Корни огня

Невеста принца Нурсии заглянула в комнату.

– Что-то случилось?

– Мне плохо и страшно. Сил нет, все тело ломит, – пожаловалась она. – А ты почему так рано уже на ногах?

– В дом проник грабитель, – пояснила Женечка. – Убил трех стражников. Сэр Жант и мастер Рейнар преследовали его, правда, живым взять не смогли…

Взгляд Жени скользнул по лицу подруги, та выглядела неважно. И вдруг…

– Сергей! А ведь у нашей Брунгильды тоже есть медальон с таким камнем.

Мадам Гизелла неистовствовала. Затравленным зверем она носилась по тронному залу, выкрикивая бессвязное:

– Они нашли, отыскали нас! Они убьют его! Убьют меня! Они хотят нашей смерти! Ты слышишь? Нашей смерти! Они не остановятся!

Ее верная наперсница, благородная дама Ойген, явилась на зов государыни, чтобы терпеливо выслушивать причитания мечущейся в истерике женщины. Это было частью ее работы, но что скрывать, Жене Гараевой и впрямь было очень жалко молодую вдову, живущую в состоянии непрерывного стресса и видящую в каждом затаившегося убийцу.

– Ойген, ты одна меня понимаешь! – скороговоркой выпалила Гизелла. – Париж – ловушка для моего сына, а венец кесаря станет ему терновым венцом! Здесь нельзя оставаться! Нужно бежать! Бежать как можно скорее. Там за Луарой – владения моего отца. Его люди не выдадут. Я знаю это, в них я уверена. А здесь…

Ты видела глаза кардинала Бассотури? Он смотрит на всех, точно оценивает. Клянусь мощами святого Ремигия, он давно уже оценил голову Дагоберта, да и мою тоже. Он ничего не забыл и ничего не простил! То, что случилось этой ночью, – лишь начало. Они не остановятся, не уймутся. Надо спешить! Каждый час может стать последним…

Ты говорила, вчера Пипин встречался с монсеньором Гвидо? Это заговор! Я чувствую, кругом заговорщики. Они сжимают кольцо вокруг нас. Да-да, Ойген, я чувствую это! – Гизелла приоткрыла одну дверь, поглядела на замерших у входа стражников и повелела им отойти подальше. Затем опрометью метнулась ко второй двери, повторила приказ, устремилась к наперснице: – Мы не можем больше медлить! Надо искоренить злую измену. Я уверена, что Пипин виновен. Ждать, пока он снова нанесет удар, – безрассудно. Мы сегодня же выедем в Аквитанию, якобы для принятия оммажа у тамошних баронов. Пусть кардинал дожидается ответа в Париже, все равно мы не можем собрать войско, покуда не присягнут все, кто станет под наши знамена. Да-да, медлить нельзя, иначе может статься, что, вернувшись домой, мы застанем трон Меровингов уже захваченным…

Гизелла приблизилась вплотную к Ойген и говорила уже совсем тихо, почти шепотом:

– Едва мы окажемся по ту сторону Луары, я повелю схватить Пипина и умертвить. Так будет лучше для всех.

– Но ваш сын помиловал его!

– Мой сын еще слишком мал и не понимает, насколько опасен этот человек. Раскаяние его – не более истинно, чем свет болотных огней. Оно заманивает в пучину, увлекает в черную бездну, скрытую под изумрудной травой. Разве его встреча с кардиналом – не лучшее тому доказательство?

– Доказательство чему? – пытаясь урезонить высокородную пациентку, вставила слово Евгения Тимуровна.

– Измене! Конечно измене! – выпалила мать юного кесаря. – Рим никогда не смирится с тем, что франкскими землями правит род Меровея. А Пипин все последние годы только и делал, что умасливал понтифика и его двор. Я скажу тебе больше, но это огромный секрет… Как ты сама знаешь, кардинал прибыл сюда якобы для того, чтобы просить у Дагоберта поддержки в борьбе против абаров. Если те и впрямь драконьей крови, то сыну придется поднять оружие против своих. А если он откажется сделать это, Рим объявит Дагоберта отступником и отлучит от Церкви. Это западня! Понимаешь? Хитрая западня. Я никому не могу довериться, одной лишь тебе! А потому умоляю, помоги мне!

– Я?! Но как?

– Уговори своего жениха и мастера Рейнара отправиться к абарам. Их здесь не знают, никого не удивит их отъезд. Если мы заключим договор с этим драконьим народом, мы сомнем и Рим с его коварным епископом, и местных заговорщиков, продавшихся ему. Это наш шанс. Быть может, единственный!

