Ричард маленький король

Ну а что, раз уж Зимняя будет со мной, то я готов переезжать, подумал кот, хотя ездить я не умею, поэтому я лучше перейду. Ричард уже было смирился с мыслью о своем скором переходе, как за окном услышал знакомое тявканье, и мысль вновь тяжелым грузом взвалилась на его плечи. Он совсем забыл про своего друга Брауни, который-то никуда не переедет, а останется здесь. Коту вдруг стало очень грустно, он даже не знал, как сообщить эту новость другу.

– Привет, друг, – необыкновенно счастливый Брауни поприветствовал высунувшегося из окна кота.

– Привет, – попытался улыбнуться тот в ответ.

– Ты чего такой грустный? – спросил его пес.

Кот не мог молчать, ведь если он не расскажет все сегодня, то завтра он может не успеть попрощаться с Брауни.

– Я только что узнал, что мы переезжаем, – уныло промяукал Ричард.

– Круто! Переезд это ведь так здорово! – обрадовался пес. – Новое место, новые непуганые голуби, и куча коробок, из которых, как на новый год достают гору вещей. А эти пакетики с пупырышками, которыми обматывают хрупкие вещи, это вообще нечто, разложат такие пакетики по полу, а ты бегаешь и все так и щелкает под лапами, – пес выпалил все это на одном дыхании, а когда закончил, то и он чуть взгрустнул, поняв, что остается без друга.

– Не грусти, – поддержал он короля. – Переезд это интересно. А потом, кто знает, вдруг вам там не понравится, и вы вновь вернетесь сюда.

– Не буду, – промяукал в ответ король, зная, что лукавит, как впрочем, и лукавил сам Брауни, которому было очень грустно от этой новости, но стараясь поддержать Ричарда, он не показывал своей тоски. Был весел больше, чем обычно, много шутил, рассказывал уйму смешных историй.

– Прощайте, Ваше Величество, – учтиво поклонился бульдог, когда пришло время идти домой.

– Прощайте, лорд Брауни, вы стали моим лучшим другом, и я никогда вас не забуду, – ответил король.

– Надеюсь, мы еще увидимся, – взвыл пес уже удаляясь, вслед за своим другом-хозяином.

Проводив их взглядом, кот еще долго сидел у окна. Яркая, большая луна освещала двор вместе с редкими фонарями. Снег блестел на свету. Послышался легкий треск голого куста шиповника под окнами.

– Прощай кот, который всегда выпадает из окна! – воскликнул Ричард. Из кустов высунулась испуганная морда.

– Как прощай! Я цел, со мной все хорошо, – резко промяукал он.

– Ты-то цел, а я разбит. Завтра переезжаю в новые края.

– Ты главное высоко не забирайся, а то падать больно будет, – мяукнул черный кот. – И бабок берегись.

На этом кот закончил свое пожелание и скрылся, в привычной ему манере. А король отправился в свое ложе, обдумывая новость, пытаясь представить, каким будет завтрашний день.

Утром Ричард был так взволнован, что даже не стал завтракать. Растерянный ходил он из угла в угол, все было как обычно, ничего не выдавало предстоящие перемены.

