Невменяемый скиталец

Продумали довольно ловко и сам момент выхода на палубу под яркое сияние Занваля. Ведь пираты могут сразу заметить раскрытые звенья цепей и поднять тревогу преждевременно. Чтобы этого не случилось, все места неправильных соединений обвязали тряпочками подобного цвета и пропитали тем самым переваренным картофелем, которым их кормили. Те колечки, которые распрямили в штыри, заменили полностью сделанными муляжами из соломы и тряпочек. Получилось очень правдиво, и, если не щупать руками, могло пройти. Наибольшие проблемы оказались с теми кольцами, которые приковывали ноги Зарината. Как его опекун ни старался, так и не удалось обучить неразумного сослуживца по определенной команде вынимать нужные звенья. Выход подсказал один из товарищей по несчастью:

– Раз он у нас основная ударная сила, то давайте я и мой дружок будем идти с ним рядом. А по должному сигналу сразу падем на колени и быстро освободим ему ноги.

Предложение встретили с одобрением. И стали с огромными переживаниями ждать томительно подходящего срока.

Действительно, на третий день корабль приблизился к берегу. Стал интенсивно маневрировать, меняя галсы, а затем послышались и команды швартовки. Приближающееся к сумеркам время тоже благоприятствовало, Занваль уже коснулся поверхности океана. Задерживаться с разгрузкой пираты тоже не собирались. Раскрыли большие носовые створки на носу корабля, и вниз понеслись визгливые команды боцмана:

– Дети пока пусть остаются внизу! Остальные – на выход! И поторапливайтесь! После вас, свиней, еще корабль сутки драить придется!

Старались выходить кучно, держась вплотную друг к дружке. Делая вид, что ослеплены ярким светом и помогают друг другу. И подобный строй оказался пленникам как нельзя на руку. Дельфин, идущий чуть сзади своего подопечного, уже успел отлично осмотреться и приготовиться дать команду атаки, когда первые товарищи по несчастью приблизились к трапу.

Как оказалось, пирс был очень низкий, вровень с водой, что могло весьма облегчить отсечение помощи пиратам со стороны берега, где находилось несколько десятков самого разнообразного люда: от простых воинов и рыцарей в полном облачении до людей явно купеческого сословия. Между ними мелькали и с десяток прислужников с рабскими ошейниками. Дальше виднелись просторные предместья и масса многочисленных портовых лабазов. То есть скорей всего рабов, которых из-за непритязательного вида и неприятного запаха привезли не в самый центр Ассарии, а на самый край огромного, по слухам, порта.

Первый этап плана проходил как нельзя лучше. Самих пиратов на корабле и вдоль неровного строя будущих рабов виднелось относительно мало, всего человек двадцать. Поэтому идущие самыми первыми пленники приступили к своим, заранее оговоренным функциям. Идущий впереди мужчина, довольно грузного и большого телосложения, закачался и со стоном рухнул прямо перед трапом. Идущие за ним сразу жалобно запричитали и поторопились поднять своего товарища со словами:

– Он вообще никакую качку не переносит! Все три дня пластом лежал и вот, как только про берег услышал, первым понесся. Сейчас мы его поднимем, сейчас!

Вся суть этой задумки заключалась в попытках тщательно примериться к трапу для его быстрого сброса. Ну и накопить определенные силы у себя в тылах. Ведь чем большее количество пленников скопится на палубе, тем больший урон они смогут нанести пиратам. Все складывалось преотлично.

Да вот только никто не видел, как в следующей за главными зачинщиками волне на палубу поднялся тот самый недовольный, вечно спорящий Синюшный. Чуть шагнув в сторону и закрываясь спиной от трюма, он довольно живо и образно изобразил мимически на своем лице близстоящему боцману все подноготную ситуации. А когда пират еще и глаза округлил от недоверия, предатель довольно отчетливо передал под звон цепей всего одну-единственную фразу:

– Сейчас они будут бежать…

Опытному торговцу живым товаром хватило лишь быстрого взгляда по всей шеренге, чтобы осознать всю опасность ситуации. В следующий момент он уже пятился от шеренги закованных людей, выставив впереди себя меч и вопя во все горло своим пронзительным, визгливым голосом:

– Побег!!! Все к оружию!

