Страна Соболинка

Вас поимела клофелинщица Лена».

Анатолий замер с кислым, обескураженным лицом, слабой улыбкой, уставившись куда-то в угол, в одну точку. Мысли в голове, как снежинки в метель, кружатся, порхают, разлетаются и не могут собраться в одну плотную массу, сбитый снежок: «Надо же, такую оказию не придумаешь в самом страшном сне. Лихо обработала, как лыко с талины содрала…»

Кое-как разбудил товарищей. Сергей, еще плохо соображая, проверяет ящики шкафа, выдвигает тайники и безутешно стонет: «Все подчистила… Знала, где что лежит».

Шура бегает на кухню и обратно, в комнату, в гневе сжимает кулаки, грозится, сопит носом, топает ногами. В такой ситуации он еще не был ни разу в жизни:

– Обокрала, как дурака! Всех соболей уперла! Как теперь жить дальше? А что сказать Татьяне? Потерял? Да уж, теперь весь промхоз десять лет ржать будет! И все из-за Толяна: жених долбаный… Собрался связать жизнь с воровкой!

– Что, Серега, пропало? – наконец-то спросил Анатолий.

– Да уж, знает, где что искать. Денег, вот здесь, в ящике, было пару тысяч: мне Валюха много не оставляет, боится, что пропью… Лучше бы пропил! Тут, в вазочке, золотишко какое, я в нем не разбираюсь, думаю, тысяч на десять. Тряпки в шифоньере кое-какие пригрела: Валюха в дубленке уехала, а вот плаща кожаного нет, шапки собольей, да еще что-то, сразу с такой головой не могу вспомнить.

– Хы, нашел, о чем плакать! Да у меня в сумке соболей было на машину! – топнул ногой Шура.

– На «запорожец»? – кисло вставил Толик.

– Почему? – у Шуры перехватило дыхание. – Да мне хоть сейчас… мог… хоть завтра на иномарке уехать!

– Семьдесят второго года…

– Это надо же, шкурки в сметане, пельменях и то стырила!

– Отчистит… ацетоном.

– Как отчистит? Это надо уметь!

– Так ты ей сам рассказывал полчаса, как это делается, а она внимательно слушала!

– Тогда ее надо на приемном пункте поймать, когда моих соболей сдавать будет!

– Она что, дура, в этот пункт сдавать? Где-то в другой город поедет или, может, связи на Западе есть.

– В милицию надо заявление написать! – не унимается Александр.

– Напиши давай! – равнодушно поддержал Толик. – У тебя сколько лицензий было? А сколько в сумке соболей? Вот так и напиши в заявлении: «У меня было аскыров столько, что хватило бы на иномарку, но их у меня уперла клофелинщица Лена, приметы такие-то» – вот ментам потеха будет: «Так и надо, козел!» А заявление твое отправят в архив, для потомков!

– Так что же теперь делать, мужики? – едва не плачет Шура. – Серега! Ты говорил, что у тебя братки знакомые есть, может, через них что узнаем?

– Есть-то есть, – присаживаясь за стол, наливая себе водки, ответил хозяин квартиры, – можно обратиться, да только вряд ли что получится. Скорее всего, Ленка-клофелинщица, залетная, не из нашего города, в поездах работает. Знаешь, сколько таких нашего брата обманывают? Лохи в каждом вагоне есть. А раз овцы есть, значит, и волки будут. Но все же поговорю с кем надо. Только в этом случае в милицию уже обращаться нельзя. Здесь надо быть с кем-то в одной упряжке. Милиция не найдет, это факт. У братков гарантии больше, но при удаче придется поделиться.

– Как поделиться? Соболей отдать?

– Не всех, часть, сколько запросят.

Такой оборот событий в планы Шуры не входит: делиться он ни с кем не собирается. Но и быть лохом в глазах охотников тоже стыд-позор. Что делать? Да и жить до осени как-то надо, как к жене и детям домой на глаза появляться? Стараясь вылезти из воды сухим, он попытался свалить всю вину на Анатолия: пусть расхлебывает, он в дом девку привел.

