Искривлённая история

Вот как всё обстояло: «должны были встать на этой линии». Восточный фронт – и никак иначе! А почему нет? В конечном счёте, английские и французские войска, начав «странную войну», были лишь немногим активнее. Что ж, и Западный, и Восточный фронт – всё это вскоре стало жестокой действительностью, и тут мы не можем отказать Первому лорду Адмиралтейства (и будущему премьер-министру) в главном – в прозорливости. В обоих случаях наступательная инициатива принадлежала Вермахту, что в который раз указывает на Германию как на страну-агрессор.

Чтобы оценить концепцию В. Суворова (В. Резуна) о том, что это СССР якобы готовился напасть на Германию, просто «не успел», нам нужно рассмотреть ещё два весьма важных факта.

Первый из них – оперативно-стратегические игры высшего командного состава РККА в январе 1941 г. Их было две: первая – на северо-западном направлении (2 – 6 января), фактически, представлявшая собой наступление в Прибалтике и в Восточной Пруссии, вторая (8 – 11 января) проходила на юго-западном направлении. «Легенда» каждой игры включала преамбулу, согласно которой агрессором выступили немцы, но к моменту начала игры их войска уже были отброшены на линию государственной границы. В. Суворов (В. Резун) использует однозначную трактовку: преамбула – ложь, генштаб РККА просто маскирует ею свои агрессивные намерения.

Кто-то, более осторожный, сказал бы, что советское высшее командование в тот период просто рассматривало возможность нанесения превентивного удара, однако так и не нанесло его в дальнейшем. Мы же, зная о расстрелянных комбригах, комдивах, комкорах, командармах и маршалах, можем усмотреть в «легенде» типичное проявление «двойного сознания»: ожидается нападение немцев, и они, упреждая РККА в развёртывании и сосредоточении, действительно нанесут удар первыми, но советские генералы, хорошо помня опыт «Великой чистки», никогда не признаются в том, что они не могут отразить этот удар. У них на картах всё так ляжет, что игру и за подготовку к контрнаступлению, и к превентивному удару можно будет выдать. А когда случится разгром – а он обязательно случится, – нужно будет лишь найти «козла отпущения», которого вождь велит расстрелять. Со смертью вождя можно разоблачить и его преступления, а также ошибки, допущенные в период, непосредственно предшествующий началу войны: не верил в возможность нападения немцев, донесения отбрасывал…

«Козлом отпущения» в 1941 г. стал, как известно, генерал армии Д. Павлов – и, вообще, всё командование Западным фронтом, а начиная с 1956 г., когда началась борьба с «культом личности», к этой компании присоединился в какой-то степени и И. Сталин (И. Джугашвили).

В. Суворов (В. Резун) в своём относительно бессвязном произведении «Беру свои слова обратно» много говорит об играх, пытаясь выдать их за то, чем они в действительности не являлись, но не говорит главной правды: те действительно оказали значительное влияние на формирование полководческого мастерства советских военачальников, а полученный в их ходе опыт оказался неоценимым подспорьем в подготовке крупных наступательных операций… 1944 года. Сражения, разыгравшиеся в 1941 г., не имели с данными командно-штабными учениями практически ничего общего: наступление вёл Вермахт, а не РККА, причём в молниеносном темпе, недоступном даже воображению советского генералитета, и главный удар наносился не на Украине, а севернее – в Прибалтике и Белоруссии (немцы, используя хорошие дороги этого региона, рвались к Ленинграду по кратчайшей линии). Для советской стороны – в 1944 г., правда, а не в 1941 г. – действительно более важным оказалось юго-западное направление, позволявшее развернуть свои многочисленные войска максимально широким фронтом. Здесь в 1942 – 1943 гг. были достигнуты победы под Сталинградом и на Курской дуге. В 1944 – 45 гг. здесь, угрожая крупнейшим административным центрам Варшаве, Будапешту и Бухаресту, Красная Армия проводила смелые по замыслу и блестящие по исполнению наступательные операции, отсекавшие от тела Рейха одну провинцию за другой.

Впрочем, это всё было потом. Тогда, в 1941 г., вслед за триумфальным завершением учений, несколько подпорченных выступлением Г. Жукова в первой игре (он, командуя «синими», не без успеха защищал Восточную Пруссию от наступления «красных», возглавляемых Д. Павловым), последовало совещание у И. Сталина (И. Джугашвили). В этот кабинет, являвшийся святая святых новоявленной советской бюрократии, включая и военную, допущены были лишь избранные. И… последовал разнос.