Буквально за момент до этого присевшие на колени добровольцы вынули мешающие звенья в цепях Зарината, а его опекун Уракбай сел на корточки, поднял руку, указывая на пиратов, и повелительно стал наговаривать:

– Зар – это враги! Враги! – и одновременно с криком боцмана скомандовал: – Убей их всех!

Обожженный и изуродованный сослуживец резко выпрямился и без всякого раздумья или сомнений бросился на пиратов. Его примеру последовали и все остальные пленники. Но вот самый важный момент неожиданности был потерян. Пираты тоже оказались настоящими зверями в абордажной рубке. Ко всему они успели отскочить назад, довольно грамотно перестроиться, занять удобные для сопротивления позиции и без особого труда отбили первый, самый результативный по задумкам удар. И на деле все получилось плачевно. В большинстве случаев пираты вообще старались бить бросившихся на них людей плоской частью своих мечей и попросту оглушали согнувшихся в оковах. Те, кто был раскован, тоже особого успеха не добились, хотя и успели захватить кое-какое оружие. Один был убит, двое изрядно ранены. Обе женщины оказались не у дел, и только одна из них успела на короткое время обрести свободу: стремительно перебежала к наружному борту и сиганула в воду. Ее общими усилиями, привлекши людей на берегу, выловили минут через двадцать.

Большинство будущих рабов так и не успело выскочить на палубу и вмешаться в схватку по той причине, что два матроса, расположенных на носовой надстройке, налегли на ворота, и сложная система противовесов сразу опрокинула створки раздвижной палубы над трюмом. От удара несколько человек тоже получили тяжкие увечья.

Наибольшего успеха в общей попытке к побегу добился Заринат. Он, словно непобедимый монстр, прошелся до конца всего самого борта, сбрасывая за борт всех, кто попадался у него на пути. Удар меча или любого другого оружия он мастерски принимал на свои цепи, а потом великолепным броском отправлял очередного пирата за пределы корабля. К счастью для тех самых пострадавших пиратов, их при этом не ломало, высота падения до дощатого настила пирса составляла всего три метра. Так что все остались живы и относительно невредимы.

Зато потом очень не повезло самому Заринату. От его удара цепями выскочившие из нижних кубриков пираты раздались в стороны, вместе с тем самым большим злополучным центральным кольцом попали в щель крепления аварийной шлюпки. Да там на какое-то время застряли. Пока могучий телохранитель бестолково дергался, пытаясь сообразить, кто или что его держит, враги окружили его со всех сторон и тяжелым ударом меча по затылку повергли в беспамятство.

Уракбаю в этом смысле повезло немного больше. Его не оглушили, не покалечили, да и вообще не нанесли даже единственной царапины. Его просто чуть не затоптали. Идущий впереди в атаку товарищ по несчастью получил оглушающий удар и рухнул прямо под ноги Дельфина. Перепрыгнуть преграду не удалось, падение получилось нелепым, и попытка как можно скорее встать затянулась. Да в этот момент и спешащие за ним пленники навалились на него сверху: кто, споткнувшись, как и он, а кто оглушенный мечами и алебардами.

В итоге неудачного побега: два трупа среди пленников, один среди экипажа корабля и самое худшее: разъяренная злоба как самих пиратов, так и людей, их встречающих. Хотя больше всего эта злоба сказалась как раз на том, кто и оказал пиратам наибольшую услугу. Ползущий по палубе Синюшный, извиваясь, приблизился к тяжело дышащему боцману и подхалимски напомнил:

– Это ведь я вам помог! Это ведь я предупредил…

Но, видимо, плохо соображающий пират не смог адекватно оценить всю «широту» поступка скованного человека. А может, просто и сам в душе ненавидел предателей. Потому что со всего маха заехал своим сапогом под ребра Синюшного. Того даже отбросило на добрых полтора метра. Да еще и проклятие ему вслед сорвалось из уст боцмана:

– Чтоб вы все издохли! Тьфу!

Глава восьмая

Последствия побега

Наверное, поговорку: «Нет худа без добра» придумали изощренные философы, пытающиеся в плохом отыскать хоть что-нибудь хорошее. Например, плачущая вдова, глядя на голову убиенного на поле боя мужа, тем не менее, может найти в данном событии хоть толику уверенности в завтрашнем дне, размышляя: «Да на шлеме ни единой царапины! Отмыть от крови и можно продать оружейнику почти по той самой цене, что и был куплен…»

Но в подавляющем своем большинстве люди всегда скорбят при плохом, плачут, терпят боли как физические, так и моральные и ни в коей мере не тешат себя какими-то неуместными утешениями.

