Под знаком OST. Книга 2

– Пластинки, пожалуйста, пластинки. Шаляпин, «Блоха»!

– Шуба хорошая, теплая.

– Подходим, подходим. Сало. Мясо. Девушки, мясо из деревни. Свежее!

Покупатели подходили, оценивали и цокали языками:

– Сколько? (рассматривая цену сало) Да вы что! Спекулянтки!

Крестьянка, продающая сало, взвилась:

– Что, дорого? Дорого? А ты его достань, попробуй…

Покупательница уже шла дальше, увидев экзотичную тетю Лилю, она обратилась и к ней:

– А золото есть?

Влез пронырливый гражданин, он раскрыл пиджак, на нем с тыльной стороны крепились множество часов:

– Есть. Часики мамины. (показывая часы на ремешке)

– Давай, посмотрю.

Женщина открепила часы, покрутила их в руках, рассматривая. Тетя Лиля скосила глаза на сало, ей показалось, что она сейчас в обморок упадет от голода. Однако она старалась держаться. Рядом покупатель заинтересовался пластинками, торг шел бойкий:

– А повеселее у вас ничего нет? Утесов есть?

Тетя Лили вздохнула и опять забубнила:

– Шуба новая, хорошая, меняю на продукты.

Рядом торговец пластинками завлекал клиента:

– Есть, но это подпольная, подпольная, понимаете?! С отметкой «Запрещено к распространению»!

– Ой, прекрасно! И Шульженко у вас есть. Пластинка с песней «Синий платочек»!

– Есть. А вот пластинка композитора Чайковского.

Только через час к тете Лиле подошла первая покупательница, она придирчиво осмотрела шубу и заметила:

– Покарябанная она у вас.

– Как покарябанная? Нормальная!

Рядом с покупательницей шубы и тетей Лилей возникла бабушка с иконой Богоматери:

– Очень хорошая икона, очень хорошая икона.

Бабушка прошла мимо, а покупательница, бросив на нее удивленный взгляд, продолжала щупать шубу, а потом решила еще и примерить. Однако часть меха вылезла из рукава покупательницы. Она возмущенно обернулась к тете Лиле:

– Да вы с ума сошли, она ползет у вас.

– Где же ползет?

Она сняла шубу, придирчиво посмотрела на кольца:

– А это возьму, оптом. Держите. С вас и этого хватит! (протягивая несколько купюр)

Покупательница отошла с кольцами, а тетя Лиля рассматривала деньги в руках, не веря своим глазам. Деньги в войну встречались редко, все пользовались карточками. Тетя Лиля посмотрела вожделенно на сало и протянула торговке. Та пересчитала купюры, заснула сало в авоську тети Лили. Шварц решила купить и тушенку, она призывно сверкала железными боками – прямо наискосок. Мимо нее шел мужчина с гирляндой из воблы на шее:

– Вобла, вобла. Десятку отдаю за рубль!

Тетя Лиля решила прихватить и ее:

– Ай, беру. Хороша. Откуда?

– Каспийская, каспийская. Берите, не пожалеете.

Бабушка с иконами уже шла обратно, помимо иконы в ее руках появилась корзинка с яйцами:

– Яйца, яйца. Яйца!

Тетя Лиля вздохнула, поставила авоську с тушенкой, воблой и салом рядом со своими ногами, продолжая торговать шубой:

– Шуба новая, теплая…

Однако покупатели недоверчиво смотрели на нее:

– Да гадость ваша шуба.

– Какая гадость, какая гадость?! Я в этой шубе чуть поручика Сухорецкого с ума не свела. Он чуть не женился на мне из-за этой шубы, а может и не женился именно из-за нее.

Но покупательницу заинтересовали золотые в руках тети Лили. Она протянула ей сумку с картошкой и луком:

– Вот это – хорошая вещь! Часы меняю на продукты.

– Вот держите.

Покупательница рассматривала часы, глянула на свою сумку в руках о Шварц:

– Это лук и картошка

– А в чем я их понесу?

– Так и берете с сумкой!