И. Сталин (И. Джугашвили), не стесняясь в выражениях, которые Г. Жуков, по его словам, даже более четверти века спустя не хотел вспоминать, обругал своих военачальников. К. Мерецков, готовивший обе игры, вскоре был смещён с должности главы генштаба – его место занял Г. Жуков. По мнению В. Суворова (В. Резуна), причиной являлось желание И. Сталина (И. Джугашвили) как можно лучше подготовиться к наступлению против III Рейха. Также наш чудесный разведчик-военный всячески критикует Г. Жукова за то, что последний в своих мемуарах предоставил неверную и неточную информацию о содержании оперативно-стратегических игр (а разве имел тот право разглашать совершенно секретную информацию?).

Я не могу сказать, что Г. Жуков сильно уж лгал, утверждая, что в будущем операции имели много общего с данными командно-штабными учениями, но, как я уже говорил, в 1944 г. мнение И. Сталина (И. Джугашвили) об играх лучше всего высказал он сам, правда, в непечатных выражениях, так и не дошедших до массового читателя. Впрочем, суть его тирады вполне ясна: обе игры – полная коммунистическая пропаганда, совершенно оторванная от действительности. Единственным, кто решился выступить против всеобщего угодливого раболепия, оказался Г. Жуков, которому немецкая сторона казалась очень сильной, а игра за неё – интересной. Вот мнение И. Сталина (И. Джугашвили), выраженное в кадровых перестановках в Генеральном штабе РККА: красные командиры весьма и весьма недооценивают Вермахт.

На следующий день после начала войны К. Мерецков, все эти месяцы занимавший непрестижную должность замнаркома обороны по боевой подготовке, был арестован и пребывал под следствием, в ходе которого применялись, как тогда водилось, меры физического воздействия. К. Мерецков признал себя виновным и, видимо, его ожидал расстрел, но И. Сталин (И. Джугашвили) неожиданно изменил своё решение и освободил бывшего главу генштаба. Тот закончил войну в звании маршала. Вероятно, как в аресте, так и в освобождении, значительную роль сыграли оперативно-стратегические игры, изначально раскритикованные и заново переоценённые Верховным главнокомандующим как перспективные. А может, ему просто понравилось, как К. Мерецков на очной ставке разоблачал А. Локтионова (впоследствии расстрелянного).

И. Сталин (И. Джугашвили) невысоко ставил результаты игр и не стеснялся в этом признаваться. Значит, он полагал – а у него была возможность спокойно оценить результаты сражений на Западе, – что это Вермахт осуществит блестящую наступательную операцию с прорывом УР, а не РККА. Вопрос этот, поднятый на вышеупомянутом совещании, где «отец народов» ругался грязным матом, нам известен со слов Г. Жукова. Это позволяет многое предполагать, а не утверждать, однако известно наверняка, что И. Сталин (И. Джугашвили) предложил присутствующим высказать своё мнение – и, судя по всему, речь шла «о спасении ситуации». Посудите сами: маршал Г. Кулик предложил не торопиться с созданием механизированных корпусов, а оставить танки, разработанные как пехотные (Т-26, наиболее многочисленный советский танк), в пехотных дивизиях. Г. Кулика высмеяли, несмотря на то, что он высказал здравую мысль – в годы войны в ответственных боях стрелковые дивизии РККА обычно усиливались танковыми бригадами, в то время как в армии США каждая пехотная дивизия имела в своём составе танковый батальон. Г. Жуков негативно оценил размещение новых УРов, которые выдвигались слишком близко к границе, хотя, вероятно, речь шла всё же о войсках, разворачиваемых под прикрытием данной укреплённой линии. Это была ещё одна здравая мысль, которую И. Сталин (И. Джугашвили) проигнорировал и даже подверг критике. Он не готовился к обороне.

В. Суворов (В. Резун) в таких случаях восклицает: вождь готовился к наступлению! Это же очевидно, как вы этого не видите? – пишет он на самые разные лады, поворачивая фразы и так, и эдак. Это слишком простой ответ, так как он не может соответствовать истине: мы ведь знаем, что СССР не перешёл в наступление – это сделал III Рейх.