Вот так и Кремон Невменяемый первый проблеск возвращающегося сознания уловил во время такой всеобъемлющей и поглощающей боли, что даже плохо его запомнил. Все естество орало дурным голосом от неизвестно откуда валящихся волн леденистой мглы, оглушающего жара, судорог расщепленного на маленькие клеточки тела и хаоса оглушительных какофонических звуков. Легче было просто умереть, чем прислушаться отголосками порушенного сознания и осознать, что вокруг, помимо боли, происходят явные несоответствия.

Его тело кто-то размеренно и систематически тормошил, восклицая при этом тревожно-просительно:

– Заринат! Очнись! Ну, очнись, пожалуйста.

«К кому это они обращаются? И почему при этом дергают мое тело? Кстати, а почему я лежу? – Действительно, невзирая на отчаянные попытки погасить хоть частично лишающие сознания волны боли, показалось, что он лежит на боку, его лицо смачивают водой или мокрой тряпкой, и чьи-то ладони интенсивно пощипывают то за нос, то за щеки. В Кремниевой Орде, кстати, это средство считалось самым действенным для приведения человека в чувство. – Зачем меня щипают? И опять называют этим странно знакомым именем… Где же я его слышал?»

На том все и закончилось для первого раза.

А усердствующий в оживлении сослуживца Уракбай с облегчением вздохнул, когда увидел открывшиеся бессмысленные глаза:

– Наконец-то! Как ты меня напугал. Уже показался мне совсем бездыханным. Ну, Заринат, ты меня узнаешь? Это я, твой опекун и товарищ.

Некоторое время очнувшийся человек лежал, пытаясь сфокусировать зрачки естественным образом. Чуть погодя это ему удалось, и он счастливо улыбнулся.

– Ну вот, узнал! – еще больше обрадовался Дельфин. – Давай вставай, нам уже давно пора выходить!

Опекун и в самом деле обрадовался приходу сослуживца в сознание. Если бы они сейчас не вышли на общий подиум для рабов, то несчастного урода лично бы добил разъяренный продавец от пиратов.

Когда попытка побега провалилась, особых надругательств над пленниками не произошло. Так, попинали некоторых ногами, да слегка, больше для острастки помахали плетями. Причем происходило все это под перестук молотков: сразу на нескольких наковальнях всем рабам приклепали на шеи кольцо из толстого железного прута. Отныне рабам носить эти знаки «отличия», как выражались пираты, до скончания века. Потом всех выстроили на берегу, раненых и бессознательных погрузили в телеги. И уже там выряженный под знатного купца не то капитан пиратов, не то его ближайшее, доверенное по продаже лицо огласил приказ:

– Завтра утром все должны стоять на подиуме в любом состоянии. Кого не купят, добью собственноручно!

Через час всех доставили в просторный и крепкий барак, покормили, а ранним утром сделали побудку, открыли ворота в смежное помещение и заставили «прихорашиваться». Благо воды в бочках там было вдосталь. Чем все пленники, забыв про стыд и мешающие цепи, воспользовались. Потом открыли следующие ворота, которые, как оказалось, выходили прямо на подиум огромного невольничьего рынка. Подобные возвышенности гигантским кольцом окружали всю труднообозримую площадь. Да и в самом ее центре хватало небольших помещений, в которых продавали более экзотический товар в виде маленьких детей, играющихся в подвешенных клетках, либо симпатичных девушек, делающих любые непристойные жесты, лишь бы завлечь клиента или покупателя. Стали выстраиваться по краю подиума и рабы, которых доставили из Кремниевой Орды.

К тому моменту умалишенный бывший десятник и очнулся к своему счастью. И под руководством своего опекуна тоже «зазвенел» пред ясны очи потенциальных хозяев, вернее – рабовладельцев. Место им досталось с самого края, на левом фланге, да, похоже, Уракбай и не слишком старался попасться на глаза самым поспешным, бойким, до неприятности деловым покупателям. И пока шла первая торговля и совершались первые сделки, Дельфин успел стать свидетелем очень интересной и не совсем понятной сценки.