Глава 5

Действуйте нетривиально: перебегайте дорогу черным кошкам.

Барнум

Лис двигал фигуры на шахматной доске. Резные щитоносцы и всадники, белые – из слоновой кости, черные – из эбенового дерева, удивительно тонкой, не иначе персидской, работы. Слова Гизеллы звучали в голове, не добавляя ему оптимизма. В их оперативном звене общение с вельможами, а с венценосными особами и подавно, почти всегда брал на себя его бессменный напарник Вальдар Камдил – лорд Уолтер Камдейл. У него куда лучше получалось вразумить августейших собеседников и направить их на верный, с точи зрения Института, путь.

Но Вальдара рядом не было, зато поблизости обреталась впавшая в истерику белая королева. Лис тронул фигуру. «Как там ее по-научному? Ферзь…» То, что в эти минуты доносилось до его слуха, заставляло позабыть и недавнюю эйфорию коронации Дагоберта, и надежду на скорое возвращение домой.

Европа, уже в который раз за время его службы, балансировала на грани кровавой бани. И спасать ее нужно было не с асом-напарником, а с тройкой желторотых стажеров, которых самих еще опекать и дрессировать. В голове его звучали слова: «…Если мы заключим договор с этим драконьим народом, мы сомнем и Рим с его коварным епископом, и местных заговорщиков, продавшихся ему. Это наш шанс. Быть может, единственный!»

«Час от часу не легче… Кто бы ни заварил сегодняшнюю кашу, а мы теперь замаемся ложками махать. – Сергей вновь восстанавливал в памяти цепочку ночных событий. – Забрался в дом, свернул шею стражнику, переждал, когда пройдет очередной патруль, тихо прокрался через гинекей, заколол стражников у купальни, то бишь сокровищницы… Два точных удара прямо через доспехи. Коротко и однозначно. – Лис вытащил из-за голенища сапога прихваченный на месте преступления кинжал из непонятного металла. – Если все остальное можно списать на чутье и ловкость ночного гостя, то здесь начинаются странности. Доспехи не для того делаются, чтоб их вот так запросто можно было проткнуть, точно юбку Марь Иванны, подложив ей на стул кнопку…

Дальше – страньше. Из всей сокровищницы похитителю зачем-то понадобился лишь медальон гарпии. А вот интересно бы знать, как он его нашел? В помещении темно, светящиеся указатели не предусмотрены… Быть может, эти камни притягиваются друг к другу, точно магниты?»

Он подвинул острием кинжала лежавший на шахматной доске второй трофей, снятый с шеи ночного гостя. Прозрачная сияющая глубина желтоватого камня помимо воли притягивала взор, точно засасывая в нереальную, но вполне ощутимую бездну. «Странная штуковина… Надо бы у Базы запросить, шо у нас тут за ювелирное творчество народов мира…

Похоже, они действительно как-то связаны друг с другом. Похищенный амулет, который беглец пытался скормить химере, если предположить, что «впоследствии» все же порой значит «вследствие», как-то вдруг сам собой активизировался и в один глоток выпил из кардинальского слуги всю жизненную силу. А затем перекачал ее в каменного монстра. Никогда о таком прежде слышать не доводилось!

Кстати, Женя говорила, что у Брунгильды нынче среди ночи тоже мигрень разыгралась. Может, на самом деле вовсе и не мигрень? Что, если ее тоже этим медальоном торкнуло? Кажется, вполне логично: если у сестры майордома и впрямь украшение с этим таинственным камешком, а не с каким-нибудь желтым топазом, то, рупь за сто – через него гарпия качала у Брунгильды энергию. А хаммари, наверное, стоял у крантика, шоб все за раз не выпила. Надо бы барышню предупредить…

Но, по-любому, сей факт не дает объяснения, с чего вдруг этому ушлепку понадобилось приделать ноги не короне, не ларцу с драгоценностями, не мешку с золотом, а непонятному арденнскому сувениру, да еще с приветом от хаммари. Для чего он его увел? На что надеялся? – Лис вновь шаг за шагом восстанавливал картину погони. – Стоп! Есть зацепка!»

Он снял с доски вздыбленного черного коня и стал крутить его между пальцами.

