Гора Тяньдэншань

Вэй Цзюньхуну очень хотелось извиниться, но слова застряли в горле, он проглотил их и молча пошел к своей машине.

Достав ключи и уже собираясь ее завести, он осмотрелся: оказывается, хотя машина и стояла у недостроенного здания, но ее все же можно было увидеть из двух мест. Первое – это общественный туалет, второе – бассейн. Невозможно, чтобы утром никто из учеников или учителей не был в этих двух местах, а значит, все-таки случилось так, что он, сам того не желая, навредил репутации Лун Мин, своей собственной и нанес удар по имиджу полиции.

– Как вы объяснили учителям и ученикам, что здесь делает эта машина?

– Я сказала, что это та самая машина, которая при везла меня вчера домой.

Вэй Цзюньхун уставился на нее.

– А почему машина все еще здесь? Осталась тут на ночь?.. Не уехала?

– Я сказала, что бензин закончился.

– А полицейский, который был за рулем?..

– Сидит под домашним арестом у меня в доме.

– Что? Вы правда так сказали?

– Да, я так и сказала.

– Почему?

– Потому что именно таким моим словам никто не поверит.

Вэй Цзюньхун сначала опешил, а потом понял и бросил восхищенный взгляд на сообразительную и умную Лун Мин:

– Спасибо вам! До свидания!

– До свидания!

Вэй завел машину. Сначала дал задний ход, потом развернулся и уехал. В зеркале заднего вида он видел, как фигурка Лун Мин становится все меньше. Она выглядела такой одинокой и сиротливой, словно заброшенная свая.

Глава 2

Первый поцелуй полицейского Вэй Цзюньхуна

Когда подозреваемый в краже быка несколько раз пнул Вэй Цзюньхуна, тот не сопротивлялся, просто вяло стоял, словно мешок с песком, не уклоняясь от ударов и не отвечая, позволяя себя избивать. Даже бык, которого пытались украсть, и тот не выдержал, подбежал и несколько раз боднул нападавшего, после чего тот в ужасе ретировался.

Справлявший в этот момент нужду за пригорком товарищ Вэй Цзюньхуна по имени У Дун, вернувшись, обнаружил напарника медленно поднимающимся с земли. Бык стоял рядом, а подозреваемого уже и след простыл. Это было непонятно и непостижимо. У Дун спросил высокого и крепкого Вэй Цзюньхуна, у которого текла кровь из уголка разбитого рта:

– Сколько же этот вор весит, что так отделал тебя, да еще и смог сбежать?

Вэй Цзюньхун не ответил. Он все так же безвольно стоял с глупым видом.

У Дун подобрал брошенную вором веревку и потряс ею перед его носом:

– Видимо, вас там, в университете безопасности, не учат связывать подозреваемого веревкой? Знай я, что вы такого не проходили, сам бы его связал.

Вэй Цзюньхун не понял иронии и ехидства коллеги, перешедшего на службу в полиции из армии. Он молча тянул быка за собой, брел, не разбирая дороги, и чуть не завел быка в сточную канаву.

Уже несколько дней Вэй Цзюньхун был так молчалив и растерян, словно душа у него была не на месте.

Замначальника полиции Хуан Инъу, заметив необычное состояние своего подчиненного, после смены позвал его в небольшой ресторанчик выпить по бутылочке ликера «Даньцюань»[8].

– Брат Цзюньхун, позволь мне сначала прояснить кое-что и обсудить с тобой, а потом уже будем пить.

– Угу, – кивнул Вэй Цзюньхун.

– Когда начальник опроверг и отверг ваши подозрения относительно виновности Лун Мин, у тебя это вызвало сильные возражения.

– Нет.

– Нет? В последние дни твое настроение и отношение к работе не такое, как раньше. И я даже не говорю об упущенном сегодня воре, я уже послал другого человека поймать его. Главное – ты не здороваешься с начальником при встрече, меня стороной обходишь, что это значит? Разве это не раздражение на начальника и не претензии ко мне?

