Проклятие Белого лебедя

“Шаровский монстр опять вышел на охоту”

Очередной жертвой шаровского маньяка, как его называют местные жители стала молодая женщина с годовалым ребенком. Ее труп обнаружили возле реки на краю села сегодня ранним утром. И снова у нашей доблестной милиции нет ни одной версии кто это сделал и что сделать, чтобы остановить непрекращающиеся убийства. Как обезопасить нас и наших детей? Напомню, что шаровский маньяк орудует в наших местах на протяжении двадцати лет, оставаясь непойманным…

– Твою мать…– выругался я, открывая ящики в столе. Там не было ничего интересного. Несколько ручек, карандаш, чистые листы бумаги. Завернутый в платок лежал паспорт и красное потертое удостоверение. С интересом я открыл корочку.

– Старший оперуполномоченный службы безопасности Украины Крутько Валентин Михайлович,– прочитал я. Тут хозяин дома был совсем еще молодой, лихо зачесанный чуб, крепкие плечи, хорошо сидящая на нем форма.– Не может быть…– прошептал я, быстро выдвигая ящики один за другим. – Этого просто не может быть!

В самом нижнем из них обнаружился наградной пистолет в вощеной бумаге. Старый дореволюционный револьвер с дарственной надписью, от которой дрожь пошла по всему телу: “Старшему Инквизитору Крутько Валентин Михайловичу за долгую и беспорочную службу” Отщелкнул барабан, разглядывая остроносые пули с серебряными насечками. Этот Михалыч был таким же инквизитором, как и мой дед! Уничтожал нечисть. Скорее всего, его и послали в эту глухомань, чтобы решить-таки вопрос с Шаровским чудовищем, но оно оказалось хитрее, ударив по самому больному, уничтожив его семью! И тогда поимка монстра стала для Михалыча смыслом жизни, ее целью! Вот откуда этот полусумасшедший взгляд, горящий глаза и ненависть! Как бы я смотрел, если не дай Бог…

С улицы донесся вой сирен, чьи-то голоса, маты и напряженные возгласы Красовской. Быстро спрятал удостоверение во внутренний карман куртки, а револьвер сунул за пояс, как раз в тот момент, когда по гнилым половицам протопали тяжелые берцы полицейских. Направив на меня оружие, они громко и отчетливо произнесли:

– Руки держать на виду! Вы задержаны!

– Ребят! Это какая-то ошибка…– спокойно проговорил я.– Мы вас сюда и вызвали-то…

– Стоять!– отчаянно закричал молодой лейтенант. Палец его на спусковом крючке ходил ходуном. Я был совсем не уверен, что он не выстрелит. Слишком уж напряжены были нервы у всех после последних жестоких убийств! Слишком испуганно бегают глаза у молодого полицейского…

Револьвер давил на поясницу, прижатый ремнем. Только сейчас я понял, какую глупость совершил, дав указание Красовской позвонить в полицию, но на выходе из дома Крутько, когда меня в наручниках провели мимо журналистки. Она испуганно прошептала мне:

– Сашка, я никого не вызывала еще…Они сами приехали.

Глава 14

Светлана прогуливалась по липовой аллее, которую взрастили опытные садоводы барона Кенинга еще в начале прошлого века. Туристические буклеты не соврали! Деревья действительно росли строго вверх, без всяких ответвлений, подчиняясь причудливой прихоти неизвестного садовника. Погода была прекрасная. Светило солнце. По чистому голубому небу бежали легкие, как пушинки, перистые облака, теряясь где-то за горизонтом. Пели птицы, стрекотали кузнечики, а над головой рычали пчелы, трудолюбиво собирающие по горсточке свой нектар. Аромат наступившей весны пьянил голову, заставляя ее кружиться от прилива кислорода, которого в Харькове не вдохнешь и не обнаружишь, при нынешнем обилии автомобилей, заполонивших город своими выхлопными газами. Она любила природу, чистый воздух и такое лирическое настроение, нахлынувшее на нее с выходом в парк. Узкие дорожки были заботливо выложены природным камнем. По ним было легко идти, огибая проросшие сквозь монолит кусты разнотравья. Если бы не Дарья Александровна, замершая в животе от прилива свежего воздуха, наконец-то успокоившаяся, то Света бы побежала совсем по-девчоночьи, со всех ног куда-нибудь вперед, навстречу стройным рядам лип и попутному ветру в такт с бегущими по небу облаками.

