – в гостиной поставят огромную елку, и сквозь ее ветки в окне будет виден Смольный!
Нина засмеялась и достала своих кукол. В гостиной тем временем шел разговор:
– Ну что, Арсений, ты делать думаешь?
– Что? Да ничего, – рассеянно отвечал Арсений Василевич, – ничего не думаю, Лида.
– Женщина она неплохая, Арсений. Тебя любит, и Ниночку никогда не обидит. Неловко мне! Она же мне подруга.
– Ну что неловко, Лида? Мы взрослые люди.
– Вот то и неловко!
– Ладно, Лида! Давай не будем об этом. Ты мне лучше скажи – я Нину оставлю у тебя до завтра?
– А ты куда?
– Дела, – смущенно улыбнулся брат.
Тетя Лида погрозила ему пальцем:
– Знаю я твои дела! Смотри мне.
– Ладно, ладно… скажи мне, как служба твоя?
– Там-то все хорошо. Ну что? Обедать давай? Ниночка, девочка моя! Давай на стол накрывать, папе уходить скоро!
После ужина Арсений Васильевич, расцеловав «девочек», ушел. Нина помчалась на кухню:
– Тетя Лида, готовить что будем?
– Давай сегодня котлеты делать? Сделаем много, и вам с собой дам. Как вы сейчас-то с едой?
– Обед Таня готовит, но скоро я сама буду. Мне так нравится!
Весь вечер они готовили котлеты и болтали. В десять Нина весело удивилась:
– Ой, как хочется спать!
– Так ложись, золотко. Кроватка твоя постелена, мишка ждет…
Нина умылась и ушла к себе. Как обычно перед сном, она подошла к окну и стала смотреть на Смольный. Какой красивый…
А ведь Володя раньше жил на другой стороне Невы, совсем рядом со Смольным. И может быть, они даже гуляли одновременно – каждый на своем берегу.
Как хорошо, что они помирились!
Нина забралась в кроватку, обняла плюшевого медведя и закрыла глаза. Как все-таки хорошо – дома!
Воскресенье Нина провела весело – сначала они с тетей Лидой затеяли пироги, долго завтракали или обедали, а потом Нина пошла гулять.
Охта очень ей нравилась – и раньше, и теперь. Каменные дома встречались редко, в основном – деревянные, двухэтажные, с палисадниками. В этих садиках весной цвела черемуха, яблони, вишня.
Нина дошла до Невы, побродила по берегу, потом поднялась на горку, где располагался рынок. Ей захотелось дойти до бывшей кондитерской, посмотреть, что там.
Кондитерской было жалко – она располагалась в самом большом каменном здании на Охте. Что там теперь?
Нина подошла ближе. Над дверью новая вывеска – швейная мастерская. Дверь распахнулась, и оттуда вышел отец.
– Ниночка?
– Папа! – обрадовалась Нина, – а ты что тут делаешь?
Из мастерской-кондитерской вышла высокая дама:
– Арсюша, я, кажется, забыла…
Увидев Нину, она осеклась. Арсений Васильевич улыбнулся:
– Тая, это моя дочь.
Дама улыбнулась:
– Здравствуй, Ниночка. Меня зовут Таисия Николаевна.
– Очень приятно, – весело сказала Нина.
– Она у тебя красавица, – сказала Таисия Николаевна отцу.
– Да, – согласился тот, – и умница, и вообще мое счастье. Ты гуляешь, Ниночка?
– Да, хотела посмотреть, что тут будет теперь – после кондитерской. Швейная мастерская, как интересно!
– Это моя мастерская, – сказала Таисия Николаевна.
– Ваша? Вы шьете?
– Шью. Могу и тебя научить, если хочешь. Девочке надо уметь заниматься рукоделиями.
Нина улыбнулась:
– Спасибо. Правда, меня учит тетя Лида, но я с удовольствием поучусь и у вас. Папа, ты куда сейчас? Я хотела зайти к Тонечке.
– Иди, Ниночка. Мы с Таисией Николаевной пройдемся, а потом я по делам. Тебя только вечером заберу, ты помнишь?
– Помню, конечно. До вечера! До свидания, Таисия Николаевна! Мне было приятно с вами познакомиться.
– И мне тоже, Ниночка. Знаешь что? У меня есть сын Миша, он чуть старше тебя. Мы тебя с ним познакомим, хорошо?
– Конечно! До свидания.
