Цицерон – мастер публичных выступлений, или Роман об истинном римлянине

____________________________________________

Примечания.

1Исида, Изида – в египетской мифологии богиня плодородия, воды и ветра, символ женственности и супружеской верности, богиня мореплавания, дочь Геба и Нут, сестра и супруга Осириса. Исида помогала Осирису цивилизовать Египет; она обучила женщин жать, прясть и ткать, лечить болезни и учредила институт брака. Исида была настолько популярна в Египте, что со временем приобрела черты других богинь. Ее почитали как покровительницу рожениц, определяющую судьбу новорожденных царей. В римское время Исида намного превзошла своей популярностью культ Осириса и стала серьезной соперницей при становлении раннего христианства. Калигула, Тит Флавий Веспасиан и др. императоры Рима делали щедрые подношения святилищу Исиды.

2Недоброжелатели рода Цицеронов иногда говорили, что их предки выращивали горох, то есть происходили из низших слоев общества.

3Самым ранним римским гражданским праздником был праздник Римских игр. В течение нескольких столетий это был единственный гражданский праздник римлян. Римские игры длились 14 – 15 дней и проводились в сентябре. Каждое празднество состояло из нескольких отделений: 1) торжественное шествие во главе с магистратом-устроителем игр, называвшееся помпой, 2) непосредственно состязания в цирке, ристания колесниц, конские скачки и т. д., 3) сценические представления в театре пьес греческих и римских авторов. Заканчивались представления обычно пиром, массовым угощением, порой на несколько тысяч столов.

4Ристания – скачки на колесницах. В античности ристания были видом спорта, особо культивируемым в среде правящих классов. Возникшие у римлян ристания еще в свой ранний период составили ядро появившихся в 4 в. до н. э. цирковых состязаний. Для того чтобы зрителям было удобнее следить за ходом игр, одежда возниц и повозки окрашивались в различные яркие цвета. Требовавшие огромных денежных затрат ристания служили развлечению римской черни (отсюда выражение «хлеба и зрелищ!»), преследовали скорее политические, нежели спортивные цели.

5Квинт Росций (около 130 до н.э – 62 г. до н. э.) – вольноотпущенник, популярный республиканский комедийный актер. Введенная Росцием маска затем укрепилась в римском театре. Содержал собственную школу, у него учился декламации Цицерон. Автор книги о театральном искусстве.

6Игра в мяч — любимая игра римских легионеров, впоследствии пошедшая в «народ». Римские легионеры практиковали игру в мяч ногами, надевая для этого специальную обувь – «кольцеус», откуда, как утверждают историки, пошло название игры «кальчо», бывшей комбинацией футбола, регби и свободной борьбы.

7Геродот Галикарнасский (др. греч Ἡρόδοτος Ἁλικαρνᾱσσεύς, около 484 до н. э. – около 425 до н. э.) – древнегреческий историк, автор первого полномасштабного исторического трактата – «Истории», – описывающего греко-персидские войны и обычаи многих современных ему народов. Труды Геродота имели огромное значение для античной культуры. Цицерон назвал его «отцом истории».

Глава II. Римские ристания. Знак судьбы…

Существует два рода людей, расходы которых

отличаются неодинаковым блеском:

одни расточительны, другие заслуживают названия щедрых.

Первые расточают свои богатства на празднества, борьбу гладиаторов, охоту и игры…

Что останется от этого мотовства?

Мимолетное воспоминание, если не полное забвение….

Марк Туллий Цицерон.

За восемь дней до начала сентябрьских ид1 и ритуального вбивания гвоздя в правую стену храма Юпитера2 5 сентября 91 года начался один из самых древних праздников Рима – Римские игры, посвященный поклонению Юпитеру, Юноне3 и Минерве4. Великие полководцы и политики часто приурочивали этот праздник к очередной победе Рима над врагами, завоеванию провинций или триумфу отличившегося римского главнокомандующего. Устроителем таких игр, как правило, выступал курульный эдил5. Часть средств выделялась из государственной казны, но этих денег обычно не хватало, и в большинстве случаев курульный эдил «докладывал» из собственного кармана. Зачем ему это было надо? Все очень просто: для дальнейшей политической карьеры и завоевания популярности у народа необходимо было ублажать плебс.

