Встреча

И только один Иван не раздумывая поспешил в западню пещеры.

Уже убегая в темень, краем глаза он рассмотрел, как оба его товарища, – как тот, что метнулся в лес, так и тот, что двинулся к самолету, – с разбега резко остановились. По всей видимости, оба они влипли в голографические изображения леса и самолета и, поджидая монстров, в ужасе затрепетали в нём. Пауки же, напротив, явно смакуя предстоящую экзекуцию, пошли к паренькам уже медленно и неспешно, спокойным и ровным шагом.

Иван ускользнул во тьму.

В темноте послышался шум воды.

От этого звука Иван проснулся.

Рядом с ним, свернувшимся в калачик на диванчике, стоял над раковиной взъерошенный, в плавках Женя. Залитый ярким солнечным светом, он морщился от головной боли и жадно пил из чашки воду.

Иван сел.

– Слушай, старик, – отставляя пустую чашку, обратился к Ивану Женя. – Сгоняй за пивом. А то эта алкоголичка все шампанское вчера выжрала.

Иван утвердительно кивнул, поднял с дивана курточку и принялся одеваться.

– О! Моя! – указал на курточку Женя.

– Мне Люда дала, – с неловкостью пояснил Иван.

– Ну и правильно, – успокоил его хозяин апартаментов. – У меня этого барахла столько… Можешь хоть всё забрать. Я на охоту больше уже не езжу. Мой новый босс подводной охотою увлекается. Ну, и мне приходится соответствовать.

Женя сидел на кухне, пил из бокала пиво и потирал виски:

– Хорошо. Очень хорошо. Отлично.

На сковородке шипела яичница. Когда она как следует прожарилась, Иван выключил газ, выложил яичницу на миску и вместе с кусочком хлеба протянул ее Жене:

– Поешьте вот. А то ещё язва может.

– Хм, съедобно, – попробовал кушанье Женя. – А рубашку погладить – нэ?

– Почему? Могу, – с готовностью встал Иван.

– Она в спальной там – за кроватью, – уплетая яичницу, крикнул вдогонку Ивану Женя. – А утюги – в гостиной. Смотри только Людку не разбуди. А то вони не оберешься.

Уже одетый в хорошо отутюженную рубашку, как всегда, чисто выбритый и подтянутый Женя оценивающе взглянул на рукава рубашки.

– А что, нормально, – сказал Ивану. – Да ты у нас супермен! А евроремонт потянешь? А я тебе заплачу штуку баксов. Что нужно, напиши на бумажке, купим. Обои там, ручки новые, паркет. Прямо сегодня и начинай.

Затем Женя подхватил портфель и, поправив в прихожей галстук, уже выходя за дверь, подмигнул Ивану:

– И Людке тут помоги. Тоже, естественно, не бесплатно. Вот тебе сотенка на мороженое. А там уж как-нибудь разберемся. Ладно, гудбай. До вечера.

Солнце стояло уже в зените, когда встала с постели Люда: зевнула, неспешно прошла на кухню, включила, естественно, телевизор. Затем поставила на конфорку чайник, сняла с полки шкафа пустой бокал и распахнула дверцу огромного холодильника.

И только тут проснулась.

– Пиво? – раздраженно достала с полки запотевшую бутылку «Баварского». – А где шампанское? – огляделась по сторонам. – Ну, это уж чересчур! – заметила три шеренги пустых бутылок из-под шампанского, аккуратно выставленные под раковиной. – Сам подарил и выпил! Козел! – с бутылкой «Баварского» и пустым бокалом направилась к телефону.

Привычным жестом откупорив бутылку с пивом, Люда наполнила им бокал и набрала телефонный номер:

– Сегодня пиво, завтра лимонад… Видно, пора тебе, дорогой, рожки обновить.

Из телевизора разнеслось монотонное бормотание телекомментатора. И одновременно с ним из гостиной послышался скип паркета.

Люда насторожилась. Положив телефон на стол, Люда вынула из кармана газовый пистолет и, сбросив по ходу движенья шлепки, босиком поспешила к двери в гостиную.

