Золотой колодец. Избранные рассказы

Всегда решительный и энергичный Калиф, как-то робко вошёл в мастерскую и, увидев меня, спросил:

– А где работы моего сына?

– Они перед вами, Калиф! Все до одной принадлежат вашему сыну, а сейчас и вам. Ваш сын умеет делать, почти то, что и я. Если поможете ему, через пару лет в Узбекистане ему не будет равных в таком стиле. Он уже способен зарабатывать большие деньги и здесь работ у него на хороший калым, но я бы не советовал ему жениться ещё, как минимум, 15 лет. С вашей помощью, он очень скоро будет одним из самых богатых людей в Узбекистане. Талант трудиться у него огромный, с годами придут ум и знания. Главная задача сейчас – закончить школу, получить аттестат зрелости. В Москве или в Ленинграде закончить художественный институт и стать настоящим художником-профессионалом.

Растроганный Калиф сразу же начал говорить, хотя в глазах у него стояли слёзы:

– Усто, Вадим! Вы спасли моего сына, кого считал шалопаем и бездельником. Хочу завтра в Вашу честь, дорогой усто, и моего сына устроить маленький праздничный обед. Почтительно прошу принять это предложение!

– Согласен. Хотя завтра у меня обед с Евгением Ивановичем и каким-то его гостем из Казахстана. Думаю, что к 15 часам мы всё закончим. Пришлите за мной Тимура, а то я ещё ни разу не был у вас в доме.

Суток не прошло, как я снова в мастерской старой автобазы, где меня встретила необычайная тишина, напомнившая, что необходимо постоянно совершенствовать этот мир на основе собственных несовершенств. Тогда он будет значительно лучше.

Так думал я, мгновенно засыпая.

ПРИВЕТ ИЗ ЮНОСТИ

Я вовремя проснулся, такт как во двор автобазы въезжала машина Евгения. Сейчас они войдут в мастерскую и нужно придать лицу выражение рабочей усталости.

– Знакомься, Акынбай, перед тобой человек, который делает сказкой то, к чему бы не прикасался.

Среднего роста, лет пятидесяти казах (по восточному обычаю) сначала поклонился, сложив ладони лодочкой, потом протянул мне правую руку, прижав левую к груди. Вдруг застыл, как вкопанный:

– Да, это же друг нашего Исета! Не может быть! По его приказу мы много лет искали его! Слава Аллаху, что Вы живы, Вадим-ака! Мы много лет назад получили известие о Вашей гибели из Учкудука. Нам сообщили, что Вы попали в завал на урановой шахте, получили смертельную дозу радиации и умираете в одном из санаториев Узбекистана.

Мы крепко обнялись.

– Слухи о моей смерти оказались сильно преувеличенными, как сказал на эту тему знаменитый писатель Америки Марк Твен.

– А как будет рад, Ваш друг, Вадим-ака, который сейчас занимает должность Первого секретаря Восточно-Казахстанской области, раньше был министром горно-рудной промышленности республики. Он хотел Вас поставить на эту должность, как самого талантливого инженера. Только Вы сможете возглавить эту самую большую и труднейшую отрасль в республике. Неужели сменили профессию? Я приехал заказать оформление всего республиканского автопарка и не только его.

Но тут в разговор вмешался Евгений:

– Уважаемый, Акын-бай! Вадим в Узбекистане имеет должность министра республики на уровне Главного советника по горным делам министра Славского! В данный момент занимается реконструкцией урановой и золотодобывающей промышленности республики. Художественная чеканка – это его хобби. Я предлагаю в ресторане обсудить и Ваш вопрос, уважаемый Акын-бай.

В ресторане мы договорились, что Акын-бай закажет своим лучшим республиканским художникам эскизы в национальном духе оформления центральной автобазы и всех автобусов с названиями маршрутов, как бы они хотели оформить все местные «Икарусы».

– У меня сейчас нет времени на такое глубокое погружение в национальный дух, а по готовым эскизам проще будет сделать эту работу. Евгений Иванович пошлёт свою бригаду для монтажа готовой продукции, – пояснил я.

На том и порешили. Меня отвезли в мастерскую, а оттуда собрались ехать прямо в аэропорт.

– Прошу вас, Акын-бай, передайте Исету от меня, вот этот подарок, – я принёс из мастерской алюминиевый комплект знаков «Зодиака», тонированная под французское серебро. – Зайдите на пару минут, я покажу Вам в мастерской, что это за подарок.