«Вот душегуб соскочил со стены, отбежал, точно ему пятки наскипидарили, и вдруг застыл, оглядываясь, будто кого-то ждал. И очень удивился, не увидав на месте. Получается, эти каштаны из огня он таскал для кого-то. Интересно, очень интересно… Надо срочно проверить, действительно был этот малый на службе у кардинала Бассотури или банально прикрылся его именем и ценным подарком. Если он не из кардинальской братии, выходит, здесь рядом есть некто весьма заинтересованный еще до начала переговоров внести раздор между Дагобертом и папским легатом. В таком случае покойный при любом раскладе был не жилец. В статусе трупа он куда надежнее сохранит тайну…

Бр-р!!! Политика – смердящее дерьмо, во все века и у всех народов. Ладно. Мы рождены, шоб завтрак сделать сегодником. Работаем!»

– Тимуровна и ее команда, воспряньте духом! А ну-ка, поделитесь со мной в общих чертах планами ваших действий в связи с нынешней бурно проведенной ночью.

– В чем-то Гизелла права, – силясь примирить реальность с чудовищами, рожденными воспаленным разумом матушки повелителя франков, заявила Евгения. – Налицо заговор против Дагоберта.

– Тимуровна! Шо там у кого с лицом – это вам, теткам, виднее. А заговоры при дворе – вещь настолько обыденная, шо волноваться следует не тогда, когда они есть, а если их почему-то нет. С какой-то такой хренью мы и столкнулись, с этим не спорю. Но шо там внутри, из какой задницы ноги растут – надо быстро разбираться.

– Я не говорю, что Гизелла права абсолютно, – попыталась вставить Женя.

– Это радует. Главное, чтоб ты так и не думала. Шо-то мне подсказывает: светлая идея заключить союз с абарами – это как раз то, чего добивается некто, стоящий за ширмой. Осталась мелочь: узнать, кто это и зачем ему устраивать весь этот цирк с конями. Ладно, как говорится, на каждый ваш заговор получите наш выговор. Парни, слушаю ваши доклады.

– Я в особняке кардинала Бассотури, – не замедлил с ответом Бастиан, – пытаюсь разузнать, действительно ли погибший злодей состоял в свите его преосвященства.

– Молодец! – похвалил Сергей. – И как успехи?

– Неоднозначно, – сознался Ла Валетт.

– Неоднозначно все, шо больше девяти и меньше бесконечности. Конкретизируй.

– Этот малый не состоял в свите кардинала, – отозвался юноша. – Но, вместе с тем, практически каждый тут его видел. Я уже выслушал десяток версий, чьим слугой его считали. Одно можно сказать уверенно: наш полуночный гость действительно прибыл сюда из Рима, хотя никто не ведает, как он там оказался. Судя по акценту, покойник не был уроженцем Романьи. Все говорят о его ловкости и, мягко говоря, беспринципности. Если верить россказням, подчас он выполнял поручения весьма щекотливого свойства. Одним словом – ловкий мошенник, пригревшийся у кормушки, и, кажется, не более того.

– А вот тут неувязочка выходит, – перебил его Лис. – «Не более того» было бы, если б этот прощелыга схватил в охапку мешок золота и дал стрекача с острова. В конце концов, представлял, на какое дело идет. Лодку у берега мог бы заранее припрятать. А этот – нет. Мало того, что умыкнул вещицу неочевидной стоимости, так зачем-то помчался с нею не в какой-нибудь глухой притон, а в храм. Покаяния ради? Шо-то эта версия не кажется мне убедительной…

Кстати, о сувенирах. Карел, как себя повел Дагоберт Дагобертыч, увидев болтающийся на острие стрелы подарок от гарпии?

– Да как? Спокойно, – прорезался на канале связи престолонаследник Нурсии. – Снял со стрелы, в кошель засунул и ушел как ни в чем не бывало. Только кивнул, мол, спасибо. Немногословный парень.

– То есть… руками снял? Без перчаток, без ничего?

– Руками, – чуть помедлив с ответом, должно быть вспоминая, подтвердил Карел. – Как шляпу с гвоздя.

– А в храм за бранзулеткой почему не пошел?

– Не знаю. Я ему говорил, – стал оправдываться богемец. – А он – точно не проснулся толком. Подошел, снял, кивнул, развернулся и обратно пошел.

– Беда с этим тинейджером, – вздохнул Лис.

– Да не, ну я ж, правда… – пустился в объяснения сэр Жант.

