Золотой колодец. Избранные рассказы

Золотой колодец

Избранные рассказы

Вадим Каменский

С ЧЕГО ВСЁ НАЧИНАЛОСЬ

© Вадим Каменский, 2018

ISBN 978-5-4493-1724-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Эта история берёт начало с больницы имени Ленина в Ленинграде. Попал я туда с разрывом мениска в коленном суставе, принимая участие в соревнованиях на первенстве города по лёгкой атлетике осенью 1967 года. Прилетел из тёплого бабьего лета, со сборов олимпийской сборной страны, где я был первым номером в беге на дистанции 800 и 1500 метров, совершенно законно завоевав это право на весеннем первенстве страны в апреле того же года в Ялте.

Как бегун экстра-класса, я вырос в армии, в Южной группе войск, дислоцировавшейся в Венгрии. Тренировался всегда самостоятельно, поэтому не присутствовал на отборочных первенствах СССР, уже давно превратившихся в поединок тренеров. Меня в стране никто не знал. На соревнованиях в Ялте меня поставили во второстепенный забег, который я выиграл, опередив на три секунды победителя сильнейшего забега на 1500 метров. Мог бы легко выиграть и 800 метров, но зевнул, поздно начал финишировать и проиграл победителю 0.1 секунды. Мой авторитет в сборной ещё более укрепился, когда я помог украинскому бегуну Виктору Кудинскому, чемпиону и рекордсмену СССР в беге на 3000 метров с препятствиями, побить рекорд в гладком беге на этой же дистанции. Договорились, что я его проведу по всей дистанции, а за 200 метров до финиша, уступлю первую дорожку, что я и сделал. Пришёл на метр сзади, хотя легко мог опередить его. Моё время тоже было выше этого рекорда страны. И, чтобы окончательно поставить все точки над «и», кто сейчас в стране сильнейший бегун на средние дистанции, в конце августа, на центральном стадионе «Динамо» в Киеве, я попросил старшего тренера сборной по средним дистанциям, вместо контрольных отрезков 1000 и 2000 метров, пробежать два раза по 1500 метров через 10 минут отдыха.

Он согласился и сам засёк время первого отрезка-3 минунты 34 секунды. Новый мировой рекорд – выше времени победителя олимпиады в Риме в 1960 году Герберта Эллиота из Австралии!!!

Тренер в восторге бегал по стадиону, показывал секундомер коллегам по сборной, но никто не верил! Когда, через 10 минут стартовал второй раз, то уже шесть или семь тренеров щёлкнули секундомерами, которые зафиксировали результат мирового класса – 3 минуты 39 секунд!

И представьте себе, насколько обидно было, когда, через неделю после очень сложной операции (по тем временам!) мне доставляют в больницу телеграмму из спорт комитета СССР, что гос стипендию отдали более здоровому спортсмену, занявшему моё место в сборной олимпийской команде страны!

Выйдя из больницы через полмесяца, с почти здоровой ногой, я решил навсегда бросить заниматься профессиональным спортом, стать обыкновенным человеком в своей любимой профессии – в горном деле. Написал в первый попавшийся на глаза рудник, где директор обещал квартиру и место горного мастера. Экстерном окончил учёбу в спортивном техникуме, срочно женился и, конечно, неудачно, на девице сомнительного поведения с факультета гимнастики. Увёз её в Среднюю Азию. Эта глупая особа умудрилась, ещё до рождения сына, испортить мне всю, только что начинающуюся карьеру директора рудника, опозорила меня, на радость новым врагам-конкурентам. После этого я случайно оказался на урановых рудниках в пустыне Кызыл-Кум, в Учкудуке, где за три года получил смертельную дозу облучения, чудом не погиб, выкарабкался сам из этой радиоактивной ямы жизни. Ещё раз попытался поверить жене, которая, как только я получил квартиру, чуть снова не посадила меня в тюрьму, ради этих квадратных метров.

Получив 1,5 года условно, едва устроился на радиоактивную помойку по перекачке отходов уранового завода, где со мной случилось ещё одно чудо: совершенно неожиданно, даже для самого себя, вдруг, в течении нескольких месяцев, стал супер-художником по металлу, мастером чеканки высочайшего класса! Не имея, ни малейшего понятия в этом искусстве, не умея рисовать и вообще, нигде не учась этому делу, я вдруг стал асом чеканки. Любая декоративная, тематическая, дизайнерская и, самое удивительное, портретная чеканка, оказалась мне по силам. Удивлялся скорости изготовления своих работ, где явно был мировым рекордсменом. Посыпались заказы на сотни тысяч рублей.