И. Сталин (И. Джугашвили) не готовился наступать, не готовился обороняться… тогда чего же он хотел от военных? Стратегическая оборона, скажу я вам, в его обстоятельствах, не вполне соответствовала обороне на оперативном и тактическом уровнях. Не подготовив войска к обороне, вождь просто подставлял их под удары противника, чтобы вывернуться из сложной политической ситуации, в которую впутался с нападением на Финляндию. Его английские и французские друзья, даже американцы, оказались крайне недовольны; СССР даже исключили из Лиги Наций.

И у меня есть ещё один факт, тесно связанный как с вторжением немецкой и советской армий в Польшу, так и с оперативно-стратегическими играми, в ходе одной из которых Г. Жуков, по позднейшим, явно недостоверным утверждениям, якобы гнал Д. Павлова до Барановичей. Что там такого в этих Барановичах, что о них вдруг вспомнили? Концентрационный лагерь № 337 для советских военнопленных, около 50 тыс. которых было здесь расстреляно гитлеровцами. Смысл фразы «гнать до Барановичей» теперь приобретает совершенно мрачную и даже трагическую окраску. Барановичские леса, хранящие множество страшных тайн, кстати, весьма похожи на смоленские, расположенные на той же широте – через полтысячи километров, если двигаться по идущей почти строго на восток железнодорожной линии. Там, в окрестностях Катыни, захоронены польские офицеры, захваченные частями РККА во время польского похода – общим числом 21 857.

Польских офицеров расстреляли в апреле-мае 1940 г., более чем за полгода до оперативно-стратегических игр в Москве, и более чем за год до нападения Германии на Советский Союз. На все запросы польского правительства в эмиграции И. Сталин (И. Джугашвили) издевательски отвечал, что паны офицеры сбежали в Маньчжурию – или же были переданы немцам. Немцы в 1943 г. этих мертвецов и обнаружили. Раскопали их всех, наделали фотографий – ещё и Красный Крест призвали в качестве свидетеля. Видимо, искали новое место для расстрельного полигона, а оно уже панами покойниками занято. Так или иначе, но дело получило громкую известность, хотя западные союзники СССР отнеслись к нему более чем пассивно. Расчёты А. Гитлера на раскол в антигитлеровской коалиции не оправдались; даже поляки, в конечном счёте, были вынуждены проглотить эту горькую пилюлю.

С захоронением этим не всё чисто: офицеров, чьи руки связывали шнуром, застрелили в затылок из пистолетов. Из немецких «вальтеров» (7,65 мм) и бельгийских «браунингов» (6,35 мм), пользуясь импортными же боеприпасами – всё это экспортировалось Германией в СССР вплоть до 1928 г. в весьма значительных объёмах, а потом – в ограниченных. Как только нацисты заявили о массовом убийстве под Катынью, советская сторона ответила насмешками: да это немцы поляков и расстреляли. Немецкие патроны – главная улика. Улика, правда, сфабрикованная, выдающая убийцу, как говорят, с потрохами – из использовавшихся немецкими «айнзатцгруппами» табельных «вальтеров» и «люгеров» под патрон 9 мм «парабеллум», а также трофейных ТТ (7,62 мм) выстрелов практически не было. Может, слабенькие у офицеров НКВД руки были, и им нравились пистолеты калибром помельче (всё равно ведь выстрел в затылок делается, в упор), а может, дело объясняется спецификой «мирного времени» – тут уж можно строить домыслы и предположения.

Главное, конечно, в том, что расстрел немецкими патронами произвели в те дни, когда генералы Красной Армии ещё не знали, как лучше договориться о проведении успешной наступательной операции на штабных картах. Им перед вождём позориться никак было нельзя, поэтому во всех играх РККА должна была победить. А вот вождь – ну, будто знал о том, что очень скоро – через год, не более – немцы прорвутся до самого Смоленска, откопают трупы и закричат: «Зверства большевиков!..». А «отец народов» и захохочет в ответ, как родному сыну Якову Джугашвили, когда тот тяжело ранил себя, осуществив неудачную попытку суицида: «Ха! Не попали! Патроны-то ваши!». Чувство юмора у И. Сталина (И. Джугашвили) было исключительно грубое и примитивное, это неоднократно подмечали его знакомые и близкие.

Вот сидит В. Суворов (В. Резун) где-то за рубежом, о золоте партии, которое носил в швейцарские банки, помалкивает, молчит и о московских своих покровителях, доверивших ему столь ответственную работу, а сам пишет книги о коммунистической угрозе. Пугает всех «призраком коммунизма», а о душах миллионов покойников и слова доброго не хочет сказать. Всё они на кого-то напасть хотели, не иначе – фашистские заговоры плели. А причин, по которым И. Сталин (И. Джугашвили) подложил А. Гитлеру… нет, не свинью, а всего лишь десятки тысяч расстрелянных поляков, до сих пор не называет, всё верит в то, что К. Мерецков, который уже летом 1941 г. жаловался на то, что особисты НКВД дубасят его и мочатся ему на голову, готовился – и был способен – повести Красную Армию на штурм Кёнигсберга.

Какого Кёнигсберга? Ему важно было самому в смоленский лес не уехать…

А В. Суворову (В. Резуну), у которого результаты оперативно-стратегических игр с результатами эксгумации не сходятся, который не может немецкую гильзу с катынским лесом связать, И. Сталин (И. Джугашвили) тоже нашёл бы, что ответить. Например: «Ха, не попал!».

Глава 45. Когда же всё-таки началась война?

Во главе реформ всегда стоит безумец

Т. Рузвельт

Сейчас принята следующая дата начала Второй мировой войны: 1 сентября 1939 г. В этот день А. Гитлер напал на Польшу76. В. Суворов (В. Резун), видимо, желая проявить оригинальность, предлагает переписать все учебники истории, так как ему будто бы известно о секретном совещании ЦК Политбюро ВКП (б), на котором эта самая война и началась. Он утверждает, что война началась даже не на неделю раньше, 23 августа 1939 г., в день подписания пакта Молотова-Риббентропа, а ещё раньше, 19 августа. Эта дата как раз самая несуразная из возможных, так как война началась не в этот день, и в этот день она не была даже объявлена.

Почему не избрать датой начала войны день вторжения немецких войск в Чехословакию? Или, например, день начала гражданской войны в Испании, которая оказалась своеобразной репетицией грядущей «большой войны»? Даже 20 августа 1939 г., день начала наступательной операции 1-й армейской (фронтовой) группы против Квантунской армии, чуть ближе к истине, хотя ожесточённые бои здесь шли, начиная с мая, а наиболее опасные японские атаки приходятся на июль. Видимо, уважаемый историк-атташе просто хочет быть самым оригинальным, принося в жертву этому стремлению даже здравый смысл.

Впрочем, вопрос датировки начала Второй мировой войны не вполне однозначен. Если действительно говорить о мировой войне, то лучше избрать дату начала вторжения японцев в Китай – 18 сентября 1931 г. Япония, несомненно, проявила себя страной-агрессором и оставалась таковой вплоть до 2 сентября 1945 г., когда война официально завершилась.

Правда, война в Китае, начавшаяся в 1931 г., не закончилась с изгнанием японцев – вплоть до 1949 г. там продолжалась гражданская война между сторонниками Мао Цзэдуна и Чан Кайши. Если учесть, что США и ряд стран долгое время признавали только гоминдановское правительство Китая, бежавшее на Тайвань, а не коммунистическое правительство в Пекине, то дату завершения войны можно растягивать и переносить ещё неоднократно – и продолжать это вплоть до окончания времён.

В связи с войной в Китае нужно вспомнить ещё одну деталь. Вплоть до 1938 г. в этой стране действовала немецкая военная миссия, осуществлявшая подготовку офицеров для Гоминдана; войска Чан Кайши получали из Германии вооружение и экипировку, некоторые образцы, в частности, винтовки Mauser 98 (под названием «Тип 24») и пулемёты Mg-34 производились Чан Кайши по лицензии. Этот период, когда нацисты выступали на службе интересов «свободного мира», а также некоторая географическая изоляция Китая, ставят историков в затруднительное положение: кто же с кем воевал в ходе Второй мировой войны? Все против всех – вот моё мнение; кризис никого не пощадил. Поначалу союзы были, скорее, ситуативными и непрочными, потом, по мере эскалации боевых действий, коалиции окрепли и приобрели относительно стабильный характер. По этой причине точкой отсчёта принято считать 1 сентября 1939 г., когда стороны более-менее определились.

Однако данное правило касается отнюдь не всех государств: например, 13 апреля 1941 г. Япония заключила с СССР пакт о нейтралитете, которого придерживалась вплоть до 1945 г., когда противоположная сторона не денонсировала его в одностороннем порядке. Тот же СССР выступил агрессором в отношении целого ряда стран, за что даже был исключён из Лиги Наций. Лигу Наций по этой причине даже решили не созывать заново, создав вместо неё новый орган – Организацию Объединённых Наций. Даже Польша, известная ныне как исключительно жертва немецкой агрессии, сама незадолго до этого также выступила захватчиком, приняв участие в разделе Чехословакии. Финляндия, жертва в 1939 г., в 1941 г. сама выступает агрессором, присоединившись к немцам в их вторжении в СССР, а в 1944 г., сменив сторону, заканчивает войну среди стран антигитлеровской коалиции.

Как нетрудно заметить, можно избрать любую из длинного перечня дат – и во всех случаях не удастся полностью избежать противоречий. Наиболее удобной датой, относительно полно соответствующей всем требованиям, которые ставит необходимость поддерживать стабильность международных отношений, считается 1 сентября 1939 г.

Советский Союз, присоединившись к вторжению лишь 17 сентября 1939 г., когда Германия уже пребывала в состоянии войны с Францией и Великобританией, поступил достаточно уклончиво: с одной стороны, он ни с кем не поссорился, с другой – присоединил территории сопредельного государства, принудив обе воюющие стороны с этим смириться. Нельзя отрицать, что в те дни советская дипломатия могла смело заявлять о своём величайшем триумфе. Однако было совершенно очевидно, что в самом ближайшем времени Советскому Союзу, хочет он того или нет, придётся всё-таки вступить в войну.

Попробуем оценить внешнеполитический курс СССР в те дни. Война уже началась, и будет только нарастать, значит, стоит вопрос о том, какую цель избрать, раз уже возвращение к мирным временам – все вокруг воюют – невозможно. Простейший вариант – объявить войну англичанам и французам, раз уж до них так далеко, и они ничего не смогут сделать в ответ. В какой-то степени, советское руководство так и поступило, сделав на страницах печати несколько весьма резких заявлений. Впрочем, добиваться победы Германии – значит остаться с ней наедине в самое ближайшее время. Можно было выступить против Германии – и узнать, что буржуазные правительства Франции и Великобритании, не так давно пошедшие с фашистами на «Мюнхенский сговор», ставший причиной раздела Чехословакии, готовы пойти на подобное вновь. Ситуация на французской границе, где началась т. н. «странная война», сама по себе располагала к размышлениям. Все стороны-участники конфликта, не желая ещё воевать по-настоящему, наблюдали друг за другом и выжидали, пока противник совершит ошибку. В этих обстоятельствах первым сделал свой ход Советский Союз. С точки зрения дипломатии, он может показаться ошибочным – агрессия против Финляндии (30 ноября 1939 г.) повлекла за собой исключение из Лиги Наций (14 декабря 1939 г.). Всплеск недовольства мировой общественности, единогласно выступившей на стороне маленького государства, героически сражающегося за собственную независимость, превратил Страну Советов в страну-изгоя. Добровольцы из стран всего мира, как буржуазно-демократических, так и фашистских, отправились в Финляндию, чтобы сразиться с «красной угрозой». Уже был сформирован, но так и не отправился в Финляндию по причине заключения мира, американский добровольческий легион. Если бы он успел принять участие в боях, вполне вероятно, администрации Ф. Рузвельта не удалось бы добиться от Конгресса поддержки в вопросе о военной помощи СССР согласно договору о ленд-лизе, ставшем на повестку дня в 1941 г.

Впрочем, так всё выглядело, если смотреть на происходящее с одной стороны. С другой стороны, Лига Наций показала себя совершенно неэффективным инструментом в новых, изменившихся условиях, и не смогла ничего противопоставить агрессии Германии. США, наиболее сильная в военно-экономическом отношении страна мира, осталась безучастной к европейской войне, как и все остальные страны Нового Света. В таких обстоятельствах И. Сталин (И. Джугашвили) почувствовал, что может безнаказанно нарушить суверенитет Финляндии. Нужно сказать сразу, почему он остановился: международное давление, грозившее ему войной с США, Великобританией и Францией, даже примирение последних с Германией – всё это принудило И. Сталина (И. Джугашвили) остановиться вскоре после прорыва «линии Маннергейма» и ограничиться весьма скромными территориальными приобретениями.

