Штормовое предупреждение

На какой-то момент у Сергея даже закралось подозрение – а не показалось ли все Жану?

Уж больно все произошло обыденно – «преследователи» догнали их и обогнали, как делают миллионы автомобилистов на всех дорогах мира.

Дальнейший путь до особняка Элен у них прошел без приключений. Тем не менее, Жан всю дорогу косился в зеркала и в целях предосторожности поехал к дому окольными путями. В одном месте они даже съехали с шоссе и часть пути преодолели по обычной проселочной дороге. И только после всех этих манипуляций француз несколько успокоился, позволив себе мурлыканье мелодии какой-то знакомой Сергею песни. Во двор особняка он, уже въехал как обычно – лихо и шумно, четко остановившись в обозначенных границах стоянки, тем самым лишний раз, подчеркнув свое мастерство.

Жан открыл багажник и, размахивая ключами от машины на пальце, молча, ушел в дом. Похоже, речь о помощи не шла, и Сергею пришлось носить все продукты на кухню самому. Для этого он дважды сходил к машине. Женщина-повар придирчиво сверила количество продуктов с перечнем в списке и осталась довольна.

Сергей полюбопытствовал:

– Я все купил?

Повариха заулыбалась:

– О да, мсье!

На всякий случай он уточнил:

– Мадам, а когда нужно будет съездить еще раз?

Повариха его успокоила:

– Мсье, вы не беспокойтесь! Завтра за продуктами поедет Жан – это его обязанность.

Значит, завтра ему будет другое задание. Только какое? То, что оно будет с выездом в город, он не сомневался. Ведь Жан не зря не взял у него оставшиеся деньги, пояснив, что они понадобятся Сергею на следующий день. Но если это так, то тогда, завтра, пожалуй, следует попробовать решить и свои некоторые дела…

За обедом он был один: ни Элен, ни Настя на обед не явились. В последние дни они часто между собой шушукались, замолкая каждый раз, когда он появлялся рядом с ними. Эти мгновения были очень редкими, так как он был полностью занят тренировками, и виделись они все только за обеденным столом. В такие моменты Настя виновато смотрела на него, и тревога, возможно даже боязнь, сквозили в ее взгляде. Она готовилась стать матерью, и ее волнение перед неизвестным испытанием было объяснимо. Он все понимал. Ему только непонятно было, почему Элен в какой-то момент удалила его от общения с Настей, почти полностью изолировав ее от него. И началось все это примерно в то время, когда у Насти впервые шевельнулся ребенок.

Впрочем, возможно были еще какие-то причины, о которых Настя стеснялась ему признаваться пусть и мужу, но мужчине. Поэтому ее мать, естественно, в личностных взаимоотношениях вышла на первые роли…

В коридоре послышались легкие торопливые шаги, и через мгновение, тщательно закрыв за собой дверь, в столовую буквально влетела Настя.

– Ты здесь!? Боялась – не успею…

Он встал и осторожно обхватил ее, такую маленькую, родную и одновременно чужую, занятую только своей беременностью, любимую и мудрую Настю. Слова родились сами:

– Привет! Как себя чувствуешь?

– Нормально! – ответила она, бурно дыша от бега. – Мать очень встревожена сегодняшним эпизодом. Она постарается принять все меры, чтобы мы с тобой гражданство Франции получили как можно скорее. Сказала, что подключит все свои связи…

Она оглянулась на дверь и шепотом почти выпалила:

– Она подозревает самое плохое!..

Настя еще раз оглянулась на дверь и продолжила, глядя ему в глаза:

– Она не доверяет тебе!

Сергей невольно вздрогнул и всеми появившимися пупырышками кожи просто почувствовал, что лицо его становиться все бледнее и бледнее:

– Из-за чего она решила, что мне нельзя доверять?!

– Не знаю. Говорит, что уж больно гладко мы сбежали…

«Всего лишь? Тогда это не так уж и страшно!» – подумал он. Если нужно, то он все расскажет, тем более, что подробную правду можно сказать всегда. Но будет ли она, правда, к месту именно сейчас?…

– Что еще?

Знакомый холодок опасности поселился у него под ложечкой. И вопрос, только что заданный им Насте, возник сам по себе, так как в этой ситуации логично было ждать и других предположений Элен. Ведь только одно успешное бегство – это еще не повод подозревать его в чем-то серьезном, тем более, что он действительно ни в чем не замешан.