Мишка идти отказался, сославшись на больную ногу, которую он неизвестно где и когда успел подвернуть, а на самом деле, играя по сети со своим другом Даней в какую-то новомодную игрушку на планшете. Эльвира Олеговна занялась хозяйством и приготовлением ужина.

– Свет,– сказала она на предложение прогуляться,– если за этими лентяйками не присмотреть, то мы останемся не только без еды, но и будем жить в сплошной пыли и грязи. Не понимаю, за что их Заславский держит у себя в штате? Наверное, за смазливые мордочки, да мягкие…

– Я поняла, ма,– прервала тещу жена,– пройдусь одна.

Еще пару дней и Шаровский замок засияет чистотой и своим первозданным видом, подумала Светка, выходя на улицу. Раз уж Эльвира Олеговна взялась за дело, то никому спуску не будет.

Вообще, и в спокойной прогулке в одиночестве по липовой аллее нашлось массу плюсов. Никого не надо развлекать разговорами, никому нет до тебя дела. Просто иди и наслаждайся весенней теплой погодкой и ярким солнечным днем, по-летнему теплым. Впечатление отдыха портил Толик, бредущий немного позади со скучающим видом. Запрет отпускать нас по одному по территории замка и его окрестностям олигарха он выполнял свято. Но если не поворачиваться назад, то можно представить, что ты в одиночестве бредешь по парку настоящего рыцарского замка с романтичным названием Белый лебедь. Почему, кстати, белый?

– Из-за стен…Они выполнены из красивого белого камня, а части замка раскинуты, будто крылья настоящего лебедя по всей территории…– Светка вздрогнула, услышав рядом мужской голос. Неужели она спросила это в слух и Толик… Она оглянулась. Охранник шел по-прежнему метрах в двадцати от нее и мило болтал с кем-то по телефону. Раздавались смешки, иногда маты и неприличные выражения, от которых у нормальной женщины пропадет любое желание общаться с собеседником.. Это был точно не он, тот кто рассказал ей про историю названия замка! Света замерла на дорожке и растерянно огляделась по сторонам. Потом взглянула прямо и испуганно отшатнулась, усилием воли заставив себя не заорать во весь голос. Перед ней стоял молодой остроносый мужчина с породистым скуластым лицом древнеримского патриция в старом дореволюционном наряде и цилиндре. В руках у мужчина была трость из красного дерева с набалдашником в виде головы льва Он был довольно высок, строен, чисто выбрит и пах каким-то сильно уж острым парфюмом.

– Простите, что вас напугал…– улыбнулся тот, приподняв в знак приветствия цилиндр. Светка еще раз обернулась на Толика, который почти догнал ее, но не обращал никакого внимания на неизвестного, который подошел к объекту охраны. Он, будто его не видел! И от осознания этого у жены по спине побежали сотни мурашек. Холодная испарина выступила на лбу. Светлана выдохнула и повернулась к мужчине.

– Ничего страшного…– пробормотала она, собираясь с мыслями. А что если это именно тот самый шаровский маньяк убийца, которого ищут по всему району? Что если только жертва может его видеть? И именно так он и остается неуловимым для преследователей много лет? Магия…При этом слове Дарья Александровна недовольно шевельнулась в животе. Она, в отличии от своего брата и отца, относилась к чародейству и волшебству крайне негативно, осуждающе пихаясь при каждом его проявлении. Дворкин говорил, что она тоже родится “видящей”! А раз так…то ее волнения – это результат ощущений еще не родившегося ребенка.

– Простите, я, правда, не хотел вас напугать,– снова улыбнулся неизвестный. Впечатление маньяка он не создавал, если бы его видел Толик, то Светка вообще была бы рада такой компании. Он, словно бы сошел со страниц книжки про девятнадцатый век.

– Ничего страшного…– выдавила она из себя.– А вы…Призрак?

Неизвестный мужчина вполне искренне и звонко рассмеялся. Его смех оглушительно громко прозвучал в тишине липовой аллеи. Толик его был просто обязан был услышать, но телохранитель, будто завороженный прошел мимо них, разговаривая по телефону, изредка бросая взгляд вперед, где Светка рассмотрела идущую саму себя. Именно за этим фантомом и шагал охранник Заславского, думая, что объект под наблюдением и все хорошо.

