Разомкнутая черта. Роман

Разомкнутая черта

Роман

Игорь Левин

Дизайнер обложки Игорь Левин

© Игорь Левин, 2018

© Игорь Левин, дизайн обложки, 2018

ISBN 978-5-4493-2572-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

От автора

Мой роман был написан и впервые опубликован в 2014 г. в издательстве «Bookvika». Он представлен в настоящем издании в новой редакции, с незначительными изменениями и дополнениями. Я счёл необходимым выставить в наготе реалий и сопроводить критическими комментариями главного героя все посты потенциальных самоубийц в интернет-группах соответствующей тематики («Суицид: за и против», «Суицид как смысл жизни», «Суицид (самоубийство)», «Поговорим о суициде» и др.), которые на тот момент ещё не были заблокированы. Выдуманным был только пост его коллеги, одного из персонажей этой книги. Впереди – в 2015—2017 гг. были раскрутки групп смерти, размещавших различные шок-контенты, погоня за «синими китами», уголовное преследование Будейкина (известного под ником «Лис») и других провокаторов самоуничтожения людей. Я не знал многих связанных с их деятельностью фактов, но, как показывают реальные записи, флешмобы самоубийств стихийно собирались намного раньше. И творческая интуиция меня не подвела. Сценарии, развёрнутые в реальной жизни, зачастую оказываются страшнее самых смелых фантазий и футурологических прогнозов. Однако я не фиксировался на этом. Дорабатывая текст, я позволил себе только вставить несколько абзацев о Серёже Ш., прототипом которого стал один из моих лучших студентов, вступивший в самостоятельную жизнь и погибший в 2017 г., увлёкшись псевдопсихологическими онлайн-тренингами.

В книге я не сглаживал следы дерзновенного поиска. Смог ли я отыскать исчерпывающий ответ на высший вопрос экзистенциальной философии, как его определил А. Камю: «Решить, стоит или не стоит жизнь того, чтобы её прожить…», когда конструировал сложный проект из конгломерата придуманных мной миров, каверз смысловых комбинаций, потоков провидческих озарений и роковых вех своего жизненного пути? Да и как можно быть уверенным в окончательном ответе, если жизнь ещё не закончена, и она, подобно древнему сфинксу, продолжает создавать новые загадки? После первой публикации романа в моей жизни происходили судьбоносные изменения: череда смертей и тяжёлых болезней близких родственников, бракосочетание и скорый развод с любимой женой. И всё же, не зная, что будет на следующих событийных страницах, едва ли могу сказать, к какому выводу и итогу приду, завершив свой жизненный путь по тропе времени. Я только знаю, что мне надо пройти его целиком до того, как эта черта разомкнётся…

«Рождение – не начало;

смерть – не конец».

Чжуан-цзы

«В страхе и опасности мы более всего склонны верить в чудеса,

и их безнаказанно изобретают»М.-Т. Цицерон

Прощальное письмо. На улице пахнет мёдом…

На улице пахнет мёдом… Приятный сладковатый запах весенней свежести ощущается в тесноте густых аллей. Он легко проникает в тончайшие воздушные слои, вибрируя в атмосфере. Кажется, что дышит, впитывая благоуханный аромат, каждая клетка пространства. Воздух мечтательно трепещет, источая пурпурно-розовые флюиды, окаймляющие силуэты деревьев. Пунцовый отблеск заката тревожит бредящую в неумолкающем шелесте и лоснящуюся в испаринах свежую зелень. Цветёт, цветёт черёмуха… Дурманит, околдовывает, притягивает мягкостью округлых листьев, щекочет взгляд нежно-зелёными и кремовыми переливами, зазывает белёсыми огоньками мелких цветочков, собранных в пышные гроздья, влечёт в круговерть природных экстазов. Волшебная картина, не правда ли? И столь же лживая – слащаво-лживая, гибельно-лживая!

А что будет после того, как вдохнёте всей грудью очищенный от дымного смрада воздух? Лишь только выйдете на проспект, автомобильная копоть, которую как будто не замечали в чреде задымлённых городских кварталов, обдаст тленом бензиновых шлаков, вопрётся в ноздри, спирая дыхание. А потом станет ужасно противно от едкой вони сигарет, которыми беспардонно обкурили вас две вульгарного вида сопливые девчонки да пухлощёкий мужик в мутно-серой, исполосованной под ёлочку безрукавке, с хриплым рычанием и сопением харкающий на асфальт. Перегаром с примесью запаха гнилой картошки будет разить от колченого ковыляющего старика, гордо выпялившего обрюзгшую образину. Комом застрянет в горле тошнотворная смесь токсичных газов, ядовитых смол и разлагающихся экскрементов из люка испорченной канализации. А кто-то хотел вечного праздника весны… Реальная жизнь – это злобная пародия на беспечные мечты.