– Да уж, Толик, натворил ты дел, теперь нам отдуваться, – хлопая себе по коленке ладошкой, сказал он. – Жених! Выбрал бабу, всех обчистила! Вот хорошо-то, теперь всем на одной картошке до осени жить!

Анатолий молчит, насупил брови: прав Шура, он во всем виноват. По его вине украли сумки с деньгами. Если бы только свои – полбеды, а вот деньги Веры – это уже серьезно. С Шурой можно разобраться: за его тридцать соболей он продаст мотор, лодку, карабин, кое-что из охотничьей утвари. Но Вера женщина серьезная, соболей у нее было больше, чем у Шуры… Да и перед Серегой неудобно. Как быть?

А Шура осмелел, выпил еще одну стопку, теперь уже настойчиво упрекает друга: «Ты виноват, отдавай деньги за соболей сейчас!»

Серега расставил все на свои места, поставил Шуру на место:

– Кто у тебя соболей украл?

– Клофелинщица.

– А при чем здесь Толя?

– Дык, он же ее снял в поезде, в дом привел.

– А кто в вагоне ее колбасой да конфетами угощал? Ты ее хотел уговорить?

– Дык, хотел, да Толик перебил.

– А если бы она на тебя глаз положила, тогда как? Ты привез бы ее сюда?

– Не знаю…

– Не знаю… Да она бы тебя еще там, в вагоне, напоила, ты на вокзал приехал бы уже без сумки. Так что нечего на других вину сваливать, если рыльце в пушку. Меня тоже подчистили, но я никого не виню, сам виноват.

– Дык, что теперь делать? – приложив ко лбу ладонь, спросил Шура. – Что дома сказать-то?

– Не знаю, давайте что-нибудь сообща придумаем. Скажем, что у меня хату обокрали, пока на рынок ходили. Правдоподобно… Или еще что-то в этом роде.

– Только никому не говорить, что было на самом деле, – заохал Шура. – А то меня Танюха прибьет!

– Ну, как же! Мы не проболтаемся, а вот ты сам же ей и расскажешь! Так и будет, как в прошлый раз: у меня здесь сидели, вино пили, а потом в промхозе все говорили, что мы у тебя пару соболей выманили и пропили!

– Да вы что, мужики! Да я… да мы… да не может быть такого!

– Да ладно, чего уж, проехали… – Толик встал со стула. – Курить хочу! Где сигареты?

Он зашагал по комнате, посмотрел на серванте, затем на кухне, чертыхнулся:

– Вот чертовка! И сигареты прихватила, ни одной не оставила! Чтобы ее рак легких просверлил!

– Да уж, такую просверлит… Она на Колыме опилки пять лет курить будет – и ничего! – наливая в стакан вина, хмуро проговорил Серега.

– Сколько времени? Пойду спущусь в ларек, куплю пару пачек «Примы». Деньги есть у кого? – Толик полез себе в карман джинсов, наскреб мятую сотню и еще мелочь. – Ты смотри, в карман не догадалась залезть… – прошел в прихожую. – Вот змея!!! И шапки наши прихватила…

– И мою тоже? – застонал Шура. – А шуба цела?

– Шуба твоя на месте, и унты стоят. Видно, в сумку все не влезло или мода прошла. А вот моей дубленки – тю-тю!

– И мою курточку стырила… – добавил Серега и, уже обращаясь к брату: – На вот спортивную шапочку, на улице мороз! А на плечи пока вот… Шурину шубу накинь, утром что-нибудь найдем.

– Смотри, не замарай. Она у меня еще новая! – предупредил Шура.

– Ну, конечно, делать мне больше нечего: сейчас пойду в кочегарку, в золе кататься!.. Или по лужам плавать буду… – съязвил Толик.

Шура примолк. Серега предложил:

– Может, мне с тобой сходить?