Покупательница какое-то время любовалась часми, а потом отошла подальше. Тетя Лиля вздохнула, собственно продано все кроме шубы. Она продолжила свои рулады:

– Шуба хорошая, теплая, очень хорошая!

Рядом опять возникла бабка с корзинкой и яйцами в ней, она призывно подняла их вверх:

– Подходим, подходим!

Тетя Лиля решила похвастаться:

– Гляди-ка, поменяла (махнув рукой на сумку) на золото сколько продуктов! (бабушке) А почем у тебя яйца? Хорошие (вынимая яйца из корзинки по одному)

– Берите, берите, гражданочка. Яйца свежие, хорошие. Подходим!

Лиля Шварц вздохнула и продолжила зазывать покупателей:

– Шуба хорошая и теплая. Очень хорошая.

Все шли мимо, и у тети Лили начала вдруг кружиться голова и темнеть в глазах. Она схватилась за столб рядом. Все плыло у нее перед глазами. Она прошептала:

– Ой, чего-то нехорошо мне. Ох! Что-то мне нехорошо!

Торговка рядом пригляделась к ней:

– Вам плохо, дамочка, что ли? Вы чего-то побледнели!

Тетя Лиля собралась с силами и опять начала зазывать клиентов:

– Шуба теплая, хорошая, я меняю ее на продукты, шуба теплая, ух, меняю на продукты. (хватаясь за сердце) Ой, плохо мне, плохо.

Торговка, увидев, как осела на землю тетя Лиля, вскочила со своего стула, поставила ей:

– Садитесь на стул! Садитесь, прошу вас! Вот вещички ваши кидайте сюда на землю!

Тетя Лиля села сначала на стул, а потом закатила глаза и стала сползать и с него:

– Ой, дурно! В глазах темно. Ой, ой.

Прохожие смотрели с любопытством:

– Ух ты, господи ты боже мой!

– Ой, смотри-ка! Даме даже плохо стало.

– Валидолу ей надо дать. Под язык, уксусом нужно виски натереть, и сразу полегчает.

Торговка пыталась усадить тетю Лилю опять на стул, ей помогала бабка с яйцами, она схватила веер с прилавка и махала на Шварц:

– Осторожней, осторожней садитесь опять на стул… А я веером на вас помашу… Ну, как вы?

Рядом с тетей Лилей возник беспризорник. Он какое-то время крутился вокруг, а потом вдруг схватил ее сумки и авоськи и дал деру. Торговец с воблой шел мимо:

– Вобла, вобла, подходите ближе, вобла продается! (мальчику) Ну-ка брысь, отсюда, шпана.

Он увидел драпающего мальчика с сумками, обратился к бабушке:

– Ага, смотри в оба! А то вмиг обворуют!

Бабушка решила, что это – очередной клиент и отвернулась от тети Лили:

– Ну, что полегчало вам? (мужчине) Яйца? Берите недорого.

Торговец воблой пожал плечами, протянул деньги бабке, подхватил корзину с яйцами. Бабка пересчитала купюры и оглянулась на тетю Лилю:

– Вам лучше?

Тетя Лиле на короткое время действительно сделалось чуть лучше, она протянула руку и неожиданно увидела, что рядом со стулом нет ее сумок и авосек. Лицо опять сделалось мертвенно бледным, она прошептала:

– Ой, а где мои продукты, где мои продукты?

Бабка и торговка замахали руками:

– А где же продукты? Ой, а вот здесь же лежали.

– Украли?

– Господи, украли! Господи, мои продукты!

Тетя Лиля потеряла сознание. Бабка побежала за милиционером. Он стоял у входа и охранял рынок. Очевидно, что тетю Лилю нужно сопроводить домой.

Вечером в квартиру тети Лили с очередной смены в госпитале вернулась Зоя. Настроение – паршивое. Новая начальница, бывшая однокурсница Мартынова, уже навела порядок в больнице, и Зое пришлось переезжать в рентген-кабинет. Растопчина разделась, помыла руки, налила себя супа из кастрюли на кухне и села за стол есть остатки супа. Гуля тоже проснулась и собиралась в школу:

– Здравствуй!

