Озорные записки из мертвого века. Книга 1

После консилиума, который длился очень долго, врачи ушли. Остался только его лечащий врач. Он, жестами, дал ему понять, что завтра его «выпишут домой». Массаж и лечебную физкультуру ему будут делать дома. На другой день за ним приехали родственники и два сослуживца, и на руках унесли его в машину, и привезли домой. Дома его ждала бабушка. Она была крепкой и подвижной, не смотря на свои 80 лет. Кроме того, она была фронтовой медицинской сестрой. А, после войны, до самой пенсии, она работала в госпитале. Он понял, что бабушка будет ухаживать за ним. Это опять очень его растрогало, что он зарыдал, и долго не мог успокоиться.

Так, пролетел месяц. Его интенсивно и всесторонне лечили. У него постоянно кто-то был из родных, или друзей. Но он по – прежнему, объяснялся с посетителями и бабушкой только жестами. Ни чужих, ни своих слов, он не понимал. Странно, но он не переживал по поводу того, что превратился в калеку. Чувствовал себя вполне удовлетворительно. Только много ел, что раньше ему было не свойственно. Однажды, к нему пришел сослуживец, с которым он не виделся очень давно. Увидев его, сослуживец настолько растерялся, что сразу его не узнал. Отчаянно жестикулируя, сослуживец объяснил ему, почему он его не узнал сразу. Сослуживец показывал, что он превратился «в борца сумо!» Тогда он попросил зеркало, и, хотя смотрелся в него каждый день, когда чистил зубы и причесывался, он начал пристально себя рассматривать. Наконец до него дошло, что, то, что он видел в зеркале, было не его лицо! Вообще, в зеркале отражалось что-то огромное, едва напоминающее человеческое лицо. Ибо, ни глаз, ни носа, ни рта за складками жирами, почти не было видно. Это его не расстроило, но немного удивило.

Так, прошел еще месяц. Перемен к лучшему – никаких. Да, он о них и не думал, Не переживал, и ничего не ждал. Кроме очередного завтрака, обеда, или ужина. А, когда приходили посетители, то он с нетерпением ждал, когда они вынут продукты и начнут его кормить. Все равно, то, что они ему говорили, он не понимал. Наевшись, он вдруг начинал рыдать. Теперь уже – без всякой причине. Успокаивался сам. Как внезапно, тоже без всякой причины, он мог зарыдать, так же внезапно, мог прекратить плакать. Теперь он не знал, почему плакал. Это стало привычкой. Он также потерял счет времени. Не знал даже, какой сейчас месяц, год. Теперь он сам не умывался, не чистил зубы, и не причесывался. Все это делала за него бабушка. Он давно забыл, что с ним вообще произошло. Плакал без причины. По желанию только ел. Однажды, он перестал понимать, что хочет оправиться. Начал делать это прямо в постель. На навещавших его сослуживцев он перестал обращать внимание, только ждал от них, когда они начнут его кормить, их становилось все меньше и меньше.

Сколько еще прошло времени, он не знал. Перестал различать день и ночь. Знал только, что не спит, потому что ест. Хотя, может быть, и в этом, он ошибался. Ибо, есть он мог и во сне, в своих сновидениях.

Как-то раз, когда он спал, он почувствовал, что лежит не удобно. Голове что-то мешает. Он поправил подушку, но удобнее не стало. Он сунул руку под подушку и наткнулся на что-то твердое и холодное. Он вытащил этот предмет. Уже светало. Вдруг в его сознании что-то произошло. Держа в левой руке холодный предмет, тупо смотря на него, он вдруг словно проснулся. В миг перед глазами промелькнула вся его жизнь. Он – все вспомнил! И он все понял! Он, даже улыбнулся, вспоминая, как он ловко стрелял по – «македонский», сразу из двух пистолетов! Автоматически он проверил пистолет. Он теперь знал, что в руке у него «Макаров», его табельное оружие. Как пистолет попал к нему под подушку, он не знал, и не хотел об этом думать. Главное, он ясно понимал, для чего пистолет оказался у него под подушкой. Привычными движениями он проверил наличие патронов в обойме. Обойма была полная. Он обратил внимание, что на пистолете глушитель. «Правильно!», – мелькнула мысль. Несколько секунд перед глазами проплыли лица друзей-сослуживцев, тех, кто мог принести ему его «Макаров». Он не стал ломать голову, кто из них? Мысленно, сказал «Спасибо!», каждому. Потом привычным движением взвел курок. Приставил пистолет вплотную к сердцу. И, ни о чем не думая, нажал спусковой крючок.

