Разомкнутая черта. Роман

Ира во время моего рассказа сначала хитровато улыбалась, когда не получалось делать вид, что серьёзно слушает меня. Она выслушивала меня как человека, желающего произвести впечатление, грубо запудривая мозги бахвальством и россказнями о своих сверхчеловеческих, демонических способностях супермена. Потом она откровенно скептически пристально смотрела мне в глаза, как бы уличая меня своим магнетическим рентгеновским взором. А в конце не выдержала – рассмеялась звонким, заливистым открытым смехом, так что уже не могла остановиться.

«Ира, перестань! Я понимаю: ты мне не веришь. Ну правильно – в это сложно поверить. Я и сам себе не верю… Ира, ну хватит! Хватит! (Она заливалась смехом всё громче). Да хватит же! Посмотри – над нами сейчас проплывает большое облако. А я хочу видеть солнце (я говорил сквозь её непрекращающиеся „а-ха-ха!“, она меня больше не слушала). Я очень хочу его увидеть! Я хочу разомкнуть пределы этого мира, понимаешь?! Разомкнуть, преодолеть все преграды, всё перевернуть вверх дном, пока не раскопаю истину!»

Я поднял вверх голову. И вдруг я будто бы вошёл зрительным лучом в неуклюже проплывающее расплющенным и плоскотелым дирижаблем, запланированным транзитом по лазурным небесным склонам, облако. Оно как будто бы тоже высокомерно посмотрело на меня, нахохлившись и тучно подбоченившись, но, не прерывая движения и не сворачивая с намеченного пути. И тогда я крикнул: «Небо, разверзнись!». Стал кричать ещё и ещё, как будто пулемётная очередь криков сотрясала небо. Я вошёл в раж, и меня уже невозможно было остановить. Этот крик звучал, не переставая, всё сильнее и сильнее. Он всколыхнул всё вокруг. Оживлённо переговаривающиеся между собой деревья тут же замолчали и нервно задёргали ветвями, листья на них суетливо затрепетали. Пышное облако стало расслаиваться, и цвет неба резко изменился: оно помутнело, почернело, приобрело свинцово-лиловый окрас, а облако уже распласталось рваными заплатами по всей поверхности неба. На реке возникла дребезжащая рябь, зловеще светившаяся на поверхности цвета индиго. Трава испуганно прижалась к земле под давлением ветра. Послышались первые раскаты грома. Казалось, что небесное покрытие дало какую-то трещину. С облаков стала осыпаться штукатурка, при приближении к земле превращавшаяся в дождь и град.

Ира перестала смеяться, сразу же смутившись, искоса взглянула на меня, посмотрела, чуть насупившись – боязливо и недоумевая, а затем бросилась наутёк в сторону реки. И готически стройный силуэт её фигуры быстро растаял между сдвинувшимися кронами деревьев.

А крик звучал всё сильнее: «Небо разверзнись, разверзнись! Небо разверзнись!!!»

И это был уже душераздирающий вопль, продолжавший пробивать ватную ткань облаков, обернувшихся пухлыми тучами.

Крик потрошил плотную атмосферу, сотрясая гранатово-аспидную мозаику почерневшего небесного свода. Ор пробивался всё выше и выше, осеменяя пространство мириадами невыносимо-оглушительных и сокрушительных звуков, пока не воспламенились рваные края пробоины в сцепе одутловатых туч.

Крик, метнувшийся над землёй люминесцентным свечением шаровой молнии, разбрасывающей в стороны снопы электрических разрядов.

Крик, бурной зыбью встревоживший зеркальную гладь речной воды, возмутивший дно и изливающийся фонтанами гейзеров.

Крик, плетью грозовых свистов раскроивший идиллическое полотно летнего вечера. Он мчался безостановочно, бешено, напористо, сопровождаемый перекрёстными ритмами эха, перешедшего в громовые раскаты, фантастически обгоняя скоростью звука скорость света.

Крик, пронёсшийся над землёй неотвратимым предвестием Армагеддона и подпрыгивающий к небесам подобно апокалипсическому всаднику.

Крик, судорожно раздроблённый на осколки шумов и созвучий.