– А где тетя Лиля? Она не сказала, куда пошла?

– В киношку наверное. У нее теперь хахаль есть (показывая) по грудь ей.

Зоя положила ложку и зло посмотрела на сестру:

– Ты думаешь, чувство юмора в том, чтобы смеяться над другими? Тем более старше тебя в три раза.

– Зато у тебя чувства юмора совсем нет, особенно в последнее время.

Неожиданно их разговор прерывал звонок в дверь. У тети Лили есть свой ключ, кого же могло занести так рано? В комнату вошла бабушка Лиза. Она дошила новую порцию варежек, и, услышав звонок, пошла открывать:

– Ой, звонят! Нам наверное.

Елизавета Васильевна спешила открыть входную дверь. Гуля поджала губы, ей вовсе не хотелось с утра ругаться с Зоей. Однако она чувствовала себя абсолютно правой. Однако когда бабушка Лиза открыла входную дверь, то охнула: на пороге стоял милиционер, который крепко держал под руку бледную и несчастную тетю Лилю в шубе. За их спинами виднелся представительный незнакомец в сером дорогом костюме и шляпе. Тетя Лилю еле стояла на ногах, она почти теряла сознание. Незнакомец шагнул в коридор, подхватывая ее под другую руку. Бабушка Лиза охнула, пошла за тетей Лилей в гостиную. Сопровождающие держали ее за руки с двух сторон, медленно усадили на диван. Зоя вскочила, Гуля же хмыкнула, с интересом рассматривая мужчину в шляпе и милиционера в фуражке. Незнакомец – в годах: лысоватый и важный. А вот милиционер напротив – очень молодой, рыжий. Как только он понял, что тетя Лиля по адресу, он тут же откозырял и ретировался. Гуля и незнакомец вышли в коридор, встали у входа в гостиную, наблюдая как Зоя и бабушка хлопотали над тетей Лилей. Мужчина в шляпе с интересом рассматривал симпатичную девушку:

– Ваша? (кивая на тетю Лилю)

Гуля посмотрела на него удивленно:

– Наша.

– Вот подобрал гражданочку на нашей толкучке. Обморок. Говорит, украли продукты. И шубу потеряла, забыла там.

Тетя Лиля стонала в полуобморочном состоянии, лежа на диване. Зоя дала ей понюхать нашатырь, и она чуть пришла в себя. Бабушка Лиза причитала:

– Боже мой, Лилечка! Что случилось! Лилечка, Лиля. Что случилось?

Зоя подключилась к бабушке:

– Тетя Лиля, ну, что с вами? Что такое? Плохо? (удивленно, услышав слова незнакомца в дверях) А что вы на толкучке делали?

Тетя Лиля опять понюхала нашатырь и посмотрела ошалело на Зою и бабушку Лизу, явно их не узнавая:

– Сало, тушенка, масло…

Бабушка всплеснула руками, толкая Зою из гостиной:

– Воды, дай ей воды…

Зоя побежала на кухню за водой, толкнув по дороге плечом Гулю в дверях. Она строила глазки дяде в шляпе. Тетя Лиля стонала на диване:

– Масло сливочное, триста грамм. Что за люди?! И шубу, шубу потеряла. Оставила и забыла.

Тетя Лиля зарыдала. Зоя вернулась с кухни с кружкой воды, она протянула ей воду. Шварц начала жадно ее пить. Незнакомец в шляпе поедал младшую Растопчину глазами. Девушка румяная, с карими большими глазами, пушистыми ресницами и длинной косой. Он дотронулся до ее руки:

– Я вас не задел?

– Нет.

Они вслушивались в голоса из гостиной, хотя похоже мысли их витали где-то далеко. Бабушка Лиза пыталась успокоить тетю Лилю, протирала ей влажным платком ее лоб:

– Ты что? Менять что-то ходила? Шубу? Да? Шубу?

Зоя достала из комода валидол, протянула его тете Лиле. Та быстро засунула таблетку под язык:

– Да нет! Я шубу потеряла, продукты украли. Ой, господи, какая же я – непутевая!