Решительно распахнув дверь настежь и сразу став в позу крутой шерифши из американского боевика, Люда нацелилась на Ивана, как раз вымерявшего высоту обоев:

– Руки за голову! На колени!

Стоя на табурете с метром в одной руке и с карандашом и бумажкой в другой, Иван удивленно взглянул на Люду. Та же, видя его, домашнего, в спортивных штанах и в тенниске с заплатою на боку, тут же расслабилась, опустила руки и весело рассмеялась:

– А, испугался! Признайся, что испугался!

Иван лишь пожал плечом и продолжил свои обмеры.

Тогда Люда села в кресло и поинтересовалась:

– А что это ты тут делаешь?

– Меряю.

– Зачем? – прикурила от зажигалки Люда. – Перебрал вчера, да? Белочка начинается? Так вот кто, оказывается, все мое шампанское вылакал! А еще и краснел, как детка. Да ты шалапут, земеля.

– Женя попросил меня ремонт вам в квартире сделать, – спрыгнул с табурета Иван. – Паркет перестлать. Обои. Одним словом, всё тут обмерить и обновить.

– А, – кисло сказала Люда и вдруг зажглась: – А что, это идея! Сейчас я немного почищу перышки, и мы с тобой вместе пойдем выбирать обои.

Одетая, будто леди в американском фильме, Люда вела роскошную иномарку. Иван сидел рядом, поглядывал в окно. Сквозь темные стекла очков Люда взглянула на задумавшегося попутчика и вдруг врубила магнитофон.

В салоне взревела музыка.

Иван поневоле взглянул на Люду.

– Не мешает? – спросила та и предложила Ивану черную сигарету: – Будешь?

– Я не курю, – ответил Иван и вновь посмотрел в окно.

– Молодец, – затянулась Люда. – Я тоже долго не курила. Пока в балерины метила. А потом закурила как-то. И не жалею. Иначе чем бы я занималась, пока мой благоверный отмывает свои миллионы.

– А кем работает Женя? Коммерсант?

– Можно сказать и так, – выпустила Люда колечком дым и вдруг сообщила:

– Бандит он. О Солнцевской мафии, надеюсь, слышал? Так вот, он ее главарь. Страшно?

Иван лишь пожал плечами.

– Бойся меня, бойся! – весело сказала Люда и рассмеялась. – Да пошутила я. Клерк он обычный. Болванчик со Старой площади. Ладно. Приехали. Вылазь.

Машина мягко остановилась у современного супермаркета. Рок, поутихший было во время беседы Ивана с Людой, снова резко усилился. И пока Люда в сопровождении Ивана гордо ходила по магазину, пока она с помощью услужливых продавцов выбирала нужные ей обои, дверные ручки и прочую мишуру, необходимые для ремонта, музыка все звучала.

Все более нагружаясь купленными вещами, Иван, словно ослик, ходил за Людой. А потом они распрощались с улыбчивым продавцом, и роскошная иномарка унесла их обратно к дому.

Только уже в квартире музыка резко стихла. И в тишине уже, падая на ковер с высоким ворсом и высоко поднимая ноги, Люда скомандовала Ивану, копошившемуся в прихожей:

– Ты пока разгружайся, а я немного помедитирую.

Переодетый уже в рванье Иван снес к окну обои, выставил банки с клеем. И, покосившись на двери в ванную, – оттуда был слышен плеск воды, – набрал телефонный номер.

С противоположного конца провода донесся голос Ивановой матери:

– Да? Я вас слушаю.

– Мама, привет. Ну как ты там? – спокойно спросил Иван.

– Да мы – ничего. Нормально. Володя нам помогает. Он хочет что-то тебе сказать. Володя – Ваня.

