Слышащий сердце. 1–2

– Понимаешь, Искандеров, – Муса задумался на минуту, – тут такое странное дело. У меня пропала «девятка» из одного укромного местечка, а в ней как раз были деньги и кое-что ещё! Поэтому придётся обождать с расчётом.

Искандеров напрягся, что не осталось незамеченным для Мусы.

– Ты чего? – подозрительно глядя на милиционера, спросил Муса. – Тебе что-то известно?

– Деньги отдашь? Не обманешь? – отвёл подозрения Искандеров. – Машина в угоне? Где она стояла?

– Какая тебе разница? Она у вас, что ли?

– Нет, но Овсепян докладывал, что обнаружил как раз именно «девятку», числящуюся в угоне, и собирался организовать засаду.

– Больше ничего не говорил? Про деньги, например?

– Нет, не говорил, – Искандеров уже взял себя в руки и говорил ровным голосом. – Если он уже тогда собрался бежать, то зачем ему болтать про деньги? Овсепян не идиот.

– Значит, нужно искать твоего Овсепяна в Краснодаре!

– Неужели кинжал так ценен? – удивился Искандеров.

Муса не успел ответить – в палату вошла медсестра и попросила Искандерова заканчивать визит.

– Скоро выпишут моего друга? – поинтересовался у неё, уходя, Искандеров.

– Неделю полежать придётся.

Оставшись один, Муса стал планировать поездку в Краснодар, рисуя в воображении различные сценарии отмщения. «Вот только когда мне удастся выбраться в Краснодар? Мне ж ещё нужно встретиться с американским резидентом. Что он мне скажет? Успею ли я застать Овсепяна? Опять напомнит о переподготовке на их базе на Крите? А если прикажет ехать, тогда могу потерять этого армянина!» – размышлял он, лёжа в кровати.

                                          * * *

Овсепян вздрогнул от неожиданного окрика. Он уже перекидал в сумку почти все деньги. В дальнем углу багажника лежал и прислушивался, поджидая свою очередную жертву, легендарный кинжал, чьё дьявольское проклятие только усиливалось с каждой застывшей на нём каплей крови. А клинок был весь в запёкшейся крови – крови его, Эдуарда, сына.

– Кто такой? – спросил неизвестный с восточным акцентом. – Без резких движений! Руки вверх!

– Я подполковник милиции из Баку. У меня табельное оружие с собой. – Лже-Искандеров медленно повернулся, демонстрируя кобуру на боку и закрывая собой содержимое багажника.

Пистолет отвлёк внимание молоденького лейтенанта милиции с щегольскими тоненькими усиками. Его напарник остался сидеть за рулём жёлтого патрульного «жигулёнка» с синей продольной полосой, остановившегося в трёх метрах от «Волги».

– Документы в машине, – Овсепян, воспользовавшись тем, что лейтенант рассматривал номер на «макарове», прикрыл крышку багажника и направился к водительскому месту.

«Кажется, я положил „узи“ рядом с собой. Только бы он не был поставлен на предохранитель – не успею! – лихорадочно соображал Овсепян. – Может, попробовать просто откупиться? Хотя с чего это подполковник милиции будет предлагать деньги летёхе?» – вынес приговор наряду ГАИ Эдуард.

Он сел за руль и потянулся якобы за документами в бардачке – автомат, заранее снятый с предохранителя, лежал справа на пассажирском сиденье, стволом к дверце, за которую уже взялся лейтенант.

– А это кто с ва… – только и успел он кивнуть в сторону Виолетты, лежавшей на заднем сиденье.

– Какая тебе разница! – прошептал Эдуард, нажимая на спусковой крючок.

Виолетта даже не вздрогнула при выстрелах. Лейтенант, получив короткую очередь в грудь прямо под знак «Отличник милиции», сделал шаг назад и упал в кювет. Овсепян проворно выскочил из машины и направил автомат на его напарника, который дёргался, пытаясь включить заднюю передачу. Со страху он перепутал педали и вместо сцепления отчаянно нажимал на газ. Двигатель ревел на высоких оборотах, но автомобиль не двигался.

«Совсем пацан, только после армии, наверное!» – думал Овсепян, приближаясь к патрульной машине и не отпуская курок. Вжикнув на прощание, пули, словно пчёлы-убийцы, радостно покидали улей, устремляясь в молодые, широко распахнутые глаза. От удара голова милиционера откинулась назад, а потом упала на рулевую колонку, включив «дворники».