– Замначальника Хуан, можем мы сначала выпить вина?

Хуан Инъу двумя руками ухватился за бутылку:

– Сначала все проясним, затем выпьем.

Вэй Цзюньхун взглянул на упрямо стоявшего на своем Хуан Инъу:

– У меня правда нет претензий к начальнику и уж тем более к вам!

– Тогда почему ты не здороваешься с начальником при встрече и меня стороной обходишь?

– Потому что у меня плохое настроение.

Хуан Инъу ткнул в него рукой:

– Плохое настроение – значит, имеешь претензии!

– Нет. Мое плохое настроение не имеет отношения ни к начальнику, ни к вам. Я просто не умею его скрывать, поэтому не здоровался с начальником. И вас избегал по той же причине: я боялся, что вы будете думать, что у меня к вам какие-то претензии.

Хуан Инъу смотрел на него и не знал, верить ему или нет.

– Правда?

– Если вы не дадите мне сейчас выпить, то тогда у меня точно будут к вам претензии.

Замначальника Хуан Инъу обычно относился одинаково и к вышестоящим, и к нижестоящим сотрудникам и очень обрадовался, услышав такие слова Вэй Цзюньхуна. Он поднял руку:

– Отлично! Пьем!

Они взяли по бутылке и принялись пить.

Когда алкоголя оставалась уже половина, Хуан Инъу пристально посмотрел на Вэй Цзюньхуна:

– Брат, а почему у тебя плохое настроение? Сейчас-то можешь мне сказать?

Вэй Цзюньхун отрицательно покачал головой.

– Ты не веришь мне, старшему товарищу?

Тот снова замотал головой.

Лицо Хуан Инъу начало постепенно приобретать все более мрачное выражение, ведь он так и не добился доверия от подчиненного, просчитался в своих ожиданиях. Больше он не разговаривал с Вэй Цзюньхуном, просто молча пил.

– Возможно, я болен, – вдруг произнес Вэй Цзюньхун.

Хуан Инъу был поражен, он смерил Цзюньхуна взглядом с головы до ног, как будто пытаясь обнаружить на его лице или теле признаки болезни.

– Я серьезно болен, – повторил Вэй Цзюньхун.

– Тогда надо скорее идти в больницу! – Хуан Инъу отобрал стоявшую перед Вэй Цзюньхунем бутылку, да еще и вылил то, что было в стакане. – Если болен, то как ты можешь пить? Если бы ты раньше сказал, я бы не позволил тебе пить! Вот ведь… Завтра же иди к врачу! Лучше в больницу Наньнина, это первый филиал больницы Медицинского университета Гуанси. Я даю тебе отпуск!

– Нет…

– Что значит «нет»? – прервал его Хуан Инъу. – Так и решим, сейчас немедленно отправляйся домой, а завтра с утра – в Наньнин, я пришлю машину, чтобы тебя отвезти.

Вэй Цзюньхун посмотрел на своего заботливого начальника покрасневшими от выпитого глазами:

– Спасибо вам! Отпуск мне действительно нужен, но прошу, не надо присылать за мной машину, ни в коем случае! Я сам доеду.

Безлунной ночью по дороге мчался мотоцикл. Им управлял Вэй Цзюньхун, на голове у него был шлем. Мотоцикл ехал неровно, казалось, что его водитель не совсем здоров.

Но Вэй Цзюньхун ехал не в больницу, ведь направлялся он не в Наньнин, а в противоположную сторону – в Налян.

Сто километров мотоцикл преодолел менее чем за два часа. Можно было подумать, что водитель выпил вина, он так торопился, словно горел от нетерпения.

Ворота начальной школы Наляна уже были заперты на замок, но это не стало препятствием для натренированного полицейского. Вэй Цзюньхун отошел на два метра, разбежался и перемахнул через двухметровую кирпичную стену, оказавшись во дворе. А мотоцикл остался снаружи.