– Тетя Лиля, успокойтесь. Выпейте еще воды!

Елизавета Васильевна наклонилась над подругой:

– Жива, слава богу, и бог с ними с продуктами!

– Ох, непутевая я и бессмысленная… (Зое) Зоя, отведи меня в постель.

– Тетя Лиля, прекратите, ну, кто вам сказала, что вы непутевая, милая и хорошая…

– Лиля, Лиля! Прекрати!

Зоя и бабушка Лиза тем ни менее подхватили Лилю Шварц под руки и повели

к кровати. Ей надо было поспать. Гуля и мужчина в шляпе остались одни в коридоре. Девушка махнула на кухню:

– Хотите чаю?

– Я?! (хлопая по карманам) У меня и конфеты есть.

– А вас как зовут?

– Петр Николаевич (протягивая руку) Петр Николаевич Голодец – директор рынка, где торговала ваша знакомая.

– А меня – Гуля.

– У нас есть столовая, спецраспределитель: от треста 24, на соседней улице. Если что, прошу вас, обращайтесь!

– Хорошо, спасибо. Пройдемте на кухню!

Они пошли на кухню пить чай. Петр Николаевич, познакомившись с Гулей поближе, весьма рад знакомству. Через час, напившись чаю с конфетами, он покинул квартиру тети Лили, взяв с Гули обещание его навестить. У нее неожиданно поднялось настроение: новый поклонник, оказался причастным к распределению продуктов. Он казался пожилым, но Гуля порадовалась выгодному знакомству. А вот Зоя, уложив тетю Лилю спать в спальне, вернулась в гостиную в весьма дурном настроении духа:

– Как ты смела ей сказать, что она нас объедает? Гуля, мы же у нее живем!

Гуля сидела за столом и ела конфеты, подаренные Петром Никлаевичем:

– А что? Ей это ничего не стоит! (показывая рукой на квартиру) Зато кушает за четверых и еще кавалеров водит и кормит.

– Гуля, ты себя слышишь? Что с тобой? Ты говоришь уже не пошлости, а мерзости, неужели ты не понимаешь, что не имеешь морального права жить у человека, которого оскорбляешь?

– Знаешь, а ты мне просто простить не можешь, что я с Митей тогда (пауза) целовалась во дворе…

Зоя вспыхнула, оглядываясь на младшую сестру, которая поднялась из-за стола, чтобы уйти в свою комнату:

– Ну, и правильно. Завидуй! Завидуй! Он меня целовал так и сюда, и сюда.

Старшая сестра не выдержала и отвесила Гуле звонкую пощечину. Младшая от неожиданности схватилась за щеку. Лицо горело от удара, она толкнула Зою плечом и побежала к себе. Там она быстро достала чемоданчик из-под кровати, начала собирать свои вещи. Мысль о предложении Петра Николаевича Голодца не давала покоя. Зоя бессильно села за стол, машинально откусила конфету, которая лежала на столе, но потом, будто вспомнив о чем-то, отложила недоеденную. В гостиной появилась Гуля с чемоданом:

– Спасибо за моральные учения и за доброту!

Бабушка Лиза, которая сидела на краешке кровати рядом с тетей Лилей, услышала крики Зои и Гули. Она встала, обращаясь к тете Лиле:

– Лилечка, ты как себя чувствуешь? Ой, что-то девчонки шумят!

Тетя Лиля слабо ответила:

– Да ничего, я забыла все. Уже забыла.

Гуля хлопнула дверью, крикнув:

– Всем спасибо за постой!

Бабушка Лиза побежала в гостиную, но Гули уже не было:

– Да вы что? Девочки?!

В дверях появилась тетя Лиля, она держалась за косяк:

– Из-за меня, да, это была старая шуба, мне ее не жалко!

Неожиданно бабушка Лиза стала оседать на пол, держась за сердце:

– Ой, что-то с сердцем. С сердцем! Падаю, держите!

Зоя бросилась к ней:

– Бабушка! Бабулечка.