На этой радиоактивной помойке, у меня образовался круг очень близких друзей: начальник участка, Виктор Половинка – механик и снабженец этого участка. Вот, на четырёх человек я и делил свои подпольные доходы, о которых никому больше не было известно. Ну, и конечно, осыпал подарками партийные органы, разумеется, бесплатно и незаметно, подкидывал очень приличные денежные суммы «на экстренные, неучтённые расходы партии». Местный генсек расщедрился и выделил мне под мастерскую старую автобазу, где организовал запасную мастерскую, куда меня друзья привозили отсыпаться после своей традиционной ночной смены в вагончике на участке. Там, в моём подчинении, уже были подсобными работниками два, очень способных молодых парня, работающие слесарями.

Неожиданно, моего друга, начальника участка по перекачке радиоактивных отходов в отстойник, генсек ставит (утверждает) директором уранового комбината, так как бывший директор был назначен министром Славским генеральным директором двух комбинатов: уранового и золотого. Мой друг ничего не понимал в добыче урановой руды, поэтому он взял меня с собой в Учкудук, в качестве консультанта по всем горным делам. Принимая комбинат от прежнего директора, он обратил внимание на то, что на экспериментальном участке из шести шахтёров, работающих там полгода, пятеро погибли. Почему это произошло, спросить было не с кого. Прежний начальник рудника умер, мой друг обратился за разъяснением ко мне, так как я возглавлял бригаду на этом участке в 1970 году, работая в Учкудуке. Я рассказал ему, как всё это случилось.

ТАЙНА ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНОГО УЧАСТКА РУДНИКА №6

Пустыня Кызыл-Кум («Красные пески» с узбекского), и Кара-Кум («Чёрные пески») – это, собственно, одна гигантская пустыня в Средней Азии, простирающаяся от Каспийского моря и почти до озера Балхаш в длину до 3000 километров, а в ширину на 500—700 километров до Аральского моря. С юга эти две пустыни, как бы окантованы, невысокими хребтами Гиссарских гор, частично Памирскими горами, с которых стекают две, когда-то очень полноводные реки Амурдарья и Сырдарья. Амударья проходит через пустыню Кара-Кум, поворачивает резко на север, впадая в Аральское море; вторая река Сырдарья – стекает восточнее на 500—600 километров и (с небольшим разворотом) уходит на север, через пустыню Кызыл-Кум, впадая в Аральское море. В докембрийскую эпоху (360—370 миллионов лет) эта гигантская пустыня была дном древнего моря, остатками которого явились Каспий и Арал глубиной 200—300 метров. В море уже кипела жизнь: водились моллюски, рыбы различной величины и прочие мелкие животные и растения. И убедился я в этом своими глазами, когда при помощи отбойного молотка, лопаты и скребкового конвейера добывал в трехметровом слое ила урановую руду. Я даже собрал коллекцию окаменелых зубов различного размера рыб, акул, диковинных раковин, панцири черепах и других животных, о которых, к сожалению, ничего не знал.

Больше всего меня мучил вопрос: откуда на такой небольшой глубине, в слое ила в три метра толщиной, появились соли урана? Ведь, вся эта группа тяжёлых металлов нижней части таблицы Менделеева находится в центре ядерного котла нашей планеты, поднимаясь к поверхности Земли при помощи внутриядерных взрывов. Так мы имеем в наличии эти металлы (трансурановую группу: золото, платину, вольфрам, хром, молибден, ванадий) в виде линз, диск, жил (геологические названия различных форм руд месторождений металлов)! А вот, чтобы соли урана располагались в слое ила на дне древнего моря… Здесь что-то не то…