Видно, только что возвратившись из магазина, Володя поставил две сумки на пол и быстро прошел к столу, за которым стояла Иванова мать, и взял у неё из рук телефонную трубку:

– Привет. Что-то ты там пропал. Ну ладно-ладно – не оправдывайся. Я вот что хотел сказать. Сразу же за тобой уехала поступать в Москву моя мелкая – Ольга. Ничего себе маленькая! Да она повыше тебя уже! Ну так вот: в институт она, скорее всего, не поступила, но и в Сумы не возвращается. Встретишь – гони домой.

Иван замешкался:

– Ну, если узнаю…

– Как это «если узнаю»?! – вскипел Володька. – Вы же с нею по десять раз на дню виделись.

– Ну, виделись, – согласился Иван и заключил смущенно: – Хорошо, я попробую. Если встречу.

– Вот это уже теплее. Почему матери денег не высылаешь? – жестко спросил Володька.

– Володя, не надо! – одернула его мать Ивана. – Дай я, – потянулась к трубке.

Правда, в эту секунду из трубки вдруг долетели прерывистые гудки. И Володька, протягивая трубку Ивановой матери, сказал:

– Что-то оборвалось. Но он сказал, скоро вышлет.

Все в тех же спортивных штанах и в тенниске с заплатою на боку Иван доложил паркет, когда из прихожей разнеслась знакомая мелодичная трель звонка.

Находясь, как всегда, на кухне около телевизора, Люда сказала в открытую дверь в прихожую:

– Ваня, звонят!

Иван встал, вытер о тряпку руки и босиком прошлепал в прихожую.

За железной дверью стояла пятнадцатилетняя девочка с густо накрашенными губами, в кожаной мини-юбке, кожаной куртке и модных кроссовках на высокой платформе.

– Привет, – сказала она Ивану и прошла за порог квартиры. – Ты что, новый мамин бойфренд?

Иван непонимающе наморщил лоб. И тогда девочка, уже поворачивая на кухню, кивнула:

– А, ты рабсила, – и уже с кухни до Ивана, закрывшего дверь за девочкой, донесся ее же голос: – Мамик! Ку-ку! А вот и твоя Алисонька!

Иван прошлепал назад в гостиную.

На кухне же, вскакивая со стула, Люда выкрикнула на дочь:

– А ты чего без звонка явилась?! Мы же договорились: вначале ты звонишь, и только потом мы с папой уже решаем, где и когда нам встретиться.

– Мамик, не грузи, – отмахнулась девочка, садясь к телевизору на диванчик. – Что мы тут? – и, видя на экране очередную сцену из порнофильма, сочувствующе: – С папиком совсем плохо? И таблетки не помогают?

– Не твое собачье дело! – выключила телевизор Люда и раздраженно сказала: – И денег, учти, не дам!

– Так я и не за этим к тебе пришла, – искренне обиделась девочка. – Просто соскучилась. Хотела поговорить. Ну ладно, раз ты без настроения… – встала она с дивана. – Тогда я пойду, пожалуй.

– Погоди, – помягчела Люда. – Может, котлетку съешь?

– А что, есть котлетка? – оживилась девочка и, потирая руки, присела на стул к столу.

Вздохнув, Люда прошла к плите и, извлекая из холодильника кастрюли с котлетами и картошкой, сухо сказала девочке:

– Руки не забывай.

– Ах, да! – взглянула на грязные руки девочка и убежала в ванную.

Потом она жадно ела, а Люда, с тоскою следя за дочерью, выдохнула чуть слышно:

– Всё на ширку уходит, да?

– Ну что ты, мама!? – поперхнулась картошкой девочка. – Вы ж меня с папой вылечили! Альпы. Швейцария. Свежий воздух. Это – незабываемо! Просто мы с Афанасием любим попутешествовать. Дискотеки. Кафешки разные. Вот и поиздержались.

– Ах, Алиска, – вздохнула Люда. – Бедная моя девочка. Круги под глазами. Тощая. А ведь тебе-то в августе всего лишь пятнадцать стукнет. А дальше-то, дальше что?!

– Дальше? – облизнула пальцы Алиса. – Пустота! – и она громко, весело рассмеялась.

Потом так же внезапно, как начала смеяться, девочка осеклась. И на глазах превращаясь в злую, издерганную наркоманку, сказала уже серьезно:

– Ладно, мамочка, все нормально. Мне нужно двести баксов. Всего-навсего. И я исчезну.

– Надолго ли? – вздохнула Люда.

– Дня на три, – честно призналась девочка.

– А если я не дам тебе эти двести баксов, тогда что?

– Тогда мне придется кого-нибудь убить. И у вас с папочкой возникнут огромные неприятности.

– Плевать, – вдруг резко сказала Люда и отошла к окну. – Иди. Убивай. Чем скорее тебя посадят, тем лучше. Хоть немного передохнем.

– А если я тебя убью?! – подняла Алиса столовый нож и, замахнувшись им, неспешно пошла на мать.

– Прекрати. Надоела, – спокойно сказала Люда. – И убирайся вон. Ничего я тебе не дам. Ни-че-го.

– А за это? – вдруг вытащила Алиса из-под полы курточки видеокассету.

– Что это? – небрежно спросила Люда.

– Компромат, – пояснила девочка. – У меня есть одна подружка, Тоська. Она в варьете работает. Недавно купила камеру. И решила клиентов своих подснять. И на этом, если получится, что-нибудь заработать. Вчера мы последнюю киноленту решили с ней просмотреть. И ты представляешь, среди всего такого вдруг вижу знакомое лицо. Батюшки, да это же мой папик. И в такой интересной позе. Мне кажется, эта кассета, если ее показать Борису Петровичу, может наделать много шума на Старой площади.

– Дай сюда, – выхватила кассету Люда и направилась к телевизору.

– Только учти, – села на стул Алиса. – Это – копия. А оригинал, если я вовремя не вернусь, завтра же утром окажется на столе у папиного начальника.

С презрением и досадой взглянув на дочь, Люда включила видеомагнитофон.

По стеклам окна барабанил мелкий осенний дождик. Вдали, в свете зажженного фонаря, под облетающими деревьями, бригада женщин-маляров в замызганных телогрейках погружала в микроавтобус пакеты с грунтовкой и банки с красками.

Стоя возле окна, Люда в задумчивости курила. А когда из прихожей донесся щелчок замка, она загасила окурок о пепельницу и, взяв пульт дистанционного управления телевизором, отхлебнула шампанского из бокала.

Как и обычно, явно навеселе в прихожую грузно ввалился Женя. Не переобувшись в тапочки, он решительно двинул на свет – в гостиную.

Гостиная явно преобразилась к лучшему. Новый паркет блестел. Белые, в тон паркету, обои приятно ласкали взор. Новая люстра с тремя светильниками, новые «золотые» ручки, новые выключатели умиротворили Женю. И он, обращаясь к застывшему посреди гостиной в драном спортивном трико и старенькой тенниске с оторванными предплечьями босоногому Ивану, икнув, похвалил его:

– Нормально. Люда, ты видела, что этот змий ущучил?! – бросая портфель под дверь, направился Женя через прихожую к повороту на кухню.

Прямо с порога кухни, доверительно обращаясь к смотрящей телевизор Люде, Женя шепнул жене:

– Пожалуй, я заплачу ему две тысячи баксов. Как думаешь?

Люда курила, пила шампанское и неотрывно следила за телеэкраном.

– Что тут, кино? – перевел взгляд на экран и Женя. – Порнушка. Что-то новенькое?

Внезапно Женю перекосило.

– Забавно, да? – покосившись на мужа, вдруг весело рассмеялась Люда.

Видя ее реакцию, Женя несколько осмелел:

– А откуда у тебя это?..

– Алисонька принесла, – объяснила Люда. – Продала мне. За двести баков. В среду вторую серию занесет. Говорит, там ещё забавней.

– Сучка! – вскипел вдруг Женя. – Говорилось, давай долечим! Нет же: купи квартирку, может, она одумается. Героинщики не одумываются! Сейчас мы Сергеичу позвоним, – направился к телефону Женя. – Он ее живо в Швейцарию перебросит, – стал набирать он номер. – Ах ты дерьмо собачье. Родителей шантажировать! Слушай, а может, мы ее в монастырь спровадим? Куда-нибудь под Иваново? Или лучше на Соловки. Пускай с ней монашки мучаются. Все равно им там делать нехрен. А мы отстегнем на храм. Пора уже и о душе подумать.