– К счастью нет!– мужчина вежливо подал ей руку, приглашая на прогулку.– Готов провести вам небольшую экскурсию по этим прекрасным местам, взамен моля лишь об обычной беседе…

– Кто вы?– мягко высвободила руку Светлана, напряженно вглядываясь в черты лица незнакомца. Они не расплывались, не исчезали. От его локтя исходило вполне человеческое тепло, но почему-то жене было неспокойно, что неудивительно, если впервые сталкиваешься с такими чудесами. Ее фантом остановился. Толик так же замер. Она сорвала несколько одуванчиков и с наслаждением вдохнула их медовый аромат.– Так кто же вы? Барон Кенинг?

– В какой-то степени да,– кивнул незнакомец, подавая ей снова локоть,– будьте так любезны, не откажите в милости?

Светка беспомощно огляделась по сторонам, намереваясь заорать, но мужчина, будто прочитал ее мысли. Предупредительно приложил указательный палец к губам, медленно с улыбкой покачав головой.

– Дурная идея, госпожа Дворкина…Пока чары действуют, вас никто не услышит. К тому же я не собираюсь вас убивать или, не дай Бог, изнасиловать. Мне необходимо с вами поговорить о цели вашего пребывания здесь и о вашем…муже. Уверяю, что пока вы со мной, вы и ваша дочь в полной безопасности.

– Дочь…Откуда вы знаете?– Светка со вздохом все-таки подала руку мужчине, медленно бредя с ним по липовой аллеи.

– Я много чего знаю,– уклончиво ответил тот, переведя разговор на другую, отвлеченную тему,– как вы находите замок? – спросил он, легко опираясь на трость. Видно было, что она ему нужна лишь для создания необходимого образа, а не по физической необходимости.

– Он прекрасен!– произнесла Светка, чувствуя, как Дашка в животе, возмущенно запихалась ножками. Она чувствовала магию, исходившую от незнакомца, и волновалась из-за этого, прося маму немедленно уйти, но жена не могла этого сделать, опасаясь разгневать неизвестного и навлечь на семью еще большую беду.

– Белый лебедь – это чудеса, истинная красота и магия любви…Вы знаете его историю?– с любопытством спросил он.

– Частично…

– Барон Кенинг построил его для своей жены, которую очень-очень любил. Слуги ее называли Барыня, она была много моложе своего мужа и слишком избалована его любовью. Имени ее история не сохранила. Однажды, она заставила барона возвести летом настоящую горку, лишь потому, что ей вдруг захотелось покататься на санках. Кенинг, повинуясь желанию супруги, соорудил ее из сахара.

– Красиво…

– Наверное!– усмехнулся мужчина. Они ушли уже довольно далеко от замка в тенистый край парка, где старые замшелые стволы деревьев смыкались над головой глухой аркой, создавая впечатления живого коридора. – Только здоровья не было у Барыни…Желаний хоть отбавляй, а здоровья увы…

– И что же случилось?– в Светке взыграло профессиональное любопытство. В голове сразу возникла куча версий по ее специальности гинеколога.

– Туберкулез…Ныне вполне излечимая болезнь при всех новых средствах, препаратах и методиках. В двадцать первом веке от этого не умирают, чего не скажешь про начало двадцатого…

– Она погибла?– с искренней дрожью в голосе спросила жена, уверенная почему-то, что перед ней и есть тот самый барон Кенинг, неведомо какой магией сохранившийся в своем среднем возрасте.

– Она заболела неожиданно, когда они уже задумывались о детях, строили планы на будущее. Барыня не любила своего старого мужа, но искренне желала сделать его счастливым, надеясь, что стерпеться, слюбится… Таков был русский обычай.

– И?

– И Леопольд Кенинг по совету докторов, выписанных из самого Петрограда, отправил ее в Крым, чтобы она смогла подышать морским воздухом, искупаться в море, понаслаждаться солнцем и хорошо отдохнуть…– лицо спутника жены резко побледнело. Она видела, как раздуваются его ноздри, а скулы сводит от гнева.

– Курортный роман?– понимающе кивнула жена, захваченная историей. Она даже на некоторое время забыла, что находится рядом с возможным Шаровским маньяком, начиная ему сопереживать, сочувствовать, принимая за настоящего барона Кенинга – хозяина Белого лебедя.

– Барыня встретила мужчину – офицера, которого полюбил всем сердцем, всей душой, о чем немедленно написала барону, но для неизвестного господина это было всего лишь легкой курортной интрижкой, а не серьезным чувством. Едва у него закончился отпуск по ранению, он вернулся в свой полк, бросив Барыню страдать в одиночестве.

– А что же барон?

– Барон простил жену и вернул обратно. Из Крыма, с места где она познакомилась с офицером он забрал камень, огромный черный морской камень, на котором они встречали рассветы, веря в свою мимолетную любовь. Он ни слова не сказал Барыни, только поместил камень на липовой аллеи, чтобы каждый раз, когда женщина гуляла тут, то видела его и страдала, вспоминая о своем предательстве…

– Более изощренной пытки и придумать нельзя,– с горечью в голосе произнесла Света, качая головой.

– А вот кстати и он…– незнакомец махнул тростью на огромный черный валун с вытоптанной возле него травой. На матовой поверхности камня еще заметны были следы крови начальника службы безопасности Заславского и его секретарши, убитых на этом месте. Сердце Светланы испуганно дрогнуло. Неужели он сейчас бросится на нее, убив на том самом месте, где убил остальных? Неужели это конец? Толика было не видно. Они свернули в какой-то закуток, сойдя с центральной аллеи, подальше от посторонних глаз. А она поверила! Заслушалась! Будто привязанная шагая за маньяком…

– А что было дальше?– с дрожью в голосе поинтересовалась Света, отвлекая мужчину, напряженно созерцавшего камень.

– Что, простите?– незнакомец, будто вернулся из мира грез и воспоминаний в реальный мир.

– Что было дальше с бароном, с Барыней?

– Быстрое возвращение в наш сырой климат обострило болезнь Барыни окончательно. Постоянные переживания из-за несчастной любви, неудавшейся семейной жизни усугубили туберкулез. Барыня была на краю пропасти, шаг в которую означал лишь смерть…

– Она умерла?

– Пришла революция – время потрясений, волнений и войн. Барон Кенинг увез свою жену заграницу, оставил замок, так и не ставший уютным семейным гнездышком, а бывший каким-то их семейным проклятием. Там их следы теряются. Говорят, что Леопольд Кенинг тоже заразился туберкулезом от своей жены. Вместе они пытались лечиться у лучших докторов Старого Света, полюбили друг друга наконец, но болезнь оказалась неумолима…

– Грустная история…– кивнула Светлана, высвобождая свою правую руку. – И все же после нее у меня осталось к вам два вопроса. Зачем вы ее мне рассказали? И кто вы?– терять было нечего. Толик куда-то запропастился, погнавшись за ее фантомом, а достойного сопротивления сильному крепкому мужчине, да еще и магу, она оказать не могла. Света, прикусив нижнюю губу, терпеливо ждала ответа.

– Вы мне симпатичны…Я имею виду, вашу семью,– поспешно поправился незнакомец,– замок Белый лебедь проклят! Он не приносит семейным парам счастье, как вы могли заметить из его истории. Уезжайте поскорее, пока ваша семейная идиллия не разрушилась, как это стало с Кенингом и его Барыней!

– Спасибо за совет,– поблагодарила его вежливо Светка, если уж он говорит, что мы ему симпатичны, решила она, то вряд ли собирается убивать,– а что со вторым вопросом?– напряженно спросила она.

– Кто я?– усмехнулся неизвестный.– Пусть для вас я буду домашним замковым приведением. Ведь у каждого замка должен свой призрак?

Света кивнула.

– Но…– перед глазами вдруг резко потемнело. Голова закружилась, меняя небо и землю местами. Жена попыталась опереться на незнакомца, но рука провалилась в пустоту. Когда приступ прошел, рядом под локоть ее держали крепкие руки Толика. Он озабоченно морщился, крича надрывно ей в ухо что-то паническое. Лишь через несколько секунд, Светка смогла разобрать его крик:

– Светлана Владимировна! Светлана Владимировна, что с вами?!– жена огляделась. Они были уже в конце липовой аллеи. Далеко от того места, где лежал камень измен неизвестной Барыни. В парке было пусто, лишь она и ее охранник, и никакого намека на неизвестного франта из девятнадцатого века. Женщина потрясла головой, отгоняя наваждение. В голове, все еще отчетливо, звучал строгий голос незнакомого мужчины.

– Мне надо прилечь…– пробормотала она, тревожно оглядываясь.

– Может скорую?– озабоченно спросил Толик, почесывая почти лысую голову.

– Нет, отведи меня в замок, скорей!– попросила жена его, мечтая лишь о том, чтобы я уже вернулся, и она мне смогла все рассказать.

Приступ прошел, но по телу все еще скакали ошалевшие от ужаса мурашки. Дашка успокоилась, не выказывая никакого беспокойства. Все так же пели птички, жужжали пчелы, бежали по небу белогривые облака, только настроение весеннее и праздничное совсем исчезло. Света вдруг поняла, что они в этом замке, как в смертельно опасной ловушке. И никто им не поможет выбраться отсюда, кроме них самих.

Глава 15

      Интернет повис. Игрушка зависла на полпути, замерев на экране фигурой бородатого мужика, рушившего кирпичную стену, из которой вот-вот должен был появиться вожделенный алмаз, за которым они Мишка с Данькой гонялись уже вторые сутки кряду. Несколько раз проведя пальцами добросовестно по экрану, Мишка со всего маху раздраженно врезал по сенсору кулаком.

– Черт!– ругнулся сын, но тут же спохватился, что не к месту поминать в таких местах нечистого, особенно после первых неприятных ощущений перед прибытием. Оконная створка, как назло, под порывом ветра шарахнула о раму, заставив испуганно вздрогнуть. Мишка поморщился и отложил планшет на стол, подключив его к подзарядке. На сегодня похоже игры закончились. Завтра надо смотаться в Шаровку и пополнить счет, чтобы увеличить лимит мобильного интернета, или попросить это сделать Сашку. Со вздохом он прошелся по комнате, придумывая отчаянно себе занятие. В голову ничего не приходило, а мелькнула мысль, что зря он не согласился пойти с матерью на прогулку по весеннему парку. В замке стояла почти что гробовая тишина. Энергия Эльвиры Олеговны понемногу на сегодня сошла на нет, оставив после себя лишь грохот кастрюль на кухне, но со второго этажа, из спальни его расслышать было нельзя.

Миша вышел в коридор и осмотрелся по сторонам. В углу торчали рыцарские доспехи, спрятавшись за кадкой с фикусом, что было уже распоряжением бабушки, любившей зелень и различные цветущие растения. По красной ковровой дорожке рассыпана земля, которые горничные не удосужились убрать, перенося цветок с первого этажа. Теперь коридор второго этажа замка напоминал холл какой-то советской гостиницы, изменив свое первое волшебное очарование. Вздохнув, сын побрел по замку, намереваясь устроить себе экскурсию. Вышел к широкой винтовой лестнице, ведущей на закрытый третий этаж. Насколько он помнил верхнее крыло для посещения было закрыто с интересной формулировкой: “по техническим причинам”. Именно с этими техническими причинами ему и захотелось разобраться.

Он аккуратно поставил ногу на первую ступеньку винтовой лестницы, проверяя ее на прочность. Старое лакокрашеное дерево скрипнуло, выгибаясь дугой, но все же выдержало, даже тогда, когда сын перенес весь свой вес на нее. Перешел на вторую, третью, стараясь держаться за узкие резные перила. Все пока складывалось удачно! Страх ушел, остался лишь жгучий интерес первооткрывателя, который просыпался в Мишке каждый раз, когда он встречался с чем-то новым или хотел что-то неизведанное исследовать. Так было когда он засунул циркуль в розетку или когда в унитаз спустил пластмассовые кубики, из-за чего в стояке образовался затор, а мы со Светкой до трех ночи ждали ремонтников из гор водоканала. Сейчас азарт поглотил его полностью, притупив чувство опасности и внутренний голос, еще на пороге шаровского замка, кричавший своему хозяину об опасности, таящейся внутри этих стен.