И вдруг, меня осенило! Вспомнил статью в одном научном журнале о тех огромных испытаниях, какие прошла наша планета Земля за 4,5 миллиарда лет своего существования: это и, в том числе, мощнейшие удары по ней пришельцев из Космоса – астероидов, летящих со скоростью до ста тысяч километров в час, при весе десятки миллионов тонн!!! От таких ударов, мощностью десятки тысяч водородных бомб, Земля переворачивалась, теряя на время свою против радиационную защиту от солнечной радиации. Так как при смене полюсов на Земле исчезала электро-магнитная защита, а, следовательно, мощные потоки солнечной радиации уничтожали защитную атмосферу планеты, испарилась вся вода до глубины 250—300 метров! Это глубина нашего докембрийского моря, где я добывал обожжённый солнечной радиацией морской ил в три метра толщиной! Но почему его (солей урана) было так мало в слое морского ила – всего до 1 грамма на тонну? Я вспомнил, что при креплении добычной лавы лесом, стойки крепёжной рамы обязательно ставили на твёрдую, как бетон, почву из прессованного, обожжённого до стекловидной массы песка. Даже трудно было выдолбить каелкой лунку под стойку крепёжной рамы.

Так, куда же делись тяжёлые соли урана, когда наша планета приняла прежнее положение, восстановились полюса и электро-магнитная защита, а вся испарившаяся вода снова пролилась обратно кислотно-щелочными дождями, восстановив прежний объём древнего моря? Вся основная масса солей урана была вымыта кислотно-щелочной дождевой водой с обожжённой поверхности дна древнего моря, вымыта из трехметрового слоя ила и через трещины сцементированного песка ушла куда-то вглубь, а куда?

Я поделился своим «открытием» с главным геологом рудника, когда там работал:

– Да, действительно, ты верно догадался, что мы, на самом деле, добываем совсем не то, что нам нужно. Как ты знаешь, ниже твоей лавы на 12 метров, проходит откаточный штрек, он же и вентиляционный, до ствола вентиляционной шахты. Ствол, основной спуско-подъёмной шахты, пройден «до дна» древнего моря – до базальта из лавы.

Несколько лет тому назад, мы попытались там создать экспериментальный участок. Пробовали взять эту богатую урановую руду из щелей-промоин толщиной 40—50 сантиметров при помощи шнекового угольного комбайна, но шнеки не пошли по этому прессованному песчанику и быстро сломались, так как щели и промоины неровные. Такими их сделали волны древнего моря, приливы и отливы, ещё до того, как туда попали соли урана. Участок забросили, хотя одна вагонетка такой руды, весом три с лишним тонны, могла бы заменить целый 1000-тонный вагон-думкар руды.

А вскоре, после этого разговора, меня вызвал начальник шахты и под угрозой, что он закроет мою лаву, как нерентабельную, заставил меня добывать ему 10 вагонеток этой богатейшей руды ежедневно вручную. Мне пришлось срочно придумать оптимальную технологию добычи, чтобы справиться с этой задачей или секретным заданием, никому и никогда не говорить об этой операции. Правда, я выторговал у него по 1000 рублей каждому члену бригады из 12 человек, шесть из которых добывали ему эти 10 вагонеток ценнейшей руды. Он разбавлял 10 вагонов пустой породы с шахтных терриконов, плюс ещё 4 вагона руды, которую продолжала добывать моя бригада в старой лаве. А итог известен: я чудом остался жив! Из шести человек – пятеро погибли.

Начальник шахты за стабильные успехи в добыче, получил орден Ленина, а мои товарищи – деревянные кресты на могилах. А буквально через месяц этой полугодовой каторги, свалился и я.

– Ну, а у тебя были какие-либо идеи, как взять эту богатейшую руду более безопасным способом? – спросил мой друг.

– Конечно были, но начальник шахты отмахнулся от меня, как от назойливой мухи.

И я рассказал моему другу о своём гениальном плане, который, как ни странно, созрел у меня в голове, во время той жуткой каторги: руки делали своё дело, а мозги лихорадочно, ежедневно и очень подробно рисовали картину совершенно новой добычи этой руды. Мне не нужно было ничего записывать, помню всё подробнейшим образом, даже спустя несколько лет.

НОВЫЙ УРАНОВЫЙ ПРОЕКТ

Полностью приняв урановый комбинат, мы вернулись в Навои. Мой друг, новый директор комбината попросил меня в письменном виде изложить, как я представляю себе всю новую схему добычи, транспортировки и обогащения урановой руды и по возвращению генерального директора из Заравшана, где он принимал золотой комбинат, представить (ознакомить) с этим проектом его.

Вот он, в кратком изложении.