Улыбаясь, Люда тщательно загасила очередной окурок о пепельницу, потом подняла телефон и со всего размаха опустила его на макушку мужу.

– Люда, ты чего? – схватился Женя за голову. – Так ведь и убить недолго.

– Неужели? – едко сказала Люда. – А я думала, тебе приятно.

– Да это же ерунда, – кивнул Женя на экран телевизора. – Так надо было. Для дела. И это – всего лишь секс. Но люблю-то я все равно одну тебя.

– Скотина! – схватив подвернувшуюся под руку пепельницу с окурками, метнула её Люда в мужа.

– Спокойно, Люда, не нервничай! – отбивая рукою пепельницу и отступая к ванной, попробовал урезонить супругу Женя. – Квартира моя. Так что не очень-то увлекайся!

– Ах ты, гнида, – схватив с холодильника бюст Некрасова, метнула им в Женю Люда.

Уходя от жены в глубину квартиры, Женя затараторил:

– Людочка, успокойся! Мы же с тобой интеллигентные люди. Всегда можем договориться.

– Пшел вон, гад! В спальню! – злобно взревела Люда. – Сиди там и не высовывайся. Пока я не придумаю, что мне с тобою сделать.

– Хорошо, – отступил за дверь спальной Женя. – Только ты не пори горячку. И помни: Алиса нас не оставит.

Сбоку от Люды, за открытым дверным проёмом, проскрипел паркет.

Невольно взглянув в ту сторону, Люда увидела замершего посреди гостиной босоногого земляка в заляпанных клеем спортивных штанах и в грязной, в белилах, тенниске с оборванными предплечьями.

– Иди сюда, – сухо сказала Люда и первой прошла на кухню.

Вытирая о тряпку руки, Иван прошлепал босиком за Людой.

Присев у стола на стул, Люда наполнила два бокала шипящим, с искорками шампанским и, указав на соседний стул, сказала Ивану:

– Присаживайся, Ванюша.

Стыдливо пряча босые ноги за ножки стула, Иван сел.

– Ну что земляк: выпьем за твой ремонт? – взяв один из бокалов в руку, указала Люда Ивану на тот, что стоял ещё на столе. – Даже не ожидала, что в нашей дыре водятся такие евроремонтщики. Удивил!

– Может, не надо пить? – потупившись, предложил Иван. – Этим горю не поможешь.

– Какому горю? – удивленно взглянула на парня Люда и, держа у лица бокал, томно, с улыбочкою спросила: – Разве я похожа на убитую горем домохозяйку?

– Нет, но… – заерзал Иван на стуле и поставил бокал на стол. – Лучше не надо.

– Пожалуй, ты прав, – согласилась Люда, ставя бокал на стол. – Мне тоже не нравится на пьяную голову.

Затем она поднялась со стула и поманила Ивана за собой в прихожую:

– Иди сюда.

Иван поневоле встал и с неохотой прошел за Людой.

– Иди-иди – не бойся, – открыла Люда дверь в ванную комнату и, щелкнув там выключателем, удивилась: – О, включилось! Наконец-то в доме мужиком запахло.

Из спальни тем временем донеслось:

– Люда, я писать хочу. Можно мне выйти?

– Сидеть! – крикнула Люда мужу, Ивану же предложила: – Входи, не бойся. Что, я такая страшная? – прильнула она вдруг к парню, одной рукой открывая воду, а другой запирая дверь и начиная стаскивать с Ивана тенниску. – Давай-ка мы снимем всю эту гадость. Сейчас я тебя помою.

– Не надо, – отпрянул к двери Иван.

– Надо, – стащила Люда с Ивана тенниску и запустила руку ему в штаны.