Вы думали, что были счастливы, а на самом деле вас водили за нос те, кто привык создавать иллюзию счастья. Весёлая, по-детски кокетливая, романтичная девушка с золотисто-рыжими волосами (такой ласковый и игривый ребёнок восемнадцати лет!), несдержанно жонглирующая пазлами словесных экспромтов, очаровывающая экспрессивными картинами рваной ткани воспоминаний, мистическими переживаниями пёстрых сновидений, казавшаяся воплощением женского обаяния, открытости и искренности свободно изливающихся чувств и мыслей, вдруг переключится с перезвона комплиментов и задорных рассказов на каверзную колкость язвящих слов, окажется банальной шлюшкой, которая тешит себя новыми поклонниками, а для их привлечения использует стандартный набор приёмчиков лёгкого пикапа. Впрочем, не так, или не совсем так. Лгу, наверно, я от злобы или от обиды…. Просто она находит на время (а хотелось бы надолго) тех, кто ей нужен. Но, усомнившись, что с ней именно тот человек, попользовавшись его душевным теплом, а заодно и кошельком, с лёгкостью бросает.

А вы хотели любить и быть любимым… Как трогательно! А когда над вашей любовью изуверски надругаются, неожиданно становится очевидной самая мерзкая и ужасная сторона вещей. Вы и раньше подозревали, предчувствовали, что не всё так просто и однозначно, иногда замечали, как ростки женского вероломства и хитрости пробивались открыто, нагло, ничего не стесняясь; только закрывали глаза и затыкали уши там, где надо смотреть в оба и держать ухо востро. Но почему-то после подтверждения своих опасений чувствуете себя обманутым, незаслуженно оскорблённым. Очнитесь! Ложь, притворство и попытка скрыть изнанку вещей – самая суть жизни.

Мне невыносимо больно. Знакомо ли вам чувство, когда от отчаяния и постоянного напряжения будоражит тело, и его начинает распирать пульсирующее тепло, которое колотит сердце, перемещается от ключиц к гортани, пробивает виски, нездоровым румянцем расцвечивает щёки, закладывает уши, нервно кривит абрис губ и корёжит складки лба? Это чувство невозможности вернуть что-то очень дорогое, внезапно потерянное, чувство осознания ужаса настоящего момента и одновременно – страха перед будущим, ещё более мрачным, беспощадным и ограниченным (да, ограниченным!), где остро отразились самые скверные жизненные сценарии, наложенные поперёк на чистые и возвышенные мечты. Страх опустошения, страх безысходности… Вроде всё понимаешь, осмысливаешь новую ситуацию как расстановку фигур на шахматной доске, а изменить ничего не можешь – ничего… совсем ничего!

Наконец-то я, не сковывая себя словесными штампами, почти дерзко заговорил о границе. О какой – поясню подробнее. Я хочу разглядеть просвет в напластовании событий, хочу понять, почему механизм судьбы злорадно пародирует все мои мечты. Я стучусь, барабаню в наглухо закрытую дверь. Ригель жёстко вошёл в запорную планку. За дверью, возможно, – счастье. Но дом пуст, а счастье никому не принадлежит. Ему вполне комфортно оставаться изящной хрустальной иллюзией в пространстве мыслей, нежели столкнуться с уродливой машиной реальности, разламывающей мерцающие грани и размалывающей даже мелкую стеклянную крупку. Оно ни для кого – запертое, вытесненное в необжитое пространство и непрожитое время. Это счастье, быть может, было предназначено для меня, но я не в силах ни открыть этой двери, ни сдвинуть, ни взломать, ни даже слегка расшатать литое дверное полотно. Я не понимаю, как мне жить, для чего жить и возможно ли жить.