***

Аналогов в мировой практике подобной добычи урановой руды не существует. Богатейшую урановую руду, с содержанием солей урана (в чистом виде этот металл не существует) в 150—200 раз выше донного слоя ила, мощностью три метра, мы решили больше не добывать, оставить на будущее нашим потомкам, а добычу стали вести в труднодоступных щелях и вымоинах древнего моря, образованных в песчаных, очень плотных отложениях, почти на 15 метров ниже слоя донного ила. Именно там, скопился весь смак, почти чистой урановой руды. Доставать эту руду придумал при помощи гидромонитора, под давлением 50—60 атмосфер горячим щелочным паром, из этих щелей и промоин.

Пришлось скомпоновать установку на базе автомоторных артиллерийских тележек, применяющихся на складах нашей армии для перевозки снарядов, ракет внутри помещений, со скоростью 5—10 км/час, грузоподъёмностью 10—12 тонн. Их база – около двух метров, подошла к нашим условиям. На своём «РМЗ» при урановом заводе, мы скомпоновали бак в 6 м³, парогенератор, компрессор и гидромонитор, добавить сзади две автомобильные фары, у нас получилась великолепная машина для добычи, которая велась одновременно, с двух нарезных штреков, сразу двумя машинами. Для сравнения: я, со своими погибшими товарищами, добывали точно такую же площадь шахтного поля (100х100 метров) целых полгода, вручную, конечно, половину руды оставили в щелях и добыли 6500 тонн. А две наши машины, ровно за сутки, добыли 15000 тонн жидкой руды.

Итак, мы вместо электровозов, железно-дорожных путей троллейных проводов, этими же мониторами гнали жидкую руду, к рудо сборнику, а из него, мощными насосами выкачивали на поверхность, прямо к установкам по первичному извлечению солей урана и очистке от био примесей, получали 60% порошок солей урана, уже годный для топок в ядерных котлах. Вся пустая порода, оставалась в шахте. Урановые заводы в стране стали получать с нашего рудника в Учкудуке продукцию для дальнейшей доводки до кондиции в чистом виде. Цеха подготовки (дробилки, шаровые мельницы), исчезли с завода, как сон. Экономия энергозатрат прошла сверхвысокая! А если добавить ликвидацию перекачки огромного количества отходов (радиоактивных!), возрождение экологии…

Самое интересное, мы эти тележки использовали, как самосвалы, при проходке нарезных штреков, добавили борта с трёх сторон. Разгружали теми же паровыми гидромониторами, просто сдували пустую породу в отработанные штреки. Установили на такую же тележку небольшой снаряд для откачки руды из щелей при проходке нарезных штреков на 5—10 метров впереди забоя, скорость проходки увеличилась фантастически – до 100—150 метров в смену! То есть за сутки 500—600 погонных метров! Специальная бригада провела вентиляционные трубы, электрокабель, бетонировала штрек к работе мониторщиков. Особенно испытываю гордость схемой отработки рудного поля рудосборником, выполненным в виде знака Солнца (свастика, только концы лучей не изогнуты, а продолжаются на четыре стороны света). Такая схема даёт возможность отрабатывать сразу всё поле вокруг ствола шахты на все четыре стороны, не мешая друг другу, сразу четырьмя бригадами. На схеме точно и наглядно видно, что штрек – это железобетонное сооружение с бетонированным полом и траншеей шириной 2 метра и такой же глубиной, перекрыт стальными рифлёными листами-крышками 2х2 метра. Каждая крышка легко поднимается, крепится защёлкой на одной из стальных арок, когда идёт слив жидкой руды из перпендикулярно расположенных добычных штреков длиной до 2000 метров. Примерно, через 1,5—2 года, вокруг ствола шахты будет выключена руда на площади 4х4 километра. Руду уже будет трудно перемещать по каждому лучу арочного штрека и тогда, на этой границе делаем шлюзовые заглушки, прокладываем по дну трубопровод, подсоединяем его к одному из четырёх насосов, которые выкачивают жидкую руду на поверхность. И так с каждым лучшим нашего знака Солнца. На противоположном конце на бетонных тумбах-подставках новые мощные насосы с таким расчётом, что они же будут качать следующие 2 километра.