– Да ладно, что ходить-то? Двести метров… Лучше колбасы да яиц пожарь. После клофелина что-то жрать хочется…

– Хлеба купи, – закрывая за ним дверь, напомнил Серега. – А то с вашими деликатесами голодный останешься…

Анатолий вышел из подъезда, прошел через двор, свернул за угол. Время – около девяти часов вечера, народу на улице мало. Редкие прохожие, спасаясь от мороза, кутаясь в зимние одежды, спешат домой. Немногочисленные машины, освещая фарами скользкую дорогу, неторопливо проезжают по широкой улице. Перед желтым фонарем, неподалеку от магазина, стоит большой черный джип. Внутри него грохочет громкая музыка, из приоткрытых окон валит дым сигарет. Анатолий неплохо разбирался в иностранных машинах, однако, определить марку этого автомобиля не мог. Может, «крузер» или «паджеро», не в его состоянии рассматривать такие крутые тачки. Просто, проходя мимо, усмехнулся: «Сколько надо отходить сезонов в тайгу, чтобы купить такой же? Наверно, жизни не хватит. Да что это я? Мне бы с Верой рассчитаться…»

Анатолий поднялся на крыльцо дежурного магазина, открыл дверь, хотел войти, но невольно отошел в сторону. С другой стороны, взявшись за внутреннюю ручку, толкая дверь от себя, стояла молодая черноглазая девушка. За ее спиной, легко подталкивая подругу в спину, стояла другая, менее привлекательная особа. На миг растерявшись от неожиданной встречи, девушки замерли, рассматривая Анатолия. Он, удерживая дверь, пропуская их, пристально посмотрел первой в глаза: «Может, ты клофелинщица Лена?» В свою очередь черноглазая, отойдя от легкого испуга, с ног до головы оценивающее осмотрела Анатолия и, чувствуя преимущество, важно шагнула мимо него. Подруга последовала за ней.

Анатолий пропустил их, степенно ожидая, когда последние уступят ему дорогу. Девушки, как будто понимая это, медленно прошли мимо, остановились подле и, еще раз надменно посмотрев на него, надули губы. Вероятно, в такой одежде мужчина выглядел нелепо: сейчас так никто не одевается, цигейковые шубы с шапочками носили двадцать лет назад. Настоящий парень должен носить кожаную курточку и шикарную шапку. По всей вероятности, он их развеселил. Девушки прыснули со смеху ему в лицо. Вторая прикрыла рот лайковой перчаткой. Черноглазая задрала нос:

– Бомжам в магазинах делать нечего!

В настоящий момент Толя был зол на весь женский род в целом. Едкие слова подхлестнули его, и только огромная сила воли заставила его сдержаться от необдуманных действий. Если бы был перед ним мужчина, он ударил бы его, не раздумывая. Однако воспитание железными клещами обязывало его уважать женщин в любой ситуации. Даже сейчас, когда внутри Анатолия кипел вулкан, он промолчал, сверкнул глазами в ответ и с шумом выдохнул накипевшую боль.

Сзади черноглазая еще раз уколола его: «Смотри, какой профан!» Подруга громко засмеялась, но он и сейчас пропустил издевку мимо ушей, шагнул в проход и хлопнул дверью.

Продавец магазина, высокая размалеванная женщина лет тридцати, может, его ровесница, опытным глазом посмотрела на него из-за прилавка, хмуро спросила:

– Водки?

Анатолий отрицательно покачал головой, растерянным взглядом окинул витрину:

– Нет, сигарет, пожалуйста!

Он хотел добавить: «Примы», но подумал, что сейчас это будет еще одна точка его падения в глазах продавщицы. Вероятно, она начнет осмеивать его перед своей сотрудницей, нервно, кисло взиравшей из-за другого прилавка. Анатолий вытащил скомканную сотню, попросил несколько пачек каких-то сигарет с фильтром. Работница торговли быстро, небрежно схватила несколько пачек из-под прилавка, почти бросила перед ним и отсчитала сдачу. Он распихал сигареты по карманам шубы, повернулся, пошел прочь. Перед тем как толкнуть дверь от себя, Анатолий услышал за своей спиной:

– И когда вы только напьетесь! Ни одного нормального мужика…

Еще одна боль добавила стыда. И эта приняла его за алкаша. Неужели он так плохо выглядит? Эх, женщины, знали бы вы, кто я такой на деле, да посмотрели на меня в моей собольей шапке, кожаной дубленке, с сотенной пачкой в руках! Возможно, тогда сказали бы по-другому. Только вот где теперь все это? Опять тяжело вздохнув, он медленно побрел назад, к дому брата.

