bannerbanner
Россия и мусульманский мир № 11 / 2011
Россия и мусульманский мир № 11 / 2011

Полная версия

Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
2 из 4

Реальная ситуация порождает крушение надежд, противоречивые настроения от желания вернуться на землю отцов до отступления и желания покинуть эту землю, бросить все и купить обратный билет.

Реальные процессы сложных взаимовлияний и взаимодействий не укладываются в упрощенный взгляд представителей цивилизаций друг на друга. Между тем упрощенный взгляд и с той и с другой стороны получает широкое распространение и воспринимается как соответствующий фактическому положению. Отталкиваясь от эмпирически фиксируемых отдельных черт и особенностей, он утверждает в массовом сознании образы, которые можно определить вслед за Максом Вебером как расовые «идеальные типы». Эти «идеальные типы» превращаются в априорные установки, которые налагаются на различные аспекты межрасовых и межэтнических коммуникаций.

Раса как носитель истины пути

С носителями противоположных «идеальных типов» в массовом сознании отождествляются расовые субъекты, единолично владеющие знанием и способные практически реализовать истину пути для человечества.

Их несовместимость и взаимное отторжение отражает скрытые за рыночным обменом и финансовым взаимодействием глубинные намерения безусловного овладения стратегическими ресурсами, определяющими функционирование современной технической и социальной базы глобальной цивилизации. Властвующая элита, знающая истину пути, это вместе с тем и символ расового превосходства над всеми, живущими «по лжи».

Она является олицетворением духовной высоты.

Можно говорить о трех основных критериях уровня духовности властвующей элиты.

Во-первых, это заявленная способность адекватного понимания ситуации своей страны и своего народа. Во-вторых, это видимый высокий уровень морали и культуры, подкрепляющий формами поведения и поступками особенно в критических ситуациях. В-третьих, это претензия на знание истины пути в глобальном мире. Действительное знание истины пути в отличие от ра-систской догмы должно вывести политическую практику из капкана узких альтернатив: государственный секуляризм или религиозный абсолютизм; неолиберализм с его социальным и духовным нигилизмом или революционная диктатура социальной справедливости. Между тем проблема властвующей элиты – это сокрытие действительных намерений. На Западе возможна точка зрения, что эволюция цивилизации достигла своей конечной цели – это свободный рынок и демократия. Доктрина неолиберализма с этой точки зрения и есть высшая цивилизационная истина. В отличие от концепции неолиберализма, утверждающей сакральность функции свободного рынка, исламская социальная справедливость рассматривает собственность и богатство как своего ряда служение от имени Бога. Экономический обмен с этой точки зрения легитимен постольку, поскольку он признает границы, устанавливаемые божественным принципом пропорциональности, который является эквивалентом справедливости.

Провозглашаемая цель западной цивилизации – это реализация утопии, несовместимой с современным цивилизационным плюрализмом, представленным «империями зла» и многочисленными «изгоями». В качестве контрапункта этой позиции формируется исламский неофундаментализм, который представляет джихад как новый тип антиимпериалистических глобальных отношений, более полный и адекватный нежели другие формы, такие как движения антиглобализма и сохранения окружающей среды. С этой точки зрения «Аль-Каида» превращается в практическую реализацию джихада как метафизической борьбы ислама с другими религиозными течениями, такими как христианство и иудаизм, независимой от социальных и биологических различий8. Таким образом, искусственно конструируется цивилизационное противостояние, формирующее альтернативную духовную атмосферу, которая легитимизирует применение силы. Цивилизационная позиция Запада – это не просто «точка зрения» наряду со многими другими в плюральном мире. За ней стоит превосходящая военная мощь, готовая обрушиться на всех попадающих в разряд «изгоев». Когда ставится вопрос, как и почему возникает расовая ненависть в современных условиях, то необходимо отдавать себе отчет в том, что речь идет не только о различиях стилей поведения, языковых и культурных различиях, но и о различиях возможностей и конечных результатов проявления потенциала свободы, заложенного в исторически сложившихся цивилизационных образованиях. В ситуации скрытой апокалиптической угрозы наблюдается массовый сдвиг от секулярных форм цивилизационного самосознания к сакральным его формам. Сакральные формы создают предпосылки принятия самопожертвования как формы эффективного вооруженного сопротивления в противостоянии технической мощи сверхдержавы. Таким образом формируется видимость единственно возможной легитимности противоположных, исключающих друг друга «высоких» духовных миссий неолиберализма и исламского неофундаментализма. Иная альтернатива, как известно, была нивелирована с разрушением Советского Союза в результате политики перестройки и реформ 1990-х годов.