– Она еще сказала, что ты уж очень неумело изобразил незнание пистолета Макарова.

– Но я в действительности никогда не сталкивался с пистолетами!

Сергей был возмущен, как никогда. Чувство справедливости, заложенное в генах и присущее ему с детства, вырвалось наружу настоящими агрессивными эмоциями. На какое-то мгновение он возненавидел Элен и, спохватившись, неимоверным усилием воли попытался подавить это чувство в себе. Но разве можно что-то скрыть от Насти!

Она взглянула ему в лицо и вдруг обхватила за талию и прижалась к груди. Ее глаза были полны влаги. Пригнуть на шею, как это она раньше делала, не осмелилась – мешал уже немного выдававшийся живот. Она разрывалась между ним и матерью, и он видел это.

– Она хочет, чтобы ты скрытно уехал на некоторое время на север Франции и тайно пожил там, пока она по своим каналам не разберется во всем!

– А ты?! – Сергей уже не скрывал своей ярости. – Я тебя не оставлю! Пошли к ней.

– Сережа, успокойся! Я обещала ей, что ничего тебе не скажу.

Он настаивал:

– Мы уедем вместе! Мы взрослые самостоятельные люди и…

Тут твердость проявила Настя:

– Сережа, остынь! Я останусь! Мне ведь скоро нужно рожать и без помощи мамы в чужой стране нам не обойтись.

Все было сказано таким тоном, что Сергей сразу понял – это решение Настей было детально обдумано. Она, похоже, взвесила все «За» и все «Против». И аргументы в пользу «За», чтобы остаться, показались ей более весомыми. Возможно, что она действительно права.

– Ты ей про монеты рассказывала? – спросил он уже почти спокойно.

Если выбор ею уже сделан, то, значит, так и будет. Он знал Настю очень хорошо. Ее, иногда, если она считала, что она права, нельзя было переубедить никакими доводами. Тем более, что он и сам не до конца был уверен в правильности своего решения об отъезде вместе с Настей. Само решение возникло импульсивно и под воздействием эмоций. Он, конечно, понимал, что ей действительно понадобиться всесторонняя помощь и материнское внимание, но и самому не хотелось быть изгоем, которым управляют, не учитывая его мнения и исходя из собственных соображений.

– Нет. Как и договаривались, я рассказала только о проданной монете и о том, что деньги находятся на твоей карточке.

– И что она сказала на это?

– Ничего. Только удивилась, что такие большие деньги можно было получить за одну монету.

Сергей не стал больше мучить Настю расспросами – пусть все будет, как будет. А со своей стороны приложит все усилия, чтобы Элен не догадалась, что он в курсе ее взаимоотношений с дочерью.

Он обнял Настю и стал целовать ее в щеки, в закрытые глаза, в ее послушные упругие губы. Внезапное желание изголодавшегося мужчины захлестнуло его, и она, поняв это, больно стукнула кулачком по его груди:

– Сережа, мама запрещает, но я приду к тебе вечером!.. Мне пора.

Они с трудом разомкнули объятия, и раскрасневшаяся Настя неслышными шагами исчезла за дверью. Он еще некоторое время сидел, слушая, как учащенно бьется его сердце, а затем поднялся и ушел к себе. У него сегодня еще были занятия по стрельбе.

Глава 4

Утром на завтраке присутствовали все. Причем Элен и Настя, что было необычно, пришли на завтрак вовремя.

Хозяйка дома была удивительно спокойной и безмятежной, все ее движения выглядели выверенными и гармоничными. За время завтрака она ни разу не посмотрела на Сергея, и он ей был в душе благодарен за это. Он боялся, что его собственные глаза выдадут – в его душе постепенно зарождалась неприязнь к этой женщине.

Настя, наоборот, была необычно взвинчена, казалась взволнованной и суетливой. Каждые несколько минут она бросала лихорадочный взгляд на Сергея и в ее горящих глазах он, кроме любви и явного желания находиться с ним рядом, ничего другого не видел. Распухшая от вчерашних поцелуев нижняя губа слегка оттопыривалась, и это придавало ей несколько обиженный и забавный вид.