А в то время все эти игры и празднества были лучшим средством для достижения успеха.

Самым лучшим местом для игр была плоская долина между юго-западным склоном холма Палатин и холмом Авентин. Первые состязания на колесницах здесь начал проводить Тарквиний Приск6 в VI веке до н. э., он же и построил для этих целей Большой цирк. Это было грандиозное и внушительное здание, имевшее в длину две тысячи сто восемьдесят и в ширину девятьсот девяносто восемь римских футов; в нем могло поместиться свыше ста сорока тысяч зрителей.

В западной части цирка располагался оппидум – сооружение с тринадцатью арками, под средней из которых был главный вход – так называемые Парадные ворота; через них перед началом ристалищ на арену входила процессия, несшая изображения римских богов. Под остальными двенадцатью арками находились конюшни, в которые ставили колесницы и лошадей, когда в цирке проходили бега, а в дни кровопролитных состязаний, любимого зрелища римлян, там находились гладиаторы и дикие звери. От оппидума амфитеатром шли многочисленные ряды ступенек, служивших скамьями для зрителей; ступеньки пересекались лестницами: зрители всходили по ним, чтобы занять свои места. К этим лестницам примыкали другие, по которым народ направлялся к многочисленным выходам из цирка. Вверху ряды оканчивались аркадами, предназначенными для женщин, которые пожелали бы воспользоваться этим портиком.

Против Парадных ворот (на востоке) устроены были Триумфальные ворота, через которые входили победители поединков и великие полководцы, а с правой стороны оппидума были расположены Ворота смерти; через эти мрачные ворота, служащие Цирка при помощи длинных багров убирали с арены, изуродованные и окровавленные тела убитых или умирающих гладиаторов.

На площадке оппидума находились скамьи для высших должностных лиц Великого Рима: консулов7, проконсулов8, весталок9, сенаторов. Все остальные места никогда не распределялись: возможно, они были предназначены для друзей и гостей влиятельных лиц.

По арене между оппидумом и Триумфальными воротами тянулась низкая стена длиной приблизительно в пятьсот футов, именовавшаяся «хребтом» (лат. spina); она служила для определения дистанции во время бегов. Ее обегали соревновавшиеся колесницы. На обоих ее концах было несколько столбиков, называемых метами. На середине «хребта» возвышался обелиск Солнца, а по обеим его сторонам расположены были колонны, жертвенники и статуи, в том числе статуи10 Цереры и Венеры Мурсийской.

Внутри цирка по всей его окружности тянулся подиум – парапет высотой в восемнадцать футов. Вдоль него пролегал ров, наполненный водой и огороженный железной решеткой. Все это предназначалось для охраны зрителей от возможного нападения диких зверей, которые рычали и свирепствовали на арене.

Таково было в 91 году до н. э. это потрясающее римское сооружение, предназначенное для зрелищ.

Ранним сентябрьским утром со всех семи холмов, из всех жилых кварталов и улиц «Вечного города» – Священной (Via Sacra), Новой, Длинной, улицы Субура и множества других извилистых и узких улочек люди стекались к цирку. Можно было встретить ремесленников и торговцев, ростовщиков и банкиров, изувеченных стариков гладиаторов и рудиариев, гордых и непобежденных ветеранов римских легионов, женщин из простонародья и роскошно одетых римских матрон, актеров и глашатаев и, конечно, свободных римских граждан без ремесла и образования – этих главных бездельников Римской Республики. В свое время большинство из них по тем или иным причинам лишились своих земельных владений, и государство, дабы избежать народных волнений и заручиться их голосами в народных комициях, взяло их на содержание.

Друзья, вы не поверите, но это факт. Каждый неимущий гражданин Рима имел право на полтора килограмма хлеба в день. Время от времени очередной сенатор, пытаясь добиться должности консула и заручиться поддержкой плебса, просто дарил им деньги!!! Число иждивенцев в Риме в этот период доходило до 200 тысяч!!!

Мировоззрение и отношение к жизни этой праздной толпы заключалось в лозунге «Хлеба и зрелищ!». Все свое время они проводили на площадях, в харчевнях, банях, цирках и амфитеатрах, где развлекались созерцанием конных состязаний, гладиаторских боев и травлей диких зверей, привезенных из экзотических стран.

