Крыса в платье

– Давайте все же перейдем к сути вопроса, – сказал я, стараясь передать голосом, что сейчас не время отвлекаться на литературу, – После я готов с вами обсудить схожесть моих и ваших литературных пристрастий.

Дмитрий Иванович кивнул и полез за портсигаром. Я мысленно выдохнул. То, что эта фраза принадлежала Толстому, я узнал только что. Произведение, в котором она была употреблена, не знал до сих пор.

– Согласен. Интеллектуальные беседы вполне могут и подождать. Так вот, как я уже говорил, мне требуется, чтобы вы выполнили некое мое поручение. Я более чем уверен, что никакой опасности вы подвергаться не будете. Un peu d’aventure, так сказать. Взамен, я помогу вам снова вернуться в привычный для вас мир. К сожалению, я не смогу вернуть вам проведенное здесь время, даже не смогу повлиять на последствия вашего исчезновения, но вы все равно сможете увидеться со своими близкими, успокоить их, сказать, что все уже кончилось, вы вернулись, и с вами все в порядке. Они же, наверняка, с ума сходят…

«Вот сволочь, – подумал я, – Знает, куда бить. Вон у Ленки уже снова слезы на глаза наворачиваются. Но какая-то весьма странная ситуация. На кой мы ему, вообще, сдались? Судя по тому, что он умеет, у него таких, как мы – тринадцать на дюжину. В собственную уникальность и исключительность я перестал верить еще в школе. Из каких-то суперспособностей – только виртуозное выведение собеседника из себя. Подстава какая-то. С другой стороны, смысл нас подставлять? Мы внебрачные дети президента что ли? Все четверо, ну. Все страньше и страньше. Но выбор-то невелик. Как бы он тут соловьем не разливался, он уже прекрасно знает, что мы согласимся, более того, знает, что мы это знаем. Можно было бы изначально обойтись без этого спектакля. Хотя вон коньяк притащил. Вечный, по-моему, втихаря себе третий раз в стакан плещет. Утонченный, блин, алкоголик-ценитель. Так, вернемся к нашим баранам. То есть к нам. Выбора нет, это я уже говорил. Делать что-то в любом случае надо, это и так понятно. Все, что мы можем сделать – согласиться на непонятно еще какое предложение товарища. Надо, кстати, уточнить все-таки, что делать-то. А то уже почти согласились, а на что непонятно. Круто. Удивительно. Что мы с таким подходом каждый по две ипотеки не выплачивает. Ладно, чего уж тут…»

Я протянул Вечному стакан, подождал, пока тот плеснет туда коньяка (налитая жидкость кое-как прикрыла дно стакана, и я окончательно решил высказать этому «разливающему» все, что я думаю по поводу его явно еврейских корней). Я откинулся на оконное стекло, залпом опрокинул стакан и посмотрел на Дмитрия Ивановича. Тот, слегка щурясь, глядел на меня.

– Хорошо, Дмитрий Иванович, хотелось бы услышать, что именно вы от нас хотите. Тогда можно будет это обдумать и принять решение.

– Справедливо. Ну, тогда, милостивые государи, перейдем сразу к делу. Я хочу, чтобы вы спустились для меня в ад.

– Твою мать, – выдохнула Нэйра и с размаху бросила стакан в раковину. Звякнули осколки. Мы смотрели друг на друга, не понимая, как воспринимать услышанное. То ли это какая-то метафора, и место, куда нам предлагают проследовать просто очень неприятное, то ли – а я уже был готов к любому повороту событий – нам действительно предлагалось прогуляться в преисподнюю. Ни один из вариантов не укладывался в «некое поручение». И я, если честно, вполне бы обошелся и без выполнения прихотей непонятного человека. А уж когда меня это делать заставляют. А тут, как ни крути, чистой воды принуждение. Дмитрий Иванович, разумеется, ни разу не сказал, что это приказ, который нам надо идти и выполнять. Но всячески намекнул, что поможет нам, если мы поможем. А если не поможем, то, значит, пропадите вы пропадом и выпутывайтесь сами. Я кашлянул.

– Скажите, Дмитрий Иванович, а с каких пор путешествие к чертям у нас начало приравниваться к небольшому одолжению. Или мы вдруг стали свидетелями «легкого преувеличения»?

Все остальные закивали, соглашаясь. Все, кроме Нэйры, которая демонстративно отодвинула принесенную Дмитрием Ивановичем бутылку, плеснув себе вместо этого водки и залпом выпив. После чего она отвернулась и принялась пристально рассматривать отражение в кухонном окне.