У каждого в этой жизни своя забава: одни упиваются хитами модной рок-группы, другие находят интерес в чтении детективных романов, третьи – в мозгоклюйстве и соблазнении партнёров, четвёртые – в смене мебели, шмоток и причёсок, пятые – в выговоре нравоучительных нотаций, шестые целые дни зависают в социальных сетях или резвятся в компьютерных играх, седьмые накачивают до бронзового блеска мышцы, восьмые любят путешествовать и предпочитают экстрим, девятые обожают модные тусовки, десятые тешат себя азартными развлечениями и дешёвыми приколами и т.д., и т. п. Также много любителей менять социальные роли и маскироваться под порядочных людей. Немало и тех, кто считает, что в жизни надо непременно всё попробовать, поэтому тупо глотают горькую, колются, курят травку, пыжают, ищут сексуального разнообразия – словом, извращаются как могут. Те, кто поумней, реализуют нерастраченную энергию эмоций и интеллекта в творчестве.

Но всё это происходит в пределах черты, той самой черты, которую описывает смерть, заставляя нас держаться в границах жизни. Вы все притиснуты к этой черте. Вы не можете мыслить и действовать, переходя её рубеж. Только подумайте: ведь можно мерить мощь душевного порыва, глубину идей, верность убеждений, судьбоносность событий не только жизнью, но и смертью! Мудрец Сократ в подземелье мыслей вышел к каменной галерее смерти, и разумность добродетельных стремлений он оправдал готовностью принять яд цикуты. Баснописец Эзоп предпочёл рабской жизни бездну для свободных людей. Джордано Бруно сознательно выбрал жребий казнённого еретика, чтобы крепче утвердить теорию беспредельности звёздных миров, ибо «сжечь – не значит опровергнуть». Микеланджело побуждала создавать шедевры резца, кисти и пера мысль о смерти. И Монтень не боялся смерти: «Кто научился умирать, тот разучился быть рабом. Готовность умереть избавляет нас от всякого подчинения и принуждения. И нет в жизни зла для того, кто постиг, что потерять жизнь – не зло». Горьковский герой Марко бросился в объятья гибельной страсти, чтобы опустившись в глубокий омут, вознестись над зыбкой трясиной бренного прозябания. И они преодолели черту! Соврал Эпикур, что жизнь и смерть никогда не встречаются. Встречаются, если сам прорываешься из жизни к смерти! Но вы не можете оторваться от этой черты, подняться над ней. Вы её пленники! Она диктует вам свои правила и законы. Но мне надоела эта черта! Я хочу увидеть её разомкнутой…

Я хотел бы убежать от себя, обогнать себя, оказавшись далеко от осатанелой реальности; удалиться от нанесённых на карту судьбы знаков абсурда, от опостылевших житейских перипетий, стальной паутины социальных цепей; от банкротства достижений и бессмысленности ожиданий, сквозняка пустоты в многорешёточной темнице событий; от безумства ритуала проживания и прожигания жизни, диктата привычных её атрибутов; от никчемности неразрывных связей, нелепости обязательств, двусмысленности общественных ролей и окаменелости деловых статусов; от удушья обстоятельств, созданных осточертевшим окружением, и грохота фанфар убожества, имитирующих возгласы восторга; от принуждённости терпеть то, что вытерпеть невозможно. Я пытался замкнуться во внутреннем мире, но даже в себе не скрыться от себя.

Думаю, что читая это письмо, вы попытаетесь убедить меня в ценности жизни. Как часто я слышу: «Цени жизнь такой, какая она есть. Цени её каждое мгновение! Всё прожитое невосполнимо. Ты ходишь, думаешь, наблюдаешь, как оживают формы в переплетении лучей света, любуешься красотами природы, радуешься и грустишь под музыку; едва прикасаясь, ощупываешь поверхность вещей. Тебе знакомы чувства нежности и любви. Потом этого не будет! Цени!..» Да, я ценю… Но это всё – наскучившая оболочка. А какую цену могли бы вы предложить за гнилой плод пусть даже самого изысканного растения? Ведь вы воспринимаете жизнь как спелый плод, так? Но стоит его только сковырнуть, как видите, что он весь прогнил, стал отвратительным и несъедобным.

За окном ночь. Я соскабливаю взглядом густые наслоения мрака, застрявшие у перекрестья рамы, что освещена привычным светом лампы. Как уютно становится от мысли, что огромный жестокий мир изолирован здесь четырьмя стенами, а окошко ограничено рамой. Но понятно, что ночной город намного шире. И в жизни такая же беспросветная мгла – бездна, которой тесно в раме. Мне пора идти. Я приготовился. Я раскрыл окно. Схема действий ясна, когда понимаешь, что бороться с судьбой бессмысленно. В ушах какой-то сверлящий гул. Прощайте! Надеюсь, что не слишком утомил вас своим нелепым опусом – но это уж точно в последний раз! Нескладно как-то… В моей смерти прошу винить жизнь.

Валентин Ладогин, 17 мая. 2013 г.

Из заметки в газете «Пульс города» №18/7349, 21 мая 2013 года:

18 мая в 4 часа ночи выбросился из окна 7 этажа двадцатичетырёхлетний студент 4 курса филологического факультета ННГУ Валентин Ладогин. На кухонном столе он оставил предсмертную записку, обвинив в своей смерти ни много ни мало – саму жизнь. В последнее время волна самоубийств набирает обороты. Молодые люди не находят в себе внутреннего стержня противостоять стрессам, душевным невзгодам и превратностям судьбы.

I

Опять стук капель, капель, капель – тяжёлых капель, пронырливых капель – такой настойчивый, нудный, монотонный… Небо то едва тревожится иссиня-свинцовым свечением, то угасает в ночном полумраке. А ведь такой знойный был день! Таратора-дождь за окном всё ещё не умолкает.

Как всегда, под натиском новых впечатлений в ночное время, утомлённо свалившись в постель, я забыл выключить свет в спальне и ощущал сквозь сон раздражающие глаза желтовато-рыжие скопления световых пучков, которые расползались к периферии, словно кольца паров бензина, осевших в бурой луже. Я проснулся, терзаясь тем, что какая-то неясная мысль-змея проползла и скрылась в дальнем углу захламлённой картотеки моей памяти. Что же случилось? Как будто кто-то со стороны подсказал мне бойкой речёвкой нехитрую последовательность действий: «Ну, встань же скорее! Сделай пару шагов, остановись, резко раздвинь привычным движением занавес, пошаркай ступнями, топча волнистый узор на линолеуме, словно пританцовывая; постой, опершись ладонями рук о подоконник, оглянись назад и оглядись вокруг!» Шероховатость мыслей, шершавость ткани, шушуканье за окном…

Мне как-то не по себе. День был на редкость суматошным. Я пришёл домой из редакционного офиса газеты «Пульс города», опалённый поджаренным на вычищенной до блеска небесной сковороде солнцем. И такое впечатление, что солнечную яичницу полили для аромата лёгким красным вином, которое мы пили на пару с Димой – сыном моего школьного приятеля. Диме я уделял раньше много времени, подолгу беседуя с ним о литературном творчестве. Он привязался ко мне в детстве сильнее, чем к родителям. С большим трудом и не всегда удавалось мне уговорить этого ребёнка не путешествовать со мной в автобусе так далеко от своего дома. А он всё не унимался, цитируя мне отрывки понравившихся ему шуточных стихов местных поэтов. Но давно прошло то время. И вот Дима сообщил мне вчера, что его уже назначили коммерческим директором торговой фирмы, предложил отметить это событие… Не соображу сразу, какое отношение имеет Дима к моему нынешнему беспокойству. При чём же тут Дима?!

Голова кругом! Вот вспоминаю… Солнечный свет, рывками пробивающийся сквозь стёкла полутёмного помещения… А на улице – слепящий зной. Густые тени деревьев на асфальте просеяны огненной фасолью просветов между листвой. Поблёкшая и растворённая в лиловато-серых разводах, испещрённая мелкими трещинами золотисто-охристая штукатурка двухэтажного дома, пёстрая и местами выцветшая трава, ярко-голубое, лишь с редкими пенными облаками, небо – всё это дробным видеорядом вертится в моём представлении. Но что-то не так. Что? Что же??? Я ловлю себя на мысли, что нечто непонятное и неосознанное, целиком выпавшее из памяти, омрачило сегодняшнюю встречу, этот славный дружеский уикенд. Я забираюсь взглядом высоко вдоль ложбинок на потолочных обоях, рассматриваю плотные тени на ледяной глади оконных стёкол, перебираю книги, рыхлой кучей валяющиеся на диване. Небрежно пролистываю первую попавшуюся из них и вновь читаю тот отрывок, которым всякий раз восхищался:

«Всю жизнь меня сопровождала тоска. Это, впрочем, зависело от периодов жизни, иногда она достигала большей остроты и напряжённости, иногда ослаблялась. Нужно делать различие между тоской и страхом и скукой. Тоска направлена к высшему миру и сопровождается чувством ничтожества, пустоты, тленности этого мира. Тоска обращена к трансцендентному, вместе с тем она означает неслиянность с трансцендентным, бездну между мной и трансцендентным. Тоска по трансцендентному, по иному, чем этот мир, по переходящему за границы этого мира. Но она говорит об одиночестве перед лицом трансцендентного. Это есть до последней остроты доведенный конфликт между моей жизнью в этом мире и трансцендентным. Тоска может пробуждать богосознание, но она есть также переживание богооставленности. Она между трансцендентным и бездной небытия. Страх и скука направлены не на высший, а на низший мир. Страх говорит об опасности, грозящей мне от низшего мира. Скука говорит о пустоте и пошлости этого низшего мира. Нет ничего безнадёжнее и страшнее этой пустоты скуки. В тоске есть надежда, в скуке – безнадёжность. Скука преодолевается лишь творчеством».

Бердяев, мой любимый Бердяев – «Самопознание». Эти слова всегда были очень созвучны моему мироощущению. Это подспудно познаётся само, но в сознании закрепляется сразу и по логике вещей распознаётся в живом трепете мыслей философа. Тоска, дикая тоска по иному, по тому, что взошло от меня к миру потустороннему, выстроенному иначе, непознанному, загороженному створкой рутинных мыслей и мелочностью повседневных дел; миру, который тонкими излучинами напоминает о себе, когда я разламываю монолит окаменевшей реальности бурными волнами фантазии.

Как тонко в детстве и юности я ощущал это несовпадение миров, как мне хотелось выбиться из мысленепробиваемой скорлупы прочно сконструированной данности, как хотелось вдруг почувствовать себя неким свободным духом, который обращён лицом к Богу, спиной к дьяволу, но всегда остаётся самим собой! И тут я вспомнил! Вспомнил! Тема суицида, тугой дрожащей струной перебившая извилистую паутину приятельского разговора, – вот что недавно всплыло в моём сознании. А при чём тут Дима, понял – поясню.

Дима – такой довольный, энергичный, похожий на взъерошенного воробушка или цыплёнка, которому вдруг сообщили, что он на самом деле орёл, быстро, но не глотая слов, с гордостью доложил мне: «Сейчас готовлюсь стать директором сразу двух торговых точек. Я выиграл в конкурсе и… Я не поехал в Москву, а захотел остаться здесь. Хотя снова принимаю участие в конкурсе „Директор столичного магазина“. А здесь мне попутно предлагают принять ещё одну точку и руководить сразу двумя с общим коллективом. Это – новинка в компании, такого ещё никто не делал. Точки в паре километров друг от друга. В компании изменяется система оплаты. Теперь директор может получать солидную прибавку к зарплате при выполнении плана. Плюс двадцать процентов от дохода торговой точки в целом. Являясь директором двух торговых точек сразу, можно очень хорошо зарабатывать – круто! С другой стороны, в Москве тоже немалые деньги…»

В разговоре Дима раскованно мотал головой (его причёску, где пряди волос вытягивались наружу иглами, я мысленно назвал «мечтой дикобраза»), по-актёрски (но, не переигрывая) жестикулировал, поворачиваясь, как заводной, из стороны в сторону, правую руку засунув в карман, а левую отводя наружу, слегка растопырив длинные, привыкшие к музицированию и пересчёту денег пальцы. По дурацкой привычке, забывая о том, с кем ведёт речь, Дима позволял себе иногда вставлять в разговор нецензурные словечки (чаще, используя вторую букву алфавита). Всматриваясь в самодовольное, симметрично выстроенное лицо Димы, я обратил внимание, что серо-голубые глаза парня бликовали каким-то холодным алюминиевым светом, так что зрачки исчезали в мутной амальгаме и были безучастны к обстановке разговора, двигались только в такт его мыслям. Губы, свободно выдерживающие быстрый темп речи, иногда изображали саркастическую улыбку. Он машинально присел на край чёрного офисного столика, стоявшего напротив меня. Рядом – хаотично разъезжающаяся в стороны кипа свежих газет, прибор для карандашей и ручек, большой степлер, похожий на недоношенного кашалотика, и дырокол, напоминающий притаившуюся в углу серую жабу. На столе стоял также фужер, дно которого переливалось пурпуром, а под столом – опорожнённая бутылка приятного красного молдавского вина «Изабелла».