Впереди, под фонарем, оживление. Двери джипа распахнуты, четверо парней затягивают в машину тех двух особ, с которыми Анатолий столкнулся в дверях магазина. Парни навеселе, насмехаясь, грубо обращаются с девушками:

– Да ты что, кобыла? Поехали, покатаемся! Все будет нормально! Еще и бабок срубишь!

Представительницы слабого пола вырываются, отталкивают парней, стараясь избежать неприятностей:

– Не трогай, отпусти! Что, не понятно? Руки убери!

Один из компании парней, самый видный, развязный детина, без шапки, в модном свитере, возможно, старший, командует:

– Да ладно, пацаны, что с ними базарить? Закидывай их в тачку, там разберемся!

Анатолий замедлил шаг, внутренний голос отрезвил: «Не мое дело, без меня разберутся». А совесть, как чистое небо: «Увезут девчонок – обесчестят! Что ты? Иди, заступись!»

Он направился к ним. Отчаянные голоса девушек просят о помощи, вокруг, как назло, нет людей. Парни в предвкушении: еще немного – и закинут жертв в машину.

Анатолий подошел вплотную, встал рядом, и куда только исчезла злость на женский пол: забыл клофелинщицу Лену, и то, что несколько минут назад эти две дамы посмеялись над ним. Надо вступиться! А у самого в голове звенит колокол: «Сейчас вчетвером намнут бока!»

– Мужики, хватит, пошутили и будя! – негромко, но уверенно осадил приставал Анатолий.

Казалось, его и не слышали. Парни продолжали донимать девчат, вот еще несколько мгновений – и посадят в джип. Старший крепыш заломил черноглазой руки, другой ухватил за грудь, хохочет. Еще двое подталкивают подругу к двери. И только четвертый, как будто не расслышав, повернулся, посмотрел на него обкуренным взглядом:

– Проходи, дядя, мимо! Давно в «дыню» не получал?

Анатолий не уступал:

– Что, непонятно, они не хотят ехать с вами! Ищите других, для вас это не проблема…

Теперь внимание на него обратили все: это что за Робин Гуд? И на лице каждого из присутствующих отразилось нескрываемое удивление. Четвертый детина развел руки, пошел на него:

– Ты че, мужик, опух? Я же тебе сказал, проходи, тебя никто не трогает!

– Как я могу пройти мимо, если вы к ним пристаете?

– Тебе-то что? Просто поговорим с курицами и отпустим. Они сами этого хотят, правда, девчонки?

Девчонки не ответили. Черноглазая, согнувшись к земле, стонала от боли в заломленной руке. Ее подруга, обреченно залезая в машину, молчала. Зато парни, что заталкивали вторую девушку, отвлеклись от своей жертвы, успокоились, переключились на нарастающий конфликт:

– Штатив, че за проблемы? Помочь, что ли?

Первый парень, заломивший черноглазой ладонь, тоже отвлекся на них, бросил совет:

– Штатив! Возьми балалайку, вытряхни из коробки мозги! Видишь, человек просит!

– Да ниче, мы и так печень на отбивные пустим! – приближаясь еще ближе, через плечо ответил силач.

Еще двое закрыли дверь за плакавшей девушкой, сделали по два шага в их сторону, принялись наблюдать. Толик понял: ситуация далеко не в его пользу, может, пока не поздно, убежать? Но как же девушки?