Быстро распаковал ещё одну упаковку и расставил вдоль стены. Гость был в восторге! Прошло уже полчаса, а он всё брал в руки эти великолепные блюда-тарелки, восхищался увиденным. Когда он налюбовался последней тарелкой, я всё быстро упаковал в коробку, добавив:

– А это Вам подарок от меня с Евгением Ивановичем. Мы все, жители Востока, имеем право подарить гостю, что ему нравится.

– Но, я не могу от вас принять такой дорогой подарок, я – всего лишь министр автохозяйства, и мне не положено по статусу такие подарки!

– Вы для нас дорогой гость, дороже золота и серебра! Считайте, что у нас с Вами одинаковый статус – от министра министру!

С этими словами я проводил их до машины. Евгений довольно улыбался.

Скоро за мной зашёл Тимур и с ним через калитку сзади в заборе автобазы подошли к дому.

Жилища местных жителей, почти не отличались друг от друга: сделаны из самана (кирпичи из навоза, соломы и глины, высушенные на солнце) просто и надёжно, разделены на женскую и мужскую половины. Довольно просторный двор, увитый виноградником, хозпостройки для скота. Большой огород, орошаемый из собственного колодца пробурённой скважины или из речки, когда в горах пройдут сильные дожди. Огород в мусульманских семьях всегда оставался основным источником дохода, на нём трудилась вся семья. Никто и никогда бы не смог прожить в Узбекистане на советскую зарплату. У Камюра, кроме частной собственности с партнёрами, была ещё в Гиссарских горах плантациях горного винограда Киш-миша (без косточек, мелкий, сладкий), отара в 200 голов овец с профессиональными пастухами и овчарками-волкодавами. За виноградом и пасекой следил и жил там постоянно отец Камюра, что, несомненно, продлило его 75 -летнюю жизнь.

КАЛИФ НА ЧАС

После экскурсии по дому, Калиф представил меня своим родственникам: четырём дочерям школьницам (как в «Белом солнце пустыни»),имена которых с первого раза не запомнил, две пожилые дамы (матери Калифа и его жены) и сама супруга, очень красивая полноватая узбечка, и её отец – крепкий жилистый старик.

Калиф сразу отдал сыну пристройку, провёл свет, развесил картины по стенам. Мальчишка, не привыкший к начинающей славе и суеверного почитания художников, которых у мусульман считали вторыми, после Бога, страшно смущался и краснел. Сам местный мулла, узнав о таком явлении в посёлке, пришёл посмотреть его работы и благословил на этот промысел божий, заказал четыре портрета пророка Мухаммеда для местной мусульманской общины. Я решил помочь ему в этом, сказал зайти в понедельник.

Разлили горячую душистую шурпу по косам (национальная глубокая глиняная миска), а из серебряного старинного кувшина, Калиф сам налил всем по бокалу вина и поднялся, чтобы сказать тост:

– Дорогой, усто Вадим! То, что Вы сделали с нашим Тамерланом – неоценимо! На своём семейном совете мы решили отблагодарить Вас и были очень счастливы, если бы Вы взяли в жёны любую из наших дочерей. Они знают об этом и дали согласие. Давайте выпьем за здоровье и счастье Великого мастера!

Я поднялся с бокалом и сказал:

– Спасибо всей семье и особенно вам, юные красавицы, но, к сожалению, вынужден отказаться от такого щедрого подарка. Так как работа на урановом руднике и смертельная доза облучения, от которого, вроде бы я и вылечился, но последствия могут сказаться в любое время и мне придётся навсегда забыть о женитьбе. Видимо, у меня другая судьба! Но, я благодарен этой жизни, что встретил на пути тебя, Камюр, и твоего сына, учить которого мне доставило большое удовольствие, так как он – талантливый человек и его ждёт большое и богатое будущее. Предлагаю тост за Тамерлана!

Женщины пригубили, а все мужчины выпили до дна. Вино оказалось очень вкусным и терпким. Я поинтересовался у Калифа, что это за вино и откуда оно. Он ответил, что это вино из горного винограда особого лечебного сорта и делают его немного. Завтра Тамерлан принесёт в мастерскую 20-литровую бутыль, чтобы мастер навсегда излечился от всех, даже будущих болезней. И ещё он сказал:

– И всё же, я хочу оставить память о нашей встрече. Примите от меня подарок, от которого вы не имеете права отказаться, чисто мужской от старого воина.