Тетя Лиля, которая сама только оправилась об потрясения, с ужасом смотрела на подругу:

– Зоя, вызывай скорую!

Зоя побежала в коридор к телефону, а тетя Лиля помогла Елизавету Васильевне встать и добраться до дивана. У нее – инфаркт.

Через час в дверь квартиры Петра Николаевича на Малой Ордынке постучала Гуля. Увидев девушку с чемоданом на пороге, начальник местного рынка просто расплылся в улыбке: это – просто подарок судьбы. Немолодой и одинокий Петр Голодец уже не надеялся встретить свою даму сердца:

– Вы?

– Здравствуйте!

– Здравствуйте.

– Вы не подумайте, Петр Николаевич, мне просто ночевать сегодня негде, подруга моя, одноклассница, только завтра вернется домой, и я уеду.

– Да, хорошо. Ну, что вы? (отбирая у нее чемодан из рук) Хорошо, что я раньше вернулся. Накладные вот проверил (через паузу) но все в порядке!

Петр Николаевич сделал приглашающий жест в комнату. Он жил в коммунальной квартире с темным коридором. Где-то под потолком висели тазики, по всему коридору стояли коробки. Директор рынка показывал девушке дорогу, иногда подавая ей руку, чтобы она нигде не споткнулась:

– Эти – Червонцовы!

Он махнул на закрытую и опечатанную соседскую дверь:

– Они уехали в эвакуацию и понаставили здесь своих коробок.

Неожиданно дверь напротив его комнаты открылась и оттуда вышла полупьяная соседка:

– Петр Николаевич, как пищепром поживает?

– Пищепром поживает хорошо. Спасибо, Светлана Георгиевна!

– Здравствуйте!

Петр Николаевич завел Гулю к себе в комнату, занес ее чемодан. Соседка смотрела на Гулю с интересом, потом прошла вглубь коридора к телефону, висящему на стене, закричала Голодцу издалека, набирая номер на вертушке:

– Юбилейной колбаски не намечается? (в трубку) Алло? Это милиция?

– Намечается, намечается.

Он закрыл дверь. Светлана Георгиевна, которая только что изображала, что звонит, тут же кинула трубку на рычаги телефона, подкралась к двери Голодца и прислушалась к тому, что творится за дверью. Однако там тихо, хмыкнув недовольно, соседка пошла к себе в комнату.

Глава 3. Деревня. Германия. Май 1943

Этим утром Муся проснулась, как обычно рано. Корову Ядвигу доили по утрам, где-то в четыре, а потом она шла гулять на луг, в стадо к пастуху. Перед этим – умыться, причесаться, позавтракать. Волосы Муси отросли после трудового лагеря, она заплетала их в две косы, убирая под платок. Кроме того сегодня нужно еще подвязать виноград. Гроздь уже появилась, и тяжелые ветки падали на землю. Муся жила у бауэрши, фрау Якобс, почти год, однако доверия у хозяйки она так и не снискала. Вот и сейчас, спустившись в кухню, она увидела уже одетую Якобс, которая смотрела на нее исподлобья. Она поставила прислуге тарелку с яичницей прямо на свой стол. В немецких деревнях – принято есть вместе с помощниками по хозяйству. Она помолчала с минуту, поедая свой завтрак, а потом неожиданно спросила:

– Скажи, ты-русская? Ты ешь!

– Да, я русская.

– Тогда не якшайся с мужчинами, девочка! Я этого не люблю. Если узнаю о чем-то, отправишься туда, откуда приехала. В исправительный лагерь.

– Да вы что?! У меня жених есть в СССР.

– Ты в Германии, а не в СССР. Ну, все. Надо корову выводить на дойку. Так что поторопись. А потом сходи в магазин за мылом. Поняла?

– Конечно.