Отец с Таисией Николаевной ушли, Нина пошла к своей подружке. Тонечка жила в деревянном доме, на втором этаже. Нина постучала, дверь открыла Тонина мама:
– Ниночка! Как ты здесь? Заходи скорее.
Нина поздоровалась и вошла. В переднюю выскочила Тоня:
– Нина, ты приехала! Ну, пойдем скорее!
Квартира у Тони была маленькая – три комнаты, одну из этих комнат сдавали. Тоня спала в столовой, и там же стоял ее маленький столик для занятий.
В прошлом году родители совместно наняли им учительницу, она ходила по очереди – то к Тоне, то к Нине. Они занимались за большим столом, а если одна из девочек что-то не понимала, то учительница уходила с ней за маленький столик. Потом учительница вышла замуж, и девочки стали ходить в подготовительное отделение гимназии Нехорошевой. Теперь Тоня так и училась в этой гимназии.
Мать Тони вошла следом:
– Ну, Нина, расскажи: как вы там, на новом месте?
– Мы хорошо, – начала рассказывать Нина, – квартира там тоже хорошая – три комнаты, мне, папе и гостиная, мы там и обедаем. Кухня маленькая, но нам много не надо. К нам приходит Таня, у нас не живет, папа не любит, когда прислуга в той же квартире живет, у нас всегда приходящие. Таня очень хорошая, а я ей помогаю и скоро буду готовить сама. В лавке покупателей много – всем нравится. А я в гимназию ведь пошла!
– Нравится?
– Да. Пока не очень трудно.
– Подружилась с кем-нибудь? – ревниво спросила Тоня.
– Да, со всеми. Мы и после уроков вместе иногда гуляем, и девочки ко мне приходят, и я уже восемь раз в гостях была.
Тоня поджала губы. Ее мать рассмеялась:
– Ну, Тоня! Нина же и тебя не забывает. Как отец поживает?
– Тоже хорошо, спасибо. А вы как?
– А у нас новость! – объявила Тоня.
– Какая?
Тонина мать покраснела:
– Да вот, Ниночка… у Тони скоро братик будет или сестренка.
– Как хорошо! – закричала Нина, – как я рада за вас, Зинаида Михайловна… А можно мне будет приходить, понянчить малыша?
– Вообще-то это я буду делать, – заметила Тоня.
– Конечно, ты! Ты же будешь ему сестра. А я если только иногда, поиграть. Мне бы тоже хотелось брата или сестру. Но у меня не будет, мамы же нет.
– Почему не будет? – спросила Зинаида, – может, папа твой женится еще, и будет ребенок.
Такое Нине в голову не приходило.
– Да, правда, может, и женится. Я спрошу его. А когда у вас будет малыш?
– Через четыре, пять месяцев только.
– Ну, это еще не скоро! – расстроилась Нина, – только зимой. Ну ничего, подождем.
Зинаида улыбнулась, погладила Нину по голове и вышла. Тоня достала игрушки:
– Поиграем?
Через час Нина вышла из гостей – пора было идти домой обедать. В прошлом году она как-то заигралась в гостях, вернулась поздно, и недовольный Арсений Васильевич на следующий день отвел ее в магазин и купил маленькие наручные часы:
– Будь добра приходить домой вовремя. Мне что же, с ума сойти?
Погода испортилась – с утра было ясно, теперь накрапывал дождик. Тетя Лида уже накрывала на стол:
– Пришла, моя девочка? Мой ручки и садись.
За обедом Нина рассказала про Тонину новость.
– Тетя Лида, мне тоже хочется брата. Зинаида Михайловна сказала – может, папа женится еще, и тогда можно будет ребеночка. Папа что, жениться хочет?
– А как бы ты хотела, Ниночка? – осторожно спросила тетка.
– Не знаю, – удивилась Нина, – не знаю. Я никогда не думала. Я просто братика хочу.
Она задумалась.
– Знаешь, какого? У нас в соседнем доме мальчик живет – Володя. Я тебе про него не рассказывала еще? Он красивый очень – темноволосый, а глаза голубые, такие чистые, ясные! Вот бы мне такие. Мы с ним подружились, он хороший, очень умный. Учится хорошо и все читает, читает! Папе как-то помог шторку починить – которая витрину закрывает. Я вот такого брата хочу. Но хотя мы же с ним и так дружить можем. Тетя Лида, что на ужин будем готовить? Давай блины жарить? Я в тот раз жарила, так папа ел, конечно, но вообще он особо притворяться не умеет. Научи меня, как правильно? Ой, я что еще вспомнила – в нашей кондитерской будет швейная мастерская. Я там папу видела, он был с хозяйкой – ее Таисия Николаевна зовут. У нее сын, Миша, она нас обещала познакомить! Вот весело будет!