Дмитрий Иванович всплеснул руками.

– Да что вы! Я просто не так выразился. Простите, привычка. Ну, какой, в самом деле, ад! Да боже упаси. А я-то даже не заметил, как вырвалось, сижу, удивляюсь, что так тихо вдруг стало. Нет-нет-нет, даже не переживайте. Ни в какое такое место я бы вас никогда не отправил.

– Откуда вдруг взялось такое название? И, кстати, что это вообще такое? – Хан внимательно слушал объяснения незваного гостя. Он, казалось, был единственным, кто не удивился появлению незнакомца, и сейчас сидел тщательно анализируя все, что тот говорит.

– Что это? Хм…, – Дмитрий Иванович сделал паузу, словно подбирая слова, – Так скажем, это одно из подземных помещений в центре города. Как раз под часовней. Знаете, на Доме Ленина – при этих словах он едва заметно поморщился – есть часовня. Говорят, там еще географический центр России…

– Почему это говорят, – перебил его Вечный, – Так и есть ведь!

– Ох, право слово, мало кто знает, где именно находится этот центр. Здесь в Новосибирске уже шестой, про который мне рассказывают. Что примечательно остальные пять отходят от этого на несколько сотен километров. В масштабах России, конечно, мелочь, но, согласитесь, разброс очень велик. Кто может утверждать доподлинно? С рулеткой ведь никто не ходил, все взято из карт, причем карт составленных достаточно давно. А потом просто подновляемых и переписываемых. Кто знает, возможно, мировая карта существенно отличается от того, что показывают школярам.

Вечный склонился над столом и тихим шепотом произнес:

– Вот сейчас нам еще расскажут, что татаро-монгольского иго – это армия объединенных славянских племен, а первыми людьми были протоукры.

Хан хмыкнул и достал сигарету. Дмитрий Иванович внимательно посмотрел на нас.

– В целом, я хотел сказать, милостивые судари, что все в мире относительно. И то, что я упомянул про ад, никоим образом не значит, что вам придется отправиться в геенну огненную. Считайте это просто устоявшимся выражением. Более того, я приношу свои извинения за то. что своим неуместным слэнгом заставил вас так волноваться.

– Допустим, я подчеркиваю – допустим, мы примем ваше предложение, – Хан сделал пару глубоких затяжек, – Очень хотелось бы услышать, что именно мы можем для вас сделать. Причем такого, что сами вы сделать не можете – иначе не пришли бы сюда, хм…, сквозь стену, чтобы предлагать нам сделку.

– Наконец-то, начинается конструктивный разговор, – Дмитрий Иванович обрадовано потер руки, – Понимаете, нужно просто передать одному человеку мое послание. Сам я, в силу некоторых наших с ним недопониманий, сделать этого не могу. Мне нужен кто-то, кто смог бы с ним поговорить и донести до него мои соображения по одному очень интересующему нас обоих вопросу…

– Минуточку, – сварливо перебил я говорящего, – Все вроде бы понятно, кроме момента, что непонятно ничего. Хорошо: вы в ссоре, надо передать послание – это ясно. Но есть же телефон, скайп, не знаю, в яндексе вас забанили что ли? Миллион способов есть связаться с человеком, не видя его лично. Я так предпочитаю больше чем с половиной своих товарищей общаться!

– Я бы с удовольствием воспользовался любым из перечисленных вами, Скайльд, методов, но, к сожалению, у этого человека есть весьма определенные – и весьма неудобные – принципы. Он признает только живое общение, максимум – через посланников. К тому же он изрядный ретроград. Абсолютно не признает электронные виды связи. Письма, которые он будет читать, должны быть непременно написаны на бумаге. Отсюда все эти сложности.

– Хорошо, – не сдавался я, – А почему мы? Насколько я смог увидеть – при ваших способностях не должно быть недостатка в людях. Да что там недостатка, они должны в очереди стоять, ожидая, кого вы выберете для поручения.

– И тут все не так уж просто. Я, видите ли, и в самом деле, обладаю некоторыми способностями, которые могут показаться обычному человеку чудесами и волшебством…

– В ж… …сунь эти чудеса, – неразборчиво пробормотала Нэйра. Я укоризненно посмотрел на нее. Нэйра отвернулась, сделав вид, что ничего не было. Дмитрий Иванович продолжал:

– Однако, по природе своей я человек малообщительный. Меня больше привлекает созерцание, нежели непосредственное участие в чем бы то ни было. Поэтому у меня не то, что последователей, просто даже знакомых крайне мало. И в такие моменты, как нынешний я сталкиваюсь с определенными проблемами.

– Но о нас же вы как-то узнали? Мы-то каким боком ко всему этому причастны?

– Не все вы, – улыбнулся Дмитрий Иванович, – только Скайльд.

Сказать, что я был ошеломлен, это не сказать ничего. Я прокрутил в голове все последние события и пришел к выводу, что у меня вроде бы тоже была исключительно «созерцательная» роль.

– А… М… А почему я-то? – у меня даже язык начал заплетаться от волнения.

– Все просто, – улыбнулся Дмитрий Иванович, – Вы единственный из всей вашей компании, кто видел человека, которому нужно передать мое послание. Это был тот самый человек, который первым появился в вашей квартире.

Мысли полетели кувырком. Как я не пытался связать пережитое и только что услышанное в кучу – ничего не получалось. Напротив, появилось чувство, что я сел играть в какую-то жутко сложную карточную игру – вроде бы вот карты, вот стол, вот противники, но ты совершенно не знаешь правил и даже представления не имеешь, как играть. А вокруг тебя кипят нешуточные страсти, кто-то сдает, кто-то повышает, ставки растут. Ты же заглядываешь в свои карты и даже понятия не имеешь, хорошая у тебя на руках комбинация или нет.

– Ну-ну, поверьте мне, все совсем не так уж трагично. На самом деле, ситуация взаимовыгодна: вы помогаете мне, я помогаю вам, мы расходимся и больше никогда не видим друг друга. Я, разумеется, не могу вернуть вам прошедшего времени, но я в состоянии максимально поправить последствия…

– Вот с этого момента я попрошу поподробней, – Нэйра резко повернулась к Дмитрию Ивановичу, – мне, вы знаете, очень не понравилось то, что было написано в этом дурацком протоколе. Давайте уже поговорим об этом. Как так вдруг получилось, что мы проторчали здесь больше недели? Хотя по всем часам прошло меньше суток! Вы хоть представляете, что сейчас творится с моими родителями? Волшебники, мать вашу! Максимально исправить последствия? Отлично! Давайте вот прям сейчас начнем! Что там у вас еще припасено? Все вместе идем к моим родителям и пытаемся рассказать им байку про временные петли? Про неработающее отражение в стекле? Или, может, есть какое-то рациональное объяснение?

– Елена, одну секунду, – на удивление спокойно и даже жестко проговорил Дмитрий Иванович, – давайте успокоимся и все обсудим. Видите ли, вы, вообще, не должны были заметить ничего из ряда вон выходящего. Знаете, есть такая русская поговорка: «Лес рубят – щепки летят». С прискорбием хочу вам сообщить, что вы как раз эти самые щепки и есть. По какой-то странной случайности именно в вашу квартиру попала интересующая меня особа. Видите ли, Юрий был отчасти прав – я бы мог, если бы захотел, найти и других помощников, которые, скорее всего, прекрасно бы справились с моим поручением. Но, как оказалось, Юрий успел с этой персоной поговорить и даже оказать кое-какую помощь. Возможно, это ничего не значит. Возможно, тот, кто меня интересует уже и не помнит этого инцидента. Но! Существует вероятность – пусть и незначительная – что он помнит эту небольшую услугу. Тогда шансы на успешное выполнение моего поручения вырастают. А именно это мне и надо.

Дмитрий Иванович прервался, разливая по уцелевшим стаканам остатки коньяка. Пока мы тянулись к посуде, он удивительно ловко извлек еще одну папиросу и закурил. Выпустив тонкую струйку дыма, Дмитрий Иванович продолжал:

– Я уже говорил, что не могу вернуть время, которое вы провели здесь. Больше того, я вам скажу, что не знаю, может ли вообще хоть кто-нибудь это сделать. Считайте это свершившимся фактом, от которого никуда нельзя деться. Но, как я уже говорил, есть некоторые возможности исправить последствия вашего отсутствия в реальном мире. Можно удалить заведенное уголовное дело о пропаже, провести беседу, внушение, так сказать. Все эти дни можно свести просто в некоторый отдых, когда вас не было. Мы уже занимались такими вещами, поэтому особо сложного тут ничего нет. Даже ваши родные очень и очень скоро перестанут вспоминать этот инцидент. Хотя вот с родными будет сложнее, чем со всеми остальными – слишком велика эмоциональная привязка…