Калиф развернул кусок зелёного сукна…

На пробивающихся сквозь виноградные листья лучах солнца засверкал великолепный кинжал-кортик.

КОРТИК АСА «ЛЮФТВАФФЕ» («LUFTWAFFE»)

Привожу, почти дословно рассказ Калифа:

«Это случилось в 1943 году на переломном этапе войны с фашистами. Я был лётчиком, командиром звена штурмовой авиации самолётов «ИЛ-2», которые фашисты называли летающими танками за бронированный фюзеляж.

Звена, как воинского подразделения, уже не было. Я чудом остался один со своим напарником штурманом. Всех моих товарищей сбил, появившийся на нашем участке фронта, немецкий лётчик-ас. Он уничтожил наших лучших лётчиков-истребителей, которых прислали на помощь с других участков фронта, но был неуязвим, даже издевался над всеми нами: летал не в специальном лётном шлеме, а в офицерской фуражке.

Перед тем, как расстрелять самолёт, он на мёртвой петле, сверху или снизу, появлялся перед носом жертвы, прежде чем выпустить смертельную очередь.

Участок фронта,150—200 километров, был практически заблокирован этим ассом.

И вот, мною был получне приказ разбомбить и уничтожить танковую колонну. Приказ – равносильный пути на эшафот. Я и штурман простились со всеми, оставили все свои награды и документы, адреса родственников, кому нужно выслать похоронное сообщение.

На низкой высоте чудом проскочили линию фронта, выполнили приказ – уничтожили танковую колонну, а заодно, и колонну машин с топливом, устроив сущий ад на земле.

Возвращаться нужно было на большой высоте, так как мы знали, что уже отдан приказ всему фронту сбить нас. Я не набрал и 3 километров, как передо мной мелькнул силуэт мессера. Это он! Решил покрасоваться перед всем фронтом и продемонстрировать свой мастер-класс. Вот уже его самолёт появился передо мной, выполняет свою «мёртвую петлю», но я, на какую-то тысячную долю секунды, успел первым нажать на гашетку пулемёта.

Шлейф огня и дыма полыхнул из мессера. Выходящего из «мёртвой петли» самолёт потянуло в сторону нашего фронта. Раненый асс отчаянно пытался развернуть свой самолёт, но его неотвратимо уводило в нашу сторону.

Мгновенно сообразил, что мне следует лететь следом, как можно ближе к подбитому асу, ведь, не станут же они стрелять по своему самолёту?

Мой расчёт оправдался полностью: по мне не сделали ни единого выстрела, хотя подбитого аса неотвратимо несло к земле. Его самолёт упал и взорвался на нейтральной полосе.

А у нас был приказ: при малейшей возможности сесть рядом с подбитым самолётом и попытаться завладеть планшеткой лётчика, где могут быть важнейшие секретные данные о противнике.

Быстро оценив обстановку, я приземлился рядом со сбитым самолётом подбежал к горящей машине. Колпак кабины отлетел при падении, лётчик в фуражке был уже мёртв, почти вывалился наружу. К руке была пристёгнута планшетка на золотой цепочке. Попытался сдёрнуть её с руки лётчика, но она была закрыта на спецзамочек. Выхватив из кобуры «ПМ», выстрелами в упор отстрелил лётчику кисть, сорвал планшетку с документами. Сбоку у аса заметил этот кортик, который взял на память в качестве трофея. В армии это считалось мародёрством и сурово каралось, вплоть до расстрела. Штурман взял, упавшие с руки лётчика, красивые швейцарские часы.

К самолёту бежали от окопов немцы, стреляя на бегу из шмайсеров. Под прикрытием нашего бронированного «Илюши», мы перевалились в кабину и, благополучно оторвавшись от земли, вскоре были на своём аэродроме.

Документы в планшетке оказались чрезвычайно важные: карты дислокации немецких аэродромов на линии фронта в 600 километров!

Я должен был получить звание Героя Советского Союза, но особисты зарубили этот приказ на основании того, что я был крымским татарином. Мне дали только орден Отечественной войны 1 степени, а штурману – второй.

Кортик оказался именным. Вот, смотрите, усто Вадим, здесь гравировка фамилии и имени аса и цифра «200» за сбитых 200 советских самолётов!

В планшете было ещё представление Герингом этого лётчика к награде вторым Железным крестом (высшая военная награда в фашистской Германии) за 250 сбитых наших самолётов, фото на память вместе с Гитлером, первый Железный крест, толстая пачка квитанций денежных переводов на адрес жены в Берлине рейсхмарками за каждый сбитый наш самолёт. Как подсчитали финансисты в штабе армии – громадная сумма!