За столом царило взаимное молчание. И Сергея это даже устраивало – не надо было напрягаться, чтобы перед тещей в очередной раз показывать свой ум и умение поддерживать светские разговоры. Тишину столовой лишь нарушало периодическое звяканье вилок.

Только в конце завтрака, Элен, вытерев салфеткой губы, обратилась к Сергею:

– Сегодня Жан отвезет тебя к Эйфелевой башне. Оттуда ты должен сам в течение дня добраться сюда домой. Такси не использовать – передвижение только пешком и общественным транспортом. Любая помощь исключается.

Он, как и она, тоже вытерев губы салфеткой, поднял на нее свои пронзительные серые глаза и, стараясь говорить спокойно и весомо, ответил:

– Хорошо. Я постараюсь.

Она подозрительно посмотрела на него – не насмехается ли он – и добавила:

– Денег, оставшихся от вчерашних покупок, тебе должно хватить. Удачи тебе.

Он сознательно не поблагодарил ее, медленно встал из-за стола и вышел, стараясь идти неторопливо, как это делает уверенный в себе человек.

Впрочем, он тут же поймал себя на том, что зря рисуется перед ней. Женщина она проницательная и знание ею лишних его слабостей добра большого в их взаимоотношениях не принесет. Чего скрывать, он недолюбливал ее, но в тоже время ему где-то глубоко в душе хотелось, чтобы она относилась к нему серьезно и уважительно.

Во дворе ожидавший Жан нетерпеливо прохаживался вокруг машины и, увидев Сергея, зло сверкнул глазами. Как всегда, дико всклокоченные волосы у него изображали что угодно, но только не прическу. Сергею так и хотелось съехидничать: «Что за стилист придумал у вас во Франции это русское воронье гнездо?»

– Бонжур! – Сергей не изменял себе и поздоровался первым.

Француз хмыкнул что-то про себя, но, как и вчера, ничего не ответил. «Ну и черт с тобой!» – разозлился Сергей, поудобнее устраиваясь на сиденье автомобиля. Для себя он сегодня наметил решение нескольких вопросов, и поездка с центра Парижа до особняка Элен – второстепенная задача. Он уже не сомневался, что с нею справится.

Главное – совсем другое. Находясь в заточении у Элен, они потеряли связь с Родиной. А вести оттуда должны были быть обязательно! Он их ждал с нетерпением! И сегодня у него появлялась возможность проверки их наличия…

Во-вторых, он не чувствовал надежности в своем пребывании в доме Элен. Он здесь нервничал. Все время было ощущение, что что-то произойдет не так, как нужно. Рядом не было людей, которые бы улыбались искренне и доброжелательно. У каждого из здесь живущих был свой закрытый от посторонних глаз мирок. Если сказать язвительно, то в доме было сожительство особей, обособленных индивидуальностей, удерживающихся между собой только определенными рамками этикета и субординации: повар занималась изготовлением пищи, дворник – обустройством сада, охранник – эскортными услугами. И во всем этом абсолютно отсутствовало чувство семьи, чувство локтя близких людей, чувство коллектива. Хотя, может быть, он еще не во всем разобрался, да и они, наверняка, к нему присматриваются…

Задумавшись, Сергей не заметил, как они доехали до места, и очнулся от своих мыслей только после толчка локтем Жана:

– Приехали.

Сергей открыл дверцу автомобиля и, выйдя из него, невольно задрал вверх голову. Прямо перед ним на расстоянии нескольких сот метров возвышалась уходящая в небо ажурная металлическая конструкция. Он легко узнал ее – это была Эйфелева башня, один из символов Франции. Шоссе проходило прямо между ее основными ногами-креплениями, и это показалось забавным.

Как и любое громадное сооружение, Эйфелева башня подавляла. Ему даже подумалось, что если она когда-нибудь рухнет, то дел натворит много. Он так явственно представил это, что невольно захотелось сделать шаг назад, подальше от этой парижской достопримечательности.

Увлеченный гигантским сооружением, он не заметил, как перед своим отъездом Жан сделал жест в его направлении сидящей неподалеку на скамейке женщине. Та опустила голову в знак того, что все поняла.

Сергей оглянулся вокруг, и чувство свободы охватило его – он был один на один с Парижем! Вокруг сновали люди разных рас и разного цвета кожи, и им было все равно, что в настоящий момент делает здесь он, Сергей Васневский, пока еще не французский, а российский гражданин. Можно было идти, куда хочется и делать, что хочется.

