Моё пламя

– И ты, сестра, ― с серьезным выражением лица ответил Монгво, а затем побежал в сторону деревни.

На мгновение прикрыла глаза и, сжав в руках записку, выпрямилась.

Впервые посмотрела туда, куда указал Монгво.

Стоя на возвышенности, со смесью страха и растерянности смотрела на скалы.

Пройти к ним, насколько я поняла, можно было лишь двумя путями: опасным и менее опасным. Первая дорога вела через пустошь, а вторая ― вдоль горной реки.

«Вода подскажет путь».

Собиралась было сделать шаг, но остановилась.

Стоило ли идти туда одной? Точнее… не глупо ли было вновь подвергать свою жизнь опасности? Передо мной встал весьма странный выбор, над которым любая другая на моём месте даже бы и не задумалась: вернуться назад, сесть в вертолет и спокойно отправиться домой или пойти вперед ― испытать судьбу и последовать за Ним, не зная, куда, не зная, зачем и не представляя, что меня ждет.

Та рациональная, спокойная и рассудительная Эбигейл, которой я стала, несомненно выбрала бы первый вариант. Но та безумная, эмоциональная и рискованная девчонка, вновь задышавшая во мне сегодня ночью, не могла, а главное ― не хотела отступать назад. Она хотела найти Его. Вернуть домой. Выполнить обещание… ― ведь сказала подруге, что ни за что не вернется домой без Него, ― значит, не вернется.

Глубоко выдохнув, сделала шаг, а затем начала не спеша спускаться по пологому склону. Подул легкий ветерок. Я сильнее запахнула худи, не понимая, почему вдруг так задрожала, но решила отбросить лишние мысли.

Оставила лишь одну из них.

Ту, которая должна была заглушить громкий голос разума и помочь сумасшедшей девчонке в самом большом её безумии ― я обязательно справлюсь.

Или моё имя не Эбигейл Дэвис.

Выбрал самую опасную и тяжелую дорогу к Северной Скале просто потому, что я был не из тех, кто ищет легких путей. Уже несколько долгих часов шел горами и, признаться, очень сильно хотел пить, но спуска к реке пока ещё не было видно.

Конечно, я мог бы добраться до своей цели в два раза быстрее, если бы шел низом, но тогда смысла в дороге не было бы вовсе.

Для того, чтобы найти то, что я искал, мне нужно было пройти через трудности.

Как писал Вербер: «все препятствия, однажды преодоленные, нам уже не страшны», вот почему я пытался пройти их все ― чтобы не осталось ничего, что могло бы заставить меня бояться. Быть слабым.

С завидной легкостью перышка и грацией самого настоящего тигра в два счета пересек горный провал и продолжил идти так, словно большой разлом позади оказался обыкновенной трещинкой. Всё потому, что это было не самым страшным препятствием на пути. И я прекрасно об этом знал.

Ветер становился сильнее, а наполовину затуманенное солнце клонилось к востоку ― скоро погода переменится и очень сильно.

Глянув вниз, заметил отступ, который мог послужить неплохим спуском. Немного крутой и не совсем безопасный, но лучше будет сойти к реке именно сейчас и постараться найти место, где можно будет укрыться ― буря, для появления у которой были все признаки, не заставит себя ждать.

Крепче завязав куртку на бедрах, начал медленно спускаться вниз.

От реки пахло горной свежестью и веяло легкой прохладой.

Легко коснувшись воды, почувствовал, как по венам, словно подчиняясь течению, начинает разливаться приятная и теплая энергия. Несколько больших глотков придали необходимые силы. Ополоснул лицо и шею ― и это взбодрило, отгоняя прочь сон.

Развернулся и собрался взобраться обратно на гору, но только и успел, что подойти к подножию. Услышал резкий треск, как от переломившейся пополам ветки, и замер.

Почти моментально уловил сладкий шлейф знакомых духов. Её духов.

Почему мне вдруг показалось, что она здесь?

Оглянулся и прислушался. Тишина.

Неужели я просто медленно сходил с ума? Неужели все эти звуки были лишь моим разыгравшимся воображением? Жестокой шуткой разума?

Горько усмехнувшись собственной же глупости, собрался подняться, но внезапное рычание заставило передумать. Сделав несколько исключительно бесшумных шагов, осторожно свернул, уже прекрасно зная, какого именно зверя обнаружу.