Вечером Лида провожала брата и племянницу на трамвай. Нина бежала впереди, Лида вполголоса говорила:
– Вот и девочка говорит – хочу брата. А ты что? Тебе Таисия-то зачем?
– Так Лида, – оправдывался Арсений Васильевич, – я вот что подумал – у нее денег-то немного, а ты бы с ней в долю вступила – у тебя же есть сбережения? А нет, так у меня возьми. Была бы хозяйкой. Она разумная, спокойная, как и ты.
– Сейчас придумал? – прищурилась сестра.
– Сейчас, – смущенно согласился Арсений Васильевич, – но придумал-то вроде хорошо. Подумай, Лида.
– А у тебя намерения…
– Да какие намерения, Лида, боже упаси! И не говори о таком, аж сердце закололо.
– Что там у тебя заколоть может, Арсений!
Вечером Нина рассказала отцу Тонины новости.
– Папа, ее мама сказала, что ты еще можешь жениться. И тогда у меня брат будет. А ты хочешь жениться?
Арсений Васильевич замялся:
– Ниночка, я бы, признаться, как-нибудь без этого. Ну, без женитьбы. Брата… Ты очень брата хочешь?
– Ну, если бы маленького, я бы с ним нянчилась. Или вот такого, как Володя!
– Ниночка, так с Володей просто дружить можно. А маленького? Ты вот вырастешь, и у тебя дети будут – тогда и будешь с ними нянчиться. А я помогать буду. Давай так пока?
– Давай, – согласилась Нина, – так тоже хорошо.
***
В понедельник после уроков Володя заглянул в лавку Смирнова. Лавочник, как обычно, встретил его приветливо:
– Здравствуй, Володя! Как поживаешь?
Из конторы выскочила Нина.
– Володя! Как хорошо, что вы пришли… Ну, проходите же! А пойдемте к нам? Вы же еще не были у нас в гостях? Ну, пойдемте же!
Володя нерешительно посмотрел на Арсения Васильевича, тот кивнул:
– Идите, конечно! Ниночка, там в буфете вроде пирог оставался.
Нина уже мчалась вверх по лестнице. Володя пошел за ней.
Квартира у Нины была маленькой – три комнаты: столовая и она же гостиная, маленькая спальня Нины и спальня Арсения Васильевича. В кухне был выход на черную лестницу, по которой спускались со второго этажа в магазин и контору.
Самой интересной комнатой была гостиная – большая, полукруглая, с тремя окнами. Перед средним окном стоял круглый стол, около второго окна – диванчик, около третьего – кресло. Второй диван стоял напротив окон, около большой печки. По одной стене располагался буфет с посудой, по другой – небольшой книжный шкаф.
– Мне эта квартира сразу понравилась! – говорила Нина, – три окна, и она такая – круглая… Тетя Лида шторы сшила сама – видишь, какие красивые? И посмотри – между шторой и окном сколько места? Тут можно играть и секретничать. Ко мне подруги приходят – мы там прячемся и разговариваем.
Чтобы попасть в Нинину комнату, надо было подняться на несколько ступенек вверх.
В самой комнатке стояла светлая мебель, обои были в веселый мелкий цветочек, на стенах висели какие-то необычные картинки в рамочках. На полу лежал светлый ковер.
–
Папа был в Швеции, и его там позвали в гости к одному художнику, – рассказала Нина, – и папе так дом его понравился! Он мне потом рассказал и тете Лиде, и мы решили мне такую комнату сделать – как у детей художника. На Охте у нас и кухня была на такую шведскую похожа, а тут я еще не успела… Володя, послушай, давай говорить друг другу – ты? Давай? Ну так вот, ты знаешь, ведь моя бабушка была шведка! Она родилась в Финляндии, а потом жила в Ревеле. И говорила она сначала только на шведском языке. Папа в детстве тоже говорил, а сейчас все забыл уже. Я учу французский и немецкий, но трудно… Вот написала шпаргалку. А ты никогда не пользуешься шпаргалками, Володя? Ну конечно, ты же такой умный, все в доме говорят…А вот у нас в гимназии…