Когда очнулся, чувствовал слабость и головокружение. Стал шарить рукой в поисках пистолета. Нашел его. Взвел курок. Сунул ствол в рот, и нажал спусковой крючок. Когда очнулся вновь, то едва мог шевелит рукой, от слабости. В голову гудело. Комната кувыркалась. По шее текло что-то горячее и липкое. Он еле дотянулся рукой до лица. Понял, что нижней челюсти нет. Дотянулся до правого уха, где была сильная боль. Уха не было. В глазах темнело. Он стремительно слабел. Когда опустил руку, она легла на пистолет. Как будто поднимая гирю в пятьдесят килограммов, с которой он когда-то, в другой жизни, тренировался, он поднял пистолет. Попытался взвести курок. Это удалось ему не сразу. Вновь приставил ствол к сердцу, и нажал на спусковой крючок…

…Олег Савчук, который вел дело по причине насильственной смерти (три огнестрельных ранения), задал мне следующие вопросы.

1) Мог ли больной, находящийся в состоянии глубокого слабоумия, и правостороннего паралича конечностей, нанести себе, найденные на трупе повреждения?

2) В какой последовательности были произведены выстрелы?

3) Какой выстрел был смертельным?

4) Если смертельным является последний выстрел, то мог ли больной, если он сам произвел первый выстрел, имея вызванные им телесные повреждения, и сопутствующие им кровопотерю, а также, боль (возможно, болевой шок?), тем не менее, произвести второй выстрел?

5) Мог ли больной, если он сам произвел два выстрела, и нанес себе, имеющиеся на теле повреждения, учитывая кровопотерю, и боль (болевой шок), произвести третий, смертельный выстрел?

Данные баллистической экспертизы указывали на то, что выстрелы, могли быть произведены левой рукой самого больного. Если бы стрелял другой человек, то, для того, чтобы так держать пистолет, как нарисовали криминалисты, ему необходимо было бы принимать весьма неудобные позы, к тому же, после каждого выстрела, ворочать больного, и придавать ему также вычурные положения. И, в конце концов, совсем не логично, с точки зрения баллиститов, третий раз стрелять в сердце, а не в лоб, или висок!

…Я дал заключение, что выстрелы были произведены в таком порядке: первый выстрел в сердце. Пуля, не затронув крупных сосудов, прошла касательно к левому желудочку сердца, и вышла через спину, повредив ребро. Второй выстрел был произведен в рот. Но пуля прошла через ротовую полость, и, минуя череп, вышла через правый сустав нижней челюсти. Выхлопные газы оторвали нижнюю челюсть, и тем самым, нанесли гораздо меньшее повреждение головному мозгу, чем могли бы, если челюсть оставалась бы на месте. Третий выстрел был смертельный. Пуля пробила левый желудочек сердце, пройдя через него насквозь. При таком повреждении, смерть наступает мгновенно, от обильного кровоизлияния и болевого шока. На все остальные вопросы, поставленные следователем, я затруднился ответить.

Не прояснила дело и комиссия, состоявшая из психиатра, психолога, невропатолога, двух независимых судебно-медицинских экспертов, двух независимых криминалистов.

Заключение комиссии выглядело, на мой взгляд, крайне непрофессионально. Но, оно было одобрено аналогичными комиссиями «высших» инстанций. Поэтому, как «казус» было принято. Это «казусное» заключение гласило: «Теоретически, больной, страдающий органическим слабоумием, которое развилось на фоне обширного поражения вещества головного мозга в результате кровоизлияния, мог иметь кратковременные „проблески“ сознания, ибо был левшой, а кровоизлияние у него было в левом полушарие (у левши, „главное“ правое полушарие). В состоянии „проблеска сознания“, поняв безысходность своего положения, и будучи сильной личностью (что, явствует из его персонального дела), он мог совершить самоубийство. Но, если считать, что все три раза, он сам стрелял в себя, то нужно сделать еще несколько теоретических допущений. А именно, что ни после первого выстрела в сердце, ни после второго выстрела в рот, у него не было болевого шока, который, при имеющихся на теле повреждениях, должен бы быть. И в такой степени, что сознания лишился бы и психически сохранный человек. Хотя, опять, учитывая левую организации погибшего, можно допустить, что она могла (теоретически!) обеспечить ему способность стрелять все три раза. Но, если сделать такое допущение, для человека с левой организацией психики, то два последних выстрела (а, не исключено, что все три!), он выполнил, будучи в состоянии сомнамбулизма».

Оставался для следствия, правда, один вопрос. Кто подложил больному его пистолет? Но, этот вопрос, прокурор Края вынужден был «завуалировать». Ибо, только следователь сказал начальнику Управления, что «вынужден допросить каждого сослуживца покойного, на предмет выяснения, кто принес ему оружие, и положил под подушку», как все сотрудники Управления, во главе с начальником, дружно дали письменные признания, в которых было сказано, что «пистолет принес моему товарищу №, и положил его под подушку, когда он спал, я. В чем чистосердечно признаюсь, и подписываюсь». Олег Савчук также был другом погибшего. Поэтому, он написал более пространное заявление на имя прокурора. В котором говорилось, в частности: «…так как я принес оружие гражданину №, и положил его под подушку, то прошу отстранить меня от ведения дела». Эту просьбу прокурор не удовлетворил. Заявление Олега уничтожил.

А, кто мог бы вести это уголовное дело? Ведь, даже в Москве и Ленинграде были у парня друзья в Органах. Сколько их было – никто не знал!

Но, это еще не конец истории. Был в ней еще один поучительный момент. Его можно бы обозначить вопросом: «Какова цена врачебной ошибки?» Для этого, вернемся к описанным выше событиям. Не искушенные в юриспруденции друзья следователя недоумевали, почему он не задал судебно-медицинскому эксперту вопрос, каков механизм острого и обширного нарушения мозгового кровообращения, у молодого, здорового, тренированного мужчины? Этот же вопрос задал ему прокурор. «Я не хочу еще одного уголовного дела!», – ответил Савчук. «Вы хотите скрыть преступление? Спасти безответственного негодяя от наказания, чтобы он еще кого-нибудь «вылечил»?», – недоуменно спросил Трусевский. «Наоборот, я хочу справедливого наказания! – Ответил Олег. И добавил – Вы, за свою долгую работу в прокуратуре, наказали хотя бы одного врача? Или, они все работают безупречно?» Прокурор промолчал. А Савчук неожиданно сказал: «Я доверяю своим друзьям. Если бы врач был не якут, а еврей, или русский, я возбудил бы против него уголовное дело, заранее зная, что Вы, товарищ прокурор, это дело закроете, «за недостаточностью доказательства о «преступной халатности врача»!» А, раз врач – соплеменник покойного, пусть наш народ решит его судьбу!» Дело в том, что в городе давно уже все говорили, что «острое нарушение кровообращения у майора наступило от приема таблеток нитроглицерина, которые он принял по совету лечащего врача, давшему ему пластинку этого лекарства. Хотя сам врач, прекрасно знал, что боли «в сердце», на которые жаловался майор, никакого отношения к его здоровому сердцу не имели…

…Олег Савчук знал, что говорил. Когда врач, купаясь в пруду, который он вырыл на своем дачном участке, случайно утонул, уголовное дело, конечно, было возбуждено, как полагается. И – прекращено, как полагается, «за отсутствием состава преступления».

Рина Грушева: the dead are more15

Подробно и литературно – художественно, этот случай описан мной в рассказе «Чертовщина»16. В 1990 году киностудия ЦК ВЛКСМ, по его сюжету, при «поддержке» Бориса Стругацкого, стала снимать фильм «Рина Грушева. ЧП поселкового масштаба» (рабочее название). В связи с исчезновением ЦК ВЛКСМ, киностудия закрылась. Исчезла и режиссер моего фильма в неизвестном направлении. Борис Натанович сказал мне при встрече, что режиссер «в Голливуде доснимет ваш фильм». Фильм был «доснят» без моего ведома, в Голливуде, под названием «The Dead are more». Я фильм не видел…

…Это произошло в одном из поселков района Николаевска-на-Амуре в 1970 году.

