Жены и девы Древней Руси

Требование это смутило братьев-императоров. Еще их дед, император Константин Багрянородный, предостерегал своих потомков от браков с представителями «нечестивых северных племен» и писал в наставлении сыну, что если кто-нибудь из них «попросит о родстве через брак с василевсом ромеев, то есть либо дочь его получить в жены, либо выдать свою дочь за василевса, должно тебе отклонить эту неразумную просьбу».

Однако отклонить сватовство князя Владимира означало лишиться его помощи, потерять трон, а может быть, и жизнь. И все же императоры попытались отказать русскому князю, приведя веский довод – различие веры жениха и невесты делает их брак невозможным. На что Владимир ответил, что уже решил принять крещение и готов венчаться по христианскому обряду. После этого братьям-императорам пришлось дать согласие на брак своей сестры. Впрочем, в глубине души они надеялись, что сумеют каким-нибудь образом уклониться от исполнения своего обещания, и даже не сказали Анне о том, что она обещана русскому князю.

Вскоре в Константинополь прибыло шесть тысяч русских воинов, войско Варды Фоки было разгромлено, а князь Владимир начал готовиться к встрече невесты.

Владимир возжелал вступить в супружество с сестрой византийского императора не только потому, что был наслышан о красоте и добродетели царевны, в неменьшей мере им руководил политический расчет.

Эпоха древних, языческих богов подходила к концу. Князь Владимир, объединив под своей властью обширную, населенную многими племенами Русскую землю, задумался о принятии новой, единой для всех веры. Согласно летописному преданию, об этом стало известно во многих ближних и дальних странах, и представители разных религий – магометане, иудеи, христиане – явились ко двору князя Владимира, чтобы склонить его в свою веру. Каждый из них объявлял свою веру самой лучшей, а все остальные – не стоящими внимания. Князь оказался в затруднении. Он призвал старейших и мудрейших из своих бояр и спросил у них совета. Бояре ответили: «Ты и сам знаешь, князь, что каждый свое хвалит, а чужое бранит. Если хочешь в самом деле разузнать, какая вера лучше, пошли верных людей, чтобы они своими глазами увидели, кто и как служит своему богу, и рассказали о том тебе».

Князь Владимир послушался совета и отправил десять отважных и разумных людей в разные земли. Побывали посланные князя и у магометан, и у иудеев, и в столице христианского мира – Константинополе, и так поразила их красота византийских храмов, что, вернувшись на Русь, они сказали князю Владимиру: «Когда ввели нас в храм, где служат Богу своему греки-христиане, то показалось нам, что мы не на земле, а на небе, ибо нет на земле такой красоты, и мы не знаем, как рассказать о ней». И князь Владимир решил стать христианином.

Однако князь опасался, что, приняв крещение по византийскому обряду, он создаст видимость зависимости Руси от Византии. Тогда-то и посватался Владимир к царевне Анне, чтобы дать понять всему христианскому миру: русский князь – ровня византийским императорам.

Готовясь вступить в брак с греческой царевной, Владимир отослал всех своих жен и наложниц, разрешив им выходить замуж, если они того пожелают, приказал заново отделать княжий дворец и стал ждать приезда невесты.

Однако недели проходили за неделями, а царевны Анны все не было, и Владимир заподозрил, что Василий и Константин задумали его обмануть. Охваченный гневом, он решил показать спесивым византийцам, что с русским великим князем нельзя шутить. Собрав войско, он посадил его на ладьи и двинулся к греческому городу Херсону, который на Руси называли Корсунью.

Корсунь была надежной крепостью с высокими каменными стенами и тридцатью двумя мощными башнями. Владимир попытался взять Корсунь приступом, но корсунский гарнизон отбил атаку. Тогда он осадил город и предложил жителям сдаться, объявив, что простоит под стенами Корсуни хоть три года, но своего добьется, однако корсуняне отказались. Владимир призадумался, а затем приказал своим воинам возвести под стенами крепости земляные насыпи, чтобы по ним перебраться через стены. Но осажденные, сделав подкоп со своей стороны, по ночам уносили подсыпанную землю в город, так что на его главной площади образовался большой холм.