– Людмила Сергеевна, что вы делаете!? Опомнитесь! – крепко схватив хозяйку квартиры за руки, брезгливо вытолкнул её руку из своих шаровар Иван.

– Старуха я, да? – догадалась Люда и, сузив глаза, кивнула: – Тебе со мною противно?

– Не в этом дело, – сказал Иван, нащупывая задвижку, на которую Люда замкнула дверь.

– И в этом – тоже! – холодно прохрипела Люда и вдруг, разорвав на себе халат, пронзительно и громко завизжала: – Женя! Женечка!!! Спаси, насилует!

Наконец-то открыв задвижку и спиною вперед выходя из ванной, Иван в ужасе огляделся.

И именно в этот миг, вылетая из спальной комнаты, на него, растерянно озирающегося, налетел с кулаками Женя.

– Женя, он хотел меня изнасиловать! – выскакивая из ванной, метнулась к супругу Люда. – Выгони его. Немедленно! – умоляюще заглянула она в глаза нависающему над ней супругу.

Секунду-другую поразмышляв, Женя набычился и сказал Ивану:

– А ну пошел отсюда. Давай-давай! – схватил он Ивана за руку и, подтащив его, даже не упиравшегося, к входной двери, вытолкнул в шею на лестничную площадку. – Пошел! – захлопнул за парнем дверь.

Босой, в одних рваных спортивных шароварах оказавшись вытолкнутым на лестничную площадку, Иван прохрипел в закрывающуюся дверь:

– Фотографии!

– Чего? – на секунду замялся Женя.

– Там, в гостиной на подоконнике, черный пакет лежит. Если можно, верните, а?!

Женя захлопнул дверь, но вскоре вновь распахнул её и, бросив в Ивана черным пакетом с фотографиями и рисунками так, чтобы слышала Люда, выкрикнул:

– И дуй отсюда, пока я добрый! Ты меня понял, а?!

– Да-да. Спасибо, – собирая с пола высыпавшиеся из пакета снимки, спокойно кивнул Иван.

– То-то же! – буркнул Женя и, уже удаляясь за дверь, сказал: – Падаль неблагодарная!

На улице было темно и сыро. Дул ноябрьский промозглый ветер, сеял холодный дождь, местами переходящий в снежную крошку.

В одних шароварах, прижимая к груди пакет, Иван застыл у двери подъезда и огляделся по сторонам.

За асфальтом дороги, на обочинах тротуаров, поблескивал талый снег. Редкие прохожие, прячась под зонтики или кутаясь в поднятые воротники плащей, пробегали мимо Ивана, даже не замечая ни жалкого вида парня, ни того, в чем он одет. Из-за голых кустов к подъезду приблизилась немолодая женщина в плаще, с двумя огромными сумками в руках. Горбясь под тяжестью сумок, она не сразу обратила внимание на Ивана. Зато, когда обратила, в ужасе отшатнулась за дверь подъезда и только уже оттуда, из-за стеклянных окон, оглянулась на парня.

Прижимая к груди пакет, Иван беспомощно улыбнулся.

Тогда женщина успокоилась: поставила сумки на пол, отодрала кусок батона и, вынеся его на улицу, протянула Ивану:

– На.

– Спасибо, – взял Иван кусок хлеба и, надкусив его, поспешил отойти во тьму.

Босой, он шагал под дождем по лужам, а мимо него, обдавая Ивана потоками грязи из-под колес, проносились автомобили.

На одной из безлюдных улочек, в просвете между кустов, Иван увидел сидящую за окном у настольной лампы девушку-консьержку. Это была Ольга.

Так и не узнав её, Иван всё же рискнул проскользнуть за дверь в небольшой коридорчик между двумя дверьми и присел там у батареи на корточки – попробовал согреться.

Рывком отворилась входная дверь, и прямо перед Иваном, поневоле вскочившим на ноги, вырос худой долговязый мужчина в длинном плаще до пят и в шляпе с лихо заломленными полями. В одной руке он держал несколько раз надкушенное яблоко, а в другой – подрамник.

