Россия и мусульманский мир № 11 / 2011

В свою очередь, среди русских республики тех, кто «никогда не забывает о своей национальности», оказалось лишь чуть более четверти горожан (т.е. в два раза меньше, чем среди татар) и примерно такая же доля сельчан. Как видно, к середине 1990-х годов отмечалась их гораздо большая индифферентность по отношению к собственной этнической принадлежности. Причем подобного рода настроения могли быть отчасти вызваны тем, что именно русских лидеров национальных движений нередко обвиняли в «прегрешениях» советской национальной политики, а также в «имперскости» мышления, что не способствовало позитивной оценке ими собственной этнической группы. Кроме того, апатию русских могла, помимо социально-экономических и политических факторов, вызвать и культурная политика региона, сконцентрированная тогда на сохранении и развитии языка и культуры татар и нередко «обходившая» вниманием этнокультурные запросы русских.

В начале 2000-х годов наблюдается сохранение и даже продолжающийся рост показателей интенсивности этноидентификационных процессов у татар. Вариант ответа «никогда не забываю о своей национальности» выбрал несколько больший, нежели в 1994 г., процент татар-горожан и на 11 % у больше татар-сельчан. И это при том, что в 2001 г. у респондентов, помимо выбора «крайней», однозначно выражающей приверженность своей этнической общности, позиции была возможность «уйти» в более мягкий, относительно нейтральный вариант ответа: «помню о своей национальности в определенных случаях». Такая сохраняющаяся и даже растущая приверженность своей этнической общности среди представителей титульного этноса республики может трактоваться уже как результат благоприятной для татар региональной политики 1990-х годов.

У русских Татарстана к 2001 г. также обнаруживается некоторый, пока незначительный, рост этнического самосознания у горожан и более ощутимый у сельчан. Хотя общее соотношение показателей оставалось тем же. То есть этническая идентичность на начало 2000-х годов была гораздо более актуализирована среди представителей титульного этноса региона.

Судя по опросу 2010 г., субъективная значимость этнической идентичности татар в целом сохранилась. Из таблицы видно, что интенсивность ее проявления среди татар-горожан даже продолжала несколько расти. (Правда, такую «динамику» мы во многом получили за счет добавления в выборку 2010 г. населения г. Альметьевска. Здесь позицию «никогда не забываю о своей национальности» отметили 67,7 % респондентов.) В то же время среди татар-сельчан ее показатели незначительно снизились. В целом же «возрожденная» и не прекращавшая поддерживаться в первое десятилетие 2000-х годов на региональном уровне идентичность титульной группы оставалась востребованной у значительной части ее представителей.

Что же касается русских Татарстана, то с 2001 по 2010 г. заметен дальнейший рост значимости для них этничности. Почти в 1,5 раза увеличивается и постепенно приближается к половине доля среди горожан-русских тех, кто «никогда не забывает о своей национальности» (среди сельчан этот рост составляет 9 %). Одновременно снижается доля горожан-русских, для которых национальность не имеет значения. Таким образом, если к 2001 г. наблюдался только обозначившийся рост интенсивности этнической идентификации русских в Татарстане, то к концу первого десятилетия 2000-х данная тенденция проявилась со всей определен-ностью. Эта динамика, скорее всего, связана с тем, что уже в первые годы проведения руководством РФ стратегии выстраивания управленческой вертикали русские в регионах почувствовали себя увереннее, «защищеннее». Позже эта стратегия стала сопровождаться на федеральном уровне политикой укрепления статуса русского языка и русской культуры, а в некоторой мере и русских в качестве государствообразующего этноса, а на региональном – например в РТ – политикой паритета развития татарской и русской культур. Все это способствовало укреплению позитивной оценки русскими собственной этнической группы, повышению их самоуважения. (Хотя, возможно, на росте этнического самосознания некоторых из них сказался дискурс ряда политических сил России, прежде всего, национал-патриотов.)

Рассмотрим, как в тот же период формировались и развивались общероссийская и татарстанская (региональная) идентичности русских и татар республики. В начале 1990-х годов, с провозглашением суверенитета РТ, здесь начинается становление новой региональной общности. Ее построению, с одной стороны, способствовала особая экономическая стратегия республики, получившая тогда название «мягкого вхождения в рынок» в отличие от «шоковой терапии» Центра, имевшая понимание и поддержку как среди татар, так и русских РТ. С другой стороны, преимущественное отнесение себя к данной общности представителями титульной этнической группы было также связано с республиканской политикой воплощения в жизнь лозунга «этнокультурного возрождения» татар. Федеральный же центр был в тот период крайне слаб, что связано с «кризисным состоянием экономики, социально-политическими противоречиями в обществе, крайним напряжением межнациональных отношений на Северном Кавказе» и т.д.

В связи с этим в 1994 г. у большинства татар чувство принадлежности к региону доминировало. Еще для части из них оно являлось важным наряду с государственной российской идентичностью. Процент же «исключительно россиян» среди них был ничтожно мал (2,7 % респондентов-горожан и 0,9 % – сельчан).

Русские практически разделились в тот период на три группы. Треть – ощущали себя россиянами и татарстанцами в равной мере. Пятая часть горожан и четвертая сельчан чувствовали себя даже «больше татарстанцами». В этих цифрах, несомненно, про-являлось признание ими политики региона в социально-экономической сфере. В то же время приведенные данные говорят о том, что в 1990-е годы в регионе начала формироваться особая идентичность части русских. Сосуществуя с «другим» – политически и символически имевшим в те годы больший вес в региональной политике, они стали принимать новые «правила игры» и признавать право этого «другого» на развитие своей этнокультурной самобытности.

Тем не менее более трети городских и пятая часть сельских русских Татарстана даже тогда – в условиях слабого, раздираемого противоречиями Центра и только начинавшей формироваться в рамках изменившихся границ и на иных идеологических принципах новой гражданской идентичности – указывали на то, что они относят себя, в первую очередь, к россиянам. То есть для них было важным ощущать свою принадлежность к большой и единой стране – правопреемнику традиционной российской (советской) государственности.

К 2001 г. (в контексте новых тенденций централизации государственной власти, когда «впервые за постсоветский период власть рационализирует нациестроительство» и на программном уровне заявляет о важности формирования российской нации) в РТ обозначается поворот в сторону постепенного повышения значимости общероссийской идентичности. Тем не менее он происходит здесь не за счет идентичности региональной, а наряду с ней. Так, доля идентифицирующих себя одновременно и с Россией, и с республикой возрастает к этому периоду (по сравнению с 1994 г.) как у татар, так и у русских (городских жителей) на 10–11 %. Соответственно часть населения, относившая себя исключительно к татарстанцам, снижается (среди татар-горожан на 17 %, сельчан на 10, городских русских на 9 и сельчан – на 20 %). Процент же «россиян» у русских остается на том же уровне, а у татар-горожан возрастает с 3 % до десятой их части. Вместе с тем доля «чисто татарстанцев» среди представителей титульного этноса республики в этот период еще весьма высока, составляя половину от их общего числа; среди русских – десятую их часть.

На протяжении последнего десятилетия действие обозначенной тенденции продолжается. Доля «татарстанцев и россиян в равной мере» увеличивается к 2010 г. у татар более чем на четверть, у русских – на десятую часть. Доля «чисто татарстанцев» существенно снизилась. Среди татар – с половины почти до четверти, при этом значительный разрыв между татарами-горожанами и сельчанами сохранился. У русских – с 10 % до 3 %. Количество же «только» россиян осталось и у тех, и у других на прежнем уровне (36 % русских и 7 % татар).

Названная специфика соотношения и развития в Татарстане российской и региональной идентичностей, когда число татарстанцев, чувствующих свою принадлежность к России, растет при одновременном сохранении важности для них локальной идентич-ности, объясняется рядом обстоятельств.

Во-первых, это сохраняющийся относительно высокий уровень социально-экономического развития региона, позволяющий успешно осуществлять ряд социальных программ.

Во-вторых, усилия и воля политических элит республики, умеющих ставить стратегические цели и достигать их, стремящихся к тому, чтобы о ней знали на общероссийском и мировом уровнях, чему, в частности, способствовал ряд социокультурных проектов (связанных с празднованием тысячелетия Казани, подготовкой к Универсиаде 2013 г. и т.п.).

В-третьих, современная этнокультурная политика Татарстана, в которой части татар импонирует стремление региональных властей сохранить тенденции 1990-х годов в развитии татарского языка, национального образования и культуры. Русским же близкой является провозглашенная в 2000-е годы формула равенства развития татарской и русской культур в РТ. Непротиворечивому совмещению региональной и российской идентично-стей способствует также известный в республике тезис о татарстанской идентичности как части общероссийской.

Что же касается тех обстоятельств, которые объединяют русских и татар республики с Россией и россиянами, с одной стороны, и с регионом и татарстанцами – с другой, можно отметить следующие. Среди пропагандируемых идей и смыслов наиболее выигрышными в качестве консолидирующих и русских, и татар РТ со страной оказались памятные исторические события. Это отметили 59 % русских и 55 % татар. Причем главной солидаризирующей датой (как, в частности, показали данные проводившихся в 2008 г. интервью с русскими и татарами Татарстана) выступает для них Победа в Великой Отечественной войне, память о которой вновь актуализировалась в последнее десятилетие. Другим удачным замыслом сплочения россиян, в особенности представителей молодого и относительно молодого поколения, стала пропаганда наших спортивных достижений и поддержка на государственном уровне спорта.

По отношению к Республике Татарстан в качестве основных сплачивающих моментов выступают: история (для русских в ощутимо меньшей степени, чем для татар, в чем также проявляется косвенное воздействие этнокультурной политики в этом случае – РТ), спорт, культура и экономические успехи региона – в равной мере. При этом следует заметить, что в степени проявления общероссийской и региональной идентичностей у представителей двух рассматриваемых этнических групп существуют определенные различия: первая – несколько более значима для русских, вторая – для татар.

Обобщая, можно сделать выводы, касающиеся соотношения и развития общероссийской, региональной и этнических идентичностей в Татарстане. В 1990-е годы в силу ряда социально-политических, экономических и социокультурных факторов региональная идентичность была преобладающей для большинства татар и части русских РТ.

В последнее десятилетие в регионе происходит заметный рост субъективной значимости общероссийской идентичности. В то же время региональная идентичность оставалась важной в первое десятилетие 2000-х годов для большинства русских и подавляющей части татар РТ. Как отмечалось, усиление роли государственно-гражданской идентичности шло здесь не за счет региональной, а наряду и в сочетании с ней.

Одновременно в республике сохраняется высокая степень субъективной значимости этнической идентичности татар и происходит существенная актуализация этнической идентичности русских. Эта тенденция также не препятствует росту идентичности общероссийской, что подтверждает высказанное в научной литературе суждение о возможности их органичного сочетания.

«СоцИс: Социологические исследования», М., 2011 г., № 5, с. 71–77.

ВЛИЯНИЕ БЛИЖНЕГО ВОСТОКА НА КАВКАЗСКИЙ ЭКСТРЕМИЗМ

Е. Горюшина, политолог(ИСЭГИ ЮНЦ РАН)

После 11 сентября 2001 г. впервые официально прозвучали заявления о прямой связи международного терроризма с Северным Кавказом (СК), а именно – Чечней. Многие аналитики сделали прогноз о переориентации внешней политики России в ближневосточном секторе и приведении ее в соответствие с американским курсом на Ближнем Востоке (БВ). Прогноз касался и фактора союзнических отношений между Россией и США в целом: исследователи делали ставку на полноценную поддержку Россией войны в Ираке. Однако прогноз не оправдался даже несмотря на уверенность, что создание прочного союза между США и Россией может основываться на общей угрозе исламских боевиков-фундамен-талистов. Напротив, одновременно поддерживая довольно тесные отношения с Сирией и Ираном, Россия начала активно искать союзников в лице Саудовской Аравии (СА), Турции и Египта.

В феврале 2007 г. В. Путин стал первым российским лидером, посетившим СА. Им были предложены привлекательные контракты на строительство АЭС, поставки оружия и экспорта нефти. Примечателен тот факт, что российский президент просил об увеличении квоты на количество мусульман-паломников в Мекку из России. В результате этого число русских паломников увеличилось с 20 000 до 26 000 в 2007 г. Среди них было 3000 чеченцев. В прошлом СА была наиболее яростной в осуждении поведения России по отношению к Чечне. В последнее время критика со стороны официальных лиц королевства прекратилась. Несмотря на официальные дипломатические действия СА, по некоторым данным, на ее территории функционируют крупнейшие международные мусульманские организации, поддерживающие международный и в том числе чеченский экстремизм: Лига Исламского мира (Muslim World League), Файсаль Исламик Банк (Faisal Islamic Bank), Международная исламская организация спасения (МИОС) «Аль-Игаса», Организация помощи и поддержки мусульман Кавказа, фонд «Дом двух святынь» («Аль-Харамейн»), Национальный коммерческий банк СА (филиалы располагаются в Лондоне и Каире) и «Dalian Al Barakah» (Лондон), находится под контролем инвестиционно-индустриальной корпорации «Saleh Al Kamel». Она входит в десятку крупнейших компаний СА.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

1

См.: Макс Шелер. Проблемы социологии знания. – М., 2011. – С. 41, 148–174.

2

См.: Huntington. The Clash of Civilizations // Foreign Affairs. 1993. – Vol. 72, p. 22–25.

3

См.: Journal of International Affairs. 1996, Vol. 50, p. 49.

4

См.: Buck-Morss, Susan. Thinking Past Terror: Islamism and Critical Theory on the Left. London, p. 50.

5

См.: Theory, Culture and Society, Los Angeles; London, 2008, Vol. 25, N 6, November, p. 32.

6

Melinda Cooper. Orientalism in the Mirror: The sexual politics of Anti-Westernism // Theory. Culture and Society. 2008, Vol. 25, № 6, November, p. 33.

7

См.: Djebar, Assia. Algerian white, N/ Y., 2003.

8

См.: Theory, Culture and Society. – Los Angeles; London. 2008, Vol. 25, № 6, November, p. 26.

9

См.: Shadee Elmasry. The Salafis in America: The Rise, Decline and Prospects for a Sunni Muslim Movement among African-Americans // Journal of Muslim Minority Affairs, 2010, Vol. 30, № 2, June, p. 218.

10

См.: Shadee Elmasry. The Salafism in America: The Rise, Decline and Prospects for a Sunni Muslim Movement among African-Americanus // Journal of Muslim Minority Affairs, 2010, Vol. 30, № 2, June, p. 225.

11

См.: Theory. Culture and Society, 2008, Vol. 25. Number 6. November. London; Los Angeles, p. 30.

12

См.: Ash Amin. The Remainders of Race // Theory, culture and society. 2010. Vol. 27, Number 1, January, p. 7.

13

Saldanha A. Psyhedelic Whiteness: Rave Tourism and the viscosity of Race in Goa. Minneapolis. University of Minnesota Press, 2007.

14

См.: Елена Генина. «…И выбили слово “Кавказ” на голове» // Комсомольская правда, 1 сентября 2011 г. – С. 7.

15

См.: Золотарев Б. Рабство по-английски // Московский комсомолец. 13 сентября 2011 г. – С. 3.

16

Правота, как категория, идентична активной форме «правды-истины», понятию, принятому в русской философской традиции.

17

См.: Grosz E. The Nick of Time. Duke University Press, 2004.

18

См.: Johann N. Neem. American History in a Global Age // History and Theory. Studies in the Philosophy of History, 2011, Vol. 50, № 1, February, p. 44.

19

См.: William H. McNeill. Poly-Ethnicity and National Unity in World History, Toronto, 1986, p. 59.

20

См.: History and Theory. Studies in the Philosophy of History, 2011, Vol. 50, № 1, February, p. 56.

21

Francis S. Prospects for Racial and Cultural Survival // American Renessance, 2005. – Vol. 16, p. 4.

22

См.: Jacoby T. The «Muslim Menace», Violence and the De-Politicising Elements of the New Culturalism // Journal of the Muslim Minority Affairs, 2010, Vol. 30, № 2, June, p. 177.