Дима продолжал разговор об умении раскрутить клиента на покупку товаров, которыми торгует фирма… «Тем не менее, это существенно повышает продажи. И миллион способов против одного возражения… Убедить приобрести товар можно почти любого покупателя. Как правило, никто не задумывается над тем, что же он хочет точно, а чего не хочет. Есть миллион способов найти недостающий элемент, о котором бы никто и не подумал…». Дима, нахохлившись, воодушевлённо и обстоятельно пояснил мне технологию эффективных продаж и при этом большое значение уделил психологии работы с клиентом. «…Дальше всегда идёт работа с возражениями. Этот этап техники продаж всегда идёт вторым после установления контакта. А выяснение потребностей – третьим. Внимание к потребностям называется выяснением потребностей… Вступлю в должность, – вдруг перескочил он снова на ключевой момент бизнес-карьеры, – не раньше, чем через три месяца. Нужно продержать высокие показатели не меньше. Так вот… Потребитель – лицо заинтересованное, нужно лишь понять его потребности».

И тут он обстоятельно, с видом знатока человеческой психологии стал описывать знаменитую пирамиду потребностей – от физиологических к высшим духовным – Абрахама Маслоу. «Кого-то, – продолжал он, – интересуют вещи повседневного пользования, кто-то стремится к удобству эксплуатации, кто-то хочет блеснуть эксклюзивным товаром в обществе, как бы намекая на свой социальный ранг. Некоторые стремятся изучить расширенные функции модели да ещё совместить функции прибора и другой знакомой вещи. Вот, например, мне говорят: нужен недорогой, но качественный сотовый телефон. А я предлагаю взять с гарнитурой – миниатюрными наушниками. Говорю, что это удовольствие стоит денег. А как только начинается ворчание (мол, зачем?), сразу спрашиваю: «А вы хотели бы свободно общаться так, чтобы мобила лежала в кармане, радионаушник в ухе, а микрофон под рубашкой? И со стороны совершенно невозможно увидеть, что вы общаетесь с кем-то по телефону. Его будто бы и нет: не держите напряжённо телефон в руке, не вынимаете, наспех вздрагивая при вызове. Вы просто разговариваете с собеседником, как будто он перед вами. А уникальные разработки – гарнитуры с микронаушником, основанные на технологии bluetooth, не даются даром. Хотите современно жить, а не существовать – приобретайте, рекомендую! А где вы слышали, что беспроводные технологии дешёвые?» Ну и так далее… Могу предложить телефон-ручку, телефон в виде автомобиля, телефон с функциями планшета – смартфон, коммуникатор…

Вот как! А дальше… Скорость работы с человеком многое решает. Всё это есть в учебном центре и на портале компании для сотрудников. Главное – верить этому и не поддаваться заблуждениям большинства, что продавец – это так, для вида, – он слегка улыбнулся, – и, конечно, уметь это использовать! Нет ничего здесь сложного. Главное – верить в свои силы и быть нацеленным на результат! И научить своих сотрудников делать то же самое», – на его лице была видна неподдельная радость административного успеха – помесь упоённого самодовольства и педагогической хватки, позволяющей ловко манипулировать людьми.

– А вот, кстати, я могу заставить поверить в вымышленное событие как в реальное. Рассказываю как анекдот. Вызывает меня начальник и допрашивает: «Где у нас тут был потоп? Что ты на сайт сбросил?! Вся охрана переполошилась». «Да что вы! – говорю, – это ведь я в учебном центре описывал ситуацию форс-мажорных обстоятельств. Знаете же, что сейчас я занимаюсь на курсах переподготовки…». Так правдиво описал, что поверили! Прикол! – он расхохотался; после секундной паузы обобщил: – Видимо, продавать – это моё. Я способен уговорить большинство людей. Не так давно я решил двигать карьеру тут. В „Евросети“ самое важное – умение работать и обучать других работе. Директор – это повышение для старшего. По сути – то же самое, но с большим окладом и возможностью стать региональным директором. Весь прикол в том, что наш региональный директор (мой непосредственный начальник) требует от директора лишь выполнения планов без напоминания. Пока что я лучший в секторе, – он снова улыбнулся, как будто любуясь собой в зеркале. – Директор получает на десять процентов больше старшего менеджера и ещё получает десять процентов с дохода точки, когда не работает в этом секторе. Как будто бы несложно… Да как сказать… Сейчас стремлюсь стать директором магазина, для этого нужно выполнять планы регулярно».