Так Овсепян и запомнил его глаза за дырявым стеклом, забрызганным кровью, по которому метались стеклоочистители, словно пытаясь отмахнуться от пуль. Он перетащил оба тела на заднее сиденье. Повертев пистолеты, бросил их на пол и взял только магазины с запасными боекомплектами. Набросив чей-то валявшийся в салоне китель на водительское место, чтобы случайно не испачкать свою форму в крови, сел за руль и одним резким тычком включил заднюю передачу. По днищу застучали мелкие камни, вылетавшие из-под колёс. Метров через тридцать Овсепян, сдавая задом, влетел на просёлок и въехал глубоко в кусты. Он облил салон с трупами бензином и, морщась от неприятного запаха горючего, пока выжидал, когда разгорится спичка, бросил её на тело лейтенанта.

Потом вернулся к оставленной на обочине «Волге». Бросил взгляд направо-налево – на шоссе никого не было видно. «Откуда эти гаишники свалились на мою… свою голову? – недоумевал Эдуард, открывая багажник. – Так, нужно помыть кинжал!»

Он взялся за рукоятку ножа и почувствовал отчётливый толчок в руку. Он постоял несколько секунд, непонимающе уставившись на холодное оружие. «Нет, показалось», – успокоил себя Эдуард и стал обильно поливать лезвие из баклажки, смывая, стирая собственными руками кровь своего младшего сына. Пояс – Овсепян внимательно его осмотрел – был чистый. Положив в нагрудный карман что-то около тысячи рублей банкнотами разного достоинства, он собрал оставшиеся деньги обратно в сумку, прикрыв ими пояс, бебут и драгоценности. Сзади грохнул взрыв – это взорвался бензобак патрульной машины, словно давая сигнал, что пора сматываться с места преступления.

«Откуда могли взяться в угнанной „Самаре“ аж два миллиона? Мандаринщики? Нет, многовато для них. Эти проворачивают пятьдесят – сто тысяч, но никак не миллионы. Только браконьеры-икрянщики могут пропускать такие суммы. Наверное, уже начали подготовку к сезону. Интересно, кому были приготовлены эти деньги? Кому эти осетровых дел мастера сейчас звонят? Ха-ха, ну и пусть урод Искандеров теперь с ними сам разбирается!» – размышлял по дороге Овсепян.

Глава 6. Кооператив с несчастливым номером

– Борис… Э-э?

– Борис Сергеевич.

– Да, Борис Сергеевич, вы всё правильно излагаете. Члены кооператива уплатили свои членские взносы, финансовый комитет в следующем месяце перечислит вашему ЖСК-1331, – чиновник сделал паузу, обратив внимание на очень несчастливое число кооператива, – компенсацию девальвированных из-за денежной реформы взносов.

– Значит, мэрия всё-таки достроит дом? – с надеждой спросил Борис Сергеевич Кузнецов, председатель недостроенного ЖСК.

– Мэрия компенсирует обесценение взносов, согласно действующему законодательству, – председатель комитета финансов Кудряшов устало откинулся на спинку кресла. – Миллион, и всё! У мэрии нет никаких обязательств перед пайщиками или застройщиками относительно завершения строительства.

Новые времена всех захватили врасплох перестройкой и государственным коллапсом. На таком фоне денежная реформа Павлова выглядела мелкой глупостью министра финансов. Председатель финансового комитета был морально измотан всей этой российской чехардой и сумятицей, а тут ещё выслушивай бесчисленных председателей недостроенных ЖСК. Один из них сейчас сидел перед ним и в растерянности мял в руках кроличью шапку. В открытом взгляде его умных глаз, раньше времени окружённых сеткой глубоких морщин, одновременно читались и просьба, и надежда, и непонимание, откуда вдруг возник этот бардак на всю страну. Но на последней фразе Кудряшова этот взгляд потух от осознания полной безнадёги. В создавшейся ситуации миллион рублей выглядел подаянием нищему на паперти.

«У тебя хотя бы есть дом под крышей, а у других только фундамент или яма или вообще голый устав ЖСК с типовым проектом. И нулевые шансы получить заработанное и оплаченное долгожданное жильё. Этих денег хватит от силы на унитазы в пару подъездов, но никак не на сдачу дома госкомиссии», – думал Кудряшов, молча глядя на Кузнецова.