Сама Финляндия, в которой установился националистический режим, явно тяготела к тому, чтобы присоединиться к странам фашистского блока (что и произошло впоследствии). В этом контексте советскую агрессию можно рассматривать как свидетельство готовности противостоять Германии и её союзникам, пусть не напрямую, но всё-таки вооружённым путём. Подобная твёрдая позиция, конечно, способствовала формированию антигитлеровской коалиции.

Впрочем, обратно СССР в Лигу Наций так и не пригласили – более того, он сам оказался среди потенциальных жертв немецкой агрессии. Весной-летом 1940 г. СССР и Германия осуществили ряд аннексий и захватов, превративших их в два крупнейших государства Европы. Стало очевидно, что один из этих гигантов в самое ближайшее время окажется лишним. В таких обстоятельствах, когда Франция была повержена, а нападение Германии представлялось лишь вопросом времени, советское правительство осознало: если А. Гитлер осуществит успешную высадку в Великобритании, то И. Сталину (И. Джугашвили) уже некому будет помочь. Как ни странно, в этих обстоятельствах ему оставалось только вступить в войну с Германией, пока ей противостоит Англия, и рассчитывать на скорое присоединение к данному союзу США. Причём, учитывая предыдущие события, СССР должен был предстать перед цивилизованным миром как жертва агрессии, а не наоборот.

Теперь, я полагаю, вы понимаете, о чём думал И.С талин (И. Джугашвили), накапливая на западных границах десятки и сотни вновь созданных дивизий, которые, как он отлично понимал, обладали лишь ограниченной боеспособностью. Он создавал фантом, эдакий угрожающий «призрак коммунизма», который, подобно наживке, должен был привлечь внимание А. Гитлера. Последний же, подобно своему корсиканскому кумиру, так и не решивший пересечь Ла-Манш (он был бы полным кретином, если бы рискнул), обратил свой взор на Восток. И что он там увидел? О, десятки тысяч танков, тысячи самолётов, многомиллионную армию, включая миллион только парашютистов, марширующую под красным знаменем – вот подлинная угроза фашизму!

Так всё и было. Бесчеловечно, подло и жестоко по отношению к советскому народу. Но именно так И. Сталин (И. Джугашвили) всегда с ним и поступал. И на этот раз тоже подставил.

Это очень смелая идея, скажут некоторые критики. Не спорю. Однако не настолько смелая, как концепция превосходно подготовленной – но почему-то так и не начавшейся – операции по плану «Гроза» (почему не «Гром» или «Дождь»?), которую отстаивает В. Суворов (В. Резун). Скорее, даже наоборот: она соответствует тем лозунгам, в соответствии с которыми развивалось наше общество в послевоенный период: А. Гитлер – агрессор и фашист, СССР к отражению немецкого вторжения был не готов, И. Сталин (И. Джугашвили) всегда был и останется в истории как тиран, садист и подлец. Установки эти, имевшие под собой результаты анализа событий достаточно осведомлёнными и более чем высокопоставленными государственными деятелями, доводились до сознания масс в простой и доступной форме, без искажения, впрочем, их жизненной сути.

Глава 46. Член семьи злостного дезертира

Горе тем, кто сам нарушил свои границы

М. Тухачевский

Я понимаю, что подобная версия событий, происходивших в те далёкие годы, несмотря на свою простоту и доступность, всё-таки едва ли может рассчитывать на то, чтобы мой читатель сразу же согласился с ней. Действительно, ни один нормальный человек в такое не поверит.

Ну, что ж, попробуем добавить другой пример из политической жизни того периода, чтобы убедить тех, кто мне не верит. Несколько месяцев спустя после вторжения А. Гитлера в СССР, 7 декабря 1941 г. авианосное соединение японского флота под командованием вице-адмирала Т. Нагумо атаковало американскую военно-морскую базу на острове Оаху, более известную как Перл-Харбор. В результате массированного налёта палубной авиации было потоплено 4 и повреждено 4 линкора. Сразу же добавлю, что безвозвратно были утрачены лишь «Аризона», на которой взорвался боезапас, и «Оклахома», в то время как остальные линкоры с временем вернулись в строй. Президент Ф. Рузвельт, выступая перед Конгрессом, назвал 7 декабря «днём позора» и потребовал объявить войну Японии, что и было сделано немедленно.