– Красавец-мужчина, не о тебе речь, а о Дагоберте. Переходный возраст у драконидов – самое жуткое время. Ладно, пока, за исключением мертвых, все живы. Продолжаем творить добро и порой даже вытворять его. Слушай внимательно. Что-то с этими украшениями неладно. А потому займись-ка госпожой Брунгильдой. Она сейчас подопытный экземпляр. Надо понять, как именно на нее влияет каменное наследство гарпии. Прояви к ней интерес, расспроси о здоровье. Женя вон говорит, что ее дурные сны мучают. Может, это как-то связано с ее медальоном. На всякий случай запроси на Базе какой-нибудь путевый сонник и постарайся изобразить умного человека.

– Но, господин инструктор!..

– Да, знаю, с непривычки тяжело, но я в тебя верю. Ты, главное, не беспокойся. В этих краях мало кто знает, как выглядят умные люди. Держись свободно, чувствуй себя уверенно. Помни, что первое впечатление от тебя у большинства: «А не станет ли это впечатление последним?!» В общем, есть все, чтобы очаровать среднестатистическую темновековую, но высокородную деву. Твоя задача – выяснить, как Брунгильда взаимодействует с медальоном, который висит у нее на груди. Не доставляет ли он ей каких-либо неудобств. Или, может, дает какие-то способности? Ну и еще одно, очень важное: на данный момент Брунгильда только осматривается в этом мире. Но она, волею судьбы, – сестра майордома, а все, что будет делать Пипин, нас очень интересует.

– Так что же, я должен обольстить ее?

– Ах нет, как можно?! – В голосе Лиса послышалась жеманная нотка. – Давайте останемся друзьями! Карел, я не прошу тебя укладывать ее в постель. Но Пипин – враг, до времени затаившийся и тем вдвойне опасный. Нам следует иметь в тылу врага глаза, уши, а заодно и все остальные части тела, чтоб при случае за нами не заржавело.

Уж извини, кофеен в Париже еще не понастроили, но конная прогулка ни тебе, ни ей не повредит. А я, увы мне, займусь склоками на высшем уровне!

Слуги распахнули двери тронного зала. Кардинал Гвидо Бассотури появился в облачении столь ярком и праздничном, что толпа зевак не только с острова Ситэ, но и с обоих берегов Сены незамедлительно сбежалась поглазеть на торжественный проезд папского легата от временной резиденции ко дворцу кесаря. Парижане, не таясь, переговаривались, обсуждая алый наряд кардинала, усыпанный каменьями золотой крест на массивной изукрашенной цепи и доставленные из Леванта полупрозрачные шелковые занавеси паланкина.

Слухи о предстоящей войне и, конечно, ночное происшествие в храме Страстей Господних в эту минуту отошли на второй план. Но лишь кортеж проследовал в ворота резиденции кесаря, люд снова вернулся к пересудам о событиях прошлой ночи. Никто толком не знал, что произошло, но поваленная колонна и убежавшая из-под каменной пяты добродетели аллегория греха в утренние часы попались на глаза многим. И потому горожане и приезжие, не скрывая опасений, шептались о дурных предзнаменованиях, о том, что чудище бездны вырвалось наружу и грядущая война может стать роковой для страны франков.

Кардинал Бассотури делал вид, что не слышит этих тревожных разговоров, и, тем более, не комментировал их. Он сидел в открытом паланкине с величественным и гордым видом настоящего патриция, которому нет дела до шума толпы. Вслед за кардиналом на мулах ехали сопровождавшие его священнослужители. За ними – вельможи и воины.

– Ожидается знатная перебранка, – под нос себе прошептал Лис, глядя, как невольники аккуратно ставят паланкин на землю и Гвидо Бассотури, подняв руку в благословляющем жесте, ступает на твердь двора старой римской виллы. Бароны, заполнявшие все отведенное пространство, склонили головы, но их взгляды не предвещали ничего хорошего. Известие о том, что ночной убийца принадлежал к свите легата, не миновало ни одной пары ушей.

«Надо бы как-то в зал пробраться», – подумал Сергей, разглядывая фра Гвидо, неспешно восходящего по мраморным ступеням. Встретивший его, как подобает, у входа, майордом склонился, чтобы принять благословение. Лис протиснулся ко входу в зал, прикидывая, можно ли незаметно проскользнуть мимо стражи и где спрятаться, оказавшись внутри переговорной комнаты.