Я не удержался и перебил:

– Отсутствие в реальном мире? Это мы сейчас что – где-то в параллельном измерении? Как-то все, вы уж не поймите превратно, обыденно что ли. Ну, я, как человек, воспитанный фильмами загнивающего запада, ждал, не знаю там, каких-нибудь светящихся коридоров, жизни, пробегающей перед глазами. Что там еще бывает? Других созвездий в небе, – я покосился в сторону окна, – я правда и в наших обычных не разбираюсь, но все равно. Вот, где мы сейчас, это, вообще, что? И как мы тут тогда оказались?

Дмитрий Иванович задумался. Ничего не говоря, он закурил и так же молча прикончил папиросу до конца. Мы терпеливо ждали. Наконец, Дмитрий Иванович резким движением потушил окурок в пепельницу и повернулся к нам.

– По правде, я и сам до конца не знаю, что это и где именно мы сейчас находимся. То, что я говорил «реальный мир» мало что значит. Просто надо же как-то было называть привычную всем реальность. Просто существуют некие люди, назовем их так, способные делать небольшие отнорки или ответвления в привычной нам реальности. В реальном мире. Открывая переходы из Мидгарда (я удивленно поднял бровь. Очень странно было слышать от Дмитрия Ивановича скандинавскую терминологию) они могут путешествовать по другим… Назовем их – другими измерениями. Либо они могут отрезать часть реальности. Просто так сказать «вдавливать» часть реальности в пласты измерений. Прохода не открывается, но часть мира оказывается изолированной. В данном случае, это ваша квартира. Вы же пробовали выйти отсюда?

Мы хором закивали. Даже Нэйра сбросила свой нарочито безразличный вид и слушала с интересом, поставив локти на стол и подавшись вперед.

– Конечно, пытались. Это нормальная первая реакция. Все сначала пытаются найти выход из отнорка. Что только не делают! Разбить окно, выломать дверь – это даже не банально, это уже просто как по учебнику. Затем те, кто полагается больше на силу, чем на мозги, пытаются разобрать стену. Те, кто все-таки на мозг – использовать канализацию, вентиляцию или любую другую коммуникацию с внешним миром. Стоит ли говорить, что ничего из этого не выходит. Отнорок плотно закупоривается, и выйти из него привычным способом невозможно. Однако если такое ответвление создавалось и закрывалось впопыхах, то остаются некоторые неточности и погрешности. Как, например, в вашем случае. Все делалось на скорую руку, поэтому вы так отчетливо видите в окнах и зеркалах отражение реального мира. На месте вашей квартиры сейчас не зияет черная дыра. Квартира также стоит на месте, просто вас там уже нет. И нигде в привычном мире вас не найти.

– А время? – подала голос Нэйра. Она внимательно слушала Дмитрия Ивановича, вертя в пальцах ручку. Причем весьма и весьма ловко вертя.

– Временной вопрос тут не изучен до конца, – мужчина сделал маленький аккуратный глоток из своего стакана и осторожно, без единого звука, поставил его обратно на стол. —Время в таком отнорке может скакать, как угодно. Редко, крайне редко, оно синхронно с настоящим. Обычно оно либо сильно уходит вперед, либо отстает. Вам, право слово, еще сильно повезло, что вы так разошлись так ненадолго. Тем не менее, это все равно шок. Практически для любого человека. И, несмотря на это, вы восприняли происходящее с почти что ледяным спокойствием. Мы какое-то время не могли понять, почему. Предлагались всевозможные варианты. Кстати, теория, что вы не люди, а только притворяетесь ими, тоже имела место быть. И, поверьте, это был не самый безумный вариант.

– Кхм, – перебил говорящего Хан, – А тогда вот еще вопрос – я так понимаю, что вы слегка покривили душой, рассказывая про летящие щепки и наше нечаянное участие. Иначе за нами мало бы кто наблюдал так пристально. Давайте совсем на чистоту – зачем мы вам нужны и кто вы такие.

Дмитрий Иванович бросил на Хана быстрый, внимательный, словно оценивающий, взгляд. Потом широко улыбнулся.

– Боюсь, возникло некоторое недопонимание. Когда я говорил, что мы абсолютно не учитывали вас, как запланированных участников событий – мы даже и не думали за вами наблюдать. Однако, когда вы все-таки этими участниками стали, да еще показав себя не с самой обычной стороны, мы просто не могли поступить иначе. Сейчас ведется слишком крупная игра, слишком многое стоит на кону, чтобы можно было игнорировать даже такие, казалось бы, незначительные детали.