Оправдались ли мои ожидания? Да. За одним единственным исключением, которое, сжавшись от страха, пыталось храбро защищаться небольшой сломленной пополам палкой. Я узнал бы её образ из миллиарда идентичных: узнал бы своё единственное в жизни исключение.

Господи, если это сон, сделай так, чтобы он никогда не кончался. А если реальность ― не позволяй ей разбиться об острые скалы иллюзий.

Без неё мне невыносимо даже дышать.

Эбигейл стояла ко мне спиной, поэтому не видела, как я стал не спеша приближаться, ― её тело было напряжено, а руки тряслись, но, вместе с тем, крепко сжимали ветку.

Включив голову и позволив ей взять верх над эмоциями, стал хладнокровно оценивать ситуацию. Койот заметил меня почти сразу же: слегка оскалился, но с места не сдвинулся. Только спустя некоторое время заметил маленький темно―рыжий комочек, теревшийся о лапы своего родителя, и сразу же всё понял.

Когда сравнялся с Эбби, она повернула голову и, совершенно не скрывая чувств, громко выдохнула. Я не понял ― от страха или чего―то другого, но в данный момент решил этого и не выяснять.

– За мою спину, ― повелительным тоном приказал, считая, что в данном случае это самое уместное приветствие, ― давай же, ― уже тверже повторил, в этот раз приводя её своим голосом в сознание. Она слабо дернулась: ― медленно.

Я не смотрел на неё: не видел выражения её лица и глубоких синих глаз, но отчетливо слышал, как стучало её сердце и бился пульс.

Ощущал, как сильно она боится и то же время отчаянно желает подойти.

Вытянул руку, чтобы она понимала, что от безопасности её отделяет всего шаг, и Эбби почти не раздумывая ухватилась за неё и, шагнув, спряталась за мою спину, инстинктивно вцепившись в неё пальцами.

Её прикосновение шарахнуло тысячью вольт ― неожиданно, опасно, насквозь. Я подавил в себе практически животное желание притянуть её к себе, и, сжав пальцы, стиснул зубы и посмотрел койоту в глаза.

Это был незримый поединок двух сильнейших противников ― двух безжалостных волков, преданно и до последнего защищавших своё. Ни один из нас не посягал на собственность другого, но мы оба готовы были вступить в схватку в любую минуту и нещадно разорвать сопернику горло.

Золотистые глаза зверя горели такой же яростью и силой, как и синие глаза человека ― и последние ничуть не уступали первым в жесткости и мощи.

Животное всегда чувствует страх ровно так же, как и силу.

И сейчас волк смотрел на меня, как на равного ― того, кто не дрожал перед его клыками, но и не являл собой прямой опасности ― именно это я дал ему понять.

Оскал, ещё минуту назад яростно прожигающий страх в маленькой испуганной душе, начал смягчаться. Койот слегка пригнулся, чтобы взять в зубы детеныша, а затем, ещё ненадолго задержав на нем свой взгляд, развернулся в сторону ущелья.

Эбби снова выдохнула, но на этот раз от облегчения. Её хватка стала слабее, а затем она и вовсе разжала пальцы.

Она вышла из―за моей спины, изумленно смотря койоту вслед, словно не верила тому, чему только что стала свидетелем.

– Как ты сделал это? ― тихим, но срывающимся голосом спросила она. ― Как заставил его уйти?

Боже, как приятно было просто услышать её голос.

Просто прочувствовать его вибрации.

– Я убедил его, что они в безопасности, ― прошептал, и впервые перевел на Эбби свои глаза.

Она всё ещё испуганно смотрела туда, куда ушел волк и дрожала, но я чувствовал, что она ощущала ту самую… необходимую ей безопасность.

Черт подери, она совсем не изменилась.

Да, её волосы были уложены иначе, на ней были вещи дороже и теперь и без того прекрасные черты лица подчеркивал макияж, но в целом она осталась той же взбалмошной девчонкой. Той же безумной чертовкой, которую я когда―то спас.

Эбигейл медленно повернулась, собираясь что―то сказать, но встретившись со мной взглядом, безмолвно замерла. На самом ли деле в её движениях я уловил муку и… сожаление? Или всё это мне лишь показалось?

– Всё произошло так быстро… ― запнулась Эбби, ― …я даже не заметила, как… мне показалось, что тот малыш потерялся или поранился… вот я и подумала…

Я мгновенно всё понял.

Дьявол, ну кончено же! Эта её всеобъемлющие любовь и сострадание ко всему беззащитному ― она готова, не задумываясь, рискнуть собственной жизнью!

– Я уже как―то говорил, ― внезапно разозлившись, перебил её, ― иногда тебе лучше совсем не думать, чем делать это столь безответственно!

Она вздрогнула от внезапно грубого тона. В глазах отразилась обида. И боль.

Снова боль.

Черт!

Я хотел всё исправить. Правда хотел. Но её лицо вдруг изменилось: стало тверже, словно к ней вновь вернулась внутренняя сила и выдержка. Будто бы она вспомнила, что именно должна ко мне испытывать.

– Не смей! ― яростно бросила она, выдерживая мой стальной взгляд. С грацией хищной тигрицы она подошла ближе. ― Ведь уж точно не тебе говорить мне об ответственности. Это не я пропала на восемь месяцев, не сказав сестре ни слова! ― изумленно уставился на неё, но ответить ничего не успел, потому что Эбби пошла в наступление. ― Восемь месяцев, черт подери! Ты хоть подумал, какого всё это время будет Элейн?! Хотя нет, ― вдруг усмехнулась она, ― о чем это я, конечно же, ты не подумал! Такому Гордецу, как ты, просто не престало снисходить до обыкновенного телефонного звонка!

– Закончила? Теперь могу сказать я?

– Нет, ― гневно отозвалась она, подойдя практически вплотную, ― потому что теперь говорить буду я.

– Ладно, ― это простое слово, сказанное более, чем спокойно, заставило злость Эбби сойти на нет. Я видел это по её глазам и растерянности в них. Она готовилась к бою и не думала, что я первым подниму белый флаг. ― Давай. Что ты хотела сказать?

Слышал удары её сердца. Ощущал, как под моим взглядом она начинает сдаваться. Думал, что вот сейчас выйду из нашей игры победителем, но вновь недооценил свою девочку, потому что она гордо и храбро выдержала мой взгляд.

– Больше никогда… ― спокойно, но уверенно прошептала она, ― даже и не думай, что имеешь право кричать на меня. Я уже не та. Мы ― не те.

Она пристально смотрела мне в глаза, и я не без удовольствия отметил, как сильно его девочка выросла. Стала смелее. Умнее. Опытнее. Если раньше её упрямые выходки забавляли, напоминая обыкновенное детское бунтарство, то теперь они являлись самым настоящим вызовом. И я наслаждался каждой его секундой.

Я не знал, что будет дальше, не знал, как сильно мы переменились, и какими теперь будут наши отношения, но в одном был безошибочно и точно убежден: связь ― вот то единственное между нами, что навсегда останется неизменным.

Между ними всегда будет эта необъяснимая… эта космическая связь.

Я поймала себя на этой мысли, когда смотрела в его глубокие, как океан глаза.

Сейчас я испытывала не ярость. Нет. Моими эмоциями в эту самую минуту завладело совсем другое чувство, поглотив меня целиком и полностью. Сердце учащенно забилось, и оставаться в такой непозволительной близости к нему становилось всё невыносимее. И раз от раза ещё и больнее.

Попыталась резко отступить, но внезапно ощутила, как его пальцы сжали запястье. Легко. Почти неощутимо. Однако я всё же замерла, боясь пошевелиться или сделать слишком явный вдох.

– Ты можешь кричать, ― выдержав паузу, тихо ответил он, ― можешь злиться, швыряться в меня камнями или бить кулаками в грудь… я клянусь… что молча стерплю это. Я не шевельнусь, потому что буду знать, что заслужил. Но прошу… не отворачивайся от меня. ― тело будто бы пронзила холодная сталь и, если бы я не сжала пальцы в кулаки, то не сумела бы сдержать мучительный крик. ― Позволь мне смотреть в твои глаза, Эбби. Позволь снова утонуть в них. Позволь снова…

– …сделать мне больно? ― прошептала, чувствуя, как каждое слово входит в сердце холодным лезвием, заставляя испытывать ни с чем несравнимые муки. Из последних сил сдерживая внутри рыдания, не отрывая от него взгляда, я потянулась к прохладным пальцам, сжимающим запястье, пытаясь ослабить их хватку. ― Ты сделал свой выбор, ― голос сорвался до шепота. ― Теперь просто отпусти…

Понимая, что вот―вот не сдержусь, хотела резко вырвать свою руку, но добилась лишь того, что оказалась безвыходно прижата к твердой груди. Дарен тут же обнял меня, и как бы долго и упорно я не сопротивлялась, у меня ничего не выходило.

– Я совершил ошибку.

– Ты испугался…

Ощутила, как он неосознанно кивнул.

– Боялся, что не сумею тебя защитить… что однажды просто не успею…

День в больнице вновь мелькнул в воспоминаниях. По лицу заструились слезы.

– …это не оправдание, слышишь?… ― вырываться было бесполезно, поэтому я сжала маленький кулачок и ударила его в грудь. ― … не оправдание…

– Я знаю…

– Ты был нужен мне… ― сквозь всхлипы шептала, выпуская наружу всю свою боль. ― Ты был так нужен мне… я жила тобой… жила теми чувствами, которые ты во мне пробуждал, а потом… потом ты просто растоптал их… ― горько усмехнулась сквозь слезы, продолжая ударять его кулачком и пытаясь просто не завыть.

Господи, ну почему в груди так сильно жгло?…

– Эбби…

– Отпусти… ― умоляла, чувствуя, как голова начинает кружиться, а ноги ― слабеть, ― …пожалуйста, ты душишь меня… ― думала, что Дарен разожмет объятия, но он лишь сильнее прижал меня к себе.

– Никогда, ― услышала его мягкий голос, понимая, что проваливаюсь, ― больше я никогда тебя не отпущу.

Поморщилась, ощутив, как что―то холодное стекает по лицу и одежде, и медленно открыла глаза. Всё расплывалось, и я даже было решила, что вновь нахожусь в своей квартире во Флориде, а всё произошедшее за эти сутки ― просто кошмарный сон.

Но очень скоро поняла, что ошиблась.

Его лицо было первым, что я увидела. Синие глаза выражали беспокойство и смотрели на меня с таким болезненным и давящим чувством вины, которое моё сердце просто не сумело стерпеть… один удар, второй и оно мучительно сжалось.

– Видимо ни морально, ни физически ты на самом деле не выносишь моего присутствия, ― попытался пошутить он, а затем как―то печально усмехнулся и, опустив взгляд, выпрямился. Сердце снова пропустило удар. ― Ты была без сознания всего несколько минут, но я не решился оставлять тебя снаружи, поэтому принес сюда.

Только теперь, начав осматриваться, я заметила, что мы были в пещере. Конечно, не в такой огромной, какие я обычно видела в фильмах, но достаточно глубокой ― что защищало от внезапно поднявшегося ветра.

– Ты принес меня? ― прошептала, смотря ему в спину. ― На руках?

– Мне жаль, если я доставил тебе… неудобства, но там ― кивнул он на выход, ― вот―вот начнется буря. Спросить твоего мнения я не мог, а идти самостоятельно ты была не в силах. Поэтому да, я принес тебя. На руках.

После его спокойного, пускай и ироничного ответа, мне совсем не хотелось говорить что―то поперек. Кричать на него? Глупо. Обвинять в чем―то? Глупее вдвойне. Он был прав: а Прерии действительно начиналась буря, ― от мысли о которой, кстати говоря, мне вновь становилась страшно, ― и, если уж и отвечать что―то на его слова, то только не упреком.

– Спасибо, ― слегка неуверенно произнесла, вспоминая, как недавно дрожала от страха перед волком. ― Ты снова спас меня.

– А ты снова умудрилась попасть в беду, ― тихо отозвался Дарен. ― Стоит ли мне пытаться узнать, что ты вообще здесь делаешь? ― не успела ответить, потому что его губы вновь растянулись в болезненной усмешке. ― Предполагаю, что не я ― причина по которой ты уехала за много тысяч миль от дома, да ещё и так очаровательно подвергла себя опасности. Хотела поведать мою мать? ― он кивнул на собственный вопрос. ― Я понимаю. Отношения между нами не должны повлиять на твою привязанность к этому месту. Но мне трудно понять, как ты оказалась так далеко от племени?

– Мне пришлось, ― быстро ответила, пользуясь возникшей паузой, а затем, немного погодя, ответила уже чуть тише. ― Выбора не было.

– Потрудись объяснить, ― Дарен сложил на груди руки.

О, нет, этот мужчина не просил ― он требовал.

Я могла бы послать его, но знала, что если этот Гордец захочет, то всё равно обо всём узнает. А если его «осведомитель» неосознанно или нарочно перевернет всё с ног на голову? Лучше уж пусть услышит от меня. И правду.

– Элейн и Пол приехали ко мне. Попросили помочь.

– Помочь в чем?

– Найти тебя, ― просто ответила. Уже не в первый раз заметила этот его таинственно―задумчивый взгляд, но решила разобраться с ним потом. ― Ты пропал на восемь месяцев. Элейн места себе не находила от волнения.

Немного помолчав, он подошел ближе.

– Хочешь сказать: моя сестра приехала к тебе, сказала, что я исчез и попросила вернуть? ― медленно, но уверенно кивнула. ― Поэтому ты здесь? ― снова кивок, но уже не такой решительный, как первый. Дарен внимательно смотрел на меня, словно пытался разгадать мои мысли. ― Но я не могу понять… почему ты согласилась?

Ответить на его вопрос оказалось труднее, чем я думала. И совсем не потому, что я не находила слов, а потому, что его глаза вновь заставляли меня чувствовать.

– Она была на грани отчаяния, ― призналась, вспоминая отстраненный взгляд Элейн, ― я сказала, что покажу дорогу, а потом… они не смогли полететь. Я уже пообещала ей, ― сказала громче, словно защищаясь, ― по―твоему у меня был выбор?

– Думаю, что, если бы он у тебя был, ты бы никогда на это не пошла, ― тихо ответил Дарен. И на этот раз без всякой усмешки или иронии.

Мне не захотелось подтверждать его суждения, я просто отвернулась, а затем осознанно прикрыла глаза, изо всех сил стараясь успокоить своё гулко стучащее сердце.

4. Дарен и Эбигейл

Сидел у противоположной стены и, прислонившись к камню, наблюдал, как она спала. Мне стоило огромных усилий просто не подойти к ней, не коснуться пальцами родного лица, не провести рукой по светлым волосам… я очень хотел вновь ощутить её сладкий запах… иметь возможность вдыхать его ― полной грудью, без остатка. Но сидел на месте и не шевелился. Просто потому, что до дрожи боялся потерять это волшебное мгновение и вернуться в суровую реальность, в которой всё было иначе.

В которой больше не было её.

После моей фразы о выборе, которую я произнес в сердцах, Эбби больше ничего не сказала. Только опустила глаза и, подобрав под себя колени, молча уставилась в пол.

Тот факт, что она сидела на камне, да еще и выглядела белой, как мел, заставили зверя внутри зарычать. Я сумел бы усмирить Его, заставив и дальше тихо сидеть на цепи, но моя маленькая «дьяволица» вновь стала показывать свой «ангельский» характер, вынуждая меня взорваться.

Во второй раз за прошедшие полчаса намекнул на её выдающиеся умственные способности, а она яростно поднялась, напомнив, что я сам усадил её на этот чертов камень. Не дал ей времени почувствовать себя победительницей, и, сжав зубы, требовательно протянул свою куртку.

Наши взгляды встретились. Заряд. Удар. Она не без раздражения выдернула вещь из моих рук и демонстративно постелила на землю.

Не стал накалять обстановку сильнее и спрашивать, как она сюда попала, а тем более ― о чем думала. Ответ был и без того предельно ясен. Опасность? Она словно тот маленький и глупый львенок ― смеялась в лицо опасности. Видимо, просто не понимала, что дикие степи прерии ― это не улицы Нью―Йорка. Что койоты и песчаные бури ― это далеко не всё, чего стоило остерегаться. Потому что самый главный и самый опасный враг ― сама прерия. И она не щадит никого, кто слабее её.

Слава Богу, наши дороги пересеклись.

Теперь я был намерен следить за этой безумной до тех пор, пока не удостоверюсь, что больше ей ничто не грозит. Если будет необходимо ― сам, перекинув через плечо, оттащу к вертолету. И пусть она только подумает сопротивляться ― поймет, что всё это время, я, черт возьми, держал себя в руках!

Когда Эбби успокоилась, настоятельно порекомендовал ей отдохнуть, а лучше ― поспать. Ей вновь не понравился мой тон, но, вместо того, чтобы начать спорить, она послушно легла на меховую подстилку и отвернулась к стене.

Снаружи свистел воздушный вихрь, предвещая сильную и долгую непогоду ― буря будет длиться минимум часов пять, максимум ― …я не хотел и предполагать.

Мы могли просидеть в пещере и целые сутки, но даже, если и не предполагать худшее, самое быстрое, когда всё утихнет ― к ночи. Ночь ― это в принципе не лучшее время суток для прогулок, а особенно, прогулок в дикой прерии.

Значит, мы останемся здесь, по крайней мере, до утра.

Только сейчас, услышав неподалеку раскат грома и, почувствовав ворвавшийся в пещеру прохладный ветерок, вспомнил, что забыл развести огонь. На улице резко стемнело и, хотя для меня температура была приемлемой, для Эбби ― явно нет.

Взяв из―за угла сухие ветки и два камня, опустился на колени и стал вспоминать уроки Кваху. Вот уже многие годы я привозил в деревню спички, которыми жители пользовались с большим удовольствием, но едва ли, забывая об иных способах добывания огня. Трение. Вождь всегда говорил, что костер должен быть небольшим, незаметным издали, но, вместе с тем, давать много тепла. Будучи мальчишкой, я никак не мог понять, как что―то маленькое может «рождать» что―то большое. И только спустя годы… долгие годы… наконец, понял.

Она помогла понять.

Расположившись неподалеку, сел на пол и, накинув горку веток, начал тереть камни друг о друга, пытаясь вызвать искру. Она появилась быстро. Впрочем, я всегда был способным учеником.

Отложив в сторону камни, не спеша выстроил из невысоких поленьев шалаш, сложив их срубом ― так костер получался широким, но достаточно низким и вполне безопасным на случай, если моя упрямица вновь захочет вляпаться в неприятность.

Повеяло запахом горящего дерева. Воздух в пещере начал прогреваться, а легкий треск веток теперь действовал словно музыка ― успокаивая мысли и тело.

Поднявшись, отошел, а затем вытянул руку между костром и входом, желая удостовериться в том, что даже сильный порыв не сумеет потушить огня. Прислонившись плечом ко входу, поднял глаза на небо. Выбросив из головы всё сумбурное и беспорядочное, отстранился от звуков внешнего мира и сосредоточился на своем собственном. Я мог одновременно отключить свои чувства, эмоции, желания и мысли просто нажав на все кнопки разом, но лишь одну единственную всегда оставлял нетронутой ― эта кнопка отвечала за инстинкты.

И, когда я позволял себе спать ― Зверь всегда бодрствовал.

Даже сейчас, во время дождя, мне казалось, что я ясно слышу, как поет прерия. Слышу её живое дыхание и звуки разливающейся мелодии, которую исполняют духи моих предков. Они всегда были рядом. Всегда жили в моем сердце. И в счастливые времена и в трудные… они не выбирали, когда приходить, просто каждую минуту оставались со мной. Были моей опорой.

– Оставил меня у огня, а сам ушел поближе к холоду?

Слышал её шаги за спиной, но не думал, что она захочет заговорить со мной. Особенно, первой. Сделав незаметный вдох, сложил на груди руки.

– Это моя привычная среда, а вот ты могла замерзнуть.

Опершись о камень, Эбби тоже направила свой взор наружу, но перед этим мне показалось, что уголки её губ слегка дернулись, словно в едва уловимой усмешке.

– Теперь это и моя среда тоже, ― прошептала она, заставляя медленно повернуть к ней голову. Сердце сжалось, когда я заметил печальный взор её синих глаз.

Ей было холодно. Все эти месяцы моя девочка чувствовала холод, а меня не было рядом, чтобы это изменить. Потому что я оставил её.

– Иди к огню, ― с трудом сглатывая боль, отвернулся, стараясь изо всех сил отбросить въедливые мысли прочь, ― ветер слишком сильный, ты можешь заболеть.

– Как и ты.

– Не имеет значения.

– Что ж, ― Эбби кивнула, а затем, сознательно копируя меня, тоже сложила на груди руки, ― тогда и я не сдвинусь с этого места.

Прикрыв глаза, чтобы не вспылить, сжал зубы:

– Не зли меня, Эбигейл… ― шептал, предпринимая последнюю попытку успокоиться, ― лучше сделай, как я говорю.

– Нет.

– Иди внутрь… ― развернувшись, бросил на неё свой гневный взгляд, ― …или клянусь… я за себя не ручаюсь.

– Я уже сказала ― нет.

Зарычав, настигнул её в два шага и подхватил на руки ещё до того, как она успела что―либо сообразить. Вскрикнув от неожиданности, Эбби инстинктивно ухватилась руками за мою шею. Я был в ярости, в дикой, необузданной… и готов был поклясться, что ещё секунду назад собирался голыми руками сразиться с тигром, ― настолько сильна была необходимость дать выход своей злости, ― но её руки… стоило им лишь коснуться моей кожи и каждая частичка моего гнева тут же превращалась в тлеющие угольки, через мгновение оставляя после себя лишь серебристый пепел.