Неожиданно для всех черноглазая выкрутилась змеей, замахнулась свободной рукой и снизу, коротко, но сильно ударила крепыша сумочкой в лицо. Тот охнул, закрыл лицо ладонями, согнулся. Не раздумывая, девушка замахнулась еще раз и повторно двинула обидчика по шее. Крепыш не удержался, подломился в коленях, заскрипел зубами:

– Ах ты… тварь!

Но воительница уже не слышала его слов. Удивительно быстро, набрав скорость орловского рысака, побежала в темноту вдоль гаражей.

Крепыш стоял на коленях. Парни участливо наклонились над ним:

– Ты че, Валет?

– Прикинь, кобыла, какими-то иголками в морду ткнула… Хорошо не в глаз, и не в ухо!

– Догнать? Притащить сучку?!

– Не надо, я сам. Куда побежала? Нормально, там гаражи, тупик. Сейчас я ее за космы приволоку, разлохматим по кругу…

Сорвавшись с места, Валет убежал в темноту. Разгневанные парни повернулись к Толику. Он понял, что сейчас злость и поражение отморозки будут вымещать на нем. Помощи ждать было неоткуда, бежать поздно. В это мгновение в его глазах вспыхнул свет: на секунду стало тепло и легко. Пользуясь ситуацией, обкуренный детина сбоку пнул его ботинком в лицо. На миг отключившись, Анатолий все же почувствовал, как отрываются пятки, руки раскидываются в стороны, и он летит стреляным рябчиком на землю. Приземлившись под машину, собираясь с чувствами, Толик с некоторым облегчением признал, что не зря надел мягкую шубу Шуры: сейчас будут пинать, а удары будут не такими сильными.

Однако братки не собирались его пинать. В современном мире у подонков существуют более действенные меры, о которых с удовлетворением напомнил обкуренный детина:

– Че, балалайками порезвимся?

Хлопнул багажник, глухо ударило дерево. «Биты… – с тоской подумал Анатолий. – Однако теперь надо точно бежать!»

Собравшись силами, Толик перекатился дальше под машину. В это время с левой стороны негромко щелкнула дверь джипа. Сверху на землю бесшумно опустились осторожные сапожки на каблучках. Воспользовавшись суматохой, вторая девушка вылезла из машины и, осторожно ступая, поспешила прочь. «Молодец! И эта убежала, – отметил Анатолий, а сам закрутил головой. – Теперь бы самому сорваться!»

Шесть ног в ботинках затопали справа:

– Где он? Вытаскивай за ноги!

Сверху показалась лысая голова, удивленный голос заметил:

– Ну, ты, Штатив, даешь! Да он под машиной пролетел! Пошли на другую сторону!

Ботинки пошли в обход. Не раздумывая, Анатолий мягко перекатился к правой стороне, вылез из-под джипа, с ускорением зашагал прочь. За спиной слышались недовольные голоса:

– Где он? Зажигалкой посвети… Да нет его здесь! Удрал, козел! Ты смотри, и эта сучка выпрыгнула! Ну и дела: всех упустили! Да вон же он! – вдруг кто-то из братков заметил Толика. – Ну, ты… Козел! Стой! Догоню – хуже будет!

Другой, более спокойный, голос оборвал:

– Да не гони его, там Валет, он его отоварит! Садись в машину, мы его прижмем!

Анатолий – дай бог ноги! Побежал что есть силы, сделал рывок до угла: дальше куда? Гаражи делятся на два кармана. Направо или налево? Справа – свет: фонари горят, налево – темно. При свете можно определиться, куда бежать, а в темноте ослепят фарами, забьют битами. Он побежал направо.

Гаражный карман длинный, метров двести или больше. На всем протяжении горят только два фонаря. Один вначале, другой посередине. Что находится в конце гаражного кармана, не видно. Может, спасение там, в конце коридора?