– Короче, Борис… э-э… Сергеевич, вы же умный и опытный человек и всё должны понимать. Никто, кроме вас самих, этот дом не достроит.

– Но, Леонид Алексеевич, члены кооператива оплатили полноценными рублями ещё пять лет назад свои паи, и я не могу больше ничего требовать от них. Да и нет у людей таких денег.

– Ищите инвесторов, рассматривайте любые возможности получить финансирование со стороны. Вот вышел закон «Об инвестиционной деятельности». Со своей стороны я обещаю вам, что мэрия не будет препятствовать законной деятельности, направленной на завершение строительства дома. Это всё, чем я могу вам помочь. Думайте, ищите и помните, что у вас не самая трудная ситуация – ваш дом стоит под крышей, а у кого-то только котлован… в лучшем случае.

Председатель невезучего ЖСК вышел из здания комитета финансов на Вознесенский проспект и, идя к припаркованной за углом, на Казанской улице, старой жёлтой «трёшке», размышлял над словами Кудряшова о поисках финансирования. Пока он сидел в кабинете высокого чиновника, мартовская метель укутала автомобиль белым саваном по самую крышу. Борис, смахнув снег с машины, решил ехать к Паше Шильману и Серёге Грановскому, давним приятелям и компаньонам по совместному тюремному бизнесу.

Офис они снимали. По правде говоря, это был никакой не офис, а обыкновенный двухместный номер в гостинице «Москва». Администрация отеля от безысходности сдавала мелким предпринимателям пару этажей под офисы. Туда же должен был подъехать и старший сын Кузнецова, Евгений, который два года назад закончил юридический факультет ЛГУ и работал в финской адвокатской конторе «Эркки Пелтонен и ассоциаты». Евгений помогал отцу и его партнёрам юридическими советами.

Сегодня же их тюремный – как они называли между собой – бизнес должен был выйти на новый международный уровень, так как Грановский получил выгодное предложение из Франции, которое они и собирались обсудить. Евгения позвали, чтобы тот посоветовал, как лучше ответить на предложение и подготовить контракт.

«Надо будет намекнуть Паше и Сергею, что пора Евгения брать в долю или хотя бы на зарплату, – услуги, если контракт выгорит, будут нужны серьёзные». С этими мыслями Борис вошёл в гостиничное фойе.

Лифт с исцарапанными шпоновыми панелями остановился на восьмом этаже. Борис привычно направился налево по коридору. Старая вытертая ковровая дорожка заглушала его шаги, и, проходя мимо офисных дверей, он хорошо слышал, чем там бизнесмены занимаются.

Между делом мужики любили вызвать девочек, но не валютных из отельного бара внизу, а попроще. Вот и сейчас Борис улавливал доносившиеся из некоторых «кабинетов» знакомые звуки разгула.

Ну, вот и тёмно-зелёная дверь с табличкой «№8—404». Эту дверь он с компаньонами открывал, наверное, тысячу раз – руками, ногами и даже задницей, неся из бара поднос с бутербродами. Сейчас за ней было тихо. Похоже, Паша успел выпроводить свою фаворитку Ксюху. Борис постучал, и ему открыли. Все были в сборе, включая Евгения. Партнёры заняли почти всё небольшое пространство стандартного номера, расположившись кто на кровати, а кто в кресле. Шильман сидел на стуле за письменным столом. При виде Бориса Сергей Грановский встал и засуетился у чайника.

– Привет, Боря! Чай или кофе? – Сергей посмотрел на Кузнецова.

Грановский был маленького роста, немного суетливый, с не сходящей с лица улыбкой, всегда готовый рассказать какой-нибудь еврейский анекдот и первым же рассмеяться. Его дальнозоркие большие, навыкате серо-зелёные глаза за очками в массивной оправе, как под увеличительным стеклом, казались ещё больше, усиливая выражение вечного весёлого удивления. При взгляде на Сергея всегда казалось, что он вот-вот воскликнет «не может быть!» и тут же заржёт во весь голос.

– Давай чай, замёрз, дрожу как суслик! Но, как говорится, мороз – не понос, идти можно! – ответил Кузнецов.

– Да уж, марток! – подал голос Паша. – Отморозишь яйца без порток!

– Женя, здравствуй! Как дела на работе? – Борис в присутствии своих партнёров, и особенно сегодня, старался держать со своим сыном нейтральный деловой тон.