Дверь на третий этаж была полуоткрыта. Сквозь тоненькую щелочку был виден толстый слой пыли, покрывавшей пол и паутина, в обилии развешенная трудолюбивыми пауками по все стенам, оплетая даже дверную ручку. Мишка поморщился и толкнул обшарпанную створку. Дверь скрипнула и провалилась внутрь, открыв взглядам сына широкий светлый коридор с рядами комнат по обеим его сторонам. Возле окна, в самом дальнем углу высилась фигура одетая в самурайские доспехи, умудрившиеся пережить здесь, как и та, что была внизу революции, войны и прочие несчастья, свалившиеся на “белого лебедя” за долгое время существования замка. О дорожке, как на втором этаже, тут и речи не было. Потертый паркет, кое-где в силу своего возраста, вздутый дугой, сломанные плинтуса, вырванные с гвоздями – все это настолько обветшало, что Мишка даже опасался сначала идти по ним. Окно зияло разбитым стеклом, через которое рвался сквозняк, гуляя по коридору легким ветерком, еле колышущим потемневшие от пыли и грязи занавески. Ничего интересного экскурсия не предвещала. Тем более в голове сына подозрительно зашумело, предвещая о какой-то магии, совершающейся недалеко от этого места. Миша уже было развернулся назад, но тут его чуткий слух уловил еле слышную музыкальную мелодию, доносящуюся из одной из дальних комнат. Парень замер, прикрывая глаза, настраиваясь на параллельный мир, чтобы увидеть источник звука, но магия исчезла, не оставив в сером тумане “завесы” даже следа. Голова прошла так же резко, как и заболела, и сын решил, что это вовсе не его второе зрение, а обычное давление подскочило, принеся головокружение. Музыкальные звуки пианино, а это было именно оно, усилились. Теперь мелодия разносилась по всему третьему этажу. Что за композиция Миша определить не мог, не силен он был в классической музыке, но звучало это, так ярко, так насыщенно, словно горный ручеек скользил сквозь каменных уступов гор, спускаясь в зеленую долину. Завораживающе…Сын проморгался, стряхивая с себя чувство расслабленности, навеянное изумительной мелодией. Откуда здесь пианино? Кто играет на нем? Вопросы роились в голове, как обиженные пчелы, которых лишили пыльцы. Единственный человек во всем замке, который мог играть на таком музыкальном инструменте была мама, закончившая в своей время музыкальную школу по классу фортепиано. Неужели она уже вернулась с прогулки, забралась беременная на третий этаж, нашёл пианино и начал наигрывать нечто незнакомое? Это объяснение по крайней мере показалось Мишке наиболее логичным. С радостным облегченным вздохом он быстро пошел по коридору, двигаясь на звук, даже не обратив внимания, что ни одного следа в густом слое пыли на полу не было.

Музыка доносилась из-за второй двери по правой стороне коридора. Мишка осторожно подобрался к ней, а звук его шагов скрыл плотный слой пыли на бетонном полу. Аккуратно приоткрыл ее, заглянув внутрь. За белоснежным пианино сидела худенькая молодая женщина, не имеющая ничего общего с мамой. На женщине было парчовое платье, на плечи был накинут теплый пуховый платок. Волнистые каштановые волосы были собраны в причудливую прическу. Она легко и непринужденно наигрывала удивительную мелодию, полу прикрыв глаза от удовольствия, лишь изредка зябко поеживаясь от особенно сильного порыва ветра.

Комната представляла собою полукруглый зал, посреди которого стояло фортепиано, а перед ним ровными рядами возвышались зрительские места, напоминая своим расположением уличный амфитеатр. Женщина его не слышала, увлеченная музыкой, а Мишка аккуратно пробрался на задний ряд, посмотрев на играющую своим внутренним зрением, ожидая увидеть призрака, шаровского монстра, кого угодно, но “завеса” оказалась пуста. На месте дамы из высшего общества, радовавшей его слух музыкальными изысками сидело пустое место, и это было неожиданно, так как с таким проявлением магии сын встретился впервые.

Тонкие холеные пальцы барышни легко скользили по клавишам из слоновой кости. Ножка, обутая в замшевый сапожек, без труда нажимала тугую педаль инструмента, выплескивая завораживающие звуки какой-то классики. Пора было бы и объявить о своем присутствии. Мишка кашлянул, и мелодия тут же стихла, обрываясь на полутоне. Барышня открыла глаза, испуганно ойкнув. Оказалось, что она молода, довольно привлекательна, если б не неестественная бледность серо землистого лица, покрытого тонкой сетью морщинок и отмеченным печатью какой-то сверх усталости.

– Добрый день,– вежливо поздоровался сын, спускаясь с верхнего яруса трибун поближе к исполнительнице, готовый в любой момент выпустить по ней с десяток огненных шаров, пользоваться которыми его научила на своих уроках Алаида Шпиц.

– Добрый день, Михаил Андреевич,– кротко поклонилась она, пряча синие глаза, цвета морской волны.

– Вы знаете как меня зовут?– нахмурился Миша, все же держась на почтительном расстоянии от незнакомки.

– Как же я могу не знать того, кто живет в моем доме?– удивилась женщина, тяжело зайдясь утробным кашлем, сотрясавшим ее тщедушное тело минуты две. Проморгавшись, вытерев слезы, накатившие на глаза вышитым платочком, он представилась, сделав книксен.– баронесса Кенинг!