Еще раз оглянувшись, он неторопливо побрел прочь от Эйфелевой башни, абсолютно равнодушный к ее красотам. За оставшиеся десять часов светлого времени он должен был успеть доехать из центра Парижа до его окраины. Но это его волновало меньше всего. Он незаметно для себя ускорил шаг. Ему захотелось горячего кофе на свежем воздухе и прессы с нужными только ему, Сергею Васневскому, новостями.

В ближайшем киоске он спросил «Фигаро» за тринадцатое и двадцать шестое число. Продавец, седовласый мужчина, вежливо ответил:

– Извините, мсье, но за тринадцатое июня газеты уже нет. Есть только за двадцать шестое…

– Давайте за двадцать шестое!

Сергей был в нетерпении. Расплатившись за газету, он поискал свободный столик у придорожного кафе и попросил у подошедшей официантки:

– Двойной черный кофе, мадемуазель, и чтоб был очень горячий!

– Хорошо, мсье!

Официантка приняла заказ и ушла в помещение. Сергей развернул газету и почти сразу нашел, что искал. На шестнадцатой странице газеты была напечатана коротенькая информация для членов «Русского клуба Франции». Она гласила, что все мероприятия, запланированные руководством клуба, будут выполнены до конца года. Для Сергея это означало, что Исаак Абрамович держит слово, и двадцать процентов стоимости найденного клада по мере его реализации будут перечисляться ему на карточку в течение этого года.

– Ваш кофе, мсье!

Официантка аккуратно поставила ему чашечку с кофе и, не удержавшись, с любопытством встретилась с ним взглядом. Он не стушевался, и слегка улыбнулся юной француженке: «Ну, чего ты хочешь, миледи?».

Прекрасное настроение от хороших новостей переполняло его, и он был готов поделиться им с любым французом, тем более с этой юной красавицей. Рыжие волосы, обрамлявшие белоснежное, отнюдь не типичное для француженки, лицо, действительно напоминали образ миледи из советского фильма «Три мушкетера».

– Мсье, мне так неудобно!.. – засмущалась француженка. – Можно вас спросить?

– Да, конечно! – ответил Сергей и сделал глоток из дымящейся чашки.

Кофе, как он и хотел, было очень горячим.

– Вы русский?

Сергей чуть не поперхнулся, но быстро совладал с собой и, стараясь быть спокойным, спросил:

– Почему вы так решили?

– У вас такой акцент, что ошибиться невозможно!.. – поспешила пояснить официантка. – Да и очень горячий кофе без молока заказывают только русские!

Он понял, что ей понравился, и она явно волновалась, напрашиваясь на знакомство.

Сергей сделал еще один глоток кофе и неторопливо подтвердил:

– Вы правы, мадемуазель, я почти русский…

– Мсье, извините, я тоже на четверть русская – у меня бабушка родом из России!

Сергей понял, что остаться наедине со своими мыслями у него уже не получится. Он сделал еще один глоток кофе, и почему-то пояснил:

– Я здесь, во Франции, на отдыхе. Вы каждый день работаете, …?

В конце он запнулся, не зная, как продолжить: то ли сказать «мадемуазель», как он говорил до этого, то ли спросить имя.

Догадливая француженка подсказала:

– Мсье, меня зовут Аннет.

– А меня – Серж.

Она ответила по-русски почти без акцента:

– Очень приятно!

Затем снова перешла на французский язык:

– Заходите к нам еще, Серж! Я работаю ежедневно.

Он щедро расплатился с ней за чашку кофе и ответил:

– Мне ваш кофе понравился, Аннет. Я обязательно зайду.

Он встал из-за столика и пошел к ближайшей остановке общественного транспорта, но потом передумал. Он хорошо помнил карту Парижа. Если спуститься в метро, то домой можно было добраться за пару часов. Но торопиться не было никакого желания. Грех было не воспользоваться представившейся возможностью и не попробовать поближе познакомиться с Парижем. А для этого нет лучшего способа, как некоторую часть пути пройти пешком.