На территории школы была кромешная тьма, потому что все уличные фонари выключали на время каникул. Вэй Цзюньхун направился в конец ряда домов, где также не было освещения. В сердце закрался холодок: вдруг Лун Мин здесь нет? Или спит? Если спит – это ничего, страшно, если ее нет.

Подсвечивая дорогу мобильником, Вэй Цзюньхун добрался до ее дома. Сначала он заглянул в окно, но жалюзи были плотно закрыты и не пропускали свет. Возможно, в прихожей свет не горел, а Лун Мин была в спальне. Он начал стучать в дверь сначала легонько, потом – все сильнее.

– Кто там? – услышал он голос Лун Мин.

– Я, Вэй Цзюньхун!

Прошло больше минуты, прежде чем Лун Мин отворила дверь. Глядя на ее аккуратную одежду и уложенные волосы, Вэй Цзюньхун понял, почему она так долго не открывала.

Ночной визит Вэй Цзюньхуна, казалось, не удивил Лун Мин. Она была спокойна, как будто предполагала, что так может случиться, и была к этому морально готова. Зажглась лампа в прихожей. Мягкий свет озарил изящную фигуру Лун Мин и улыбку дождавшегося исполнения своего желания Вэй Цзюньхуна.

Однако Лун Мин истолковала его улыбку как улыбку победителя, радость довольного собой полицейского. Она подумала, что он приехал арестовывать ее, хотя он был один и в штатском.

– Подождите, пожалуйста, – сказав это, Лун Мин прошла в спальню, собрала развешенную одежду, сложила ее, положила в шкаф и выключила свет. Она безропотно и смиренно встала перед Вэй Цзюньхуном и протянула ему обе руки.

Тот опешил.

– Я не собираюсь вас арестовывать.

Он развел руки в стороны, слегка повернулся, потом распахнул куртку и развернулся обратно.

– Посмотрите, я один, и одежда – штатская.

– Зачем же тогда вы приехали?

– Чтобы увидеть вас, – тихо, но отчетливо произнес Вэй Цзюньхун.

– Увидеть меня? – Интонация Лун Мин как бы говорила: «Кто я тебе? Не младшая и не старшая сестра».

– Можно выпить воды? – спросил Вэй Цзюньхун, прочистив горло. Он сглотнул слюну несколько раз, его кадык двигался туда-сюда, казалось, он действительно умирает от жажды. Но это и неудивительно, ведь он столько выпил, а потом еще мчался на мотоцикле.

Поначалу он жадными глотками осушил большой стакан воды, а после уже пил спокойно, не спеша. Он снова уставился на Лун Мин, но не произносил ни слова, как будто забыл, что хотел сказать.

– Вы сказали, что приехали увидеть меня. Зачем? – напомнила ему Лун Мин. Ей и правда хотелось узнать причину.

Ее слова словно открыли крышку флакона духов; из Вэй Цзюньхуна полились восторженные слова:

– Я приехал извиниться. Извиниться перед вами. Я думал, вы убили человека. Линь Вэйвэня. Но это не так. Мне не следовало несправедливо обвинять вас. Сейчас я знаю, что ошибался. Когда я вас тогда привез, я своими глазами увидел, как вас здесь уважают. Увидел, как заботятся о вас и как вас любят учителя и ученики. Я осознал, какую глупость совершил. Ужасную глупость. Линь Вэйвэнь склонил ваших учеников торговать наркотиками, он угрожал вам и им. Это ужасное преступление. Плевать, как он умер! Смертью не искупить того, что он сделал! Все эти дни после возвращения я постоянно думал. Думал о вас. И мужчине-то трудно быть директором школы, а уж тем более женщине. Начались каникулы, в школе нет никого – ни учеников, ни учителей. Только вы одна, красивая, слабая, одинокая женщина. Как же быть? Я все думал, думал… Даже заболел от раздумий. Есть не могу, спать не могу, работать не могу. Правда! Я даже не смог одолеть всего лишь семидесятикилограммового вора, который украл быка, и позволил ему сбежать. Посмотрите на мои губы, они искусаны в кровь. Я никогда в жизни ни о ком так много не думал. Я сошел бы с ума, если бы не приехал увидеть вас!