И как вывод: проект оказался настолько успешным, что по приказу Славского его закрыли в 1990 году, так как на стратегических подземных складах, где-то в Сибири, было накоплено миллионы тонн урана на сотни лет вперёд. Стволы шахт и урановый завод первичной переработки ликвидировали, все механизмы разобрали, а сам проект стал государственной тайной. Откровенно говоря, лично мне, автору этого проекта, (от авторства отказался и скоро узнаете почему) было бы очень жаль похоронить его вместе с собой, наполовину разменявшего восьмой десяток, потому что многие металлы в земной коре можно добывать таким нетрадиционным способом.

Конечно, я не всё смог открыть читателю, только самую суть. Современным инженерам, прочитавшим эту книгу, трудно поверить в то, каким образом можно увеличить добычу руды, даже не в десятки, а сотни раз! Правда, зарплату шахтёрам Учкудука мне удалось увеличить лишь в десять раз. Городок в пустыне Кызыл-Кум, конечно, закрыли и ввели для охраны целую моторизированные дивизию КГБ.

Ну, а далее наше повествование пойдёт ближе к названию этой книги.

Несмотря на своё возрождение, как специалиста по горным делом, к мнению которого прислушался один из самых могущественных министров в стране, я продолжил заниматься художественной чеканкой. Горные дела развязывали мне руки этого нового «хобби», которое получалось всё лучше и лучше. Тем более, что Первый секретарь горкома почему-то считал, что мне следует заниматься только художественный чеканкой, как самым важным делом. Он распорядился, чтобы под мою мастерскую отдали старую автобазу рядом с городом и посёлком. Причём, лично попросил оформить новую автобазу на своего близкого друга, который представился мне под именем Женя (Евгений Иванович). Тот ежедневно, ровно в 12 часов, возил меня обедать к себе домой или самый лучший ресторан города, указывая, что все художники забывчивы в отношении вовремя поесть, нужно следить за здоровьем. Откровенно говоря, мне надоела его опека! Я был абсолютно независимым от этого деятеля и мог отказаться от его услуг. В это время мне довелось выполнять очень интересный заказ, который передал знаменитый грузинский чеканщик Куба Гурули. Он со своей группой художников-чеканщиков выполнить его не смог. Это был заказ друга Кобы на 1000 портретов самых знаменитых людей эпохи. Передали мне эту работу с условием, чтобы с обратной стороны каждой картины было факсимиле самого Кобы Гурули в виде небольшой чеканной пластинки. Стоимость проекта 10 миллионов долларов. Из-за этого я был вынужден смириться с моим надоедливым опекуном.

После моей ночной смены в вагончике на хвостовом хозяйстве завода, кто-то из помощников привозил меня к 8 часам на старую автобазу, где я ложился спать. В 12 часов дня приезжал Женя и увозил обедать к себе домой или в ресторан. К нам часто присоединялся первый секретарь. После приезжал в мастерскую, где занимался чеканкой. К концу рабочего дня меня увозили мои помощники и так, почти ежедневно, кроме «фиктивных» поездок по горным делам в Учкудук. Только тогда удавалось на несколько дней исчезнуть из поля зрения Првого секретаря.

Однажды, где-то в 10 часов утра, когда я уже крепко спал после ночной смены, раздался громкий стук в дверь. На пороге стоял один из трёх слесарей-пенсионеров по имени Калиф, которые отказались переезжать в новую автобазу. Все жили в своих домах узбекского посёлка Кармине рядом с Навои. Они договорились с Женей, что будут за свой счёт сторожить старую автобазу. После появился я, придумав внешнее чеканное оформление автобусов. Слесари (во главе с Калифом) стали главными оформителями, получая за эту свою долю – 100200 рублей за каждый автобус.

Калиф (в переводе с арабского «правитель») – крымский татарин, ветеран Великой Отечественной, командир звена лётчиков штурмовиков на «ИЛ-2» («Летающий танк»). Пока он воевал, его родителей, как и многих других крымских татар, власти депортировали в Узбекистан. Туда и вернулся с войны молодой лётчик, заработал деньги на калым, женился на узбечке, купил старую развалюху, построил дом. Сейчас имеет четырёх красавиц-дочерей, заканчивающих школу и сына – семиклассника.

Мне нравился, этот сухощавый, энергичный пожилой мужчина. Всегда был готов к работе и к любой поездке, даже в другую республику, куда часто выезжал по оформлению и монтажу моих чеканок. Вместе с ним вошёл его сын, выше отца ростом, с понуренной головой, как провинившийся школьник.

– Чего ты хотел, Калиф?