Для торжества в глобальном масштабе неолиберализма или исламского неофундаментализма необходимо «молчаливое согласие» их открытых или скрытых сторонников, понявших и принявших в качестве своей предлагаемую сверхзадачу. Так возникает биодуховная расовая противоположность. Личностный аспект в этом виртуальном расизме играет ключевую роль.

Можно ли при этом избегать прямых обвинений в расизме? Можно, если осуждать тех, кто открыто и громогласно называет себя расистом, тем самым позиционируя себя как «антирасиста». Мы не измеряем размер и форму черепа, не акцентируем внимание на цвете кожи, на иных физических и физиологических особенностях как основании расового превосходства. Мы лишь выявляем основания цивилизационного превосходства как очевидные истины, а значит, обретаем право распространения своей культуры на весь мир. Очевидно, что в утверждении культурной глобальной миссии присутствует недоказанное априорное утверждение приватного обладания цивилизационной истиной.

В результате абсолютизации тотальности истины своего символического мира возникает иллюзия соучастия в утверждении и оправдании расовой, сексуальной и антропологической иерархии.

Но такое оправдание может присвоить себе любая исторически сложившаяся и существующая столетия цивилизация и любой ее правоверный представитель. Это – дело веры, а не фундаментального научного знания.

Здесь исчезает гегелевская диалектика, предполагающая «снятие» крайних противоположностей и рождение «третьего», обеспечивающего дальнейшее восхождение исторического процесса. Оказывается возможным лишь постоянное возвращение к себе, к своим символическим формам. Новое возникает лишь как тотальная деструкция своей противоположности. Вот почему биодуховный расизм неолиберализма с его априорной претензией на неограниченное управление миром может обретать зеркальное отражение со своими прямо противоположными претензиями. Известно, например, что в Соединенных Штатах существует исламская группа, ставящая в качестве конечной цели восстановление доминирующей роли исламской империи в современном мире. Это – группа салафитов, исповедующих враждебное отношение к немусульманам. Такое враждебное отношение распространяется и на тех мусульман, которые занимают умеренные позиции9.

Салафиты объединены представлением, согласно которому они веруют в истину пути, и ее глобальную победу. В своем учении они находят ответ на мировые проблемы, своего рода карту, на которой нарисована дорога к утопии, двигаясь по которой они испытывают братские чувства. Они уверены, что доктрина неолиберализма не только не рождает таких чувств, но и является отклонением от истины и поэтому недостойна серьезного внимания. Духовные лидеры салафитов готовились в университетах Саудовской Аравии; их обучение и проживание полностью оплачивалось. Сроки обучения подчас достигали семи лет10.

Восприятие доктрины как безусловной истины и взаимопомощь формируют чувство, свободное от мелкой зависти и корысти. Общины в таких штатах как Нью-Джерси и Вирджиния превратились в «Мекку и Медину» салафизма в Америке. Но самое интересное состоит в том, что большинство сторонников салафизма составляли афро-американцы. Расовый аспект здесь имеет религиозную доминанту, сохраняя при этом и биологическую составляющую. Эта «смесь» начинает питать потенциальное расовое противостояние в современном мире. Философы исламского братства, такие как Сайд Кутэб, считают, что ислам дает равенство всем мусульманам из всех частей мира и отвергает расовые, национальные и региональные ограниченности11. Но как поступать с теми, кто не отрекается от своей расовой, национальной или региональной исключительности? Логически последовательный ответ на этот вопрос дают талибы: не соответствующее истине не имеет право на существование.

Вместе с тем современные формы противостояния содержат в себе очевидные на поверхности лежащие особенности. Исчезновение информационной замкнутости мусульманских сект позволяет видеть абсолютную истину как своего, так и иного пути. Теперь стало недостаточно называть себя мусульманином, чтобы стать «братом» или «сестрой» всякого другого мусульманина. Вир-туальное будущее начинает разрушать мусульманское единство. Столкновение исключающих друг друга «абсолютных истин» пу-ти – это и есть виртуальная гражданская война. Это духовное столкновение порождает подозрительность и озлобление, которые при определенных условиях перерастают в политические, а затем и вооруженные столкновения.

Таким образом, проблема современного духовного расизма это прежде всего проблема понимания скрытых механизмов глобальной политики. Вместе с тем это не только проблема традиционных разделительных линий между цивилизациями, но и проблема их этнических, национальных, территориальных и культурных разновидностей. Более того, это – проблема способности человека посмотреть вглубь самого себя, определить скрытые мотивы своих взглядов и своего поведения, способность посмотреть на самого себя с позиций представителя другой расы.