Все разошлись, король остался один с Вестником, который, вторя настроению кота, был не так разговорчив как обычно. Он сел рядом с королем, и с задумчивым видом стал гладить его. Рука его слегка подрагивала, была теплой и мягкой. Никогда еще Ричард не чувствовал в нем столько нежности. В глазах его читалась тоска вперемешку с какой-то непонятной коту радостью. Человек встал, достал из шкафа скрипку, зажал ее между плечом и подбородком, как это делал довольно часто, медленно поднес смычек к струнам. Ричард слегка напрягся, но бежать не хотел. Вестник закрыл глаза, его рука рассекала воздух, сопровождаемая звуками скрипки. Проникновенные и сильные звуки слились в поразительной красоты мелодию, от которой под шерстью кота побежали мурашки. Как завороженный следил он за Вестником, чьи складочки на лбу были наполнены необыкновенными чувствами, а из закрытых глаз выступила едва заметная блестящая слезинка. Она прокатилась по его грубой щеке и, скользнув за воротник его белой рубахи, оставила после себя тонкую ледяную дорожку. Когда Вестник закончил играть, в дверь позвонили. Прислуг последовал в коридор. Король, не пропускавший ни одного гостя без внимания, сегодня не решился выходить. Затаив дыхание, он невольно бил хвостом по обивке кресла. В комнату зашла Зимняя, она была одета, и вся сияла. Все произошло очень быстро. Она взяла кота, посадила его за пазуху шубы, и, поцеловав Вестника с Кухаркой, вышла за дверь. Что-то подобное Ричард уже испытывал. Он слегка высунул морду из шубы прислуги, наблюдая за обшарпанными стенами и темной серой лестницей, ведущей куда-то вниз. Чем ниже они спускались, тем сильнее ощущался запах вот-вот наступающей зимы. Наконец, хлопнула последняя дверь, отделявшая их от просторного двора, настолько знакомого и любимого котом, они прошли несколько шагов, сели в ближайший автомобиль. Зимняя взяла кота на руки так, что ему через окно машины было видно его родное окно. Столько раз он сидел на подоконнике и любовался двором, и теперь он был снаружи и наблюдал, как из него смотрят Кухарка с Вестником, и машут им руками. Машина тронулась, король оглядел двор вокруг, все здесь было по-прежнему, перемены были только у него, как и положено королю, вокруг которого вертится жизнь, тихая, размеренная, жизнь со своими принципами и законами, как декорации окружавшая главного ее героя, и казалось, что занавес закроется и все это исчезнет до следующего представления, но вместо этого двор непоколебимо продолжал жить своей жизнью.

Кот опустился на колени Зимней, свернулся в клубок. Он почувствовал себя маленьким беспомощным котенком, несущимся течением бурной реки, не в силах что-то изменить, и лишь родные руки, гладившие его в эти минуты, успокаивали, внушая спокойствие и уверенность.

Часть вторая

За окном шумел ветер. Он просачивался в щели, создавая неистовый свист, стучал металлическим подоконником, разгонял недавно выпавший снег, умело дирижируя своим оркестром.

Через незанавешенное окно падал бледный свет луны, освещая полупустую комнату, посреди которой стояла кровать, а угол занял большой шкаф с выставленными вдоль стены чемоданами и коробками. На кровати спала прислуга, под ней, забившись к стене, лежал король. Он занял это место только как пересек порог этого дома, и с тех пор, так и не вылезал, не взирая на уговоры Зимней. Кот не ел и не спал, не говоря уже о том, что за весь день он ни разу не воспользовался уборной. Всем своим видом, он выказывал свое недовольство новыми непривычными условиями. Когда прислуга разговаривала, их слова прокатывались гулким эхом по всем комнатам, от чего шерсть кота вставала дыбом и он сильнее прижимался к холодной стене, а с потолка комнат вместо шикарных люстр в стиле постмодернизма или барокко, свисали обыкновенные лампочки. Убедившись, что все спят, коты очень чутки ко сну и всегда могут различить спит человек или притворяется, Ричард вышел из своего укрытия и неуверенно зашагал по комнате, обнюхивая и осматривая здешнее убранство. Перейдя в другую комнату, он недовольно фыркнул, вся она была заставлена непонятными коробками, не было даже королевского ложе, на чем же должен король тогда спать? В картонной коробке, как какой-нибудь нищий? Ну уж нет. Кот развернулся, ударил хвостом об пол и вышел прочь. Кухня так же оказалась почти пуста, в углу стояла раковина, в которую из крана медленно капала вода, рядом пристроилась старенькая плитка. Стола не было. Да и зачем он тогда, раз Кухарки все равно нет. Раздосадованный кот мяукнул, получив в ответ тихое эхо. Где-то послышался шорох, и кот, не разбираясь в источнике звука, тут же сиганул обратно под кровать, где и провел остаток ночи.

– Ну, вылезай, дурачок, – разбудил кота голос Зимней. Она лежала на полу и, глядя на Ричарда, манила его кусочком колбасы.

– Ты ведь голоден, совсем ничего не ешь, – продолжила она уговоры.

– "Можешь бросить колбасу сюда, я ее и здесь съем", – мяукнул в ответ он.

– Ты ведь не думаешь, что я брошу тебе ее, – вновь подразнила его прислуга.

– "Именно так я и думаю", – буркнул кот.

– Ну как хочешь, – произнесла Зимняя, сунула колбасу себе в рот и вышла из комнаты.

Кот ошалел, округлив глаза, он облизнулся, представляя какая она, должно быть, вкусная, эта колбаса … была. В животе заурчало, но он стойко держался, был непоколебим, он ведь не абы какой дворовый кот, а король, а королям негоже размениваться своими привычками за кусок колбасы. "Вот если бы их было три, или целая полка…", замечтался кот.

В течение дня Зимняя предприняла еще пару попыток выманить его из под кровати, но все они оказались безуспешными. Наконец, когда уже сам живот, вместо урчания назвал Ричарда болваном, прислуга снова предприняла попытку, но только на этот раз в ее руках не было ни колбасы, ни ирисок, которые он так любил.

– Смотри, что у меня для тебя есть, – сказала она, и в руке ее что-то блеснуло золотым отливом. Она раскрыла ладони чуть шире, кот обомлел, перед ним оказались те самые часы Кухарки. Девушка блеснула ими еще раз и, захлопнув ладони, поднялась с пола и медленно направилась к выходу, постоянно останавливаясь и озираясь на кровать. Когда она дошла до двери, взъерошенная голова Ричарда выглянула из своего укрытия. Зимняя снова поманила его часами, и скрылась. Теперь уже не только голова, но и сам он, на полусогнутых лапах, словно гепард, преследовавший свою добычу, ринулся вслед за сокровищем.

В комнате, заставленной коробками, стало иначе, чем ночью, у стены стоял диван, в коробках рылся какой-то бородатый прислуг. Зимняя подошла к возникшему под окном креслу и положила часы на него. Стоило ей отвернуться, как маленький охотник уже оказался в кресле, держа в зубах золотое украшение. Прислуга наклонилась над ним и потрепала за ухом.

– С днем рождения, пушистик, это наш тебе подарок, – произнесла она, ласково поглаживая его по спинке.

Ричард уже хотел убежать, но тут его осенило – день рождения! Подарок! Ему! Так значит у него он тоже есть, этот загадочный мифический день. Вот так удача, подумал он. И невольно вспомнил, что рассказывал ему об этом его друг, пес Брауни, и о дне рождении, и о переезде, и еще массу смешных случаев, рассказанных ему другом. Настроение его улучшилось. Он стал старше, и теперь должен был вести себя подобающим образом. Первое, что он решил сделать, повзрослев, было поесть. Исполнив это без лишней торопливости, как подобает королю, он отправился на свое новое ложе. Нельзя сказать, что оно было лучше или хуже его старого ложе, но определенно оно было не так привычно чувствительному тельцу короля. Прислуги стало меньше, лишь Зимняя и Бородатый, с которым кот общался крайне редко. Он всегда был чем-то занят, что-нибудь разбирал, колотил, пилил, ковырялся в коробках. Кроме того, он казался ему знакомым, но кот никак не мог вспомнить, где он его встречал. С каждым днем, на радость королю, его владения приобретали вполне приемлемый вид, целыми днями прислуги старались на благо короля, а уже поздно вечером, когда Ричард лежал в своем ложе, совсем один, они ужинали в своей комнате прямо на подоконнике. Разговоры и смех, доносившиеся из комнаты прислуги, манили кота, и он приходил к ним, обязательно получив там чего-нибудь вкусненького, после чего вновь возвращался в свои покои.

Ричард стал замечать, что в его новой комнате очень тихо, а сам он хоть и раньше не любил шумных компаний, теперь начал тосковать от сложившейся вокруг него тишины. Раньше прежде чем лечь самой, Зимняя всегда трепала его по голове, желая спокойной ночи. Теперь же сложившаяся традиция рушилась, оставив за собой одни лишь воспоминания и рефлекс кота поднимать голову для трепки перед сном. Но так и оставшись нетронутым, он клал ее обратно и засыпал. Возможно, он просто вырос из всего этого и никак не может это принять.

За всеми расстройствами Ричард совсем забыл про свою любовь к окнам. Прямо за его ложе располагалось шикарное большое окно, без занавесок, никаких горшков на подоконнике, в общем, мечта. Кот грациозным прыжком пантеры преодолел пропасть между креслом и окном, и тут же, не понятно от чего его охватил ужас. Ему захотелось вернуться обратно и больше никогда не возвращаться. Только благодаря своему любопытству, вернее любви познавать что-то новое, он остался, с намерением выяснить истинную причину своего страха. За окном все так же красиво падал снег, над облаками ярко светило солнце, то появляясь то исчезая за белыми фигурами, оживающими в чьей-то фантазии. Чуть ниже, над крышами домов летели птицы. Кот опустил голову вниз, туда, откуда росли эти дома, соседствуя с невысокими редкими деревьями, а по заснеженным тротуарам шли люди. Только люди эти были гораздо меньше обычных, как впрочем, и машины, и собаки, кусты и деревья, все стало меньше. А может быть это только кажется, может это он стал больше, подумал кот про себя. Ведь у него был день рождения и, значит, он стал старше, и, возможно больше. Надо прекращать столько есть, подумал он, и спрыгнул с подоконника.

Ричард уже давно хотел возобновить ночные пробежки, но, то не хватало времени, то просто было лень. А тут еще и это окно, это ж надо так расползтись за каких-то пару недель. Глубокой ночью, почуяв, что все уже спят, и он никому не помешает, кот с энтузиазмом принялся за дело. Король начал с зарядки, вцепившись когтями в диван, он как следует потянулся. Затем на том же диване проверил свою прыгучесть, хорошенько по нему поскакав. Энергия перла через край, как заведенный он забегал из комнаты в комнату, скрипя когтями по скользкому полу. ''И раз и два'' мяуканьем раздавалось из небольшого коридорчика между кухней и спальней прислуги, в которой легкий храп Бородатого сменился шорохом кровати и ворчанием прислуги.

– А ну перестань! – зашипел он. Но кот не останавливался, как он мог прекратить, когда комплекс упражнений еще не закончен. Немного погодя Ричард все-таки остановился. Он почувствовал, как что-то вспарило в воздух и со свистом направлялось к нему. Король замер в ожидании, неопознанный летающий объект просвистел прямо над головой кота и приземлился где-то на кухне. Слегка сконфуженный он подошел к месту посадки, где обнаружил тапок прислуги. Вероятно, он слетел с его ноги, пока тот ворочался, подумал король. Правильно – так ворочаться, все нормальные люди в это время спят, а он только заниматься мешает. Размышления были прерваны еще одним тапком, угодившим коту прямо в бок, тот шипнул от неожиданности и бросился наутек.

Решив, что на сегодня хватит, король воспользовался уборной и пошел спать. После тренировки он чувствовал себя превосходно, даже спал крепче. Заниматься каждый день он, конечно, не собирался, но время от времени давал волю своей необузданной энергии. Единственное что мешало ему в этом, так это Бородатый со своими летающими тапками. Он, как на зло, начинал ворочаться в самый разгар тренировки. Зная о своей проблеме, мог бы и привязывать их к ногам чтоб не слетали. Растяпа. И вообще, не понятно зачем было брать его с собой. От Вестника и от того толку было больше, а этот, то куда-то уйдет, то снова придет, поваляется, поест, толку от него ноль, только что диван без дела не стоит. И вообще, королю он как-то был не по душе, что-то в нем его смущало и даже отталкивало. Но ведь король мудр, милосерден и терпелив, не выгонит бедолагу на улицу, тем более на носу зима.

Тем временем, зима уже была не просто на носу, она незаметно забралась на шею, не взирая на то, что на календаре была середина ноября. Очевидно, что она либо не смотрела на календарь, либо ей было все равно, она приходила когда хотела и уходила когда уже вовсю прогоняли.

Ясно было одно, что она пришла надолго. Кот уже привык к новому окну, и с интересом наблюдал за маленькими человечками внизу, пока покои его, постепенно заполнялись всяким ненужным хламом. Все бы ничего, если бы однажды Зимняя не повесила шторы на любимое окно короля. И теперь вместо того, чтобы просто перепрыгнуть со спинки кресла на подоконник, ему приходилось слезать на пол и хорошенько приготовившись, прыгать до самого окна, а это было не так уж просто. Благо, что он периодически занимался и был в прекрасной форме.

После того как прислуги заставили комнату короля своими безделушками, они добрались до подоконников, заполняя их горшками с еще более бесполезными цветами. Хоть некоторые из них и казались королю милыми, сам факт того, что его подоконник превратили в джунгли, сильно его злил, потому ни себе, ни кому-нибудь еще, в любви к цветам кот не признавался. Только Зимняя иногда замечала покусанные листья, когда поливала растения.

– Риччи! – вскрикивала она. – Ты опять ел мой фикус!

– Почему сразу я? – возмущенно мяукал кот. – Вон этот вот съел, – указал он на лежащего на диване Бородатого, который уже с полчаса молча пялился в телевизор, перелистывая канал за каналом.

– Точно ты! – разглядывая лепестки словно сыщик, комментировала она. – Вон какие следы от зубов оставил.

Кот виновато опустил голову. Он понял, что пойман и даже успел придумать, как в следующий раз не оставит следов, съедая листики целиком.

Уже этим вечером он решился опробовать свой план на деле. Прислуги пошли ужинать, с недавнего времени они ужинали исключительно на кухне, сменив подоконник на новенький обеденный стол. Ричард есть не хотел, тем более в телевизоре Бородатого он краем уха слышал, что китайцы едят много зелени и от того держат себя в хорошей форме. Кто такие китайцы Ричард не знал, зато зелени на подоконнике было хоть отбавляй, а хорошая форма это не хурлы-мурлы. Потихонечку, на этот раз съедая листья целиком, чтобы не оставалось следов, кот насыщал свой пушистый организм так необходимой для его формы зеленью. Листик за листиком, он оголял тонкие ветки растения, как вдруг на пороге возникла Зимняя и неистовым криком произнесла его имя, добавив к этому пару тройку непонятных, но весьма обидных словечек. Как она появилась настолько незаметно, король не понял, но в надежде на то, что она не успела увидеть много, он попытался молниеносно быстро перебежать на свое ложе и сделать заспанный вид. Кот прыгнул с подоконника на кресло, и уже в полете сделал заспанный вид, забыв внести в свой план одну деталь, свисающую от самого потолка до пола, и это самая деталь, именуемая шторками, загубила всю операцию на корню. Кот приземлился на спинку кресла вместе со шторами, зацепившись за них когтями, с громким треском занавески отцепились от карниза, и кот, завернутый в них, рухнул в свое ложе. Смысла в его заспанной морде становилось все меньше, Зимняя подняла такой крик, что он ошарашено вылупил глаза, и как можно глубже вжался в кресло.

Утром Зимняя устроилась в ложе короля, согнав заспанного уже не понарошку кота, и принялась зашивать шторы, изрядно покоцанные когтями. Ричард без сопротивлений уступил даме место, перейдя в угол комнаты. Пусть сидит себе на здоровье, когда она в таком расположении духа, ее даже Бородатый боится, ходит на полусогнутых, а борода клочками встает. А Зимняя была в то утро в наихудшем своем настроении. Пока зашивала шторы, высказала Ричарду сполна, и за них, и за фикус, будь он не ладен, от одного упоминания о нем, у кота что-то щемило внутри. Наверно совесть, думал он.

– Как же ты мог, дурень? – говорила она. – Это же фикус Бенджамина.

И снова совесть кольнула кота куда-то в бок. "Бенджамина, почем мне было знать чей это фикус", – подумал кот, и вновь совесть прервала его мысли, тяжелым молотом она ударила ему под дых, глаза словно закрыла тонкая мутная пленка, боль разошлась по животу сотнями иголок.

Ричард до того совестливо переживал свое плохое поведение, что пролежал в этом углу до самого обеда, отказавшись и от него. Решив, что с ним что-то не так, Зимняя заволновалась, увидев взволнованную Зимнюю, заволновался и сам Бородатый. Они крутились вокруг кота, трогали его, щупали живот, потом они схватили его на руки и, одевшись, выбежали из дома, говоря о каком-то веттиране. Ехали молча, Зимняя взволнованно чесала ладони, Ричард спокойно лежал у нее на коленях, отказавшись смотреть в окно.

У Веттирана, в небольшом холле собралась целая толпа собак и котов разных пород, вместе с их людьми. Они все тесно расположились на скамейке напротив высокой стойки, из-за которой выглядывала пышная рыжая шевелюра. Зимняя подошла к шевелюре, и дрожащим голосом спросила ее как им попасть на прием. Шевелюра (ее обладательницу коту не было видно) затряслась, и под ней раздался скрипучий голос.

– А что с вашим котиком?

– Съел фикус, теперь у него слабость и пропал аппетит, – ответила Зимняя.

– Это еще что, вот у нас один пациент, – шевелюра приподнялась и голос опустился до шепота. – Съел кусок мыла, представляете. Сидит теперь пузыри пускает.

– А нам то, что делать? – вновь взволнованно спросила Зимняя.

– Ой, простите. Пищевое отравление, кабинет номер три, – раздался вновь голос. – И не волнуйтесь вы так, фикус он в какой-то степени даже полезен, вот мой муж как-то…ой, что это я, ступайте ступайте.

Поблагодарив шевелюру, Зимняя прошагала до кабинета с табличкой три, и, спросив кто последний, присела на единственное свободное место на лавочке. Бородатый постоял пару минут рядом, и сказав что лучше подождет на улице, направился к выходу. ''Конечно, иди, предательская твоя морда'', подумал кот и обижено отвернулся. В нос коту тут же ударил едкий запах мыла. Послышалось негромкое икание, и струйка маленьких пузырьков устремилась к потолку.

– Прошу прощенья, – тяфкнул лежащий рядом пес и повернулся к Ричарду.

Король не мог поверить своим замыленным глазам, перед ним лежал ни кто иной как его друг Брауни.

– Привет…друг, – от удивления пес заикал еще активнее. – Вот так встреча!

– Здравствуй лорд Брауни! – радостно мяукнул кот.

– Ради такой встречи никакого мыла не жалко, – он отправил к потолку очередную партию пузырьков.

– Как же ты умудрился съесть мыло? – поинтересовался Ричард.

– Ммм, от него исходил такой аромат, как от арбуза, только арбуз от меня обычно прячут подальше, а мыло лежало прямо перед моим носом, пока хозяин мыл мне спинку и бока. А ты как здесь оказался? – спросил он кота.

– Совесть меня замучила, – вздохнул король.

– Это что за штуковина такая, совесть? – озадаченно глянул на него пес.

– Это когда натворишь что-нибудь не хорошее, а потом жалеешь об этом.

– Никогда не слышал, – нахмурился пес.

– Ну как же, нашкодишь по глупости, а когда осознаешь, так плохо становится, аппетита нет, живот крутит.

– Так значит, это меня совесть так мучает за мыло? – удивился бульдог. – Ну и жадина же она эта твоя совесть!

Дверь с номером три на табличке отворилась, друг-Хозяин встал с лавки, позвал Брауни за собой и вошел в кабинет Веттирана.

Время тянулось необычайно долго. Зимняя слегка подергивала ногой от волнения, Ричарда так разморило, что уснув, он не заметил как Брауни с другом-хозяином вышли, а сам он очутился посреди кабинета на столе. Над ним стоял высокий мужчина, судя по всему тот самый Веттиран, он ощупал кота, заглянул ему в пасть, залил туда какую-то гадость, и о чем-то поговорил с его прислугой. Вдаваться в подробности Ричард не стал, но глядя на облегченное лицо Зимней, понял, что все в порядке, и совесть уже начала расслаблять свою тугую хватку. Выйдя от Веттирана, кот и в самом деле почувствовал себя гораздо лучше, во всяком случае, он наконец понял что очень голоден. Брауни уже нигде не было, ни в коридоре, ни на улице. Ричард уже начал думать что ему все это приснилось, но эта пышная шевелюра, и эти мыльные пузыри, все было таким настоящим, что котом овладела тоска. А что если он больше никогда не встретит своего друга Брауни.

Ричард вернулся домой, слегка подкрепившись, развалился в своем ложе и уснул. Зимняя больше не ругалась, она была очень нежна и внимательна с ним. Приносила что-нибудь перекусить, так как король еще был совсем слаб, периодически поила той же гадостью, что и у Веттирана.

Уже через пару дней король пошел на поправку. С его любимого подоконника убрали фикус, а чуть позже и остальные цветы. Вскоре он снова наслаждался видом из окна, развалившись перед ним в привычной королевской манере.

Однажды вечером, когда дома были все, в дверь раздался звонок. Король удивился. С тех пор, как он переехал, в его доме ни разу не было гостей. Он сразу спрыгнул с излюбленного окна, и выбрав самое удобное для обзора место, принялся ждать. Зимняя открыла дверь. На пороге появилась Кухарка с Вестником. Вот так сюрприз, подумал кот. Он был очень рад видеть их, но как подобает истинному королю, был сдержан, вежлив и учтив. Ну а они, в свою очередь, как и подобает истинным человекам, обняли друг друга, и с момента приветствия до самого расставания, их голоса не стихали ни на минуту. Они попили чай, после чего разошлись по разным комнатам, Зимняя с Кухаркой, а Бородатый с Вестником. Причем в комнате, где была женская половина квартета, стало еще шумнее, а там где отдыхали мужчины, было довольно тихо. Бородатый с Вестником уставились в телевизор, лишь иногда комментируя происходящее на экране или задавая друг другу вопрос, сыпля ими словно солью из мокрой солонки.