В городе уже давно не хватало продовольствия, корсуняне голодали, но по-прежнему не сдавались. Владимир начал терять терпение. Однажды в стан осаждающих прилетела стрела, пущенная с городской стены. К стреле было привязан клочок пергамента, на котором было написано: «Перекрой воду. Она идет в город по трубам из колодцев, которые находятся к востоку от тебя». Владимир тут же распорядился отыскать эти колодцы и выкопать трубы. Оставшись без воды, корсуняне сдались.

Владимир вступил в город и послал византийским императорам письмо, в котором требовал немедля отдать ему в жены царевну Анну, как было обещано, в противном же случае грозил захватить Константинополь, так же как захватил Корсунь.

Византийские правители поняли, что уклониться от данного обещания им не удастся, и сообщили Анне, что она должна стать женой русского князя.

Анна пришла в ужас. Ее бросало в дрожь при одной мысли о далекой северной стране, населенной племенами, поклоняющимися страшным языческим богам, и о свирепом муже-варваре, который имеет несколько сотен жен и наложниц.

Со слезами умоляла она братьев не отправлять ее к язычникам, но братья только вздыхали и разводили руками. Чтобы хоть немного утешить Анну, Василий сказал:

– Князь Владимир уже отстал от язычества. Он принял решение окреститься и окрестить весь свой народ. Ты сможешь помочь ему в этом. Подумай, может быть, именно тобою обратит Бог Русскую землю к истинной вере!

– А кроме того, – добавил Константин, – ты спасешь свою страну от страшной войны.

Анне нечего было возразить, и она покорилась, хотя и чувствовала, что братья приносят ее в жертву.

Царевну стали готовить в дорогу. Снарядили несколько кораблей, на одном должна была плыть сама Анна, на другом – ее свита, на третий погрузили шелковые ткани, сладкие вина и прочие вещи в подарок жениху. С Анной на Русь ехали христианские священники, которые везли с собой иконы и различную церковную утварь.

Наступил день прощания. Анна в последний раз обняла братьев, и ее корабли отчалили от византийского берега.

На море они попали в сильную бурю. За бортом вздымались темные волны, мачты скрипели под порывами ветра, и Анна подумала: «Не лучше ли мне сейчас сгинуть в морской пучине, нежели стать женой страшного русского князя?», но тут же напомнила себе, что на нее возложена миссия принести свет истинной веры своему будущему мужу и его народу. Она стала усердно молиться, и буря унялась, а вскоре корабли благополучно достигли Корсуни.

Князь Владимир, который представлялся Анне косматым чудовищем, одетым в звериные шкуры, поразил ее благообразием своего лица с небольшой аккуратной бородой, величавой осанкой и роскошными одеждами. Он сам помог ей сойти с корабля, усадил на богато убранную колесницу, и они торжественно въехали в город.

Царевна Анна прибывает на Русь. Миниатюра из летописи

В тот же день князь Владимир принял крещение, получив христианское имя Василий, и обвенчался с Анной. В честь своего нового небесного покровителя – святого Василия он приказал построить в Корсуни церковь, на вершине того самого холма, который насыпали корсуняне во время осады.

Князь с молодой женой стал собираться в свою столицу. Корсунь же он назначил Анне в качестве вена[2].

Накануне отъезда к нему пришел местный священник, грек Анастас, и сказал:

– Князь, возьми меня с собою в Киев.

Владимир удивился:

– Почему хочешь ты покинуть свой город?

– Потому что без моей помощи тебе вряд ли бы удалось взять Корсунь. Помнишь стрелу, к которой было привязано письмо про колодцы? Это я ее пустил. Но если корсуняне об этом узнают, меня прогонят из города. В Киеве же я могу быть тебе полезен, ведь теперь, когда ты стал христианином и собираешься крестить свой народ, тебе понадобятся священники.

Владимир помрачнел.

– Ты предал свой город, – сказал он. – А предавший однажды предаст и в другой раз!

Но тут в разговор вмешалась Анна.

– Государь, – промолвила она мягко. – Ты рассуждаешь как язычник. Ведь поступок отца Анастаса привел к тому, что его родной город стал местом твоего крещения. А это ли не заслуга для христианина?

Владимир проворчал что-то невнятное, но спорить с молодой женой не стал, и поп Анастас отправился с ними в Киев.

Вернувшись в стольный град, Владимир сразу же приказал уничтожить все языческие капища. Со страхом и горестью смотрели киевляне, как под топорами княжьих дружинников падают на землю древние деревянные боги, как горят их обломки на высоких кострах. Дубового Перуна с серебряной головой и золотыми усами Владимир повелел привязать к конскому хвосту, стащить с горы, на которой он стоял, и бросить в Днепр. Киевляне бежали вдоль реки за уносимым днепровскими волнами древнем богом и кричали со слезами:

– Выплывай, Перуне, выплывай!

Но едва Перуна начинало прибивать к берегу, княжьи дружинники отталкивали его длинными шестами обратно на середину, и в конце концов он скрылся в водовороте, что кружил у Днепровских порогов.

А затем по городу прошли глашатаи, громко оповещавшие о том, что назавтра с утра все жители Киева от мала до велика, мужчины и женщины, старцы и младенцы, должны явиться на берег, туда, где в Днепр впадает река Почайна, чтобы принять святое крещение. А если кто ослушается, будь то богатый человек или бедный, боярин или смерд, станет он великому князю врагом, и как с врагом князь с ним поступит.

Наступило утро. На днепровском берегу собралось бесчисленное множество народа. Пришел князь Владимир об руку с княгиней Анной. Следом шли священники, прибывшие из Константинополя, и корсунский поп Анастас с крестами и иконами в руках. В стороне стояли киевские христиане, лица их светились радостью. Остальной же народ смотрел настороженно, с тревогой ожидая того, что должно случиться.

Князь и княгиня сели в приготовленные для них золоченые кресла, поставленные на пестрый ковер, и священники начали объяснять народу, что для совершения обряда всем надо войти в воду. Киевляне в полном недоумении полезли в реку. Кто-то зашел по колено, кто-то по грудь, кто-то по самую шею. Женщины держали на руках маленьких детей.

Крест и лунница

Один из священников осенил крестным знаменем днепровские воды, остальные начали громко читать положенные молитвы. Обряд был совершен. Люди выбрались из реки, священники раздали им нательные крестики на кожаных шнурках, и все разошлись по домам.

На следующий день Владимир разослал своих воевод по всем русским городам, приказав крестить народ в местных реках.

До Анны доходили слухи, что далеко не везде крещение происходило мирно, что главный воевода Добрыня крестил Новгород не с помощью слова Божьего, а огнем и мечом. Да и среди киевлян было много таких, что окрестились, но вовсе не стали христианами по духу. Анна усердно разъясняла суть христианского вероучения, ее слушали, с ней соглашались, но нательные кресты многие носили как украшения, нанизывая их на нитку, перемежая цветными бусинами, а однажды ей встретилась женщина, на шее у которой поверх холщовой вышитой рубахи на цепочке узорного плетения рядом с крестом висел серебряный полумесяц.

– Ты христианка? – спросила ее княгиня.

– Да, госпожа, – почтительно ответила женщина.

– А это что? – княгиня ткнула пальцем в полумесяц.

– Это – лунница.

– Зачем ты ее носишь, да еще рядом с крестом?

– Как зачем? – удивилась женщина. – Луна – бабья защитница. И матушка моя, и бабушка лунницы носили, чтобы зло отогнать, а добро приманить. А кресту она не помеха[3].

И Анна не могла понять, удается ее миссия или нет.

Радовал ее только князь Владимир, который со всею страстностью своей натуры предался новой вере. На месте Перунова капища он приказал построить церковь во имя своего небесного покровителя святого Василия, с усердием неофита посещал все службы, вытвердил наизусть множество молитв, с неслыханной щедростью раздавал милостыню, запретил казнить смертью даже самых опасных преступников, и священникам стоило большого труда убедить его, что наказание виновных – не грех, а обязанность князя, если он не хочет, чтобы страна его погрязла в грабежах и разбоях.

К жене-христианке Владимир относился с уважением, и Анна уже не жалела, что ее судьба сложилась именно таким образом.

* * *

В Киеве было всего две христианские церкви – старинная Ильинская, построенная еще до того, как Киев стал стольным градом, и новая – Святого Василия. Они могли вместить в себя лишь малое число киевлян, и князь Владимир задумал построить большой, просторный храм, который привлек бы всех жителей города и способствовал укреплению веры.

Когда он показал Анне место, где должен был встать новый храм, Анна с удивлением обратила внимание на обугленные бревна, оставшиеся от какого-то давно сгоревшего жилища.

Княгиня спросила мужа:

– Государь, что это за пепелище и почему ты решил ставить новый храм на его месте?

Владимир заметно смутился и сделал вид, что не расслышал вопроса.

Анну начало мучить любопытство, и вечером, отходя ко сну, она заговорила о таинственном пепелище со своей любимой служанкой-гречанкой.

– Ах, госпожа, – воскликнула та, – на этом месте было совершено великое злодеяние, но тебе лучше не знать о нем, поскольку совершил его твой супруг.

Однако Анна настаивала, и в конце концов служанка поведала своей госпоже историю, известную всем киевлянам.

– Лет шесть тому назад, – начала служанка, – когда супруг твой был еще нечестивым язычником, на этом месте стоял дом, в котором жил человек по имени Иоанн. Он принадлежал к варяжскому роду, в юности побывал в Греции и принял там святое крещение. У Иоанна был единственный сын Федор, так же, как и отец, исповедовавший христианскую веру. В тот год твой супруг ходил войной на племя ятвягов, победил их и, вернувшись в Киев, захотел, как это принято у язычников, возблагодарить своих богов за победу, принеся им человеческую жертву. Бросили жребий, и он указал на юного Федора. За отроком послали стражу, князь ждал его возле идола Перуна, чтобы совершить страшный обряд. Но Иоанн отказался выдать княжеской страже сына. «Ради чего хотите вы убить моего Федора? – воскликнул он. – Ради того, чтобы угодить вашим богам? Но ведь истинный Бог один, он сотворил и небо, и землю, и все сущее на земле, ваши же боги ничего не сделали, а сами сотворены из дерева руками человеческими. Дерево же – вещь непрочная сегодня есть, а завтра сгниет». Язычники, услышав такое поношение своим богам, рассвирепели и стали рубить топорами столбы, на которых стоял дом Иоанна. Дом рухнул, отец и сын погибли под его обломками. Язычники подожгли руины и пошли доложить князю о происшедшем. И князь сказал, что поступили они правильно.

Служанка закончила свой рассказ, потрясенная Анна молчала. Но потом сказала:

– Это случилось, когда мой супруг был другим человеком. Теперь же он хочет поставить на этом месте храм во искупление своего страшного греха.

И вот площадка была расчищена, началось строительство. Князь Владимир хотел, чтобы новый храм размерами и роскошью убранства не уступал величественным византийским храмам. И тут ему пришлось обратиться за помощью к жене. Анна немедленно написала в Константинополь, чтобы оттуда прислали лучших мастеров – и строителей, и резчиков по камню, и живописцев, и ювелиров – и сама объяснила им, каким должен быть новый храм. Строили его по византийскому обычаю из плинфы – плоских кирпичей, чередуя их ряды со слоями раствора, так что стены оказались покрытыми узором из серых и розовых полос. Для внутренней отделки, также по совету Анны, были привезены мрамор и яшма, пол выложили разноцветными поливными плитами, стены украсили фресками и сверкающими мозаиками. В храме поставили иконы, привезенные Анной из Константинополя, поместили драгоценную церковную утварь и освятили его во имя Успения Пресвятой Богородицы.

Князь Владимир, впервые вступив под своды нового храма, произнес такую молитву, записанную летописцем: «Господи Боже! Воззри с небес на церковь Твою, которую построил недостойный раб Твой, во имя родившей Тебя матери, Приснодевы Богородицы. Аще кто помолится в церкви сей, то услышь молитву его и отпусти грехи его, ради Пречистой Богородицы».

На содержание церкви князь положил десятую часть всех своих доходов, отчего церковь стали называть Десятинной, а служить в ней назначил корсунского попа Анастаса[4].

Десятинная церковь. Рис. по реконструкции М.Н. Холостенко

Для Десятинной церкви был составлен Церковный Устав – свод моральных и правовых норм, нарушение которых подлежало церковному суду. В разработке Устава активное участие принимала Анна, на что указал сам Владимир, написав в конце: «Се яз, князь Владимир, поразмыслил с княгиней Анною и со своими детьми… и дал те суды церквам всем, епископиям Русской земли…»

Упомянутые дети – сыновья князя Владимира от прежних жен. Анна же за двадцать два года брака своих детей так и не родила.

О ее дальнейшей жизни не известно ничего. Умерла Анна в 1011 году, сорока восьми лет от роду, князь Владимир похоронил ее в Десятинной церкви, в мраморном саркофаге. Сам он пережил ее на четыре года, и, хотя успел за это время жениться еще раз, после смерти пожелал тоже лежать в Десятинной церкви, рядом с Анной.

Рассказ о женитьбе князя Владимира на дочери византийского императора Романа II Анне содержится в Повести временных лет, причем, если верить летописцу, именно желание взять в жены греческую царевну стало основным побудительным мотивом принятия им христианства. Однако большинство исследователей считает такую трактовку событий легендарной и полагает, что Владимир принял крещение прежде, чем посватался к Анне, а союз с ней был ему нужен из чисто политических соображений. Тем не менее влияние Анны на формирование нового, христианского мировоззрения князя и на привнесение в русскую культуру христианских мотивов несомненно.

Современный историк Л.Е. Морозова в своей книге «Великие и неизвестные женщины Древней Руси» утверждает, что именно Анне принадлежит главная роль в строительстве Десятинной церкви в Киеве. Церковь строилась с конца 880-х до 896 года. Это было время активной борьбы с печенегами, и князь Владимир чаще находился в походах, нежели в Киеве. Так что вполне логично предположить, что за строительством наблюдала Анна, тем более что церковь строилась византийскими мастерами в византийском стиле, а в Киеве никто, кроме княгини, не был достаточно хорошо знаком с византийской архитектурой.

Скорее всего, именно Анне принадлежит выбор строительных и отделочных материалов – плинфы, яшмы и мрамора, и благодаря ей русские мастера смогли познакомиться с такими художественными техниками, как фреска и мозаика.

Десятинная церковь до наших дней не сохранилась, она была разрушена в 1240 году во время штурма Киева Батыем. Тогда же были утрачены гробницы Анны и Владимира.

Иногда в литературе можно встретить утверждение, что первые русские святые Борис и Глеб были сыновьями Анны. Однако это утверждение явно ошибочно, поскольку, согласно Повести временных лет, ко времени женитьбы Владимира на Анне они были уже взрослыми и получили от отца уделы: Борис – Ростов, Глеб – Муром. Их матерью летопись называет некую «болгарыню». О детях Владимира от Анны в летописях нет никаких сведений, хотя, возможно, она рожала дочерей, упомянуть которых летописец не счел нужным.

Княжна Предслава

У князя Владимира от разных жен было двенадцать сыновей, а сколько дочерей – никто и не считал. Предслава была дочерью полоцкой княжны Рогнеды. Она родилась второй после своего старшего брата Изяслава, за ней последовали трое братьев-погодков – Ярослав, Мстислав и Всеволод.

Ярослав был слаб здоровьем, от рождения у него было повреждено колено, и он заметно хромал. Предслава любила его больше других своих братьев и, хотя Ярослав был моложе ее всего на один год, усердно его опекала, в полной мере ощущая себя старшей сестрой.

Детство Предславы и ее братьев прошло под Киевом, в княжьем селе, которое князь Владимир подарил Рогнеде, на берегу реки Лыбеди. Предславе было не больше четырех лет, когда Рогнеда со старшим сыном Изяславом по приказу мужа была отправлена в изгнание, и младшим детям пришлось расти без матери, под надзором бесчисленных мамок и нянек.

Мальчики, по обычаю того времени, могли находиться на попечении женщин лишь первые пять лет жизни, поэтому скоро братья Предславы один за другим покинули материнское село и были переведены в стольный град Киев к отцу, князю Владимиру, который приставил к ним дядек-воспитателей из своих воевод, и те начали обучать княжичей военному делу.

Ожерелье. Серебро, XII в.

Предслава, оставшись в одиночестве, скучала по братьям, особенно по Ярославу, и тревожилась, как-то будет он обходиться без нее и не станут ли его обижать бойкие и здоровые сверстники. Но Ярослав, несмотря на слабое здоровье и хромоту, с успехом постигал воинскую науку и выучился скакать верхом, владеть копьем и мечом ничуть не хуже братьев.

Предслава росла на свободе, в стороне от великокняжьего двора. Князь Владимир обеспечил ее лучшими учителями, которые выучили ее чтению, письму и разным наукам. Когда Предслава подросла, по всей округе разнеслась молва о том, как хороша собой, добра, умна и образованна юная княжна. Простые люди стали приходить к ней за советом и помощью, и она никогда никому не отказывала. Село, где она жила, в народе получило название Предславино село.

С каждым годом Предслава становилась все краше и краше. Старая нянька, расчесывая ее шелковистые волосы, заплетая длинную косу и вплетая в нее шитый жемчугом накосник, приговаривала:

– Быть тебе, Предславушка, королевой, выйдешь ты замуж за короля!

И княжна представляла себе своего будущего жениха – статного черноусого молодца в золотой короне.

* * *

Хотя село Предславино и находилось за пределами стольного града, но было к нему достаточно близко, так что Предслава знала обо всем, что происходит при княжьем дворе, в семье ее отца.

Среди сыновей князя Владимира старшим был Святополк – сводный брат Предславы, рожденный гречанкой Юлией, которая поначалу была женой старшего брата Владимира – Ярополка. Но во время жестокой усобицы между братьями Ярополк был убит, а его вдову Владимир взял себе. Вскоре оказалось, что она беременна. Родившегося у Юлии сына Святополка Владимир признал своим, однако многие считали, что его отцом был все-таки Ярополк.

Князь Владимир выделил Святополку в удел Туровское княжество на западе Руси. Через Туровскую землю издавна проходил путь в Польское королевство. Между Русью и Польшей на протяжении многих лет шла борьба за пограничную территорию с городами Червеном, Перемышлем, Волынью и другими, которые обычно называли Червенскими городами. Владимир в самом начале своего княжения отвоевал их у польского короля Мешко I, но по прошествии тридцати с лишним лет сын Мешко, Болеслав II, попытался вернуть их. Попытка эта не увенчалась успехом, после чего Владимир и Болеслав заключили мир, а чтобы этот мир был более крепким, договорились о брачном союзе между своими детьми – сын Владимира Святополк взял в жены дочь короля Болеслава.

Невеста прибыла на Русь в сопровождении пышной свиты из знатных поляков. Сама же она оказалась настолько тихой и незаметной, что никто даже не запомнил ее имени: принцессу называли по отцу – Болеславной и судачили о ее отце гораздо больше, нежели о ней самой.

А о короле Болеславе было что порассказать.

На родине его называли Болеславом Храбрым или Великим. Еще ребенком был он отправлен в Германию, ко двору императора Оттона I, в качестве почетного заложника и прожил там пять лет. Грубые нравы и распущенность, царившие при немецком дворе, сильно повлияли на характер и склонности будущего короля. После смерти отца Болеслав вернулся в Польшу и занял польский престол, изгнав из страны свою мачеху и младших братьев, хотя отец поручил их его попечению. Он оказался искусным правителем – умным и хитрым – и даровитым полководцем. Захватив земли поморских славян, пруссов и ятвягов, Болеслав расширил границы Польского королевства до самого Балтийского моря, затем завоевал Чехию, Моравию и часть Словакии до берегов Дуная, так что даже недруги, которых у него было немало, признавали, что прозвание Храбрый он получил не зря.