– Вы пили? – холодно спросила Лун Мин, скрывая царившее в душе удовольствие за рассудительными словами.

Вэй Цзюньхун кивнул:

– Перед отъездом выпил с заместителем начальника. Но сейчас я уже трезв.

– Я принимаю ваши извинения. Теперь вы можете ехать домой.

Вэй Цзюньхун не сдвинулся с места.

– На самом деле я приехал не извиняться. Извинения – это не главное.

– А что?

– Я влюбился в вас. Я в этом уверен, – решительно и без колебаний признался он. Отвага полицейского и смелость, которую дает алкоголь, помогли ему.

– Вы сошли с ума.

– Нет! Если бы я не сказал, что люблю вас, то сошел бы с ума! Я люблю вас!

– Хорошо, вы не сошли с ума, возвращайтесь домой. – Лун Мин сделала жест рукой, который как бы говорил: «Пожалуйста, выход там».

Вэй Цзюньхун не шелохнулся. Его умоляющий жаркий взгляд накрыл Лун Мин подобно цунами.

– Мне нужно отдохнуть, – сказал она.

Вэй Цзюньхун внезапно схватил ее за руку, притянул к себе и заключил в объятия; Лун Мин пыталась вырваться, но он не отпускал ее.

– Вэй Цзюньхун! Отпустите меня! Это невозможно!

– Почему невозможно? Все возможно.

– Хорошо, я задам вопрос: сколько вам лет?

– А вам сколько?

– Это я вас спрашиваю!

– Двадцать восемь, – добавил себе один год Вэй Цзюньхун.

– Моложе меня.

– И что? Мне все равно! Жена Маркса[9] Женни[10] была старше мужа на четыре года, а Ма Или[11] старше Вэнь Чжана[12] на девять.

– А мне не все равно! Я не Женни и не Ма Или!

– Главное, что я не Маркс и не Вэнь Чжан, да? Я всего лишь простой полицейский.

– Я еще задам вопрос: что вам во мне нравится?

Вэй Цзюньхун был озадачен, он не мог ответить, не знал, как ответить. У него не было каких-то особых причин для этого или логических объяснений, он просто знал, что Лун Мин ему нравится, что он любит ее.

– Мне это кажется абсурдным, – произнесла Лун Мин. – Несколько дней назад, а точнее – пять, вы считали меня убийцей. А сегодня говорите, что любите меня и добиваетесь ответной любви. Вам это не кажется абсурдным?

– Я уже признал свою ошибку, и сейчас я ее исправляю!

– Вы совершаете еще одну.

– Нет! На этот раз я уверен в своей правоте! Я люблю вас, это – истинная правда!

– Это невозможно, Вэй Цзюньхун.

– Почему невозможно? Все…

– Я не люблю вас.

Вэй Цзюньхун остолбенел. Все знания о том, как нужно объясняться в любви, и секретные рецепты, почерпнутые из книг, в реальности потерпели жесткое поражение и оказались разгромлены, как французы в битве при Ватерлоо[13]. Он пошатнулся, и обнимавшие Лун Мин руки ослабили свой захват.

Лун Мин, воспользовавшись моментом, выскользнула из объятий Вэй Цзюньхуна, оттолкнула его и сама сделала шаг назад.

– Забудьте, что вы говорили сегодня. Я тоже сделаю вид, что ничего не было. Возвращайтесь домой.

Вэй Цзюньхун медленно отступал назад, глядя на нее, и все надеялся, что она попросит его остаться, что произойдет чудо. Он вышел из дома и уже стоял на улице, но Лун Мин не смягчилась и просто закрыла перед ним дверь.

Был ясный день с безоблачным голубым небом, школа казалась чистой и светлой. Лун Мин понимала, что это заслуга вчерашнего дождя. Шторм налетел в середине ночи, он хлестал по черепице и стенам, словно бил в гонг и барабан, шум стоял до самого утра, смертельно испуганная Лун Мин сжалась в комок под столом и так и просидела там, тоже до самого утра.