Охрана у входных дверей стояла плечом к плечу, разомкнувшись лишь для того, чтобы пропустить его преосвященство, но готовая вновь сплотить ряды перед всеми прочими. Да и в тронном зале укрыться особо негде. Зал был пуст, лишь строго посредине, сдвинутый с привычного места, стоял роскошный золотой трон, а чуть ближе к двери располагалось не менее сверкающее, изукрашенное затейливой резьбой курульное кресло для легата.

Лис когда-то слышал от Камдила, что в таких переговорах всякая мелочь имеет значение и подготовка встречи на высшем уровне сама по себе требует немалого искусства.

«Легат здесь представляет святейшего Папу, – стал бы объяснять напарник, – соответственно, ему должен быть оказан наивысший почет. В то же время, это не сам понтифик, а персона рангом пониже, и потому может претендовать лишь на такое кресло. К слову, честь тоже немалая. Первое золоченое курульное кресло было у Цезаря в римском сенате. Трон почитался сиденьем более высокого ранга, и царствующий монарх в разговоре на равных должен был восседать именно на нем. Но, чтобы соблюсти церемониал, идти к трону от входа в зал надо немного дальше, чем к креслу его высокопреосвященства». Идиотские, по мнению Лиса, условности. Однако, что ни говори, именно эти мелочи, по сути, правили миром, и нарушение согласованного ритуала было бы оценено как смертельное оскорбление.

Кардинал Бассотури прошествовал мимо Сергея, совсем рядом прошелестев алой шелковой мантией и распространив вокруг аромат розового масла. Лис ухитрился глянуть через плечо стражника: с противоположной стороны в зал входил Дагоберт, чуть позади ступала его мать.

«Ну все, запустили ребенка с женщиной в вольер к кардиналу. Вот же ж беда! Во всем дворце не нашлось другой кухарки временно поуправлять государством. Сейчас разгневанная Гизелла устроит им раздачу слонов и материализацию духов…»

Стража почтительно закрыла двери.

«Может, минут через десять устроить смену караула? – прикинул Сергей. – В конце концов, я тут кто? Почти что полководец, без малого архистратиг. Придерусь, что на ламиллярах[5] шнурки неглаженые».

Он перехватил взгляд майордома. Тот задумчиво смотрел на закрытую дверь, точно силился проглядеть ее насквозь.

– О, Пип, старый приятель! – стремглав бросился к нему Сергей. – Можно я буду звать тебя Пип? А то Пипин звучит как-то слишком официально.

Вельможа поморщился и отстранился. В другое время он бы велел обезглавить наглеца, но другое время безвозвратно кануло в прошлое. Теперь за хитроумным чужестранцем стояли заполнявшие двор бароны. Да и Гизелла смотрела на него, как на опору трона.

– Мои приветствия, мастер Рейнар, – буркнул он.

– Пип, да шо ты такой квелый? Не выспался, что ли?

– Прошу вас не шуметь! Здесь проходят важные переговоры.

– Ой, да ладно! Все, о чем можно всерьез договориться, можно обговорить и на привале под телегой, и в лесу под деревом, тебе ли не знать? Это все – надувание щек и распушение хвоста. Пип, я что хотел спросить. – Лису послышался зубовный скрежет. – Ты, случайно, не знаешь в Париже хорошего ювелира? Я тут по случаю одну штучку раздобыл. – Сергей выдернул из поясной сумы медальон ночного вора и стал раскачивать его перед глазами майордома, точно гипнотизируя. Тот непроизвольно напрягся. Глаза его метнулись влево, вправо, затем сосредоточились на поблескивающем камне.

«Так я и думал, – прокомментировал Лис, – предмет, несомненно, знакомый».

– Я представлю вам придворного ювелира, – выдавил Пипин. – А сейчас прошу не мешать.

Взгляд Дагоберта был долгим и пристальным. Не прошло и получаса, как мать, чуть не рыдая, заклинала его заключить папского легата под стражу и допросить, требуя выдать сообщников. Она убеждала, что наилучший выход – обнажить меч против Рима, вступить в союз с такими же, как он сам, созданиями драконьего рода – абарами. Ее слова звучали чрезвычайно убедительно, но Дагоберт не придал им особого значения. Да и вообще, мало чьи слова трогали его холодный, очень быстрый разум. Пожалуй, лишь отец, могучий крылатый дракон, говорил с ним на одном языке и понимал с полуслова.