Конечно, я принял от Калифа этот драгоценный подарок и решил сразу же отнести его в свою однокомнатную служебную квартиру, которую недавно мне дали на заводе. Михалыч поставил туда новые замки, посчитав, что это пока у меня самое надёжное место. И только повесил его на ковёр, как раздался звонок в дверь. Я в этой квартирке ещё ни разу не ночевал и не ожидал никаких гостей, но открыл дверь. На пороге стояли Женя и его друг – Первый секретарь горкома:

– А я с Евгением Ивановичем, заехал к Вам в мастерскую, чтобы пригласить поужинать с нами. Евгений Иванович рассказал мне, какие у Вас великолепные знакомства в правительстве Назарбаева и какие вы им щедрые подарки преподнесли. Уж, не собираетесь ли Вы, Вадим Александрович, принять их предложение и уехать работать у них министром горно-рудной промышленности республики?

– Не раньше, чем через год: у меня ещё здесь, в Узбекистане дел невпроворот, только не в качестве министра, а главного советника Славского по горному делу. Он мне сказал, что сам полетит к Назарбаеву, представит меня ему, чтобы выполняли все мои распоряжения, как его собственные. По Скажу о подарках, которые вручил моим друзьям в Казахстане. Готов ответить за разбазаривание государственного металла не по назначению. Пусть вычтут из моей зарплаты, она у меня сейчас немаленькая, как-нибудь переживу убытки.

– А как думаете я должен поступить, получив, вот такую телеграмму:

– «Убедительно просим Вас, содействовать срочной командировке в распоряжение ЦК Компартии республики Кромм Вадима Александровича по личному приглашению Первого секретаря Назарбаева Норсултана Назарбаевича», – и его личное факсимиле».

– Неужели Вы думаете, что как только меня поманят пальцем, брошу все свои дела в двух огромных комбинатах, рекультивацию пустыни после уродования её, почти 15 лет, роторными гигантами, своё новое хобби – оформительскую чеканку и обещание Евгению Ивановичу выиграть Всесоюзный смотр-конкурс на лучшую автобазу в стране? По-моему, нужно больше доверять своим работникам! Я ни разу, кажется, не подвёл Вас, за время всего нашего знакомства, а вот, Вы не спасли меня от досрочной тюрьмы. Какой ЦК утвердит меня на должность министра с моим уголовным прошлым? И не забывайте, я – не член Компартии. Никогда им не стану по причине репрессированных родителей – поволжских немцев. Уж поверьте, если бы в своей нелёгкой жизни я преследовал шкурные интересы и строил карьеру, мы бы сейчас не разговаривали на пороге этой жалкой квартирки.

– Да, квартира не по размеру Ваших многочисленных талантов, но жить в ней можно!

– Можно жить и в бочке Диогена, но там, в Древней Греции. Здесь, в нашей стране, я не испытываю ничего, кроме унижения. Почему государство имеет право распределять квартирные метры по принципу:

«Этому – даю, а этот – подождёт 15—20 лет! Этот должен жениться для трёхкомнатной квартиры и иметь 2—3 детей!»

Что, все деньги идут на защиту Родины от внешнего врага? И кого вы защитите, если очень скоро униженное и обиженное поколение деградирует и не будет способно больше ни на что, кроме примитивных инстинктов выживания?

– С Вами трудно вести диспут. Вашей логике, закону построения мысли позавидовали бы философы Древнего мира. Как типичный представитель государственной власти, поднимаю обе руки и сдаюсь! Что это за кинжал висит на ковре? Можно полюбопытствовать?

– Да, пожалуйста, смотрите! – я взял кинжал и подал ему в руки, хотя внутри у меня всё похолодело:

– Знает ли Евгений об этом кинжале? Ведь, он много лет работал рядом с Камюром, которого ни в коем случае нельзя было подставлять. Он, вроде бы, нелегально присвоил себе этот трофей, а эти партийные деятели пойдут на всё, на любую подлость, чтобы завладеть таким необычным предметом.

– Боже, мой! Да это же именной клинок-кортик фашистского аса! Вот здесь, под свастикой, мелкой гравировкой его имя, фамилия и цифра «200». Да это же, 200 сбитых им, советских самолётов! – в восторженных словах Первого секретаря было неподдельное восхищение подвигом фашистского аса, легко отправившего на тот свет каких-то 200 неумёх-растяп.

– Только сам Гитлер мог вручать такие награды вместе со своим «Железным крестом»! У Вас, случайно, его нет? Откуда у Вас это чудо?

– Человек, совершивший это чудо, получил звание Героя Советского Союза. Но не за то, что сбил аса, а за документы, карты дислокации немецких аэродромов на линии фронта в 600 километров, по которым немедленно был нанесён удар наших войск, сберёгший жизни сотен тысяч бойцов Красной Армии. Этого лётчика уже нет в живых, а кортик подарил мне его сын, за одну неоценимую услугу, о которой не скажу, так как это – не моя тайна.

Я заметил, что Первый секретарь дал подержать кортик Евгению, и тот о нём ничего не знает. У меня сразу отлегло от сердца.

– Этот кортик должен быть у меня. Вы, Вадим Александрович, никогда не сможете его сохранить при этих условиях жизни. Давайте договоримся, что этот клинок отдаёте мне во временное пользование и хранение. По-малейшему требованию, я верну его. По рукам?

Так я оказался, по нелепому стечению обстоятельств, живым воплощением поговорки: «Калиф на час!»

ПОРТРЕТЫ ПРОРОКА МУХАМЕДА

Как и обещал, вначале недели мы с Тамерланом начали работать над портретом пророка Мухамеда и вначале над эскизом.

Во французском заказе был эскиз великолепного портрета пророка, но я посчитал, на всякий случай, не использовать напрямую чужую работу, взял только прекрасно проработанные черты лица и вставил их в уже известные портреты. Сделал удачную компиляцию: перенесли на плакированный (пищевой алюминиевый лист, покрытый сверхчистой плёнкой очень чистого алюминия, отчего такой алюминий не окисляется, имеет ослепительно-белый, яркий цвет). После тонировки «под французское серебро» (серебристый графит в порошке, размешанный в светлом нитролаке – моё фирменное изобретение), портрет невозможно отличить от серебряного изделия.

Я чеканил на четырёхлистовой заготовке, а Тимур, как обычно, на двойной. Через пару часов, я сделал готовый портрет, а за это время, Тимур перенёс рисунок на свои двойные заготовки и первоначально продавил ножом рисунок на металл. Одновременно я делал его первую заготовку, он работал над второй. Вот так, конвейерным методом, к вечеру портреты были готовы. Вдвоём быстро вырезали овальные пластины, сделали подвески. Успел помочь ему залить гудроном все восемь портретов. Монтаж алюминиевой проволокой портретов на текстолит, тонировку и упаковку Тимур сделал без меня. В 18 часов я был уже в своём вагончике, где до утра делал свой французский заказ для круизного лайнера – 1000 портретов лучших людей планеты Земля.

Утром, перед тем, как лечь спать, я проверил тонировку ученика, подкорректировал её немного. Тот отвёз свой заказ (4 портрета) местному Мулле, которому портреты очень понравились. Он заплатил мальчишке огромную сумму – 4000 рублей, которые Тимур сразу же отдал отцу – его самые первые деньги.

Его отец, в порыве радости за сына, на следующий день привёз мне в мастерскую со своей пасеки в горах, вкуснейшего горного мёда (килограмм 40—50) и небольшой тяжёлый свёрток, в котором оказалась металлическая коробка. В ней – новенький в смазке, великолепный 20-зарядный маузер и 500 патронов к нему, тоже в смазке того времени.

Калиф рассказал мне, что вернувшись с войны в Узбекистан к ссыльным родителям, заработал первые деньги, купил полуразрушенный дом с участком. Разбирая для ремонта стену, нашёл замурованную коробку с маузером и спрятал в вагончике до лучших (худших) времён.

Первый заказчик Тимура – местный Мулла отвёз один портрет пророка в Бухару, подарил его начальнику местного халифата. Тот передал заказ мастеру ещё на 10 портретов! Добавил первые четыре свои, а остальные 6 штук с Тимуром сделали за день. Калиф через 2 дня отвёз их в город. Халифат – духовное начальство заплатило 20000 рублей! Я получил ровно половину.

Меня очень заинтересовала эта работа. В вагончике, при помощи моих помощников, буквально за два-три дня, сделал на меди, латуне, на мельхиоре и сразу четыре портрета на алюминии. Попросил Калифа отвезти эти работы в Самарканд и подарить их Имаму – Высшему духовному лицу республики.

Калиф вернулся от Имама совершенно ошалевший, смотрел на меня с восторгом, как на пророка Мухаммеда, вручил пачку денег – 300000 рублей, сказал, что с благодарностью принял эти портреты. Им хорошо известно имя мастера, которого послал на Землю Аллах, давший ему в руки великое мастерство и щедрую душу. Поделился как прошло разоблачение банды грабителей при прямом участии этого человека. Как он пожертвовал 300000 рублей для строительства мечети для шахтёров, будучи сам, почти нищим.

– Мы возвращаем ему эти деньги. Передай их с нашей благодарностью, сам приезжай через 2 недели ко мне. Я пошлю своих людей с картинами к Высшим духовным авторитетам в мусульманском мире, уверен в их одобрении. Усто получит большой заказ, который выполнит с твоим сыном. Через 2 недели Калиф привёз из Самарканда заказ Имама на 100 портретов Пророка из алюминия (в заказе было серебро), 100 – из меди и 200 портретов – из латуни (в заказе было из позолоченного металла).

Конвейерный метод действовал безотказно! Главная работа была у меня с Тимуром: нанесение рисунка, его продавливание, выдавливание и стуковые работы), а заливка гудроном, монтаж на текстолит и тонирование – работа Николая и Юрия. Михалыч выполнил заказ на 25 упаковочных ящиков (по 16 картин в каждом).

В общем, на заводском крытом тентом грузовике через три недели Николай с Калифом отвезли в Самарканд готовый заказ. Привезли оттуда 800000 рублей, из которых 200000 я отдал Тимуру, а тот – отцу.

НЕОБЫЧНЫЙ ЗАКАЗ ИЗ ЭР-РИЯДА

Однажды, механик уранового завода, один из нашей троицы, моих лучших друзей, приехал ко мне в вагончик, чтобы покормить меня в обед знаменитым мясным супчиком его жены, которая была в курсе многочисленных дел с её мужем и очень следила, чтобы её муж не забывал подкармливать меня и я не загнулся во время своей добровольной каторги во многом, благодаря её заботам.

Михалыч сообщил мне, что звонил ему в кабинет на заводе Калиф и сообщил, что мне нужно быть, ровно в 10 часов утра завтра в его доме, так как приезжает сам Имам для встречи со мной с очень важным делом.

Сразу мелькнула мысль: «Что же я ему подарю? Пару портретов пророка Мухаммеда? Но, их уже было больше четырёх сотен, как-то неудобно, получается. Сделать вид, что только утром узнал о его визите, значит, подставить Калифа. Попробовать сделать комбинированный портрет Пророка из двух металлов: меди и латуни? А ещё пустить по овалу портрета знаменитое изречение:

«Нет бога, кроме Аллаха, а Магомед – Пророк его.»

У меня где-то в эскизах хранится эта надпись на арабском языке…»

Сказано – сделано! Через 2 часа сделал эскиз, как задумал: отдельно для овала с знаменитым девизом, отдельно для самого образа, входящего в портрет, по обрезной линии. К 12 часам ночи были готовы двойные детали обоих портретов, зачернил их разными способами для меди и латуни, залил гудроном оба портрета и тонированной медной проволокой, красивым витком, закрепил на текстолитовых пластинах.

Обработка наждачной мелкой «шкуркой» и шлифовка автомобильными пастами заняла не больше часа, и к 5 часам утра оба портрета были готовы. Лично мне понравились сочетание золотистого металла с тонированной медью. Было очень эффектно!

Упаковал, принял душ и решил немного поспать, так как Никалай знал, что нам с ним к 10 часам нужно быть у дома Калифа.

Сам проснулся в 9 часов, отлично отдохнув. Поставил чай, и в компании с Николаем слегка подкрепились грузинскими деликатесами. К 10 часам были с ним у дома Калифа.

У калитки меня встретили в учтивом поклоне два саудовских гвардейца гренадерского роста, в белых чалмах и тёмно-зелёных халатах, жестом показали следовать за ними.

Под виноградником с тёмно-синими зрелыми гроздьями, был расстелен большой, с зеленоватым оттенком ковёр. На нём стояли два плетёных кресла, в которых сидел Калиф и его гость Имам в белой чалме и в белоснежном халате. На низком столике, накрытом белоснежной скатертью, стояло большое керамическое блюдо с восточными сладостями и чайник с двумя налитыми до половины чаем пиалами.