– А еще вопрос, – в этот раз в разговор влез Вечный, – А, например, не повели бы мы себя как-то необычно? Сидели бы просто, истерили бы понемногу. Разбирали бы коммуникации…

– Ты, – хмыкнул Хан, – ломал бы стену. И, боюсь, не справился бы даже с обоями.

– Нет, а все-таки, – не дал себя отвлечь Вечный, – Что было бы тогда.

– Меня бы здесь не было, – довольно равнодушно пожал плечами Дмитрий Иванович.

Мне вдруг показалось, что температура в кухне опустилась градусов на тридцать.

Нэйра встала и начала складывать посуду со стола в раковину. Я, было, поинтересовался, зачем, но на меня просто махнули рукой, мол, не лезь. Остальные молча сидели, глядя по сторонам. Я начал разглядывать висящие на стене кухонные полки. По старой, наверное, еще советской традиции, сверху все было заставлено какими-то банками, упаковками, непонятными кухонными приспособлениями – в общем, всем тем, что никогда не пригодится, но и выбросить ни у одной хозяйки рука не поднимется. Вспомнил, как, слыша по ночам на кухне какие-то стуки и шорохи, шутили, что это домовые, и надо пойти уже достать им какой-нибудь еды, а то разнесут всю кухню. В глубине души верили, что «что-то такое есть», но это казалось таким далеким и нереальным, что большинство времени ни о каком потустороннем даже не задумывались. Это так и оставалось непонятными звуками из пустых комнат, долгими разговорами при приглушенном свете да шутками над объявлениями «сниму порчу по фотографии». Тем страшнее было каждому даже не прикоснуться к этому миру, а, судя по всему, попасть прямо в его середину. И пытаться как-то оттуда выбраться. Словно запихать в рот полную ложку с горячей похлебкой и теперь, обжигаясь, стараться это все проглотить, утирая выступившие от боли слезы.

Нэйра тем временем убрала на полку последний вымытый стакан и повернулась к столу. Все остальные, словно по команде, подвинулись ближе.

– Господа, – Дмитрий Иванович встал, – предлагаю покончить со всем, как можно быстрее. Если, конечно же, ни у кого нет возражений.

Возражений не было. Дмитрий Иванович, внезапно засуетившись, начал охлопывать себя по карманам, попутно доставая и выкладывая на стол всякую мелочевку.

– Минуточку, минуточку, – приговаривал он. Наконец, он выхватил небольшой бутылек, напоминающий один из тех, в которых в аптеках продается йод или зеленка.

– Вот оно! Мне придется проделать перед выходом небольшую процедуру, поскольку дело весьма ответственное, а мне бы хотелось сделать ваш поход максимально безопасным.

– Вечер перестает быть томным, – хмыкнул Хан, – Только что нас ждало абсолютно нестрашное действие, а теперь «максимально обезопасить». Все меняется на глазах. Непосредственно перед стартом нам раздадут бронежилеты и автоматы?

– Геннадий, – нехорошо прищурился Дмитрий Иванович, – Вы несколько преувеличиваете масштаб моих действий. Представьте, что вы собираетесь в магазин в феврале. Вы можете пойти в шортах и майке, а можете надеть пальто или пуховик. Поход не перестанет быть безопасным, но смею вас уверить, как врач, – последствия от второго варианта будут плачевными.

Хан скептически выгнул бровь, но замолчал. Выйти мы еще не вышли, поэтому выпендриваться было бы крайне глупо.

Дмитрий Иванович открыл пузырек, извлек из кучки, лежащей перед ним на столе, ватную палочку с достаточно грязной головкой и поинтересовался:

– Ну, что давайте приступим. Кто будет первым.

Вечный недоверчиво покосился на жидкость в бутыльке:

– Я вот про пуховик-то понял. А можно хотя бы в двух словах – что вот это вот такое?

– Если объяснять досконально, то, боюсь, получится длинно и неинтересно. А если, как вы выразились «в двух словах», то это травяной настой. Я нанесу им небольшой рисунок каждому из вас на запястье. Это поможет, если кто-нибудь из тех, кого вы можете встретить, попробует снова запихать вас в отнорок реальности. В такой, в каком вы находитесь сейчас.

Это было более чем убедительно, поэтому мы без раздумий положили руки на стол. Жидкость оказалась коричневатого цвета, пахла какими-то растениями и, в общем, вполне подпадала под описание. Дмитрий Иванович несколькими небрежными мазками отметил руку Вечного, затем Хана. Обмакнув в настой самодельную кисточку еще раз, он изобразил какую-то загогулину у меня на руке. Зато у Нэйры рисунок оказался внезапно большим. Наши отметки были размером с пятирублевую монету, ей же Дмитрий Иванович расписал всю руку непонятными символами практически до локтевого сгиба. В ответ на молчаливый вопрос он пояснил, что Нэйра – девушка, поэтому тут требуется слегка другой подход. Ну, то есть можно, конечно, обойтись стандартными средствами, но надежней будет так. Ничего не поняв, мы с умным видом покивали, соглашаясь.

– А теперь, – Дмитрий Иванович одним движением сгреб все со стола и в пару практически незаметных глазом движений попрятал обратно по карманам. – Прошу! Внизу нас ждет машина – доедем с ветерком. Водитель просто виртуоз! Эх, я Ивана даже в Страсбург с собой брал! Не человек – ракета. С ним любой автомобиль начинает мчаться, как гоночный болид.

– Красные машины ездят быстрее, – хмыкнул Вечный. – Господа, мир Вархаммера ближе, чем мы думали.

Махнув рукой, приглашая нас следовать за ним, Дмитрий Иванович вышел в коридор и без малейшего усилия распахнул входную дверь. Мы вскочили, увидев, что, наконец-то, появился выход из квартиры. И в этот момент накатило.

Обычно так бывает, когда много выпиваешь, причем смешивая различные напитки, не задумываясь о последствиях. Вот, кажется, ты вроде нормально сидишь, разговариваешь, как вдруг раз! Голова идет кругом, мысли путаются, язык начинает цепляться за все тридцать два зуба одновременно. У нас в компании это называлось «Эффект мужика с лопатой». Мол, незаметно для всех к тебе подкрадывается некий товарищ и с размаху бьет тебя по затылку. Несколько раз мне доводилось хорошо получать по голове, так что могу заверить – определенное сходство точно есть. Тут было практически то же самое. Сидели, разговаривали, но, если исключить непонятную чертовщину, которая постоянно творилась вокруг, то я не чувствовал себя как-то необычно. А тут, стоило только встать на ноги, все предметы перед глазами тут же поплыли, потеряв цвета, очертания смазались, а на самого навалилась такая апатия, что хоть режьте – даже отодвигаться не буду. Все потеряло смысл, не хотелось ничего. Тот факт, что дверь в квартиру теперь свободно открывается, воспринимался как дождь в Италии. Он, конечно, идет, но мне с этого ни холодно, ни жарко. Никак мне от этого факта. Откуда, совсем издалека, я услышал голос Дмитрия Ивановича:

– Я понимаю, что первой же реакцией после вашего невольного заточения было бы немедленно связаться с вашими родными и близкими. И рассказать им, что с вами все в порядке, чтобы они не волновались. Но, к сожалению, это бы весьма и весьма нарушило бы наши с вами планы, поэтому во избежание подобного рода инцидентов, я прошу отдать мне ваши сотовые телефоны.

Я вытащил мобильник и бросил его в специально подставленный мне пакет. Краем глаза заметил, что также поступили все остальные. В голове мелькнула мысль, что здесь должно быть что-то не так, не согласились бы мы так вот просто на такой шаг. Особенно Вечный, недавно заимевший себе смартфон и берегущий его, как зеницу ока. Но даже это размышление ничем не отозвалось и просто ушло, как простое отмечание очевидного факта. С таким же безразличием люди отмечают, что по телевизору нечего смотреть или что наступила весна.

Пока мы шли, Дмитрий Иванович без умолку болтал, казалось, обо всем, что видел по дороге. Мы выслушали истории, как он жил в многоэтажках, как на его глазах на шестом этаже лифт оборвался и упал на самое дно шахты. Выйдя из подъезда и заметив пару алкашей, распивающих полторашку чего-то непонятного, он поведал нам, что жил в доме с самым настоящим царским дворником, который таких вот люмпенов не пускал даже в переулок, не то, что к подъезду. На улице было достаточно прохладно – наши куртки и ветровки остались в квартире на вешалке – но это было неважно. Я сейчас думаю, что будь там землетрясение, то нам было бы все равно. Мы просто шли, куда нам говорили, и этого было достаточно.