Это и философский вопрос, затрагивающий судьбу человечества: что будет с человечеством, если в человеке исчезнут ориентации на универсальные нормы морали и права?

В широком смысле слова – это проблема адекватности образа самого себя как человека, т.е. когнитологическая проблема, проблема цельного знания.

В современном расизме можно наблюдать оксюморонное сочетание биологических и небиологических элементов.

С одной стороны, под объяснение противостояния подводятся концепции «этического непотизма», в соответствии с которыми определяются тенденции действовать благоприятно в отношении других организмов в той мере, в какой они биологически относятся к главному субъекту действия. С другой стороны, широко известно и то, что концепции, объясняющие расовые противоречия исходя из свойств кожи, формы черепа, качества волос, биогеографии были раскрыты наукой как ложные. Все это превращает биодуховный расовый фактор в аспект политических игр. Представители расовых меньшинств могут использоваться как доказательство отсутствия политики расизма.

Вместе с тем наиболее экстремистски настроенные националистические демагоги пытаются выдать свои этнические группы за расовые «виды», находящиеся под угрозой уничтожения со стороны других расовых видов. Специфический интерес к расовой проблеме имеется и у индивидов, образующих структуру государственного аппарата. Аппаратчики относят себя к элите общества и используют свое положение, чтобы законодательно закрепить за собой привилегированное положение в качестве «спасителей» своей расы. Такое «спасение» видится реальным в контексте окружающих этносов и рас как представляющих вечную потенциальную угрозу. Избавление от этой вечной угрозы – это создание своего и только своего государства, в котором своя и только своя элита может исполнять функцию спасения. Так сохраняется свое положение в своем государстве.

Этот специфический интерес особенно остро проявляется у нуворишей властвующей элиты, испытывающих страх из-за возможности утраты только что завоеванного положения. Этот страх выливается в концепции «несовместимости» даже близких культур. Это – специфическая игра на этнических и националистических чувствах, которые якобы в себе несут знание «истины пути», которая однако ведет к постоянному и деструктивному противостоянию со всем миром.

Возможна и иная игра – игра на космополитических иллюзиях. В этом отношении особый интерес представляет феномен «гламурного расизма», наделения группами лиц самих себя специфическими качествами носителей счастья элитарной жизни, данных им как бы «свыше» и «от рождения». Разделительная черта, отделяющая носителей «гламурного счастья» от «серой массы», определяется не только локально, но и глобально. Так определяется виртуальная возможность самосохранения посредством формирования космополитической солидарности всех, относящих себя к «гламурной расе».

С одной стороны, принадлежность к «гламурному расизму» определяется вхождением в группы более узкие нежели локальные и этнические. А с другой стороны, она определяется способностью выхода за национальные государственные границы, стремлением утвердить новые параметры расовой солидарности.

В новых параметрах международных солидарностей усматривается решающая роль легитимации статуса «гламурной элиты» как космополитической расы. «Гламурная элита» становится «такой же» как все в мире, все как особая элитная «раса».

Глобализация открывает для представителей этой «расы» уникальную возможность чувствовать себя комфортно всюду вне своих национальных и этнических корней. Но эта иллюзия рассыпается, когда национальные банки блокируют счета представителей «гламурной расы». Индивиды, «чудесным» образом овладе-вшие огромными богатствами, пытаются формировать свое константное «культурное лицо», которое «естественным» образом ставит их «выше» действующих моральных и правовых норм и независимо от национальной почвы.

В этом им содействуют духовные лидеры, падающие на колени перед зеленой бумажкой и виртуозно реализующие желание ее хозяина. В условиях глобализации расистское поветрие затрагивает не только гламурные слои общества, но и «простых» людей, которых гламурная «элита» определяет как «быдло». Именно в противопоставлении себя основной массе народа проявляется сущность «быдла» как обратной стороны гламурной «элиты». И «быдло» и «гламурная элита» утрачивают позитивные экономические, социальные и культурные функции и играют роль паразитических образований на теле народа. В специфическом расизме они находят оправдание своего паразитического бытия с двух противоположных сторон: гламурная раса со стороны богатства; быдло со стороны бедности. И это – характерные проявления фенотипического расизма.

Фенотипический расизм

Явления фенотипического расизма возникают на уровне повседневных, бытовых отношений. Это – не сконструированные расовые образы, а реальные чувства и реальные формы самообособляющегося расистского поведения. Существующие традиционно в безобидных столкновениях между соседями, представителями различных национальностей, они обретают острую агрессивную форму вместе с расширяющимися миграционными процессами, с обострением региональных этнических и специфических межрасовых противоречий.