Крик, буйно разгоняющий летящие стаи небесных птиц, сбивающий их с курса полёта и заставляющий в диком штопоре сваливаться на землю, ломая беспомощные крылья.

Крик, раскалённый добела непрерывно нарастающим сверхмощным напряжением гортанных струн.

Сноп света из-за расщелины туч электрическим разрядом поразил меня в грудь – я упал без дыхания. Но крик не переставал звучать. Он как будто самовоспроизводился, поднимаясь всё выше и выше.

Крик, ярким сполохом небес расплескавшийся вдали.

Крик – непокорный, страстный и мучительный.

Крик – пламенный, смятенный, лихой.

Он раздавался, не прекращаясь, безостановочно, сопровождаясь запыхавшимся эхом и прорезая путь к вершине небесной выси.

Стремительный, мятежный, неукротимый крик:

«Небо разверзнись!!!»

VI

Я проснулся в холодном поту, с одышкой, как бы компенсируя потерю дыхания во сне. Измерил температуру – лишь чуточку повышенная. А состояние такое, как только что из комы вышел. Впечатления сна встревожили меня: какая-то коллоидная смесь отголосков воспоминаний юности и дикой, необузданной фантазии.

Сегодня с утра надо было срочно заскочить в офис редакции, а потом – на выставку фантазийных графических работ в Дом архитектора. Посмотрел в окно – яркое солнце. Надо бы торопиться… Привычными движениями побрился, быстро оделся в деловой костюм, наспех собрался и побежал к остановке.

Только вышел во двор — на меня, как из рукомойника, вылился освежающий поток света, ярко осветившего небо и продолжающегося выливаться на асфальт. Город жил своей жизнью типовых построек с рекламными щитами, баннерами, аляповатыми вывесками, закоулками дворов, вычерченными ломаными линиями путаных зигзагов; навязчивыми дорожными указателями; идолоподобными бетонными столбами, выкрашенными внизу в бело-красную сигнальную полоску. Белый наряд окраски низа ствола как по моде у них переняли равномерно высаженные на газонах вдоль обочин дорог приветливые деревья, окружённые стрижеными кустами. Алюминиевыми анакондами выползали цилиндрические тела крупных труб, обвивающих здания, протянувшихся по земле и образующих п-образные арки. Возле домов тявкали и заливисто лаяли цепляющиеся друг к другу бездомные псы. В оживлённом многоголосье щебетали птицы…

Я легко пробежал, а затем прошёл быстрым шагом возле рваной череды дряхлых деревянных сараев с покосившимися и потрескавшимися досками, обвисшими квёлыми крышами, в некоторых местах обшитыми ржавой жестью. На верёвке между металлическими стойками сушились выстиранные ткани — синие скатерти, на которых резвились нарисованные дельфины, и красные простыни с растительным орнаментом. Рядом – ветхие низкорослые каменные дома. Выпяченные вверху мансардные окна гордо смотрелись в тарелки телеантенн. На окнах цоколя и первого этажа – защитные решётки, линейный узор которых напоминал детский рисунок солнышка в углу. Акварельные пятна резной листвы накрывали друг друга, втекали друг в друга, горели на свету и вбирали лазурь неба в тенях. У стен домов в немом полилоге стояли легковые автомобили. Вот две машины повернулись друг к другу, три другие отстранились, ещё одна наползла на газон, а один спесивый Ауди гордо обособился от остальных. Близ пустыря кто-то пьянствовал. Слева от меня по тротуару прошла молодая парочка. Под моими ногами проплыла написанная белой краской на асфальте надпись: «Дашуля! Спасибо тебе, что ты есть у меня!». Нечто подобное заметил и на белокаменном заборе, только чёрным цветом: «Диана, я тебя люблю!» (были и другие надписи – явно неприличные, их старался не замечать). Чем ближе к проспекту, тем отчётливей слышался уличный шум и гам. У крыльца шуточным выкриком: «Стой! Кто идёт?!» остановил меня знакомый старик. В его глазах я заметил студенистый блеск. Поздоровавшись, как обычно, он потеребил меня за плечо, указывая на траву, где валялся убитый котёнок.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.