Сейчас она шла по территории школы, проверяя все здания и сооружения: сильных разрушений не было. Успокоившись, она с облегчением выдохнула и только сейчас смогла оценить красоту чистого неба и безмятежного спокойствия природы после дождя. Она вернулась домой, а когда снова вышла, то держала в руках сумку.

На маленьком белом автомобиле она доехала до ворот, вышла, чтобы открыть их ключом, выехала, потом снова вышла и закрыла ворота.

Когда Лун Мин доехала до моста, она обнаружила там сидящего, уронив голову на руль мотоцикла, Вэй Цзюньхуна. Хотя лица не было видно, она была уверена, что это точно он. Лун Мин остановилась, вышла из машины и подошла к полицейскому. Она позвала его: «Эй!», но он не ответил. Тогда она похлопала его по спине. Лун Мин почувствовала, какой он горячий, а так как одежда промокла, от нее шел пар. Она подняла голову и посмотрела на листву баньяна, через которую просвечивало небо и которая точно не могла защитить от вчерашнего шторма. Если бы… Нет никакого «если бы» – Вэй Цзюньхун провел ночь здесь и здесь же переждал шторм.

Вэй Цзюньхун поднял голову, но тут же снова уронил ее. Он увидел, что это Лун Мин, и вымученно улыбнулся.

– Почему вы не уехали? – Ее интонация была жесткой, как у учителя, делающего выговор неисправимому ученику.

– Я… Я… – Он явно искал подходящую причину или предлог, и тут взгляд его упал на руль мотоцикла. – Мотоцикл сломался и не заводился. А может быть, бензин кончился.

– А почему тогда не вернулись?.. Не попробовали укрыться в школе? – Лун Мин показалось, что она сказала что-то не то, поэтому добавила вторую фразу.

Сердитые, укоряющие слова выдали ее тревогу и заботу. Вэй Цзюньхун почувствовал это и поэтому с улыбкой произнес:

– Я здесь ждал, когда появится радуга!

Лун Мин не была дурой, она, конечно же, поняла двусмысленность этой фразы, но притворилась, будто ничего не сообразила, и лишь сказала:

– Садитесь в машину.

Вэй Цзюньхун повиновался, и они опять вернулись в школу.

Лун Мин снова открыла замок и толкнула ворота, в этот момент Вэй Цзюньхун увидел ее сумку. Когда она вернулась в машину, он спросил:

– Куда вы собрались?

– Никуда. Никуда я не собралась, нет, – ответила она, на мгновение оцепенев, потом посмотрела на него. – Как вы вчера попали на территорию школы?

– Пробрался как бандит, – произнес Вэй Цзюньхун и внезапно рассмеялся, – а сейчас – как честный человек!

Лун Мин собиралась закрыть ворота, но потом решила оставить их открытыми, так выглядело пристойно, а по мнению Вэй Цзюньхуна, они выглядели как открытый рот с исходящим из него противным запахом, который невозможно сдержать.

В доме Лун Мин долго искала одежду для Вэй Цзюньхуна. Он развернул ее: оказалось, это черная ветровка, подходящая и мужчине, и женщине.

– Это самая большая из моих вещей, – сказал Лун Мин.

Переодевшись, Вэй Цзюньхун из внутренней комнаты вернулся обратно в прихожую. Увидев, как забавно он выглядит, Лун Мин не выдержала и прыснула. Ее ветровка на большом и сильном теле Вэя выглядела как отрез ткани, которым от холода обернули дерево, она была натянута туго-туго. А самым смешным было то, что он еще и застегнул ремень так, что его живот напоминал цзунцзы[14], перевязанный веревочкой, чтоб не развалился. Лун Мин не знала, что Вэй Цзюньхун так сделал, чтобы случайно не показать свое нижнее белье и чтобы она не думала, что он хулиганит. Он почувствовал, что с этого момента следует следить не только за языком, но и за другими деталями: нельзя допустить, чтобы Лун Мин почувствовала себя неловко и прониклась к нему неприязнью.