Половину пути Анатолий преодолел на одном дыхании, добежал до второго фонаря, и… остановился. Наконец-то увидел, что впереди тупик. Тут же вспомнил, как Валет упоминал, что здесь выхода нет, но было поздно. Впереди виднелась стена из гаражей. Сзади зашумел двигатель джипа. Бежать назад поздно…

Анатолий остановился за фонарем, осмотрелся. Может, воспользоваться мусорным баком, заскочить на крыши? Решая, как лучше поступить, он прошел еще несколько шагов вперед, что-то увидел на границе света непонятное, а когда подошел ближе, тяжело вздохнул от горя: «Вот влип!» За мусорным баком, на спине, широко раскинув руки, запрокинув голову, лежал Валет. Он еще редко, конвульсивно дергался, иногда хрипел. На его свитере расплылось огромное черное пятно. Из груди, над сердцем, торчала тонкая хромированная проволока, которая все реже вздрагивала.

Черноглазая сидела рядом, на корточках, закрыв лицо ладошкой. Испуганный взгляд девушки выражал страх, она была на грани истерики. Обреченно посмотрев на него, она закрутила головой из стороны в сторону, дрожащим голосом быстро заговорила:

– Я не хотела! Он сам… Я не знаю, как это получилось! Он меня за волосы тащил и бил ногами!

Анатолий наклонился над Валетом: готов… В голове порхают мысли-мотыльки: «Что делать? Подождать, пока подъедут братки? Убьют! Выход один – бежать! И как можно быстрее! А с ней как быть? Бросить? Забьют битами…»

Раздумывать было некогда. Сзади сверкнул и растаял свет галогеновых фар: братки свернули налево, в темноту. У него еще есть время заскочить на крыши гаражей. Анатолий шагнул к черноглазой, схватил за ворот дубленки, потянул за собой:

– Быстрее за мной!

– Делайте все… Только не убивайте! – закричала она раненой птицей, как перед видимой гильотиной, задрожала осиновым листочком, потянулась руками к груди, стала расстегивать дубленку. – Я сейчас… Я сама!

– Дуреха, бежим! Я не тот… Быстрее, нет времени! – Толя схватил ее за ворот, потащил по снегу в угол гаражей.

Черноглазая тонко закричала, заплакала. На нервной почве у девушки начинался срыв. Чтобы привести в чувство, Анатолий встряхнул ее, как котенка, потом несильно щелкнул ладошкой по щеке: «Ты меня понимаешь?» Девушка замолчала, испуганно посмотрела на него бездонными глазами, может, что-то вспоминая, быстро вскочила с колен, повинуясь, последовала за ним. Каждый шаг ее становился тверже, увереннее. Она поняла, что бегство – единственное, что может спасти им жизнь.

Где-то за гаражами, далеко, едва слышно, размеренно, глухо рокотал дизель. Матовый свет фар разрезал ночное небо. Черный джип возвращался.

Они добежали до тупика. В углу гаражного кармана – двухметровая бетонная стена, внизу – перевернутый набок мусорный бак.

Анатолий подхватил беглянку, помог залезть на бак, вскочил следом. Он едва дотягивался до края бетонной плиты рукой. Девушка попробовала прыгнуть вверх – не получилось. Анатолий второй раз подхватил ее под мышки, легко закинул на ребро плиты. Лежа на животе, она уперлась руками: «Внизу ничего не видно». Не раздумывая, он подтолкнул ее ноги. Даже не успев охнуть, изобразив мельницу, черноглазая перелетела за бетонную стену. Через секунду он услышал глухой удар, негромкое кошачье мяуканье, какие-то движения. «Приземлилась…» – подумал он и последовал за ней. Переваливаясь через край плиты, краем глаза Анатолий увидел яркий свет галогеновых фар. Черный джип медленно вырулил из-за угла в гаражный карман.

Анатолию пришлось изображать воздушного гимнаста, чтобы не упасть на девушку. Он едва не затоптал ее. Она успела отклониться в сторону, освобождая ему место для прыжка. Удержав равновесие, он склонился над ней:

– Ты в порядке?

В ответ она негромко застонала:

– Ногу больно…

– Идти можешь?