И неторопливо, пристально разглядывая все вокруг, он поплелся по улице. Совсем скоро он поймал себя на мысли, что жизнь на парижской улице почти также сумбурна, как и жизнь на московской. Швейцарской размеренности, ему уже хорошо знакомой, было здесь совсем немного. И определенную суматошную лепту в это вносили африканские мигранты, непосредственно и вызывающе выставляющие наружу свою колоритность и не скрывающие своей эмоциональной индивидуальности во всем.

Это галдящее и чужое по отношению к французскому этносу племя на его первый взгляд уже начинало устанавливать во Франции свои порядки и привносить в жизнь парижан свои африканские обычаи. Во-первых, как он заметил, – они перемещались по улицам редко одиночно, а все больше небольшими группами, во-вторых – их было много. Сергей даже подумал, что как только они станут большинством в республике, настоящим французам ничего не останется, как бороться за свои права, права коренного населения.

Стареющая Европа, похоже, повторяла путь всех империй: сначала безжалостно и жестоко завоевывала колонии, потом начала проявлять так называемую толерантность – терпимость и, наконец, стала растворяться среди устремившегося в метрополию потока колониальных народов.

Унылые мысли разом погасили его интерес к окружающему. Невольно возникло чувство тоски, и ему тут же, почти нестерпимо, захотелось в Россию, где все было так знакомо и понятно. Нахлынувшие воспоминания о последних событиях в их с Настей жизни так остро явились в его сознании, что он просто застонал от нежелания воспринимать действительность.

Не зная почему, но он остановился и знаком попросил разрешения позвонить по мобильному телефону одного из прохожих арабов. Тот не отмахнулся, а достал из кармана телефон и протянул Сергею.

Сергей набрал знакомый номер и, как и полтора месяца назад, после третьего гудка взволнованный женский голос спросил:

– Ты?!

И этот голос тут же потребовал:

– Не бросай трубку, Серж! Ты где? Во Франции?

– Да. В настоящий момент нахожусь недалеко от Эйфелевой башни.

– Не уходи! Я сейчас подъеду!

– Я неуверен, но мне кажется, что я не один.

– Я все поняла! Сделай тогда следующее…

Сергей внимательно выслушал инструкции, отключил телефон и отдал его обратно арабу, терпеливо ожидавшему окончания разговора. Потом достал из кармана пять франков, не зная – это много или мало, и протянул их хозяину телефона:

– Мсье, спасибо! Возьмите, пожалуйста!

Араб, как само собой разумеющееся, взял монету, положил ее в карман брюк и попрощался:

– Адью!

– Адью, мсье!

Сергей надел на себя свою голубоватого цвета ветровку, но застегивать ее не стал. Ему очень хотелось осмотреться вокруг, но он не решился это сделать. Слишком все будет явным, а совершить отрыв от преследователя, если он действительно есть, нужно внезапно и неожиданно.

Он медленно пошел по улице, выбирая момент. И как только встречный поток прохожих немного уменьшился, он с места стремительным рывком бросился бежать. Бегал он неплохо, и если его действительно сопровождал соглядатай, то от этой внезапности тот должен был безнадежно отстать. Попадающиеся на его пути прохожие испуганно шарахались в сторону, но Сергей не сбавлял темп. Он завернул за угол, пробежал еще немного в сторону открывшейся перед ним станции метро и, резко остановившись, снял с себя куртку. Оставшись в клетчатой рубахе, он, уже не спеша, вошел в ближайшее кафе. От стремительного бега грудь ходила ходуном, и он сделал несколько глубоких вдохов, чтобы восстановить ритм дыхания. Глаза невольно уставились в окно, в ожидании преследователя. Определить его было достаточно легко, так как если он не хотел потерять Сергея, то тоже должен был бежать и бежать достаточно быстро.

И Сергей не ошибся – через несколько секунд мимо кафе пробежала чернокожая женщина, которая обучала его карате. Она даже не оглядывалась по сторонам и сразу помчалась на станцию метро, где в сплошном потоке пассажиров действительно можно было легко скрыться. Сергей сделал еще несколько глубоких вздохов, скомкал куртку в бесформенный комок, чтобы она своей расцветкой не бросалась в глаза, и, выйдя из кафе, пошел в противоположную сторону. Остановив первое попавшееся такси, он попросил таксиста довести его до памятника генералу де Голлю.

– Сто франков, мсье! И, пожалуйста, вперед, – таксист крутил головой во все стороны и беспрестанно улыбался.