Римский писатель Аммиан Марцеллин11 с неодобрением отзывался об образе жизни этих людей: «Безделье так въелось в их нравы, что лишь только забрезжит утро желанного дня конных ристаний, как все стремглав мчатся в цирк чуть ли не быстрее самих колесниц, которым предстоит состязаться».

Вот вся эта толпа людей с сияющими и радостными лицами, с весельем и смехом плавно текла, как огромная река, в направлении Цирка. Да… Римляне всегда любили зрелища.

Что же должно было произойти в этот день? Какие состязания ожидали римский народ?

Их ждали ристания – состязания на колесницах. Как правило, в забеге участвовали четыре колесницы (квадриги12), каждая управляемая своим наездником. Бег начинался с правой стороны от Парадных ворот и заканчивался с левой, в месте, отмеченном белой линией, после семикратного огибания колесницами арены. Число заездов было разным – от 10 до 12. Каждая скачка длилась не более четверти часа. Приз состоял из венка и известной суммы денег; давались и вторые, и третьи призы.

Для того чтобы зрителям было удобнее следить за ходом игр, одежда возниц и повозки окрашивались в разные яркие цвета.

Огромное значение для победы имела скаковая лошадь. Конские заводы Италии, Греции, Каппадоки и конкурировали между собой, поставляя лучших рысаков в Римскую империю. Потребление и спрос на лошадей были громадны, что приносило крупным заводчикам хорошие доходы. Немало сохранилось мозаик, свидетельствующих о любви к лошадям, интересе к ним и распространенности коннозаводства, в том числе и в римских провинциях.

Каждая хорошая лошадь имела свое имя и даже свою генеалогию; сотни имен сохранились в виде разнообразных памятников, от мозаик и до свинцовых входных билетов – тессер. Лошади – победители на пути в свои конюшни справляли настоящие триумфы.

Если вы спросите меня, бывали ли несчастные случаи во время конских ристаний, то я отвечу честно: да. И это забавляло публику. Колесницы сталкивались друг с другом, опрокидывались, прокатывались своими колесами по рукам и ногам бедных возниц, звучали хруст ломающихся костей, крики, стоны – и это вызывало визг и смех зрителей.

Почему люди так кровожадны и часто радуются чужой боли и несчастью? Неужели это заложено природой?

Но, вернемся к нашему повествованию. Приветливо светило еще теплое сентябрьское солнце, лучи которого освещали патрицианские дворцы из белого мрамора, огромные инсулы13 для рядовых граждан Рима, храмы и Капитолий. Отец с сыновьями подходили к цирку. Стоял невообразимый гул, как будто спящий Везувий собрался извергнуться на Рим (забегая вперед, отметим, что в 79 г. нашей эры он стер с лица земли город Помпеи).

в цирке находилось более 140 тысяч человек!!! Юный Цицерон смотрел на это огромное скопление народа и представлял, как бы он мог выступить перед такой гигантской аудиторией. От этих мыслей его отвлек нетерпеливый брат Квинт, зовя пойти за отцом, который, дав несколько сестерциев одному бездельнику, спешил занять хорошие места чуть ниже мест сенаторов и консулов, откуда открывался прекрасный вид на всю арену.

Отец с сыновьями сели на скамьи, и братья с жадным любопытством стали рассматривать окружающую публику. Квинт в основном глазел на красивых матрон и пытался строить им глазки, а Марка больше занимал верхний ряд оппидума, где сидела верхушка римской знати. Римские матроны с пышными прическами гордо восседали, разодетые в белоснежные столы14 и дорогие паллы15, усыпанные золотом и драгоценными камнями. Сзади каждой из матрон стоял раб с зонтом, прикрывая свою госпожу от начинающегося зноя: ведь у знатной матроны кожа должна была быть цвета белоснежного мрамора. В то время загорать и принимать солнечные ванны считалось дурным тоном для аристократок. Мужчины, одетые в роскошные сенаторские тоги, тоже напомаженные и надушенные, полусидели, полулежали. На лицах последних «сильных мира сего» застыла легкая тень небрежности, пресыщенности и скуки.

«Я обязательно стану известным и богатым. И все эти патриции, и богачи будут прислушиваться еще к моему мнению», – уверенно думал про себя, глядя на верхние ряды цирка, юный Цицерон.

Чуть опустив глаза, он увидел, как простые рядовые граждане разворачивают свои свертки и с удовольствием уплетают домашние яства, от которых у них просыпается жажда. Не мешкая, они подзывают к себе неутомимо снующих торговцев, покупают у них вино, кто Тускульское, кто Сицилийское, в зависимости от размеров своего кошелька, и с удовольствием поглощают этот напиток богов, становясь, отчего все веселее и развязнее. Повсюду внизу звучат смех и шутки.

А представление между тем все не начиналось и не начиналось – ждали консулов Рима. Толпа потихоньку стала нетерпеливо и рассерженно гудеть.

Ну, наконец-то! Слава Юпитеру! В парадных воротах появились ликторы, одетые в темные тоги и вооруженные фасциями – перевязанными кожаными ремнями пучками прутьев из вязового дерева, которые они несли на плечах. Это были должностные лица – «свита» высшего сановника, консула. Ликторы представляли собой атрибут консульской власти. Консулу их полагалось аж целых двенадцать: они гордо шествовали по арене, напоминая всем, какие важные персоны идут следом.

За ними шли, дружественно беседуя и смеясь, два римских консула 91 года. С Вашего позволения немного остановлюсь на описании каждого.

Одного звали Луций Марций Филипп. Он был из древнего рода Марциев. Прекрасный политик и очень остроумный и изобретательный оратор. Одет он был в красивую белую тогу с широкой пурпурной каймой, олицетворяющей собой консульскую власть. На ногах у него были Calceus senatorius – высокие башмаки, доходившие до половины ноги, из красной мягкой кожи с четырьмя ремешками. Его коренастая фигура олицетворяла собой прекрасное здоровье и говорила о том, что в прошлом он был хороший атлет. Высокий лоб, живые выразительные глаза, широкие скулы – перед нами был настоящий мужчина, умный, сильный и проницательный.

Он с упоением и с энергичной жестикуляцией что-то рассказывал своему собеседнику Сексту Юлию Цезарю – второму консулу, происходившему из знатного патрицианского рода Юлиев. Это был прекрасный военачальник и очень смелый человек. Он был худощав, значительно выше Филиппа и достаточно сдержан в поведении. На шутки консула он лишь скупо улыбался. Одет он был также в белую тогу, но поверх ее носил Палудаментум (лат. paludamentum) – длинный воинский плащ из ярко-красного шелка. На ногах у него были высокие сандалии из дорогой кожи.

Степенно и не спеша они прошли к своим местам на оппидуме, где находились скамьи для высших должностных лиц. Вся знать немедленно поднялась и уважительно приветствовала их. Некоторые отличались особым подобострастием, а иные здоровались сдержанно, видимо, не являясь их приверженцами. Среди приветствующих были очень известные и богатые люди Рима: Квинт Лукреций Офелла, Квинт Сервилий Сципион Младший, Марк Лициний Красс (подробнее о них чуть позже, так как они станут главными действующими лицами этих ристаний).

Филипп как более энергичный поднял руку, сделав этим знак курульному эдилу, разрешая начать ристания.

Как правило, первые заезды шли «на разогрев»: в них участвовали малоизвестные, молодые и неопытные лошади и наездники. Тем не менее, толпе, подогретой вином и азартом, все это безумно нравилось. Восторженные крики, свист, вздохи разочарования, конское ржанье, злая ругань возниц, скрежет опрокидывающихся колесниц, крики победителей – все смешалось и представляло собой дикую вакханалию.

Но, юный Цицерон начал уже уставать от этого действа. В среднем заезд длился четверть часа, а прошло уже одиннадцать заездов, что заняло почти три часа. Все ждали последнего заезда, в том числе и Цицерон, так как в нем была основная интрига. Соревновались четыре колесницы с прекрасными наездниками и великолепными лошадьми. Интрига же была в том, что колесницы принадлежали богатым и уважаемым гражданам Рима, каждый из которых рассчитывал на победу.

Первая колесница принадлежала Квинту Лукрецию Офелле из древнейшего рода Лукрециев. А какой же у него был великолепный итальянский трехлетний жеребец! С красивым именем Помпей в честь любимого города хозяина. Знатоки лошадей пророчили ему большое будущее. Он был лидером среди других трех лошадей.