Анатолий помог ей подняться. Черноглазая, прихрамывая на левую ногу, сдерживая стон, зашагала за ним. За стеной нарастал шум приближающейся машины.

Место, куда они перепрыгнули, настораживало. Справа у стены – брошенные темные силуэты каких-то конструкций из железа. Слева – черные нагромождения хлама. Впереди, под яркими лучами прожекторов, выросла высокая дымящаяся труба. Они поспешили и очень скоро вышли на широкий двор местной котельной. Огражденная глухим бетонным забором, она выглядела уныло: огромная куча шлака; грязные, закопченные строения; под обширным навесом – горы блестящего угля. Анатолий понял, где они находятся. Днем они с Сергеем проезжали мимо котельной. Брат объяснял, что это, и на будущий год их район обещают подключить к общей теплосети. Где-то там, впереди, должен быть выход в город. Проход через гаражи и высокую стену забора служил людям короткой «народной тропой». Беглецы воспользовались этой тропой.

Сзади, за высокой бетонной стеной, вдруг раздались громкие крики, угрозы и ругательства: братки увидели своего раненого товарища. Понятно, что теперь по горячим следам они будут искать тех, кто напал на него. Наверно, кто-то из них уже бежит к углу бетонного кармана…

От бетонной стены до кучи шлака около пятидесяти метров, дальше находился огромный двор котельной. Где-то там, за освещенным двором, выход на главную улицу. В широком проходе не было людей, пропускного пункта, какого-либо контроля, покосившиеся ворота открыты. До выхода на главную улицу оставалось двести метров, убежать от погони можно только подготовленному спортсмену, чего нельзя сказать о девушке, которая сильно припадала на ногу. Бросить ее не в правилах мужчины.

Анатолий потянул черноглазую вправо, в темноту, за гору шлака. Впереди – длинное наклоненное сооружение. Анатолий предугадал транспортерную ленту для выброса сгоревшей золы из-под печи. Подобную коммуникацию он видел в своем поселке. Если это так, то где-то здесь, в стене, должна быть дверь для входа в зольник. Может, она послужит недолгим укрытием?

Так и есть. Перед ними возникла угловатая дверь. Но входить через нее опасно: вход один, а другого выхода нет. Там их найдут: помещение открытое, скорее всего, освещено, спрятаться негде. Значит, дорога одна – на транспортерную ленту.

Анатолий свернул перед дверью в узкую, между тесинами, щель прямоугольного строения. Черноглазая на миг задержалась, возможно испугавшись, но он с силой втащил ее за собой в проход. Отсюда можно было хорошо наблюдать, что происходит снаружи, оставаясь незамеченными.

Преследователи не заставили себя долго ждать. Прошло несколько секунд, Анатолий и его спутница даже не успели перевести дыхание, как из-за забора перелетели два бугая и, быстро осмотревшись по сторонам, двухметровыми шагами побежали через двор котельной к выходу в город. В руках обоих чернели небольшие металлические предметы, напоминавшие пистолеты. Их сосредоточенность, скорость передвижения, оружие в руках не оставляли сомнения, с каким намерением парни догоняют беглецов. Шутки кончились. Жизнь затаившихся теперь не стоила шкурки бурундука.

Братки пробежали мимо. В том, что они вернутся назад, Анатолий не сомневался. Они не найдут там девушки в дубленке и норковом берете, вернутся назад и проверят каждый метр двора котельной. Спрятаться от пули сложно. Парни убьют черноглазую, а вместе с ней и свидетеля…

Анатолий лихорадочно соображал: «Что делать? Бежать за отморозками нет смысла. Перепрыгнуть назад, через забор, нереально, там, в джипе, еще один. Он, наверно, по сотовому телефону уже вызванивает своих друзей. Очень скоро здесь будет столько народа, что найдут гайку в этой куче золы! В куче золы… А почему бы и нет?! Не каждый будет мараться, а нам надо спасаться!» Эта идея пришла неожиданно, показалась дикой, но единственно верной. Выбора не было: счет шел на секунды.