– Всё окей, пап, полная хюйвя1! – не удержался от шутки Евгений.

– Мужики, уже восемь вечера, а дел ещё до хрена, – перешёл к повестке дня Шильман.

Паша Шильман – здоровый и высоченный, как Сабонис, еврей лет сорока с густыми рыжеватыми волосами и такой же рыжей плотной, как щётка, бородой. Густые брежневские брови отлично прятали хитрый прищур его карих глаз, но всё равно весь его вид выдавал в нём человека всегда готового к жульничеству. Поэтому он отвечал за финансы и бухгалтерию, а также за важную связь с начальником одного исправительного учреждения под Гатчиной.

Фирма Паши, Сергея и Бориса – ООО «Квентика» – занималась механическим производством, выпуская различные несложные изделия и размещая заказы на базе механических мастерских ИТУ-16. Начальнику тюрьмы повезло в тяжёлое время занять общественно полезным трудом зэков, давая им хоть какой-то заработок. Ну и сам он, конечно, регулярно получал от Паши различные бонусы. Фирме же было очень выгодно из-за низких издержек разместить там своё производство с высокой (на удивление) культурой труда и, как неожиданно открыли для себя приятели, отличной дисциплиной.

Действительно, напиться и прогулять смену невозможно. Весь день зэки проводили под надёжной вооружённой охраной и под присмотром местных авторитетов, которых Шильман предусмотрительно тоже баловал регулярными подарками. Борис, инженер-механик по образованию, отвечал за производственный и технологический процесс. Сергей осуществлял связь с клиентами и выполнял различные административные функции. Кроме того, он часто бывал по личным делам во Франции и обзавёлся там обширными связями, которые начали приносить плоды и для общего бизнеса. Павел на их встречах брал на себя роль председателя и вёл неформальные записи, под которыми, правда, всегда просил партнёров поставить подписи.

Вот и сегодня он занял место за письменным столом и приготовил ручку и несколько листов бумаги.

– Сергей, что предложили твои французы? – начал рыжий Шильман.

– Они просят наладить выпуск металлических клеток для свиней. Прислали документацию, чертежи, техническое задание и требования к материалам. Я завтра закончу перевод, но, кажется, ничего особенного. Что скажешь, Боря? – Грановский передал ему общий эскиз клетки с её размерами.

– Да, можно будет сделать, – сказал Кузнецов, внимательно рассмотрев чертёж.

– Наши зэки точно смогут? А оборудование какое нужно? Ничего не придётся покупать? – уточнял детали Павел.

– Точно смогут, и оборудование у нас всё есть, – заверил Борис. – Нужно будет сказать Петровичу, чтобы нашёл среди своих сидельцев несколько хороших сварщиков.

– Мужики, контракт крупный, и оплата в валюте. Это сотни тысяч франков, часть можно оставлять во Франции. Я смогу договориться с Рене. Только вот по цене впишемся? Сейчас они покупают клетки где-то в Италии по полторы тысячи франков за штуку. А у нас какая будет себестоимость? – азартно тараторил Серёга, предвкушая удачную сделку и возможность не только заработать, но и вывести фирму на новый уровень.

– Нужно посмотреть ТЗ, материалы и прочее, но думаю, что за восемьсот франков сторгуемся. Согласен, Боря? – Шильман, тоже возбудившийся от возможной наживы, как всегда, когда волновался, почёсывал свою рыжую бороду над кадыком.

– А какие условия поставки? FOB или CIF? – подал голос Евгений, про которого все забыли.

– А что это такое? – уважительно спросил Паша и как-то по-новому посмотрел на молодого парня.

Женьку они знали давно. Выше среднего роста симпатичный брюнет спортивного телосложения. Ему было двадцать семь, но он выглядел моложе своих лет, что было необычно для человека, отслужившего срочную службу в спецназе в Афганистане. Немногие знавшие этот факт из биографии Евгения понимали, откуда у него прямой бесстрашный взгляд, который он никогда не отводил. Иногда казалось, что он смотрит на тебя через прицел. Простодушная, в отца, улыбка только усиливала этот эффект. От одной мысли, сколько раз Евгению приходилось нажимать курок именно с таким взглядом и, возможно, улыбкой, Паше стало нехорошо, и он поёжился, вспомнив, что тот ещё и мастер спорта по боевому самбо.

– Куда мы обязаны доставить товар за свой счёт и под собственную ответственность, ну логистика там, страховка, пошлины, – наслаждался вниманием взрослых бизнесменов молодой юрист, чувствуя свою значимость.

– А я щас скажу. Где-то я видел бумагу на эту тему, – копошился в документах Сергей. – Вот, нашёл! Порт Марселя.

– Значит, все расходы до Марселя на нас, – резюмировал Евгений.

– И какая тогда может быть цена? – спросил Борис.

– В восемьсот франков точно уложимся и наваримся ещё, но я завтра-послезавтра всё спокойно обсчитаю и буду точно знать возможную цену и прибыль. – Паша с довольным видом откинулся на спинку стула и закинул ноги на стол.

– Я так французам и напишу. Пара дней – это нормально. А ты, Женя, пока подготовь контракт на поставку, – произнёс Грановский.

– Мужики, но это большая работа, – поймал момент замолвить слово за сына Кузнецов-старший. – И за неё надо бы заплатить.

– Денег в кассе нет, да и не потянем мы расценки его адвокатского бюро, – с сомнением сказал Паша. – Но в долю, думаю, взять можно с учётом этой услуги и наших будущих проектов.

– Ну и отлично! – воскликнул Сергей. – Для начала пять процентов, а там посмотрим.

– То есть теперь у меня и Сергея будет по тридцать четыре. Боря, у тебя останется двадцать семь. Так и запишем! – Шильман первым быстренько поставил подпись под протоколом и передал его компаньонам.

– То есть вы по одному проценту сбрасываетесь, а с меня три – так, что ли, получается? – скорее для виду уточнил Борис, понимая, что одному спорить с двумя евреями ему не с руки.

– Получай свой золотой, Базилио! – подмигнул Евгению Грановский.

– Женя, зарегистрируешь изменения в устав, ладно? Это надо отметить – контракт с французами и новый партнёр! – Пашка уже доставал из шкафчика бутылку дагестанского коньяка.

Он всегда покупал его в фирменном магазине Ленинградского коньячного завода «Дагвино» на Староневском проспекте, 172. Коньячок отлично пошёл под кофе и чай с лимоном и шоколадными конфетами в коробке, которую Шильман заныкал наверняка для своих девчонок, но тут решил шикануть по такому поводу. Стрелки часов приближались к полуночи, но компаньоны не спешили расходиться. Паша достал вторую бутылку и заказал по телефону в баре бутерброды с сыром и копчёной колбасой. Он уже точно знал, что домой не поедет и останется ночевать здесь с Ксюхой, которая, кстати, уже заходила днём.

– А что, Борь, у тебя с твоим кооперативом? Наступает не только прогресс, но и задница, да?

– Был сегодня днём на приёме у Кудряшова. Он сказал, что в следующем месяце мэрия переведёт примерно миллион для компенсации паёв, и всё. Дальше, мол, сами. Ищите, сказал, инвесторов для достройки дома. Найдём – мешать не будут. А этот миллион на фига? Даже сантехнику не купишь! – разочарованно вспоминал свой разговор в комитете финансов Кузнецов. – И ещё про какой-то новый закон «Об инвестиционной деятельности» упомянул.

– Женька, ты что-то слышал про него?

– Ну да, типа инвесторы вправе вкладывать, а государство обязано гарантировать право на частную собственность и регистрировать новые объекты. Как-то так.

– Мужики! – рыжий Паша хитро прищурился и снова принялся чесать бороду. – Есть кошерная таки идея! Короче…

Никто из этой четвёрки не покинул офиса до утра, Ксюха осталась – как Павлу хотелось бы верить – без работы в эту ночь, но зато у них родился потрясающий по простоте и наглости и, следовательно, суливший удачу бизнес-план.

Первоначальный проект жилого дома «601-й серии», утверждённый жилищным комитетом горисполкома, предполагал две десятиэтажные секции и одну шестиэтажную. Вот предприниматели и посоветовали своему другу, председателю ЖСК, направить полученный миллион не на бесполезные унитазы, а на перепроектирование той самой шестиэтажной секции с целью достройки недостающих четырёх этажей. Официальное заявление с печатью кооператива предлагало также «привести внешний вид жилого дома в надлежащее состояние и устранить очевидные проектные недостатки, ухудшающие архитектурный облик Приморского района». Подровненные под крышу безликие индустриальные коробки из пенобетона – это то, чего не хватало недавно насыпанному на месте Финского залива спальному району. А образовавшиеся пока только на бумаге новые тридцать две квартиры можно будет предложить через знакомых и друзей по рыночной стоимости для финансирования строительства дома.

Директор СМУ, подрядчик проекта, аж подпрыгнул на стуле, когда Борис, через день проспавшись, объяснил, что от того требуется. А требовалось совсем немного: доработать и утвердить проект достройки дополнительных этажей через знакомый ему ГипроНИИ… и начать стройку. Аванс в полмиллиона рублей был готов.

– Дорогие вы мои, да как же вы додумались-то? Ай да молодцы! Вся страна лежит на боку и вот-вот задохнётся, а вы моему СМУ такой подарок сделали. Никаких проблем с проектом не будет! – гарантировал счастливый директор.

Не менее счастливый и довольный Борис уже обдумывал последующий план действий. Оставалось правильно оформить права инвесторов, приём которых шёл полным ходом и должен был завершиться через месяц.

«Хорошо, что у нас есть мотивированные предприимчивые головы и молодые юристы со связями, ну и, конечно, постоянно изменяющееся, противоречивое и бестолковое российское законодательство. Время такое мутное. В общем, всё будет абсолютно законно! – уверял сам себя Кузнецов. – А принципы иметь можно, если бы они не стоили столько денег».

Глава 7. Скоро новоселье, товарищи кооператоры!

Кузнецов назначил общее собрание ЖСК на конец мая 1993 года. Облачившись в выходной костюм, он встречал на входе в ДК связи пайщиков кооператива. «Это я хорошо написал в пригласительной открытке о „торжественном моменте начала завершения строительства нашего дома по адресу улица Яхтенная“… – мысленно нахваливал себя за казавшуюся ему удачной канцелярскую фразу Борис, наблюдая за толпой радостно-возбуждённых людей. – И вроде бы ничего конкретно не обещал, но надежду дал!»

Не веря своему счастью, пайщики заявились на собрание в арендованный правлением кооператива Дом культуры в полном составе со всеми членами своих семей, включая бабушек, дедушек, детей, тёщ и свекровей. В общем, всех тех, кто с зощенковским нетерпением ждал либо прописки в новом доме, либо чьей-то долгожданной выписки из старого. Такого аншлага не было даже на учредительной конференции кооператива. Все с волнением ёрзали на стульях в ожидании доклада председателя. Кто-то заранее, не дожидаясь выступления ревизионной комиссии и получения ордеров и ключей, уже начал праздновать виртуальное новоселье.

Борис стоял на трибуне, в волнении теребя несколько страниц своего выступления, и не узнавал пайщиков. «Куда подевалась их обычная агрессивность, подозрительность и склочность?» – удивлялся он.

В битком набитом зале царили единение и приподнятое настроение, отдающее лёгким пивным ароматом. Борис рассматривал счастливых пайщиков, медленно обводя взглядом ряд за рядом. Впереди свободных мест не было. Все стремились поближе к сцене, словно боялись пропустить важную информацию. Пустыми оставались лишь самые задние ряды, где разместилась хмурая армянская пара. Их нерадостный вид резко контрастировал с общей эйфорией в зале.

Эдуард и Виолетта, сидевшие молча в полном одиночестве, похоже, ждали, что Борис обратит на них внимание. Борис снова подумал о том, как удачно он познакомился с Овсепянами в ресторане «Ковчег» на Петроградке и сумел продать им две квартиры в доме. Наконец их взгляды встретились, и Овсепян стал показывать знаками, что нужно переговорить. Борис так же знаками показал, что до начала собрания осталось всего пять минут, но всё-таки решил подойти и узнать, не случилось ли чего у них. «Может, передумали покупать?» – переживал Кузнецов, двигаясь по центральному проходу.

Каждый норовил его остановить, подержать за рукав и, заглядывая в глаза, переспросить, неужели правда дом построят. Борис не хотел раньше времени выдавать все секреты, но по его растянувшейся от уха до уха улыбке всё было ясно и так.

– Ну, а я что тебе говорил? – обращался лысый толстяк к своей не менее упитанной жене. – Борька во такой мужик, раз сказал – значит, сделает!

– Дай-то бог! – никого не стесняясь, крестилась жена. – Дай-то бог!

– Борис Сергеевич, неужели дождались? – Кузнецов почувствовал, как к нему прикоснулась ещё чья-та рука.