Хозяином второй квадриги был сам Квинт Сервилий Сципион Младший – претор из знатного патрицианского рода Сервилиев. Он выставил на ристания отличную колесницу во главе, которой находился очень выносливый пятилетний гнедой испанский жеребец со странным именем Ангел. Почему странным? О… потому, что это имя никак ему не подходило. Бешеный и беспокойный нрав, упрямство и неповиновение – вот его основные черты. Он мог ни с того ни с сего взять и укусить за круп соседнего жеребца, просто так, из озорства. Но ему все прощали, так как колесница часто выигрывала ристания.

Марк Лициний Красс, как утверждали злые языки, самый богатый человек Рима, из старого рода Лициниев, выставил на эти ристания африканскую квадригу с резвым африканским скакуном по имени Триумф, который до этого уже не раз выигрывал скачки в африканских колониях Рима. Красс привез скакунов на сентябрьские Римские игры, чтобы доказать Сервилию Сципиону Младшему, что его лошади самые лучшие и быстрые во всей Римской Империи. Они друг друга недолюбливали, как это часто бывает меж двух ярких личностей, лидеров от природы.

Ну, а последняя колесница с белоснежными жеребцами из Греции, с виду ничем не примечательными и ни разу не выигравшими ристания, принадлежала консулу Сексту Юлию Цезарю, страстному любителю лошадей. Лидером в этой квадриге была лошадь по кличке Пегас.

Итак, фаворитом этого последнего заезда считалась квадрига с Триумфом. Знать между собой делала ставки, среди бедных граждан сновали торговцы и также предлагали им поставить на ту или иную лошадь. Одним словом, ажиотаж был создан, интерес публики был доведен до предела. В воздухе повисло томительное ожидание – все ждали начала состязания.

Юный Цицерон про себя решил загадать, что если победит колесница с Пегасом, принадлежащая консулу Сексту Юлию Цезарю, то в будущем он сам обязательно станет консулом Рима.

К каждому из четырех возниц (это были вольноотпущенники или рабы), стоявших в своем отсеке с маленькими воротами, подошел служащий цирка, и они вытянули жребий, чтобы определить место, с которого будут стартовать. Самым лучшим местом было крайнее левое к центру, наиболее безопасное и дававшее возможность быстро оторваться от преследователей. Квадригам надо было проехать примерно пять римских миль по кругу (одна миля = 1478,8 м). Возницы управляли лошадьми, стоя на колеснице сзади, вожжи закреплялись на поясе возницы, поэтому при падении нередки были смертельные случаи. Зато победитель становился всеобщим героем и получал громадное вознаграждение, которое порой превосходило годовую зарплату хорошего римского адвоката.

Итак, места согласно жребию перед стартом распределились следующим образом:

Самое хорошее место – крайнее левое – досталось Триумфу, жеребцу Красса.

«Несчастливое» и опасное крайнее правое – Пегасу, лошади Консула Секста.

«Да, – подумал Марк, – шансы, что я стану консулом, невелики».

Консул Секст Юлий Цезарь встал и взмахнул белым платком, давая разрешение на начало последнего заезда.

И скачка началась!

Открылись ворота, и колесницы рванулись навстречу Фортуне под визг, крик и свист беснующихся трибун.

Первый круг лошади прошли довольно ровно, практически на тех же позициях, что и в начале старта. Но на втором круге произошло непредвиденное. Квадрига с Помпеем, молодым и неугомонным итальянский жеребцом, опередила фаворита гонки Триумфа на несколько римских футов и побежала по крайней левой дорожке к центру. Что тут началось! Публика неистовствовала и негодовала, особенно те, кто сделал ставку на Триумфа. Квинт Лукреций Офелла победоносно посмотрел на своих соперников, в ответ Марк Лициний Красс усмехнулся, зная, что его лошади, как правило, показывают свою прыть под конец гонки.

А что же наш герой? Он сидел, вцепившись руками в скамью, и жадным взглядом следил за развитием событий. Его брат и отец поставили на Триумфа, уверенные в его победе.

Как и предвидел Марк Красс, после третьего круга колесница с Помпеем выдохлась и, хотя возница с исступлением хлестал бедных лошадей по крупу, квадрига постепенно сдала свои позиции и уже плелась в хвосте гонки. Вот она, молодость, отсутствие опыта и умения распределить свои силы.

Начался пятый круг. О, боги! Что творилось в Цирке! Публика просто обезумела! Большинство римлян страстно хотело победы Триумфа и яростно за него болело. Все повскакали со своих мест, мужчины размахивали руками, простолюдинки срывали с себя верхнюю часть туники, обнажая грудь. Зачем? Не знаю. Может, в порыве азарта, а может, они этим рассчитывали заставить возниц более рьяно подстегивать своих лошадей? О, боги!!! Что творилось!!! Что творилось!!! Атмосфера в цирке накалилась до предела. В радиусе одного метра невозможно было даже расслышать голос соседа.

Практически состязание сейчас шло между двумя квадригами, которые шли вровень, возглавляемые своими лидерами: между опытным Триумфом, хозяином которого был Марк Красс, и Ангелом, принадлежащим Квинту Сервилию Сципиону Младшему. Колесница с Помпеем плелась последней, отстав на целых полкруга, ну а третьим шла квадрига с Пегасом, принадлежащая Консулу Сексту Юлию Цезарю.

Время от времени колесницы то Триумфа, то Ангела вырывались на полкорпуса вперед, но ненадолго, бедные животные, яростно подстегиваемые своими возницами, догоняли своих оппонентов, и опять наступало равенство. Лошади были все в мыле. Изо рта шла пена, мышцы каждой превратились в стальные канаты и «забились» от неимоверного напряжения. Не лучше выглядели и возницы. Красные от напряжения лица, потоком струящийся из-под шлема пот, руки до предела устали от постоянных ударов по крупу своих лошадей. Да… Смертельная усталость… Силы на пределе… Дыхание стало прерывистым и тяжелым… Стоп! Все это меркнет! Не имеет значения!!! Когда каждый возница знает, какая награда ждет его за победу. Огромная сумма денег! Можно будет купить свой дом или открыть маленькую лавку. А если проиграет,… то могут и казнить. Вот что стояло на кону этой, казалось бы, обычной скачки…

Начался последний, седьмой круг. В расстановке сил ничего не изменилось. Колесницы с Триумфом и Ангелом наравне, третья с Пегасом, последняя с Помпеем. Марк сидел бледнее белого Нумидийского мрамора и спрашивал себя: «О, Фортуна, зачем я загадал, что стану Консулом, если победит Пегас? Зачем?! Зачем?! Я поставил на кон свою политическую карьеру. Зачем я так рисковал??? О, Боги, какая глупость…»

– НЕТ, не глупость! – взяв себя в руки, тихо произнес он и добавил про себя: «Я уверен, Фортуна должна улыбнуться мне». В это время не меньше переживали и отец с братом Квинтом: яростно крича, они поддерживали квадригу с Триумфом.

– Сын, а как ты считаешь, кто победит? – обернувшись, спросил Марка отец, видя, что тот никак не реагирует на происходящее.

– Отец, я поставил на квадригу с Пегасом, – спокойно ответил Марк.

– Это ты зря. Колесница с Пегасом никогда еще ничего не выигрывала, и по физическим данным она явно уступает и Триумфу, и Ангелу.

– Я это знаю. Отец, все когда-то бывает в первый раз. И история тому свидетельство. Вспомни, как была захвачена неприступная и непобедимая Троя, – ответил сын.

– Не знаю, не знаю, – с сомнением произнес отец. – Дело твое. – И, отвернувшись, вновь увлеченно стал подбадривать колесницу с Триумфом.

Уверенность и целеустремленность были отличительными чертами характера Цицерона. А как у Вас, дорогой читатель?

Тем временем вверху, на оппидуме Марк Лициний Красс и Сервилий Сципион, главные конкуренты, изображали безучастность и хладнокровие, хотя все это было явно напускное. У Марка из кулака, в котором было зажато яблоко, медленно и неукротимо потекла струйка сока, предательски выдавая напряжение. Сервилий так прикусил нижнюю губу, что вот-вот должна была побежать алая кровь. Да… Никто не хотел поражения. Каждый мечтал победить…