Нельзя не видеть, что в них возникают новые формы биополитического расизма, которые наделяют конкретные этнические группы такими псевдорасовыми качествами как излишний вес, отклонения в социальном поведении или склонность к совершению преступлений против человечности. Тема расы и расизма еще далеко не исследована. В современной ситуации стал актуальным вопрос: применимы ли в условиях глобализации исторически сформировавшиеся механизмы решения проблем фенотипического расизма? Исторически определившиеся механизмы решения таких расовых проблем известны: это апартеид, т.е. разделение рас; ассимиляция, т.е. слияние расового меньшинства с большинством, восприятие его языка и культуры; мультикультурализм – как нахождение форм сосуществования и позитивного взаимодействия этнических групп в границах единого государства.

Эти исторически определившиеся подходы к решению расовых проблем, как считается, относятся к прошлому. Жизнь, однако, показывает, что это не так. Например, возможен своеобразный добровольный апартеид. Так, хасиды в Соединенных Штатах Америки, под влиянием установок главного раввина, создают всеми уважаемый хасидский порядок, строгий дресс-код, строгий правовой закон. В сельских районах, где возможно приобретение больших размеров аграрной собственности, создаются условия, при которых дети воспитываются в «чистой» среде хасидов, не имея возможности коммуникации с нехасидами.

Существуют и нерелигиозные общины такого рода – члены секты сайентологов, байкеры, внутригородские банды.

В современной ситуации раса позиционирует себя прежде всего социально и культурно, тогда как натуралистические признаки воспринимаются как символы и намеки, позволяющие оценивать окружающую реальность как территорию врага или друга.

Демаркационные линии рас возникают до самосознания. Массовая культура, средства информации, телевидение, кино, литература создают образы, которые становятся исходными пунктами дорефлективного восприятия этнической и расовой реальности. Эш Амин – профессор географии и исполнительный директор Института передовых исследований Дархамского университета вслед за А. Салданха как раз и называет дорефлективное повседневное расовое деление «фенотипическим расизмом»12.

В качестве характерного примера «фенотипического расизма» он приводит описание Аруном Салданха в его книге «Психоделическая белизна»13 чувства превосходства белых людей на пляжах Гоа, проявляющегося в характере загара, осанке, одежде, акценте, татуировках, стиле и потребительских привычках. Соответственно территориально они занимают определенные части пляжа. В отличие от жителей Британии и Северной Европы, попытки представителей азиатских стран, Гоа и Южной Европы казаться «привлекательными», по его оценкам, всегда остаются неуклюжими, второсортными и неуместными. Он также обратил внимание на то обстоятельство, что полиция, комментируя гражданские молодежные бунты в английских городах, обычно делает акцент на местных историях сегрегации, нищеты, культурной изоляции и формах нарушения законности. Хотя известно, что в отношениях, в частности, к мусульманам априори присутствуют подозрительность, страх и ненависть. При оценках внешнего вида делается акцент на бороды, висячие штаны, молитвенные тюбетейки.

Один из путей преодоления фенотипического расизма состоит в достижении адекватности связи между принимаемым законодательством об иммиграции, иммигрантах и нацменьшинствах, принявших гражданство данного государства, и традиционной иерархической системой их отношений. В сфере национальных и этнических самооценок нередко возникают противоречия, поскольку этнос может считать себя критерием оценок независимо от того, является ли он большинством или меньшинством. В нестыковке критериев самооценок и возникает виртуальная игра сходств и различий, безопасности и угроз, внешних и внутренних сущностных форм поведения.

Одна из острых проблем – это порядок проведения массовых религиозных праздников, соблюдения обычаев и традиций таким образом, чтобы эти мероприятия не воспринимались в качестве культурного вызова, духовной агрессии, направленной на публичное утверждение абсолютной истины своей веры как антипода ложных верований другого. Соответственно и эстетическая форма ритуального поведения может восприниматься противоположным образом: как «прекрасная» или «безобразная». Здесь начинает действовать априорно заданная духовная установка.

Человек интуитивно отделяет прекрасное в культурных традициях разных цивилизаций от безобразного при всей их специфичности. Дело в том, что сущность гармонии, определяющей наличие или отсутствие прекрасного, проявляет себя в многообразных формах. Как она являет себя человеку в качестве объективного основания красоты – это особый вопрос, требующий специального рассмотрения. Во всяком случае следует иметь в виду, что и в истории эстетических вкусов одной и той же расовой группы наблюдаются качественные переходы. То, что первоначально воспринимается как скачок от прекрасного к безобразному, затем становится объектом признания и восхищения.