От острого лейкоза в городской больнице умерла 16-ти летняя школьница. Диагноз был подтвержден патологоанатомическим исследованием. Девушку похоронили на городском кладбище, на сопке, где хоронили детей и молодежь. Спустя, примерно месяц после похорон, жители близлежащих к кладбищу домов стали замечать по ночам на могиле девушки огни. Так как, это продолжалось больше месяца, сообщили в милицию. Оперативными съемками происходящего на могиле девушки, было установлено, что это собирается молодежь города, под руководством двух людей старшего возраста, мужчины и женщины (не жителей города, милиции неизвестных), и совершает ритуальные действия, в гипнотическом трансе, в который группу (20 человек), вводят эти неизвестные люди. Суть ритуальных действий – кровопускание, путем вскрытия бритвой вен локтевых сгибов. Несколько минут кровь выпускается на могилу девушки, потом участники этого ритуала начинают пить кровь друг у друга. Весь ритуал длится от 20 до 30 минут (как показали оперативные съемки). Затем мужчина и женщина выводят участников из транса, и они молча перевязывают друг другу раны бинтами. Перевязав раны, они по мановению руки мужчины, тихо встают и гуськом покидают кладбище. Все участники были быстро идентифицированы. Это были рабочие, учащиеся техникума, профессионального училища и старших классов средней школы. Возраст – от 15 до 20 лет. Мужчине и женщине было около 30 лет. Забегая вперед, скажу, что им удалось скрыться от милиции, и их личности так и не были идентифицированы.

Пока на совещании у 1-го секретаря горкома КПСС решали, как поступить с «сектантами», в городе начали происходить «странные» случаи с отдельными гражданами. Так, к психиатрам обратились родители девушки, которая стала видеть в зеркале не себя, а умершую девушку, которая «овладевала» периодически ее телом. Эта девушка с умершей не была знакома. Девушку проконсультировали на консилиуме психиатров, никаких психических заболеваний у нее выявлено не было. Девушка была из группы «сектантов». Вероятно, как решили психиатры, ее суггестировали неизвестные мужчина и женщина, управляющие ребятами на могиле. Вскоре после этого случая, «Скорая помощь» госпитализировала в состоянии гипертонического криза пожилую женщину, которая вечером, вываливая мусор в мусорный ящик, увидела там «голую умершую девушку», и упала от страха в обморок. Затем, в медицинский пункт цементного завода обратился молодой человек, также участник «кладбищенских посиделок» (из милицейского протокола), и сообщил, что «к нему днем через окно (его квартира на четвертом этаже) приходила покойница и над ним смеялась, говоря, что он «алкоголик и сын алкоголика». Парень заверял, что как он начал ходить на могилу (больше месяца) перестал употреблять алкоголь. Его также осмотрел психиатр и, не найдя психических расстройств, предположил, что «имела место суггестия».

Затем к врачам стали обращаться мужчины и женщины, разных возрастов, и социальных положений: рабочие, водитель автобуса, летчик гражданской авиации, пенсионеры, домохозяйки, учитель средней школы, детский врач, и даже следователь прокуратуры. Все предъявляли «странные» жалобами, и полагали, что «сходят с ума». Причиной их «безумия» была все та же умершая от лейкоза, девушка, которую большинство не знало, и даже ничего о ней не слышало.

Полковник внутренних войск – слышал голос умершей, звавшей его в подъезд соседнего дома. Продавец магазина, 40-летняя женщина, видела ее мельком в разных местах. 50-ти летний водитель автобуса сообщил, что «она заставила его, действуя на него, видимо, из могилы, объявить автобусную остановку, около дома, где она жила». Что он и сделал.

Иногородний молодой мужчина, проживающий в гостинице, в нижнем белье прибежал к администратору в ужасе, сообщив, что в «его постели, когда он поднял одеяло, лежала молодая мертвая девушка, обложенная бумажными цветами и церковными лентами, держа в руках свечу, точно, как в гробу, и что она ему подмигнула». Мужчина об умершей девушке и «сборищах» на ее могиле, ничего не знал. Он не страдал алкоголизмом, и в этот день, за весь вечер выпил только стакан портвейна. Осмотревший его психиатр, заключил, что у мужчины «были эмоциональные галлюцинации, которые чаще всего носят внушенный характер».

Наконец, в городской комитет партии обратилась группа молодежи с заявлением о необходимости срочно принять меры о наведении в городе порядка. Они считали, что «моральный климат в городе настолько испортился, что они испытывают сильное психическое напряжение». Причиной сложившейся ситуации, никак не мотивируя, они объявили умершую девушку. И выдвинули лозунг: «Дальний Восток для дальневосточников!», требуя срочно выслать из города всех приезжих (умершая девушка была из семьи, два года назад приехавшей в этот город Киева). В это же самое время произошли еще два события. В прокуратуру пришел отец умершей девушки с заявлением произвести эксгумацию и судебно-медицинскую экспертизу ее трупа. Просьбу он мотивировал тем, что «дочь умерла не от лейкоза, как утверждают врачи, а была задушена». Второе событие – выступление по местному радио молодого корреспондента на тему «Что с нами происходит?» В ярком и эмоциональном выступлении этого корреспондента (он приехал на Дальний Восток, якобы, скрываясь от КГБ, которое преследовало его за диссидентство), четко прозвучал призыв объединяться всем, кто не является коренным дальневосточником, против дискриминации приезжих местными жителями. Примером дискриминации, «не знающей границ», он привел «насильственную смерть девушки».

Поселок продолжал жить своей жизнью, но напряжение в нем ощущали уже все. После оперативного совещания у 1-го секретаря КПСС, следственным органом было разрешено произвести эксгумацию трупа девушки и судебно-медицинское исследование. Что и было сделано тайно, ночью, при оцеплении кладбища солдатами. Я, как судебно-медицинский эксперт, подтвердил правильность диагноза, поставленного врачами и подтвержденного патологоанатомом. 1-ый секретарь горкома, в присутствии прокурора зачитал отцу умершей девушки мое заключение. Отец был удовлетворен.

В первое воскресенье после эксгумации, рано утром на площади Ленина перед зданиями поселковых комитета партии и исполкома, стали собираться люди, разделившиеся на два лагеря. Не только молодежь, но и мужчины и женщины разных возрастов и профессий. Все – жители города. У одних были плакаты с призывом: «Дальний Восток для дальневосточников!». У других – «Отомстим за смерть!..» И дальше – имя умершей девушки. Милиция оказалась в растерянности, ибо даже охрана зданий власти попряталась во внутрь. Люди быстро стали заполнять площадь, стекаясь колоннами по всем улицам и переулкам, ведущим к площади. К 12 часам над площадью стоял гул от голосов с призывами. 1-ый секретарь горкома и прокурор города, прибывшие в поселок, попытались поговорить с собравшимися на площади людьми из окна, но в них полетели камни и бутылки. Это послужило началом беспорядков. Удивительно, но враждующие «лагеря» дальневосточников и приезжих в отношении к власти действовали дружно, и их ряды скоро смешались. Перебив окна зданий, толпа ринулась по главной улице, остановив транспорт, и переворачивая легковые машины. Потом начались поджоги. И через час над городом полыхало пламя, и небо покрылось черной гарью. В поселке с тремя тысячами жителей, в беспорядках участвовало около 2-х тысяч. Обезумившие толпы уничтожили одну треть поселкового и личного транспорта, сожгли несколько десятков жилых домов частного сектора, разбили окна и витрины магазинов и жилых зданий. Разрушили здание местной милиции. Погибло свыше 200-т человек. С ожогами и ранами в больницы поступило еще около 150 человек. Милиция оказалась совершенно беспомощной. Многие сотрудники милиции сами участвовали в беспорядках.

Остановить массовое безумие удалось относительно легко. Над толпами зависли вертолеты, из которых солдаты по команде начали обстреливать толпу холостыми патронами, и забрасывать шашками со слезоточивым газом. Хаотическое, разрушительное движение толпы приостановилось. Многие полегли на землю под выстрелами с вертолетов. Другие стали рассеиваться. По приказу 1-го секретаря никого не задерживали.

Когда к вечеру все успокоилось, врачи обрабатывали раны пострадавшим, многие граждане «пришли в себя» и начали расчищать улицы. Что с ними происходило несколько часов назад – никто толком объяснить не мог. Несколько человек рассказали, что «во главе нас бежала девушка в ярком зеленом платье и обнаженной грудью. Она кричала: «Волю даю, волю!» Волосы у нее были огненно-рыжие, длинные, пышные и распущенные. Они описывали умершую от лейкоза, девушку, которая была похоронена в зеленом платье, на молодежном кладбище. Могила же девушки оказалась разрыта, а труп ее исчез.

Поселок находился в долине, окруженный с трех сторон высокими сопками, покрытыми густым лесом, а с четвертой стороны был Тихий Океан. В 100 километрах от него находилась воинская часть, и аэродром. «Неофициальным» объяснением случившегося была версия, переданная по радио, неделю спустя. Что, якобы, с воинской части была «утечка психотропного газа», который и вызывал сначала одиночные галлюцинации, а потом, скопившись в поселке, вызвал массовый психоз. Опровержений этой версии не оглашали. Через два месяца в поселке восстановилась прежняя жизнь без странностей и мистики. О покойной девушке все забыли. Труп ее найден не был. Родители девушки уехали из города. Больше о них ничего слышно не было.

На другой год, в то же самое время, когда в поселке произошли беспорядки, в милицию поступило заявление от приезжего 40-летнего мужчины, врача, который в молодости начинал в окраинах города свою врачебную практику. Он решил провести свой отпуск, объехав родные места. Когда он спускался по одной из проток Амура на маленьком речном катере «Ом», он увидел яркую, красивую девушку. В зеленом платье, пышными рыжими распущенными волосами, и с ожерельем из массивных камней чароита. Он познакомился с ней. И когда катер остановился, чтобы туристы могли прогуляться по живописным местам, он пригласил девушку подняться вместе с ним на сопку с веселым названием «Дунькин пуп». Девушка согласилась. Было жарко, Почти добравшись до вершины сопки, они увидели небольшой ручей, бежавший вниз, поросший кустами дикой смородины. Мужчина предложил девушке ополоснуть лицо, чтобы охладиться. Когда она наклонилась над водой, ожерелье, зацепившись за ветку, разорвалось и камни посыпались на землю. Мужчина бросился их поднимать, а девушка, закрыв шею руками, рванулась вверх, на сопку. Мужчина не понял ее реакции, позвал, и побежал за ней. Он ее почти настиг на сопке. Она, не поворачиваясь в его сторону, прыгнула с вершины сопки в пропасть. С противоположной стороны сопка представляла собой вертикальную, 300-метровую скалу с острыми шипами. Мужчина, остолбенев, некоторое время видел, как она падает. Как парусит подол ее платья. Но вскоре видения прекратились. Она словно растворилась в воздухе. Он стал быстро спускаться с сопки, чтобы рассказать о случившемся происшествии с девушкой, руководителю группы. Бежал он тем же самым путем, по которому поднимался с девушкой. Пробегая ручей, он увидел на месте разорванного ожерелья окровавленный кусок бинта. Машинально он взял его, и сунул в карман брюк. Потом, в милиции поселка, где он написал свои показания, он приложил к ним и бинт.

Из протокола опроса туристов и руководителя группы известно, что девушку, которую описывал мужчина, никто не видел, и в списке она не числилась… Когда ему об этом твердо сказал начальник отделения милиции, мужчина задумался, потом решил, что это у него, наверное, микро инсульт, ибо он страдал гипертонической болезнью, накануне две ночи спал плохо, и больше недели был в дороге…

ДНК крови на бинте было идентично с ДНК умершей девушки. Кровь, характерная для острого лейкоза…

«Чума» в Чумикане

(О самой маленькой криминальной группе и не типичной токсикомании).

Это произошло в 1969 году в Дальневосточном поселке Чумикан – месте ссылки опасных преступников, отсидевших свой срок в колонии, «антисоциальных граждан» и проституток и гомосексуалисты (читай выше). Удивительные порядки царили в Чумикане. (Чумикан с трех сторон окружен болотами, и не проходимой тайгой, а с четвертой стороны – Татарским проливом). Там не было воровства, драк, господствовал «сухой закон», был один участковый милиционер и прокурор. Все работали, обеспечивая себе выживание. Денег там тоже не было. Каждый брал продукты и одежду ровно столько, сколько ему нужно было. Был кинотеатр и клуб. Многие жители охотно участвовали в самодеятельности. Были среди жителей истинные таланты. Произведения подлинного искусства и литературы продавались не только в СССР, но и за рубежом. Составлялись каталоги. Многие, например, шлягеры про «Белую гвардию» и «ЗК», ставшие популярными в России, США и Израиле, в первые годы «перестройки», были написаны безымянными авторами в семидесятых годах в Чумикане. Слегка «подчищенные», они становились «авторской песней» известных в конце века космополитических русскоязычных шансонье, поющих то на Бродвее, то в Москве, то в Питере. Владимир Высоцкий не раз наведывался в Чумикан для вдохновения (сведения не подтверждены).