– Вот посмотрите, усто (так уважительно называют в Узбекистане художников), не хочет ходить в школу, кое-как окончил седьмой класс, собираюсь выгнать его из дома за непослушание. Но, если Вы его, хоть чему-нибудь научите, я его оставлю. После Вас отблагодарю по-царски.

– Ладно, оставляй его и не волнуйся. Научу его всему, что сам умею в чеканке. Свободных комнат здесь много, одна из них будет на 2 месяца его мастерской, а потом сам решишь, что делать с ним дальше.

На этом аудиенция закончилась и я остался один на один со своим «Пятницей». Сна уже не было, как говорится, ни в одном глазу.

ПЯТНИЦА

Мальчишка восторженно таращил глаза на уже известного в узких кругах художника. Я сразу решил охладить его пыл:

– Ну, давай знакомиться, как зовут?

– Тамерлан.

– Да, твой отец Калиф не умрёт от скромности. Ты знаешь, что это за имя в мировой истории?

– Нет, не знаю.

– Ну, хоть в этом мне повезло. Через 2 месяца, когда ты осилишь ремесло, которым я занимаюсь, напомни и я подробно расскажу про человека, чьё имя ты, пока, незаслуженно носишь. А меня называй, как твой отец, просто, «усто». Договорились?

– Да, усто.

– Ну, а тебя буду называть по имени дня недели. Каким бы ты днём хотел называться? Выбирай!

– Сегодня понедельник.

– Нет, этот день не годится, т.к. он уже принадлежит одному известному футболисту. А что ты скажешь насчёт имени «Пятница»? Нравится?

– Да, усто, так звали дикаря из книги «Робинзон Крузо».

– Отлично! Не такой уж ты – тёмный человек, если прочитал эту великолепную и очень полезную книгу. А сейчас давай оборудовать твою мастерскую, мы не должны мешать друг другу.

Так я начал интереснейший педагогический эксперимент. С учеником мне не повезло, видимо, он часто, после отсидки в ненавистной школе, много времени проводил в мастерской отца. Он прекрасно владел всеми слесарными инструментами, обладал отличной мышечной памятью и очень быстро всё усваивал. Начали мы со знаков «Зодиака» 0.6 мм толщиной. Я сделал заготовку сразу на 4 листа, ему посоветовал из двух, показал свой конвейерный метод работы. Учёба проходила на основе моих высших достижений в чеканке, так намного легче было запомнить последовательность операций и приёмов. Ученик всё видел своими глазами, тут же бежал в мастерскую и делал, как я. Через неделю были готовы мои и его чеканки.

Вместе с ним откорректировал его серию, то есть чуть-чуть подправил и тут же заставил сделать самостоятельно ещё одну, точно такую же. После мы подготовили текстолитовые пластины с подвесками (вырезали по контуру моим приспособлением – отец ему сделал точно такой же электролобзик, но намного лучше) ко всем восьми сериям, вместе залили гудроном все чеканки. Я показал, как монтировать алюминиевые проволокой несколько штук, а все остальные (90 штук) он смонтировал сам.

Тонировку под «французское серебро», «Пятница» освоил моментально, как будто всю жизнь этим занимался.

Конечно, мне пришлось распрощаться с утренним сном, который я перенёс на послеобеденный, с 13 до 17, час-полтора посвящал ученику. Николай после этого отвозил меня домой, в вагончик, а Пятница выполнял мои задания с полным циклом. В точно такой же последовательности, я освоил с ним медный и латунный лист-0,5 мм, медную ленту-0,3 мм по ширине-30 см. Не забыл научить работе с эпидиаскопом. Он принёс фото своих сестёр, мы выбрали самые удачные ракурсы и сделали эскизы, которые он перевёл на двойную медную ленту. Я выдавил портреты головок, ученик – закончил всё остальное. Один экземпляр отдал девчонкам, лучший оставил себе. Научил тонировке цветных металлов, как готовить долговременную химическую смесь из гипосульфита (закрепитель) и чистой серы. И, наконец, самое главное: он полностью овладел всеми моими приёмами работы ножами – давилками из стали и текстолита, а также деревянными палочками разных калибров. Научился сам делать нужные стальные чеканы.

Перед тем, как пригласить отца, чтобы показать, чему научился его сын, я попросил Пятницу провести отца по всем городским объектом моего оформления, а потом привести его в комнату, где были развешены его работы.