Добродушно насвистывая, мужчина в упор уставился на Ивана и, явно не зная, как поступить, протянул незнакомцу огрызок яблока:

– Будешь?

– Спасибо, я сыт, – отвернулся к двери Иван.

– Ты прав, старик: с милосердием – перебор. Каюсь, – отбросил мужчина огрызок яблока в стоявшее у двери ведерко и тихо вздохнул: – Ну что же, тогда пошли.

Иван покосился на незнакомца, однако вставать не стал. Тогда мужчина сказал с улыбкой:

– Не бойся. Я с мальчиками не сплю. Меня больше девочки вдохновляют.

И он, потрепав Ивана по плечу, добавил:

– Давай-давай.

Иван помаленьку встал.

– Пойдем, – повел мужчина его в прихожую, где снова начал насвистывать.

Увидев полуобнаженного, мокрого от дождя Ивана, Ольга от неожиданности застыла.

– Ничего особенного. Натурщик, – успокоил ее мужчина и, проводя Ивана в полуподвал, под лестницу, поинтересовался: – Ну как, Оленька, приживаемся? Больше никто вас не обижал?

– Спасибо, Валерьян Сергеевич. Все нормально, – тихо сказала Ольга и, оседая на стул, в конус света настольной лампы, нацепила на нос очки.

– В таком случае зубрите свою математику, госпожа Ковалевская. Не будем вам мешать, – улыбнулся Ольге мужчина и, открыв навесной замок на оббитой алюминием двери под лестницей, пропуская Ивана в темень, шепнул ему: – Прошу вас, сударь.

Как только Иван сделал шаг за дверь, мужчина провернул тумблер.

Темнота за открытой дверью озарилась зеленовато-красным, непонятно откуда идущим светом. И прямо перед Иваном вырос улыбающийся скелет, согнувшийся в позе встречающего хозяина лакея.

Поневоле Иван отшатнулся назад – к двери.

– Пардон, – переключил тумблер Валерьян Сергеевич, и зеленовато-красное освещение сменилось в полуподвале обычным – желтовато-белым.

Вдали, над покрытыми черным бархатом диваном, столом и креслами (все они были завалены пустыми бутылками и тарелками), сияла огромная старинная хрустальная люстра. Она освещала черные стены полуподвала со множеством странных полотен, висящих, стоящих и сложенных в штабеля во всех углах помещения. На каждой картине была мастерски воспроизведена сценка из какого-нибудь всемирно известного шедевра живописи. Только вместо людей на картинах везде фигурировали скелеты.

Скелеты стояли и по всей мастерской художника. Здесь – в позе женщины, подкрашивающей у зеркала ресницы. Там – в позе Скупого Рыцаря, чахнущего над горою мусора.

Дав секунду-другую на осмысление ситуации, Валерьян Сергеевич спросил у Ивана:

– Переварил?

Иван лишь кивнул в ответ.

– Тогда проходи к столу, – провел его Валерьян Сергеевич к захламленному столу и, сняв там со спинки кресла дорогой махровый халат, бросил его гостю:

– Накинь. А я пока чай поставлю.

Потом они пили чай. И Иван, одетый в халат художника, жуя бутерброд, спросил:

– Вы что, сатанист?

– А ты ангел, спустившийся с неба судить меня? – в тон ему парировал Валерьян Сергеевич.

– Нет. Я просто Иван, – поперхнувшись чаем, закашлялся Иван.

– Ну да, конечно. Как же я сразу не догадался, – протянул Валерьян Сергеевич. – Только просто Иван станет разгуливать по Москве в конце ноября в одних подштанниках. А это что у вас за пакетик? Можно? – взял он из-под руки у Ивана черный фотопакет и, отодвинув в угол дивана пустые бутылки из-под вина, вытряхнул на освободившееся пространство фотографии и рисунки Таинственной Незнакомки:

– А что, талантливо! И что, это все – ваши произведения? Ну что же, пожалуй, я готов приютить Вас в своей берлоге. И даже дам Вам подзаработать на хлеб насущный. Надеюсь, не возражаете?