Увидев, что Лун Мин смеется, Вэй Цзюньхун тоже рассмеялся.

– Почему вы смеетесь? – спросила она.

– Сам не знаю. Радуюсь, потому что вы радуетесь.

– Эту ветровку я покупала три года назад, – сказала она, дотронувшись до своей одежды, надетой на чужое тело. – Я когда-то была полной, думала, вам подойдет, но все равно на вас сидит в обтяжку.

– Подходит отлично, просто замечательно! – ответил Вэй Цзюньхун.

Лун Мин искоса бросила на него взгляд и пошла в кухню за двориком, где под кашель и чихание Вэй Цзюньхуна сварила для него имбирный отвар.

Вэй глоток за глотком выпил отвар, и холод, пронизывавший его тело, отступил, на душе тоже потеплело. Он смотрел, как Лун Мин стирает его одежду и брюки, а потом развешивает их на спортплощадке, чтобы просушить.

– Снаружи светит солнце, и одежда высохнет быстро, – объяснила она.

Но у Вэй Цзюньхуна было свое мнение на этот счет. Он считал, что если Лун Мин вешает его одежду у всех на виду, это своего рода заявление, способ показать, что она принимает его ухаживания.

Лун Мин сразу же добавила:

– Сейчас в школе никого нет, все на каникулах, никто не увидит, если одежда будет сушиться на улице. Чем быстрее она высохнет, тем быстрее вы сможете вернуться домой.

Вэй Цзюньхун моментально приуныл, будто снова под дождь попал.

Они стояли у бетонного стола для настольного тенниса на краю спортплощадки. Вэй Цзюньхун мрачно и сосредоточенно смотрел на свою одежду, висящую под жаркими лучами солнца, словно на траурное знамя, а Лун Мин поглядывала то на небо, то на землю. Ее лицо, руки и ноги от колен и ниже были открыты лучам солнца. И хотя кожа Лун Мин была белой и нежной и вряд ли за один раз сильно бы загорела, для прекрасной и ценящей красоту женщины даже капелька загара была неприемлема. Но Лун Мин терпела, не пыталась скрыться в тени и не предлагала вернуться в общежитие. Словно изваяние, она стояла рядом с мрачным Вэй Цзюньхуном.

– Вам сегодня не надо на работу? – нарушила молчание Лун Мин.

– Нет, не надо.

– Сколько лет вы уже работаете в полиции?

– Четыре года.

– А сколько лет живете в Цзинлине?

– Четыре года.

– О, значит, приехали сразу после окончания вуза?

– Да, а вы?

– Три года.

– Тоже окончили вуз и приехали в Цзинлинь и живете здесь?

– Да.

– Всего три года прошло, а вы уже директор школы. Такого нелегко добиться.

– Это потому что никто не хотел быть директором такой старой, сложной школы. Вот вы бы, например, согласились стать ее директором?

– Я бы не смог. Только вы смогли бы. Я хочу сказать, что вы – необыкновенная, правда! Работаете в таком трудном и бедном месте.

– Я сама этого хотела, сама подала заявление.

– Вы местная?

– Нет.

– А откуда вы?

– В ваших полицейских материалах же есть место рождения. Вы не смотрели?

– Я не помню.

– А вы местный?

– Тоже нет.

– А почему приехали именно в Цзинлинь?

– Это пограничный уезд, я думал, что смогу тут потренироваться, закалиться.

– А на деле?

– На деле уже прошло четыре года, а я так и продолжаю тренироваться.

– А если бы это действительно я убила Линь Вэйвэня и вы бы раскрыли преступление, вас бы повысили и перевели в другой город?

– Не хочу говорить про Линь Вэйвэня. Но, тем не менее, я должен быть ему благодарен, ведь без него я не познакомился бы с вами.

– Мы можем быть друзьями, просто друзьями.

– А может быть, у вас уже есть не «просто друг»? Есть?

– Нет.

Глаза Вэй Цзюньхуна загорелись от радости.

– Значит, у меня есть надежда!

– Вэй Цзюньхун! Я же уже сказала – это невозможно.

– Вы можете мне сказать правду: почему нет?

– Я не люблю мужчин. Но я, конечно, и не лесбиянка.

– Почему не любите?

– Просто не люблю.

– А вы когда-нибудь любили?

– Нет.

– Вы можете попробовать принять мою любовь, полюбить меня. Это правда возможно! Когда вы узнаете меня получше, то увидите, что я не так плох! Все-таки выпускник Народного университета общественной безопасности КНР, туда не так просто поступить.

Лун Мин холодно улыбнулась:

– Вы хотите, чтобы я влюбилась в человека, который считает меня убийцей? Смех да и только!

– Я же уже признал свою ошибку и извинился. Вон, Компартия и Гоминьдан сражались друг с другом, но ведь в итоге пожали друг другу руки и примирились.

– Ну, это же политика.

– В отношениях такое тоже возможно! Из врага превратиться в любимого или породниться. Тому куча примеров, я приведу…

– Не хочу я слушать ваши примеры, – прервала его Лун Мин. – Ну не могу я, не могу я любить.

– Так попробуйте полюбить меня. Любить – это замечательно! Ты можешь сделать для любимой все, что угодно, вынести абсолютно все, вот как я сейчас. Горести любви – они сладки, даже несмотря на то, что мои чувства безответны.

– У меня есть любовь, она здесь – это мои ученики, моя школа.

– Тогда… Не могли бы вы представить, что я ваш ученик, ваша школа?

Лун Мин не ответила, она прошла вперед, потрогала развешенную на веревке одежду, затем сорвала ее и бросила Вэй Цзюньхуну:

– Высохло!

Он вернулся в ее комнату и переоделся. Сейчас Вэй Цзюньхун не кашлял и не чихал. Как бы он ни показывал свои чувства, они не повлияли бы на Лун Мин, не тронули ее, поэтому причин задерживаться здесь не было. Если он останется еще, то это уже будет навязчивость.

– Спасибо вам, я ухожу.

Он повернулся, чтобы побыстрее уйти, но услышал за спиной голос Лун Мин:

– Ваш мотоцикл и правда не заводится?

Вэй Цзюньхун остановился.

– Я дотолкаю его до города и там починю, – пришлось сказать ему.

– Давайте так: мне сейчас надо по делам в уездный город, вы можете поехать со мной на моей машине, если хотите.

Вэй Цзюньхун радостно обернулся и посмотрел на Лун Мин, про которую можно было сказать словами известного поэта Лю Юйси[15]: «Солнце вокруг озарило восток, на западе – снова дождь. Ты говоришь, непогожий день, – а день куда как погож!»[16]

– Если вы хотите, то и я хочу тоже!

Машина ехала по дороге, за рулем был Вэй Цзюньхун. Его якобы сломанный мотоцикл был в багажнике. У «Пежо 3008» багажник большой, поэтому мотоцикл туда поместился.

Вэй Цзюньхун, сидя за рулем автомобиля стоимостью примерно двести тысяч юаней, думал: «После трех лет работы на одну лишь зарплату Лун Мин не смогла бы купить эту машину. Возможно ли, что это Линь Вэйвэнь купил ей? Нет, он не мог. Я не должен больше фантазировать на пустом месте. Тогда, может, эту машину ей помогли купить родители? Возможно, она из состоятельной семьи? Надеюсь, что это так. Да, это определенно так. Только человек из богатой семьи может спокойно заниматься преподаванием, которое не приносит денег».

Сидевшая рядом с ним Лун Мин как будто прочитала его мысли:

– Эту машину я купила на свои деньги. До поступления в университет я два года работала. Потому я и старше вас, хоть и окончила институт позже. Есть еще вопросы?