На соседний подиум прямо с великолепных и дорогих скакунов лихо спрыгнули две пышно разодетые женщины. По всей видимости, они с лихачеством оторвались от своей вооруженной свиты, которая только преодолевала середину огромной площади. Подиум в данный момент не использовался и скорей всего принадлежал совсем иным продавцам, потому что даже ворота смотрелись наглухо запертыми. Но зато к дамам чуть ли не кубарем выкатился один из пиратов, имеющий, видимо, офицерское звание и лично знающий титулованных покупательниц, а находящемуся ближе всех Уракбаю удалось услышать и разобрать каждое слово:

– Какая честь! Ваше сиятельство, ваша светлость! Я безмерно счастлив вас видеть.

Но, кажется, та дама, к которой обратились как к сиятельству, не была намерена кокетничать или проводить время в праздных разговорах, потому что сразу деловито приказала:

– Гульер! Покажи мне сразу деток, наверное, куплю всех разом.

Надо было видеть, как затрясся и растерялся пират от противоречивых чувств. Ведь всех малолетних рабов продали оптом на пирсе еще вчера вечером перекупщикам, но знай пираты о такой перспективной покупательнице, они наверняка бы подняли цену до небес. А что делать сейчас?

Пока растерянный пират кланялся и что-то мекал, женщина возмутилась:

– Или меня обманули? Гонец доставил мне эту новость поздно ночью, и я даже спать не ложилась по этой причине, так сюда спешила. Представляешь, графиня, – она с недовольством повернулась к своей титулованной подруге, которую недавно назвали «светлостью». – Эти мелкие заморыши из княжеств мрут, словно мухи! Как они мне надоели!.. А тут ничем не испорченный товар с другого материка. Итак, – она вновь повернулась к мужчине, – чего ты мычишь? Показывай!

К тому времени тот немного пришел в себя и выпалил сакраментальную фразу:

– Увы! Госпожа герцогиня, все продано.

В какой-то момент хлыст в руке женщины стал угрожающе подниматься, и показалось, что она сейчас не сдержится, отхлещет пирата от распирающей ее злости и рвущегося через край бешенства. Видимо, точно так же показалось и остальным участникам сцены. Графиня непроизвольно отступила на шаг в сторону и выдернула из рукава носовой платочек со словами:

– Дорогая Вилейма, не стоит так волноваться.

Тогда как офицер вначале просто присел и попятился, а потом догадался найти сомнительный выход из положения:

– Ваше сиятельство! Да вы только взгляните на остальной товар, – он махнул рукой в сторону напряженно прислушивающегося Дельфина. – Есть что выбирать, не пожалеете. Вот, все людишки с этого края идут по два наших золотых. Любой! Подходите ближе, подходите…

И с этими словами ретировался за спину пленников, туда, где в центре вел торги основной продавец. Тогда как оставшиеся дамы остались переговариваться. Причем вначале герцогиня с яростью рассекла упругим хлыстом воздух, а потом, не сдержавшись, выкрикнула вслед офицеру:

– Ублюдок!!!

И столько в этом крике послышалось злости, что Уракбай не на шутку вначале испугался: «Да эта змея не иначе как этих детей ест живьем!»

Молодая графиня опять попыталась образумить свою более старшую подругу:

– Вилейма, ну чего ты так горячишься? Ты ведь прекрасно умеешь сдерживать свои эмоции. И обязательно своего добьешься.

– Ну как ты не понимаешь, Ортензия, самое худшее, что есть на этом свете, вот такие циничные сволочи.

«Неужели она готова убить этого пирата только за то, что не смогла сама перекупить малолетних детей для своих смертных игрищ? – с ужасом подумал бывший вор, аферист и мошенник. – Скорей всего! Раз еще и его при этом циником обзывает…»

– Тебе давно уже пора понять, – с досадой продолжила герцогиня, но замерла на полуслове, соединившись взглядами с Уракбаем: – Ты чего на меня уставился?