Сергей удивился такому предварительному требованию, но безропотно вынул из кармана сто франков и протянул их таксисту.

– Турист? – по-прежнему улыбаясь, спросил таксист.

Сергей, думая о своем, подтвердил:

– Да, турист.

Проехав около квартала, таксист свернул на ближайшую стоянку такси и остановился. Не переставая улыбаться, он сообщил Сергею:

– Мсье, приехали. До памятника генералу де Голлю – пятьдесят метров.

Сергей откровенно чертыхнулся: «Ч…! Так быстро! И стоило ехать?! Можно было спокойно за пять-семь минут дойти пешком…» Таксисты везде одинаковы: что в Москве, что в Париже – лишь бы заработать.

Он вышел из такси и, выбрав скамейку подальше от памятника, уселся на нее и раскрыл «Фигаро». Вид скучающего молодого человека не должен был особенно привлекать внимание окружающих. На большом удалении от памятника прохожих было совсем немного, да и обзор оказался хорошим. Он не знал, откуда она должна была появиться, но, все же, стараясь делать это незаметно, пытался периодически осматриваться, чтобы увидеть ее первым. Чего скрывать, он откровенно ее ждал, чувствуя в душе даже некоторое нетерпение.

Он совсем не думал о том, что она может быть появится не одна, и его попытаются захватить. Он даже не допускал такой мысли. Желание встретится было, как ему показалось, желанием обоюдным. Не зря же она так взволнованно общалась с ним по телефону. Сергей просто чувствовал в ее голосе искренность, чистоту помыслов и… заботу! И это его манило и затягивало, как река в омут, и поддаваясь влечению он в данный момент уже ничего не мог с собой поделать…

Вечером в особняке Элен его ждали. Только он вошел во двор, как из подсобного помещения вышел садовник, из открытого гаража появился Жан. Они оба смотрели на него, как на привидение. Когда он стал заходить в здание, то они не остались во дворе, а на некотором удалении последовали за ним. Их поведение говорило о том, что Сергей сегодня всполошил всех.

В фойе его встретила Элен. Ее лицо вопреки своей обычной непроницаемости было просто потемневшим от внутреннего напряжения.

Сергей сделал вид, что ничего не понимает в происходящем и бодро доложил:

– Задание я выполнил! Проехал весь Париж и самостоятельно добрался до дома.

Элен слушала его, и в ее черных глазах не просквозило ни одной искорки внимающего собеседнику человека. Она слушала его и как бы ни слышала.

Общее молчание несколько затянулось. В воздухе почти осязаемо нависло ощущение тревоги. Наконец, Элен с трудом разомкнула тонкие губы и негромко, но четко, сказала:

– Завтра тебя ждет новое задание. Ты можешь идти к себе.

– Хорошо.

Гроза прошла мимо. Элен не стала проводить разборки по горячим следам. Он повернулся и под перекрестными недоброжелательными взглядами направился в свою комнату. И только сейчас в душе зазмеился и пополз неприятный холодок опасности, но в который раз его злое упрямство подвигло на поступки, которых в других условиях он бы никогда и не совершил. «Но только не сегодня!» Он даже вздрогнул от своей вырвавшейся из глубин души мысли. На мгновение показалось, что эти слова он произнес вслух, и он оглянулся, но рядом никого не было.

Он вошел в свою комнату и, остановившись посредине ее, почувствовал неимоверную усталость. Не раздеваясь, упал спиной на кровать и закрыл глаза. Яркие картины сегодняшнего напряженного и насыщенного событиями дня раз за разом наплывали в его сознании, и он не отгонял их, а пытался им сопереживать. Они нравились ему!..

Небольшой скрежет в двери заставил его оторваться от приятных грез воспоминаний и открыть глаза. Кто-то дергал ручку двери, пытаясь открыть ее, но, вопреки его ожиданиям, в комнату никто не вошел.

«Настя!» – шальная мысль сорвала его с постели и бросила к двери. Он нажал ручку и толкнул дверь, но та – не открывалась! Он оказался запертым снаружи! «Вот это новости!» От волнения он в мыслях перешел на родной язык – русский. И ощутил, как злоба, настоящая ржавчина и накипь любого стресса, горячей волной охватила все его тело: «Да я вам сейчас выломаю все ваши двери, лягушатники!»