Фрау Якобс вышла с кухни, захватив грабли. Муся подвязала платок и пошла в сарай: доить корову. Ядвига бодалась и била копытом, два раза опрокидывая ведро с надоенным молоком. Наконец-то Мусе удалось вылить часть его в бидон в сарае. Через два часа солнце согрело огород: побеги помидоров и огурцов. Фрау Якобс тут же рыхлила землю граблями, увидев, что девушка справилась с виноградом, она прогнала ее в магазин. Муся нашла в сенях велосипед Карла, села на него верхом и поехала по дорожке в сторону местной бакалеи. Неожиданный звонок встречного велосипедиста вывел ее из задумчивого состояния. Муся вскрикнула и упала на дорожку, больно разбивая коленку. Встречным велосипедистом оказался черноволосый мужчина в жилетке и кепке. Он то же вскрикнул, бросился поднимать девушку и неожиданно для Муси заговорил на французском языке:

– Вы не ушиблись?

– Ой, да! Я ушиблась.

– О! (указывая на нагрудный синий знак Муси) Ост? Вы – русская?

– Да, Советский Союз!

– Ой! Вы говорите по-французски?! Какой сюрприз! А я- из Парижа. (протягивая руку) Стефан Мишо!

Стефан помог Мусе подняться с земли, отряхивая ее коленки. Муся протянула ему руку:

– Да, меня зовут Муся.

– Муся. (медленно) А ты здесь живешь?

– Да, у фрау Якобс. Я на нее работаю.

– Да, а я работаю на соседских бауэров. (взмахивая рукой) Там.

Их диалог неожиданно услышала фрау Якобс. Русская отсутствовала больше чем нужно, и она вышла на тропинку перед домом, чтобы посмотреть, куда же она запропастилась. Увидев, что два работника болтают между собой на непонятном языке, она рассердилась. «Очень она подозрительная особа», – подумала про себя фрау Якобс и решила разогнать их в разные стороны. Она подскочила в брошенным велосипедам и заверещала на немецком:

– Муся, ну-ка отправляйся за покупками. А ты, француз, давай, иди отсюда. Бери свой велосипед. (кивая на него).

Стефан отвечал ей то же на немецком, но с сильным акцентом:

– О, мадам, я так рад нашему знакомству неожиданному. Подождите минуточку, я хотел сказать, что я умею строить дома.

Он показывал руками, как бьет молотком по воротам, прибавляя и французские слова. Фрау Якобс хмыкнула, рассматривая Стефаны:

– Да, да. Так я и поверила!

– Нет, я, правда, строю! Дома, изгороди, я могу помочь. Сделать эту ограду. (поправляя покосившийся палисадник фрау Якобс) Я могу отлично работать. Возьмите меня от вашей соседки. А еще я пою. (вставая в позу) Вот, например, Эдит Пиаф или Морис Шевалье…

Стефан достал губную гармошку из кармана своей жилетки и начал наигрывать французскую мелодию. Однако фрау Якобс зашла внутрь двора и закрыла ворота перед носом Стефана:

– Ты ужасный болтун! Но мне нужна мужская помощь. Буду просить соседку отдать тебя (Мусе) Иди в магазин, чего встала.

Муся подняла велосипед Карла, поправила раму, оседлала и покатила в бакалею на окраине села. Когда она вернулась, то увидела Стефана, приколачивающего дощечку забора. Рядом стояла довольная фрау Якобс с коробкой гвоздей. Она подвала ему, а француз интересовался:

– Здесь приколотить?

Муся с огромной корзиной, в которой печенье, соль, спички, мыло, прошла мимо них. Неужели она не одна будет теперь трудиться у своей хозяйки? Француз ей понравился, симпатичный и любезный, а он, увидев Мусю, расплылся в улыбке и сказал опять по-французски:

– Муся, привет!

Фпау Якобс зло посмотрела на свою прислугу, когда Стефан неожиданно подхватил ее тяжелую корзинку. Муся смутилась:

– Спасибо, Стефан!

Они медленно двинулись по дорожке, но фрау Якобс догнала их:

– Пойдем, француз! Я угощу тебя своим вино.

Она замахала руками, приглашая за стол в яблоневый сад. Фрау Якобс часто обедала в нем, вот и теперь она накрыла на воздухе и пригласила работников разделить с ней трапезу:

– Эй вы! Идите, идите сюда, есть пора.

Стефан поставил корзинку с провиантом на лавочке у входа в дом, и пошел в сад. Муся догнала его. Они подошли к рукомойнику на улице, быстро вымыли руки и сели за стол. На нем стояли: куриный суп, свежеиспеченный хлеб и виноградное самодельное вино. Фрау Якобс обратилась к Стефану с просьбой налить вина:

– Хочешь ли ты попробовать моего вина? А, француз?

Стефан встал, взялся за кувшин:

– Хочу! (разливая в стаканы) Давайте я вам налью, фрау Якобс! (Мусе по-французски) А ты?

Муся ответила ему на его родном языке:

– Спасибо, я не пью вино…

Стефан продолжал:

– Русская, которая не пьет. Это очень смешно!

Фрау Якобс вздрогнула, отпивая из стакана вина. Вредная русская девчонка говорила на незнакомом языке, который она вовсе не понимала:

– О чем это вы говорите все время за моей спиной? А?

Муся решила перевести:

– Я говорю ему, что не пью вино… А он не верит. Вот.

Фрау Якобс хмыкнула:

– Все русские пьют. Об этом в газетах пишут, все русские пьют, даже дети.

Она расхохоталась, выпивая залпом вино и подставляя Стефану свой стакан за новой порцией. Он улыбнулся, замечание фрау Якобс про пьянство звучало забавно, а потом налил и ей, и себе. Вино, похожее на старый сидр, кислило. Муся наблюдала с отвращением за покрасневшими и захмелевшими маленькими глазками фрау Якобс, та – явная любительница горячительных напитков. Муся поджала губы:

– В моей семье никто не пил.

– Да, да, заливай! Русские все пьют (показывая на супницу). Муся, наливай суп! После обеда пойдем в поле, сено собирать.

Стефан решил разрядить обстановку и заговорил по-немецки:

– А мы вот, французы, слишком много пьем вина!

Муся начала разливать суп по тарелкам. Дальше обед прошел в молчании, каждый думал о своем. Фрау Якобс, выпив два стакана сидра, загрустила, рассматривая Мусю и Стефана. Работники из других стран в немецкой деревне – нарасхват, и ей бы тоже надо поменять свою русскую на новых из Польши. Нужны ведь крепкие деревенские девчонки, не чета тонкой Мусе, которая к тому же еще болтает на двух языках: немецком и французском. Фрау Якобс задумалась, оглядывая Мусю с ног до головы. Подозрительная особа, прав ее сын Карл! Однако отказать герру Хиппке она никак не смела, кроме того за дополнительного работника по хозяйству деньги в местном арбайтсаме, бирже труда, брали немалые. А где их взять, если все ушло на школу Шпандау для Карла Якобса? Возглас ее сына прервал обед. Карл приехал на побывку домой. Увидев, что его мама пила с ненавистной русской сидр за одним столом, да еще и в компании какого-то чернявого работника в кепке, юный фашист просто закипел:

– Мама!

В форме Гитлерюгента, с вещевым мешком за плечами, он стоял у входа в дом, сжав кулаки. Фрау Якобс вскочила из-за стола и побежала к нем:

– Господи, Карл приехал!

Карл посмотрел строго на мать и прошел внутрь. Он снял черную пилотку, поправил галстук на шее, открыл дверь в свою комнату и бросил рюкзак на кровать. Фрау Якобс подбежала к нему сзади и обняла его двумя руками:

– Дай, я на тебя посмотрю.

Она развернула его, смущенный Карл смотрел на нее молча. Фрау Якобс вздохнула:

– Ты отлично выглядишь! Так вырос.

Стефан, оставшись за одним столом с Мусей, доел суп из своей тарелки и осторожно спросил:

– Это кто такой?

– Сын фрау Якобс, Карл.

Муся нахмурилась. Карл ее ненавидел и твердо сказал ей перед отъездом, чтобы она убиралась вон. Мусе совсем расхотелось есть, она оставила ложку, и пока Стефан продолжал налегать на сидр, съела немножко хлеба. А Карл в доме зло отчитывал собственную мать: