Война и революция: социальные процессы и катастрофы: Материалы Всероссийской научной конференции 19–20 мая 2016 г.

Также угрозами национальной безопасности Украины достаточно честно названы неустроенность украинской экономики, большое влияние олигархов, слабые государственные институты и низкая боеспособность армии.

На помощь в преодолении украинских проблем должно прийти НАТО. Данная организация упоминается в тексте Стратегии более 20 раз.

Реформы всего украинского сектора безопасности будут проводиться согласно западным стандартам. Также Украиной ожидается помощь в преодолении зависимости от российских комплектующих в военной технике. Помимо этого стратегией одобряется максимально полный объем разведывательными данными с западными спецслужбами.

Магистральными направлениями украинской политики в сфере безопасности являются восстановление территориальной целостности, а также процесс, аккуратно названный интеграцией в ЕС и НАТО. Термин «интеграция» вынуждено используется авторами, т. к. вступление в Евросоюз или Североатлантический альянс находится в максимально далекой перспективе. Например, председатель Еврокомиссии Жан-Клод Юнкер заявил, что вступление Украины в ЕС невозможно в ближайшие 20–25 лет [2]. Для присоединения к НАТО Украина должна выполнить т. н. «дорожную карту». Список требований, который представлен в ней, невыполним для украинского бюджета в ближайшие годы. Помимо этого, вероятность того, что в НАТО вступит страна, не контролирующая целиком свою территорию, очень мала. Хотя в Уставе организации нет прямого запрета на подобное действие, страны-члены НАТО, скорее всего, не одобрят его. Если самопровозглашенные республики на востоке Украины могут вернуться под контроль официального Киева в результате выполнения Минских соглашений, то казус Крымского полуострова не решаем в краткосрочной перспективе. Любопытно, что в первоначальном проекте Стратегии упоминалось большое количество стран, в том числе членов СНГ, с которыми официальный Киев планировал сотрудничать в сфере безопасности, однако в финальной редакции о взаимодействии их с Украиной ничего не сказано.

В мерах по обеспечению экономической безопасности, помимо общих фраз об улучшении делового климата, присутствует и пункт, посвященный организации процессов против России в международных судах.

В завершающих положениях Стратегии сказано, что ежегодно на цели, предписанные документом, будет расходоваться 5 % от ВВП.

Военная доктрина Украины является системой взглядов на причины возникновения, сущность и характер современных военных конфликтов, принципы и пути предотвращения их возникновения, подготовку государства к возможному военному конфликту, а также на применение военной силы для защиты государственного суверенитета, территориальной целостности, других жизненно важных национальных интересов [1].

Разумеется, данный документ также претерпел серьезные изменения. По большому счету, он теперь посвящен одному военному конфликту – конфликту с Россией. Наша страна постоянно упоминается на протяжении всего текста. Согласно положениям Доктрины, Россия является военным противником Украины. Основными вызовами украинской безопасности считаются возможности нашей страны вмешиваться во внутренние дела Украины. Главные угрозы также носят российскую природу. Это и «аннексия» Крыма, и «милитаризация отдельных районов Донбасса».

В Доктрине рассматривается ряд сценариев, по которым может быть осуществлена «российская агрессия». В их числе присутствует полномасштабное вторжение, блокада морских портов и нарушение коммуникаций, инспирация вооруженных конфликтов внутри Украины с целью сецессии отдельных регионов страны.

Помимо этого, в некоторых перечисленных в Доктрине тенденциях в среде безопасности угадываются те действия, в которых наша страна обвиняется украинским руководством. Это и «усиление внутренней нестабильности в соседних государствах, вызванной вмешательством со стороны других государств», и «интенсивная модернизация вооруженных сил соседними государствами, активизация разработок вооружения и военной техники нового поколения с принципиально новыми возможностями огневого поражения и управления», и «усиление милитаризации в регионе вокруг Украины, увеличение иностранного военного присутствия на территориях соседних государств».

Авторы Доктрины видят пути выхода из конфликта в повышении обороноспособности Украины, проведении реформ по лекалам НАТО, изменении структуры сектора безопасности. В частности, Доктриной предполагается создание специального Ситуационного центра для координации всех силовых структур. Также в документе перечислены такие меры развития сектора безопасности, как борьба с коррупцией, развитие экономического потенциала.

Подводя итоги, можно утверждать, что такие документы, как Стратегия национальной безопасности Украины и Военная доктрина Украины являются программными для планирования оборонной политики страны. То, что примерно половину их текстов занимают обвинения в адрес России, является еще одним свидетельством изменения геополитического баланса в Восточной Европе, где Украина теперь играет роль враждебного России государства. Следует констатировать, что страны Запада одержали победу в борьбе за контроль над большей частью украинской территории, после чего был запущен процесс милитаризации страны. Все это не может не вызывать опасений и должно стать побудительным мотивом для элиты и экспертного сообщества нашей страны, которые должны искать выход из сложившейся ситуации.

Источники и литература

1. Военная доктрина Украины (29.06.2016 http://www.milpol.ru/data/2016/01 /voendokukr2015.pdf [Электронный ресурс]);

2. Юнкер: Украина не станет членом ЕС и НАТО в ближайшие 20–25 лет

[Электронный ресурс] URL: http://ria.ni/world/20160303/1383976476.html (дата обращения (29.06.2016).

3. Стратегш нацюнальнсн безпеки Укра'ши [Электронный ресурс] URL: http://zakon3.rada.gov.ua/laws/show/287/2015?test=4/UMfPEGznhhHAj.Zi XvJiqCHI4FEs80msh8Ie6 (дата обращения (29.06.2016).

Концепция справедливой войны в контексте формирования национальной этики ведения военных действий

Шашкин П.А.[88]

Тезисы доклада

Аннотация: Автор дает свое видение идейно-политического обоснования справедливости войны в эпоху гибридных и ассиметричных войн. Рассматриваются проблемы этики ведения войны в контексте традиционной культуры сакральности войны. Дается обоснование необходимости формирования национальной этики ведения наступательной войны, опираясь на различие понятий превентивных и упреждающих войн.

Ключевые слова: Гибридная война, священная война, военное право, войны смыслов, этика войны

Shashkin Р.А. Conception of the just war in context of the formation of national ethic of leading of war actions.

Abstract: The author gives the vision of the ideological and political justification of justice of the war in the era of hybrid and asymmetrical wars. The problems of ethics of a war in the context of the traditional culture of the sacredness of the war. The substantiation of the necessity of forming a national ethics of an offensive war, based on the difference between the concepts of preventive and pre-emptive wars.

Keywords: The hybrid warfare, a holy war, martial law, meanings warfare, war ethics

Идейно-теоретическое обоснование насилия и его крайней формы – войны имеет солидную философско-политическую базу. Тем не менее, особую остроту приобретает этот вопрос в наше время. Не в последнюю очередь это связано с тем, что существенный сегмент противоборства смещается в сферу идейно-политического воевания – войн смыслов, направленных на подавление воли противника к сопротивлению. Войны так называемого четвертого поколения – асимметричные и гибридные, войны «всех против всех», в условиях утраты монополии на насилие со стороны государственных институтов и все возрастающей мощи негосударственных и смешанных (государственно-частных) военизированных систем, потребуют и нового прочтения понятий справедливости и сакральности войны, разработки новой национальной этики ведения войны.

Этика войны всегда играла принципиальную роль в противоборстве, определяя моральную устойчивость сторон конфликта, их способность не только материально, но и психологически подавлять волю противника. В гибридной войне и войне смыслов верное обоснование насилия становится стратегически важным аспектом, от которого прямо зависит исход противоборства. В современных типах войн, содержащих существенный информационно-психологический сегмент, субъекты (государственные и негосударственные) руководствуются нередко диаметрально противоположными идеологиями оправдания силового воздействия, от которых в решительной степени зависит исход противостояния. Как справедливо утверждает М. ван Кревельд: «Война – это, прежде всего, вопрос моральной стойкости».

В связи с этим возникают очевидные вопросы: насколько декларируемое мировым сообществом отрицание войны как безусловного зла и одновременно провоцирование и ведение военных действий, как привило, безо всякого объявления войны, либо прямо в нарушение международно-правовых норм, сказывается на этике войны? Насколько можно говорить о моральной стойкости воюющей стороны в ситуации, когда сама война, независимо от того справедлива она или нет, теоретически осуждается национальным правительством и международными институтами как антигуманный и вынужденный акт, за исключением собственно права на самооборону, когда факт открытой силовой агрессии становится очевидным и, как правило, завершающим этапом в войне?

Объективное понимание цели справедливой войны в классической европейской традиции – противостояние цивилизации варварству, в этом сущность консервативного традиционного смысла воевания и идейная основа наступательной стратегической культуры, основанной на моральном превосходстве справедливого применения силы для утверждения порядка и пресечения разрушительных для цивилизации действий.

Причина же текущего кризиса международного военного права коренится, как представляется, в том числе и в кризисе морали и разрушении названной традиции, в чем не последнюю роль играет кризис концепций пацифизма, носящих явно декларативный и двуличный характер и направленных, как правило, на подавление воли потенциального противника к сопротивлению. В этом контексте пацифизм как принципиальное отрицание войны является ничем иным как технологией психологической войны. С этим связана и сознательно смоделированная путаница понятий агрессивной войны как войны наступательной, и войны справедливой как исключительно войны оборонительной.

Оборонительная и наступательная война не тождественна войне справедливой и агрессивной. Поединок между государствами и народами силовым путем в классическом варианте ушел в прошлое. Изменились субъекты, изменились формы и методы. Но суть вещей остается неизменной. Очевидный факт неистребимости войн, проистекающей из человеческой природы, говорит о том, что необходим гораздо более совершенный правовой механизм их регулирования, нежели действует сейчас, который просто «запрещает» войну как таковую, объявляя ее абсолютным злом, и одновременно не регулирует эффективным образом порядок открытия военных действий, даже в условиях наличия очевидных оснований применения силы. Кроме того, правовой механизм этот крайне несовершенен и лишен здравого морального обоснования применения силы в условиях очевидной опасности для цивилизации в условиях столкновения с противником – носителем ценностей и идеологии кардинально отличающейся от «общечеловеческих». Итог – многочисленные войны постфактум и гуманитарные интервенции в обход действующих норм международного права.

Изъян, на наш взгляд, коренится и в том, что официальное объявление войны рассматривается сегодня как очевидный факт агрессии по определению, а равно в том, что нет и общепризнанных правовых критериев различия войн превентивных и войн упреждающих. Результатом подобного подхода стало то, что войны стали вестись безо всякого объявления войны и, следовательно, в основном без декларирования их объективным причин и целей как таковых. Это тем более удобно, что субъектами войн становятся не только государства, а военизированные системы и группировки разных уровней (которым в том числе государства de facto делегируют свои полномочия вести войны) и некомбатанты, признаваемые таковыми по действующему праву войны. Представляется, что эта тенденция будет только усиливаться в условиях стремительной эрозии национальных государств и приведет к окончательной деградации формировавшейся столетиями этики и права войны.

В этих условиях, говоря о необходимости формирования собственной российской национальной этики ведения войны, принципиально важно дать ясное и обоснованное идейно-политически определение понятию упреждающей войны и его отличию от войны превентивной. Война упреждающая, в том числе и наступательная, всегда справедлива, если движима очевидной целью – восстановлением нарушенного права и справедливого миропорядка. Для этого совсем не обязательно ждать открытой агрессии со стороны противника, особенно в современных условиях, когда открытая военная агрессия – лишь завершающий этап гибридной войны.

Свою позицию в этом вопросе уже имеют США. Пользуясь своим доминированием они открыто утверждают принцип исключительной легитимности и реализуют практику смешения понятий превентивных и упреждающих войн, опираясь на собственную национальную этику войны.

Для России, которая не претендует на роль международного жандарма, этот путь не подходит, но существует насущная необходимость выработать собственное понимание наступательной войны, не сводя всю аргументацию к оборонительности. Первые шаги в этом направлении, как представляется, уже сделаны, и в теории, речь идет о новой редакции Военной доктрины Российской Федерации 2014 г., и на практике (операция российских Вооруженных Сил в Сирии).

Развитие социально-гуманитарных и высоких интеллектуальных технологий военного и двойного назначения в условиях шестого технологического уклада

Селиванов А.И.[89]

Аннотация: на основе принципа развития рассматриваются некоторые аспекты эволюции социально-гуманитарных и высоких интеллектуальных технологий военного, гражданского и двойного назначения, объективных и субъективных (рукотворных) компонентов причинного комплекса эволюции технологий, приводятся иллюстрации развития социальногуманитарных технологий на основе разработок в рамках шестого технологического уклада, приводятся примеры возможных информационных социально-технологических атак против разрушительного идеологического действия против России.

Ключевые слова: социально-гуманитарные технологии, технологии военного и двойного назначения, шестой технологический уклад

Selivanov АЛ. Development of socio-humanitarian and intellectual high-technology military and dual-use in the conditions of the sixth technological structure

Abstract: on the basis of the principle of development deals with some aspects of the evolution of socio-humanitarian and high intellectual technologies for military, civil and dual-purpose, objective and subjective (man-made) component of the causal complex of the evolution of technology, provides illustrations of the development of social and humanitarian technologies on the basis of developments in the framework of the sixth technological order, examples of possible information technology attacks against the disruptive technology of the ideological influence of the opponents of Russia.

Keywords: socio-humanitarian technologies in the civil, military and dual-purpose, sixth technological way

Россия находится в агрессивной политической изоляции со стороны США, ЕС и их союзников при нейтралитете Китая, Индии и других стран. Это – рукотворное состояние, созданное технологами США. Потому что социально-гуманитарные и высокие интеллектуальные технологии в США развиваются гигантскими темпами. В России эти технологии не разрабатываются и потому происходит лишь реагирование на технологии других субъектов, постоянные отступления, проигрыши, как следствие, тенденция к усугублению ситуации, в том числе вокруг имиджа России в мире, в ее взаимодействии с окружающим миром.

Известно, что все в мире развивается. Причем, развивается как по объективным законам, так и рукотворным способом (конечно, также в соответствии с объективными естественными и социальными законами). Развиваются и все технологии, в том числе социально-гуманитарные (включая технологии управляемого разрушения – технологии «цветных революций», терроризма, криминальные технологии и другие). Так, еще в 90-е годы было понятно, что технологии терроризма как инструмента управления будут совершенствоваться, что терроризм – это уже не явление, создаваемое не какими-то идеологическими или религиозными фанатами, а элемент технологий, которые разрабатываются в высокоинтеллектуальных центрах, так же как криминальные, экономические и политические технологии. Тогда российские специальные службы не услышали этого и вместо исследования потенциальной эволюции технологий терроризма бросили все средства на борьбу с чеченским терроризмом – просто, удобно, эффектно. В результате развития технологии терроризма через 15 лет мир получил Ирак, Ливию, теперь Сирию, Россия получила Украину, санкции, изоляцию, на очереди – Средняя Азия. А наши специальные службы продолжают быть статистами происходящего и часто оказываются бессильными пред новыми угрозами.

А развитие все продолжается. Вот теперь уже и «цветные» революции – это один из инструментов диверсионной антигосударственной деятельности, активность которого в России едва удалось пригасить посредством борьбы с НКО. Однако, несмотря на очевидную опасность этого явления, ни МВД, ни ФСБ, ни Национальная гвардия не имеют в перечне своих сил и средств эффективных инструментов для нейтрализации и профилактики этой агрессивной активности извне, а информационно-идеологический блок по-прежнему остается беззубым и бессильным в информационной войне. Тогда как пора (давным-давно пора!) начать, как минимум, контратаковать и атаковать на информационно-идеологическом фронте как центральном фронте современной войны и «цветных» революций, как минимум прекратить антироссийскую вакханалию в информационном пространстве России. Конечно, в том случае, если Россия еще не сдана Западу, как это собирался в свое время сделать генерал Власов.

Следующий этап – современные технологии и технологии 6-го технологического уклада, которые предполагают чрезвычайно высокую роль человека, его индивидуальных интеллектуальных качеств, интеллектуальных и социально-гуманитарных технологий, которые становятся не только органическими компонентами процессов разработки и эксплуатации «технических технологий», использования произведенных технических средств как в мирных, так и военных целях, но также самостоятельными компонентами воздействия, в том числе двойного (гражданского и военного) назначения – в организации образования, разработке и организации научных исследования и опытно-конструкторских разработок, социальных технологий управления, социальных технологий как компонентов военных действий, в том числе для гибридных войн нынешнего и следующих поколений с использованием сочетания «жесткой» и «мягкой» силы, информационного и психологического видов оружия, технологий «цветных революций» в том числе. Кроме того, без развития гуманитарных и интеллектуальных технологий, в особенности технологий организации и управления, невозможно конкурирование на рынке высокотехнологической продукции – без соответствующего маркетинга, систем продвижения, PR, GR (управленческие отношения), инжиниринговых и других инфраструктур и т. д. и т. п. А с приближением к активной фазе 6-го технологического уклада в 30-40-е гг. нашего столетия конкуренция будет все более возрастать, и значимость эффективной деятельности таких подразделений также резко возрастает.

Без развития социально-гуманитарных и интеллектуальных технологий невозможна эксплуатация высокотехнологической продукции, невозможна военная им гражданская деятельность. Человек, не обладающий соответствующими знаниями и навыками просто не способен использовать высокие технологии. Это автоматически резко увеличивает запрос в сфере общего и высшего профессионального образования на подготовку соответствующих кадров, а значит – разработку содержания учебных программ, отбор методик, разработку учебных пособий, подготовку кадров преподавателей, развитие научных школ. Если начать здесь работу (фактически «с нуля», как сегодня в России), то первые кадры при ускоренной работе будут получены не менее чем, через 10 лет. А до этого еще нужно понять – а какие кадры, в каких отраслях и каких регионах страны нужны и пока это вообще тупиковый вопрос для современных организаторов науки и образования.

Кроме того, без развития гуманитарных и интеллектуальных технологий и прямого дополнительного использования социально-гуманитарных и интеллектуальных технологий собственно использование высокотехнологической материальной продукции во многих сегментах гражданской и военной деятельности вообще не может обеспечить необходимого (ожидаемого) эффекта (результата) – то есть, обеспечить победу в военных действиях, в конкуренции, эффективно действовать в различных сферах производства.

Все это хорошо поняли в развитых странах, где указанным аспектам уделяется повышенное внимание. Там проводятся глубокие исследования, научные направления данного вида рассматриваются наравне с техническими, а разработка социально-гуманитарных и интеллектуальных технологий является органическим компонентом государственных заказов в сфере гражданского и военного строительства, в корпоративных научных разработках. Потому что технологическая конкурентность в условиях 6-го (тем боле следующего за ним 7-го) технологического уклада в принципе не может быть обеспечена без гуманитарных и высоких интеллектуальных технологий – начиная с технологий подготовки нового человека, технологий образования, воспитания, повышения мотивации молодежи, подготовки нового научного и аналитического человека, профессионала с новыми компетенциями и квалификациями – до технологий организации производственных процессов, эксплуатации новых технологических циклов, технологий стратегического управления и т. д., то есть без целостного спектра социальных технологий. Потому отсутствие таких социально-гуманитарных и интеллектуальных технологий на сегодня есть главная угроза развитию страны.

Некоторые примеры специальных технологий, которые могут возникнуть только в результате направленной разработки их научным сообществом, технологий который отсутствуют сегодня в России:

Осмысление и отбор ценностных ориентиров технологического развития – серьезнейшая экспертная технология, так же как выявление и формирование стратегических приоритетов технологического развития, выявление препятствий и барьеров, причин и факторов и т. д.

Технологии стратегического управления (долгосрочное прогнозирование и стратегическое планирование технологического развития, прогноз, стратегическое целеполагание, стратегическое проектирование), современные технологии принятия управленческих решений, технологии мониторинга и контроля – все это крупные технологии, а не решения «между прочим» в процессе урегулирования чиновничьих отношений.

Еще целый спектр социальных технологий: повышение мотивации получения образования, повышения профессионального уровня среди молодежи; технологии прогнозирования потребностей в кадрах различного профиля и организации направлений подготовки с временным опережением на 10–15 лет; технологии регионального и отраслевого планирования потребности в кадрах для развития кадрового потенциала для технологического развития; информационная поддержка системы технологического развития и т. д.

До поры все это было понятно и в России – при подготовке пилотируемых космических полетов и разработке технологий подготовки космонавтов, при подготовке пилотов современных самолетов, при подготовке педагогов и разработке образовательных технологий, при подготовке инженерного и конструкторского корпуса, подготовке руководителей различного уровня и т. д. Однако, будучи разработано для 4-го и 5-го технологических укладов, принеся успех России в XX веке, эти технологии на сегодня в очень многих компонентах не соответствуют новым потребностям, а новые технологии для новых целей и задач – давно не разрабатываются. Фактически, тот научный факт, что социально-гуманитарные и высокие интеллектуальные технологии не менее сложны, чем технологии создания ракет и высокоточного оружия, что это технологии, требующие исследований, опытно-конструкторских разработок, апробации, внедрения – в России пока игнорируется, и потому этот круг проблем не входит в директивные документы, в том числе, что особенно опасно – в сфере обеспечения национальной безопасности. Однако делать этого необходимо и чем быстрее, тем лучше. То есть, необходимо гуманитарные и интеллектуальные технологии внести в направления технологического развития, даже в технологическую доктрину, в доктрину национальной безопасности наравне и наряду с «техническими технологиями», начать заниматься их каталогизированием, разработками, осуществлять направленное финансирование разработок, в том числе через систему Гособоронзаказа. Поскольку без данных технологий России нечего будет противопоставить ни в гражданском, ни в военном отношении уже через несколько лет, когда осуществится массовый переход мировой экономики к 6-му технологическому укладу. Не начав разрабатывать таких технологий сегодня – мы не сможет обеспечить себе безопасного и достойного будущего уже через 10–15 лет. Поскольку в условиях нового уклада требуется обеспечение аутентичных форм организации производства, организации труда, новых систем финансирования и методов финансовой инженерии, менеджмента в новых сферах, новых систем обеспечения конкурентоспособности и безопасности, новых типов исследовательских и промышленных кадров, новых типов профессиональных компетенций, как следствие, новых типов образования, осуществления научной и экспертной деятельности, новых информационных систем и технологий и т. д.