Для «фенотипического расизма» характерна тенденция к монополизации красоты. На уровне повседневности наблюдается реанимация биологического расизма с его чувственными проявлениями и стремлением к разделению в различных, в том числе общественных, экономических, культурных сферах. Так возникают разделенные стандарты классификации, привычки публичных комментариев, демаркации внутренней и внешней жизни. В итоге в разряд «небелых» могут попадать не только мусульмане и цыгане, но и многие другие, в принципе любые иные этнические группы. Проявления «фенотипического расизма» подводят к необходимости определения универсальных критериев оценки уровня культуры и адекватности стиля поведения.

Если мы их получим, то тогда и сможем давать адекватную оценку того, что «выше» и что «ниже» в разных культурных традициях. Без этого оценки будут носить заведомо предвзятый характер и смысл.

В ситуации глобализации возникает сложная смесь внутренних мотивов и внешних форм поведения, проявляющаяся как в кодифицированных институализированных структурах, так и в поведенческих технологиях, основанных на мифах и традициях, привычках повседневности, на литературной и публичной культуре.

На этой почве возникают различные общие территории в границах одного и того же города или района. Этническое «превосходство» с его языковой спецификой оказывается составной частью охватывающей его расовой общности, через которую оно проявляет свою внутреннюю сущность.

На бытовом уровне вера в безусловное этническое превосходство приобретает характер насильственного утверждения господства и подчинения. Духовный раб перестает быть хозяином собственного самосознания и должен утратить качество самостоятельной личности. Он должен постоянно давать сигнал о своей готовности принять те «правила» межрасовой игры, которые ему навязываются. Такие формы отношений могут проникать в различные сферы жизни, даже в армию. Так, например, в июле 2010 г. в одной из воинских частей Саратовской области пятеро выходцев с Северного Кавказа создали отряд и объявили «войну» русским сослуживцам. Солдат со славянскими фамилиями отлавливали в укромных местах, били и унижали, отнимали деньги. А на их головах выбривали слово «Кавказ», как свидетельство своего этнического господства на микроуровне14.

Аналогичные по своему смыслу случаи наблюдаются в гендерных отношениях, в отношениях некоторых выходцев с Кавказа к русской женщине.

Своего рода расистским парадоксом можно считать феномен рабовладельческих отношений, где в роли господина начинают выступать ранее угнетенные этнические группы. Так, например, в британском городе Лейтон-Баззард действовал цыганский табор, в котором в качестве рабов использовались англичане, поляки, румыны и русские15.

Успех процесса межэтнической адаптации определяется моральной способностью сторон подниматься выше самих себя, переходить к формам комфортных межчеловеческих общений, в которых расовые и этнические ориентации заключаются «в скобки». Это – позиция человеческого равенства. Она утверждается действующими сообща авторитетными представителями сторон. Таким образом расизм и его ужасающие последствия и машинерия расовой биополитики добровольно выводятся «за скобки». Внутри системы таких отношений сохраняется лишь одна форма превосходства – это превосходство правоты16 обязательной для каждой из сторон.

Правота в данном случае оказывается своеобразной коррекцией этноцентристского духа расы, который традиционно воспринимался как основной вектор, как «субстанция» нации и «достоинства». Преступления нацизма заставили самым внимательным образом обратиться к выявлению всех истоков расизма. Сегодня мы вновь стоим перед вопросом: возможен ли перенос онтологии отношений правоты в самосознание народов современного мира? Пока мы не имеем утвердительного ответа на этот вопрос.

Правота как форма онтологической ориентации является универсальной, пригодной для систем образования, найма на работу, административного управления и повседневных бытовых отношений. И это уже не только политика, но и ее перерастание в систему человеческих отношений, которые должны становиться привычными и обретать форму постоянно действующих традиций.

Это значит, что необходим вполне осознанный подъем политики административного управления до уровня тех условий, которые порождает глобализация, а также осмысленное регулирование личного поведения. Политика включает регулирование потоков миграции, размещения и обеспечения условий работы и проживания, учета возрастания присутствия иностранцев и туристов в территориальных границах страны и крупных городов.

Второе важное направление политики – это накопление этнического и расового опыта в условиях различий образов жизни и смерти, гендерных отношений, отношений в труде и на отдыхе, различий отношений с соседями, реакций на слухи о друг друге, возможностей взаимной адаптации при сохранении национальной идентичности и внутренних амбиций. Речь идет о формировании так называемых переговаривающихся рас, переговаривающихся между собой и внутри себя.

На страницу:
2 из 4