Коротко и сухо приветствовав разодетого кардинала, молодой монарх сел. Вернее, если быть точными, водрузил себя на трон. В эту минуту легат вдруг понял, что придется иметь дело не с мальчишкой, волею судеб заброшенным на отцовский престол, а с настоящим властителем, которого жизни не поучишь и своей воле не подчинишь.

– Его святейшество Папа Стефан II… – начал прелат.

– Прежде всего, я жду объяснений по поводу сегодняшней ночи! – перебил его Дагоберт.

– Ни я, и никто из моих людей не виновны в происшедшем! – возмутился посланец святейшего престола. – Мне нечего объяснять.

– Это не так. Вы передавали моей дорогой матушке вот эту книгу?

Он хлопнул в ладоши. Слуга, ждавший за дверью, внес увесистый фолиант, сверкающий золотом и самоцветными каменьями.

– Я велел своему личному секретарю подобрать достойный подарок, – уклончиво ответил фра Гвидо.

Кесарь смерил его долгим недобрым взглядом.

– Человек, принесший от вас этот дар, ночью убил троих стражников и совершил деяния, заставляющие обвинить его в злокозненном чародействе. Бойтесь данайцев, дары приносящих. Возможно, лишь храбрость моих людей предотвратила злодеяние еще худшее. Вы утверждаете, монсеньор, что вор и душегуб, прокравшийся во дворец, не ваш человек?

– Я не знаю его! – скороговоркой выпалил легат. – И он конечно же не входит в число моих приближенных и слуг.

– Это всего лишь словесная игра, – поморщился Дагоберт. – Этот человек был опознан как один из тех, кто сопровождал вашу свиту. Если вы прибыли в Париж, чтобы добиться совместных действий против общего врага, я вправе рассчитывать, что мне не нанесут удара в спину. И, согласитесь, бессмысленно говорить о победе над далеким врагом, покуда не побеждены враги ближние.

Кардинал Бассотури глядел на юное лицо монарха. Ему отчего-то вовсе не мягко сиделось в удобном курульном кресле, словно пух, которым была набита подушка, лежавшая под его седалищем, обратился в острые колючки.

– Я… Я готов поклясться на Библии, что не причастен к этому коварному злодеянию, и, уж конечно, святейший Папа Стефан Второй…

– Что вы намерены делать? – вновь перебил его юный монарх.

Легат глубоко вздохнул, силясь восстановить недавнее величавое спокойствие.

– Я лично допрошу секретаря, – промямлил фра Гвидо, теряясь в догадках, что еще ему надлежит предпринять. Он чувствовал, как возложенная на него высокая миссия рушится в бездну, вероятно хороня последние надежды Рима на помощь огромного, свирепого в бою франкского войска. Если помощь отсюда не придет, отбивать врага попросту будет некому. Он представил свое возвращение не солоно хлебавши в резиденцию его святейшества, представил, как оправдывается, признаваясь в причинах своего фиаско. Не то что волосы, даже корни волос на выбритой тонзуре зашевелились от недоброго предчувствия.

– Я сделаю все, что вы посчитаете нужным, дабы доказать непричастность мою и Рима к сегодняшнему ужасному преступлению.

– Хорошо, – кивнул Дагоберт. – Я передам вам свое решение. О чем вы собирались говорить со мной?

У кардинала отлегло от сердца.

– Ужасный враг движется с востока! – патетически воскликнул он. – И воинственные готы, и беспощадные гунны пред ним – все равно что шаловливые отроки.

Он замялся, глядя исподтишка, не задел ли последними словами юного монарха. Но тот и не думал принимать замечание на свой счет.

– Они идут, сея вокруг смерть, как иные – рожь и пшеницу. Сама бездна Тартара исторгла их на погибель христианского мира…

– Все это – лишь слова, – неприязненно скривился Дагоберт, рассматривая мозаичное панно за спиной прелата. – Вы хотите, чтобы я поднял свое знамя против абаров. Так ведь?

– Так, – подтвердил кардинал.

– Потому что моя армия велика и бароны воинственны или же тому есть и иные причины?

Фра Гвидо замялся. Конечно, еще в Риме он был полностью оповещен насчет происхождения королевского рода франков. И не просто оповещен, но и снабжен весьма широкими полномочиями на тот случай, если сопливый мальчишка окажется непригоден для трона. Но, как это обычно бывает, предположения имеют мало общего с реальностью.

– Я не уполномочен обсуждать это. Я лишь исполняю волю… Мне бы хотелось, чтобы вы сами выслушали одного из немногих, кому удалось спастись от мечей абаров.