При этом парень сразу ощутил навалившуюся на него стену страха. Ему захотелось упасть, корчиться, просить прощения и умолять о пощаде. Но несколько секунд он выдержал, а потом стало легче. Лишь краем глаза подметил, как догнавшая своих дам кавалькада охраны с мрачным и решительным видом выстроилась возле пустующего подиума. Тем временем мысли продолжали лихорадочно собираться в единую систему:

«Да она полноценная шаманка! Вон как на меня эманирует! Только зачем ей дети, если она ненавидит пиратов? Зачем ей покупать рабов, если она волнуется обо всем мире? Что-то тут не так…»

И еще не осознавая направляющей, подспудной авантюрной идеи, затараторил как по писаному:

– Ваше сиятельство! А почему бы вам и в самом деле не приобрести парочку самых знаменитых в Кремниевой Орде воинов? Только перечисление всех наших достоинств и подвигов заставляло жителей огромных городов рыдать от слез от мала до велика, а крестьян – делиться с нами последней коркой хлеба.

– Замолкни! – герцогиня взмахнула рукой, и рот Дельфина сковало тягучее и непонятное вещество, явно магического происхождения. Но по неприятному совпадению тот же эффект молчания поразил и поспешившего к высоким гостьям и оказавшегося на тот момент рядышком с крайними пленниками представителя пиратов. Видимо, офицер успел ему доложить. И теперь он с выпученными глазами стоял рядом с парочкой сослуживцев и нелепо размахивал руками. Кажется, Вилейму это нисколько не огорчило. Наоборот, она сделала вид, что ничего не заметила, подошла к краю помоста, где хозяйку продолжал дожидаться вышколенный скакун, и элегантно уселась в седло. И только после громкого смеха графини, которая не смогла сдержаться при виде такой сцены, широко распахнула глаза, заметив парализованного пирата.

– Ох, что-то я слишком расщедрилась на этого говорливого раба. Как же теперь вернуть все на свои места? – После задумчивой паузы, пока ее подруга усаживалась в седло, она смилостивилась и сказала: – Вообще-то это заклинание не страшно, через пару часов и так пройдет.

Представитель пиратов чуть на колени не рухнул, всеми мыслимыми жестами показывая, что ему ведь торги вести.

– Ладно, хотя тратить свою магическую силу понапрасну не люблю.

В следующий момент Уракбай почувствовал, что может говорить, и пока пират растирал гортань, сглатывая слюну, быстро вывалил очередной короб сведений о себе:

– Дело в том, что мы с товарищем живые свидетели гибели не только первого Титана, но и Второго Детища Древних. На наших глазах произошло первое сражение, когда мы получили страшные ранения и ожоги, и на наших глазах огненные шары с неба поразили, а затем и развалили надвое второго железного монстра. Только в тот момент нам повезло больше, мы уже находились среди ходячих выздоравливающих и смогли наблюдать за переломным моментом нашей истории как зрители первого ряда. Именно поэтому нас и привечали в каждом населенном пункте Кремниевой Орды.

– Хм! Ортензия, может, и в самом деле купить такого очевидца?

– И не сомневайся! – подтвердила подруга выбор герцогини. – Он тебя хоть немного утешит.

Но Вилейма обратила внимание на стоящего рядом Зарината:

– Это и есть твой друг?

– Да.

– Почему он так странно смотрит и молчит?

– Увы, ваше сиятельство, во время нашего последнего побега от пиратов он вышвырнул за борт десятерых, но и сам был оглушен коварным ударом сзади. Вот только недавно встал на ноги. Но он крепкий, очень крепкий.

– Ха! Только ущербного раба мне не хватало. Хотя ты сказал, что он силач?

– Несомненно! – с дурманящим собственные мозги восторгом продолжал нахваливать «товар» Дельфин. – Может, сейчас он и ослаб после травмы, но его руки запросто гнут подкову похаса.

– Ну, это ты загнул, парень! – под хохот остальных выкрикнул один из самых суровых мужчин охраны прелестных всадниц.

– Нисколько, господин! Дайте только подкову!

Тут же по площади пошел клич, и желаемый предмет вскоре оказался в руках у Уракбая. Он некоторое время поспрашивал своего приболевшего после травмы друга, и тот согласился исполнить свой коронный номер. Ухватился, переставил удобно пальцы, поднатужился и согнул подкову своим обычным мастерским усилием. Да так и не услышав восхищенного гомона собравшейся толпы, рухнул на дощатый настил: перенапряжение после недавней травмы сыграло весьма негативную роль. О чем и бросился во всеуслышание напоминать обеспокоенный Дельфин:

– Он ведь всю ночь провалялся без сознания! Бедный! Вот и сейчас перенапрягся!

– Однако! – герцогиня покрутила своим очаровательным носиком. – Да он силен как бык! Будет у меня бороться с кабанами на малой арене! Беру обоих!

До этого молчаливо взиравший на всю сцену представитель пиратов с вожделением потер руками:

– Тогда сразу и поторгуемся, ваше сиятельство!

Понятно, что такие вдруг ставшие знаменитыми и сильными рабы могут стоить как минимум в три раза дороже. Да только прелестная Вилейма и не думала торговаться. С невероятным апломбом она повернулась к юнцу из свиты и усиленным магией голосом процедила:

– Заплати четыре золотых! Именно такую цену мне назвали совсем недавно за любого раба с этой стороны. Хоть я и мечтала купить нежных малолеток, но и эти два воина пригодятся на моей псарне. В повозку их!

Больше она не сказала ни слова. Подстегнула скакуна и бок о бок с более молодой графиней Ортензией тронулась к выходу с рынка. Опечаленному потерей желаемой прибыли пирату ничего не оставалось, как получить деньги. Ведь действительно, неосторожный офицер перед этим проговорился гостьям о цене каждого пленника с этой стороны помоста. А подобные промахи среди работорговцев не прощались, назвал цену – поднимать можешь только на аукционе. Вот только для аукциона надо весь «живой товар» иметь отличного качества, да и предупреждать потенциальных покупателей чуть ли не за неделю.

Тогда как воины свиты вскоре подогнали к помосту крытую повозку и помогли мечущемуся и нервничающему Уракбаю погрузить тело бесчувственного товарища.

Вроде и старались делать это осторожно, но Заринат несильно ударился затылком о выступающий каркас борта. Услышав его стон, опекун сразу склонился над приятелем и участливо стал вопрошать:

– Заринат, тебе больно? Ты меня слышишь? Заринат?

Вместо искомого сослуживца в теле опять на короткое время проснулось сознание истинного владельца:

«Что они меня все время роняют?! Нельзя же так! Так и от боли загнусь – не поморщусь. И что это за надоевший уже голос? Сдался ему какой-то Заринат… Как бы ему сказать, чтобы он отстал от меня? Но все-таки голос – явно знакомый… Неужели это Бинай Меченый? Тот ведь тоже был ордынцем. Да нет, Бинай погиб на Гиблых Топях… кажется, совсем недавно. А я? Как же я выбрался из этих проклятых Топей? Или я еще в них? А меня спасают Избавляющий вместе с Сонным? Странно, ничего не помню! Да и голоса слышатся явно не их…»

Как раз в это время лидер охраны заорал громким голосом вовремя не разошедшейся толпе:

– Посторонись! Дорогу свите ее сиятельства, герцогине Вилейме!!!

Руки Уракбая почувствовали, как тело сослуживца вздрогнуло и вновь провалилось в блаженный омут беспамятства. И только потом бывший вор и мошенник печально повесил голову на грудь:

«Куда меня вновь доля потянула? Неужели и в самом деле ждать смерти на псарне или на клыках разъяренного кабана? Да еще и этого несчастного за собой поволок… Эх! Вот уж не повезло, так не повезло! Сейчас бы спокойно себе добрались пешочком до Эмрана и грелись в лучах славы и Занваля на центральной площади. А все почему? М-да… жадность и тщеславие меня сгубили…»

Глава девятая

Ищейки

Входящие в специальный отряд надзирателей воли Фаррати Алехандро Шиловски и Бабу Смилги выглядели, пожалуй, самыми недовольными. Все им казалось, что они опаздывают и дают невидимым конкурентам обогнать себя на самых неожиданных участках. Хотя все остальные члены отряда относились к все успевающей и несущейся где-то впереди них Галиреме с потворствующей благожелательностью и восхищением. Особенно радовался любой весточке о царственной колдунье огов лидер боларов, теперь уже всемирно известный Спин:

– Если она здесь была – значит, мы на верном пути. С ее умением выпытать все, что надо, быстрей, чем под Сонным Покрывалом, она для нас – самый верный и правильный маяк.

Разве что Цашун Ларго, знаменитый дракон, исследователь и воин Альтурских гор, вполне справедливо возмущался: