Проклятие Белого лебедя

Глава 19

22 июня 1916 года

Никогда не думал, что когда-нибудь стану вести личный дневник…Раньше, это казалось мне женским капризом и прерогативой истеричных гимназисток, скучающих по своему возлюбленному, но после известных событий, случившихся в моей семье, я был вынужден вечерами садиться за тетрадь и записывать данные своих экспериментов, чтобы окончательно не запутаться в том, что уже сделано, а что еще предстоит сделать.

Это ни послание потомкам, ни отчет о моей жизни…Повторюсь, это суровая необходимость. С чего начать? Дорогой дневник…Это банально! В моем возрасте писать так не престало. А как иначе? Проще начать с самого начала, с того момента, как моя Барыня захандрила в уютных комнатах нашего рыцарского замка, прекрасного Белого лебедя, как прозвали его местные жители, и я решил отправить ее к морю, чтобы смогла подышать свежим морским бризом с примесью солей, погреть на солнышке резко занывшие косточки, да и вернуться обратно в нашу обитель семейного счастья и тепла.

Мне пришлось остаться на хозяйстве, потому как мой Сахарный завод только заработал на полную мощь в Богодухове. Все свое время я проводил там, запуская его на новых мощностях и вырваться из этой круговерти дел, наслоившихся одно на другое мне было нельзя!

Крым – прекрасное место, где можно поправить пошатнувшееся здоровья. Об этом говорил мне долгое время и уездный доктор Маркус Шлиффан, да и моя престарелая тетушка – единственная из моих оставшихся на этой земле родственников давно уже настаивала на приезде. У Марты Кенинг моя Барыня не забалует был уверен я, отправляя жену в далекое путешествие сначала на поезде, потом на пароме, а в конце на автомобиле – новомодном средстве передвижения.

И все бы было хорошо, если бы прибытию обратно, душа моя не захандрила снова. Каждое утро к завтраку она выходила с заплаканными глазами и искусанными в кровь губами, словно рыдала в подушку ночь напролет. К сожалению, работы на заводе были еще не закончены, я не замечал или старался не замечать холодности, появившейся в наших отношениях. Мне было легче окунуться с головой в работы, будто в омут, чем вывести на честный и открытый разговор свою жену. Может быть это и было моей ошибкой…Может из-за моего возраста ( а у нас с Барыней разница почти в двадцать пять лет) я относился к этому легче, чем когда был молодой.

Однако, первой лопнуло терпение, как раз у моей горячо любимой жены. Ранним утром она постучалась ко мне в спальню и попросила о беседе. Ее хрупкие плечики вздрагивали, она зябко ежилась под порывами ветра, отчаянно свистящего сквозь неплотно пригнанные окна. Настолько расстроенной и беззащитной я не видел ее очень давно, а потому отказать не смог.

Барыня робко присела на край супружеского ложа, которое мы с ней не разделяли со времен ее приезда из Крыма и тихо проговорила слова, от которых волосы на моей седой голове в ужасе зашевелились:

– Лео,– обратилась она ко мне, тихонько всхлипывая,– наша семья существует уже несколько лет, я понимаю, как это важно для тебя, но…

Сердце мое при этих словах оборвалось, провалившись куда-то в пятки. Я встал с постели и налил себе немного французского коньяка, ожидая продолжения, хотя и понимал, что ни чем хорошим эта беседа не закончится. От моего грозного и строго взгляда, барыня съежилась, стараясь казаться меньше, но внутри нее решение о разговоре было принято и идти на попятную она не собиралась:

– Я тебе изменила!– тихо проговорила она, пряча глаза.

В этот момент, мне показалось, что весь мир вокруг меня рухнул, оставляя после себя лишь одни выжженные развалины. Сердце остановилось, а руки опустились, будто из организма вынули стержень, на котором все и держалось. Я очень любил свою Барыню, безумно, больше всего на свете! А тут…

Одним глотком я опрокинул в себя остатки коньяка, даже не почувствовав горечи. Первой мыслью было убить, уничтожить, немедленная дуэль, но…

– Кто он?– так же тихо спросил я, удивившись, что смог выдавить из себя хоть звук.

– Офицер – гвардеец! Мы познакомились с ним в Крыму, на отдыхе и это было самое лучшее, что было в моей жизни…

Эти слова больно ударили по моей душе. Я скрежетнул зубами, замахнувшись на жену раскрытой ладонью, но так и не опустил руку, остановив ее на полпути.

– Прости, но это так…Врать я больше не могла! Скрывать тоже. Через пару месяцев это станет совсем заметно…– Барыня даже не собиралась уклоняться. Все так же смотрела на меня ясным и чистым взглядом янтарных глаз, которых просто невозможно было не любит. Смысл ее слов доходил до меня туго, будто сквозь вату.

– В смысле через пару месяцев?– переспросил я, дрогнувшим голосом. Я – владелец фабрик, газет, пароходов, знаменитый на всю округу барон Кенинг, промышленник – рогоносец! Это не укладывалось у меня в голове.

– У нас будет ребенок! – призналась жена, теребя край платка, накинутого на плечи.

– У кого у нас?– взревел я, сжав до боли в руке стакан с коньяком.

– У меня и у Валентина.

– Так его зовут Валентин?!

– Прости…

– Пошла вон!– процедил я сквозь зубы.

– Это не все!– гордо расправив плечи, произнесла Барыня.

В этот момент я был готов ко всему…Все сжалось во мне от нехорошего предчувствия.

– Я больна! Неизлечима больна…Как и он.

– Кто?

– Валентин…

Барыня…Моя красотка жена…Та которую я носил на руках, холил и лелеял предала меня. Слезы потекли из моих глаз. Я не мог сдерживать эмоций.

– И что дальше?– тугой комок боли в горле мешал говорить, дышать, жить…– где этот Валентин?

– Нам не суждено быть вместе…Он сбежал!– стыдливо краснея, произнесла жена.

– Я так и думал! Очередной гвардейский вертопрах! – в сердцах выкрикнул я, почувствовав неожиданное облегчение. Нет! Это было не злорадство, нет! Для себя я уже все решил, жену наказать, ребенка принять, как своего, а болезнь лечить…Боже, как же я был тогда наивен.

– Будет вам, сударыня…Все остается по-прежнему,– тихо произнес я, указывая ей на дверь. Мне надо было хоть немного побыть одному.

Так началась моя история…Так начался тот кошмар, из-за которого я и начал вести этот дневник. Моя жизнь в один момент рухнула из-за банальной измены.

Решил писать молоком, чтобы посторонние не смогли заглянуть сюда. Куда не следовало заглядывать даже под страхом смерти. Ну да сегодня я уж слишком многословен! Заканчиваю…

29 июля 1916

Болезнь Барыни прогрессирует…Теперь от нее мало, что осталось от той, которую я любил…Тень самой себя прежней. Мы с ней поговорили по душам. Она рассказала, что познакомилась в Валентином на берегу моря, когда любовалась закатом , сидя на огромном валуне. Выписал этот чертов камень из Симеиза. Мой дворецкий Альфред доставил его в Шаровку только сейчас. Поставлю посреди аллеи, посаженной в честь нашей женитьбы. Пусть мучается…

7 сентября 1916 года.

Жизнь кончена…Кажется, моя Барыня умирает. Маркус Шлиффан приезжает каждый день. Подозревает туберкулез. Требует немедленно отправить больную обратно в Крым на воды, но…но…но…

      Живот уже хорошо заметен. Дворовые считают, что это мой ребенок. Радуются за меня, хотя в душе ненавидят и меня, и жену. Волнения и стачки по всему Харькову. Дело близится к революции.

14 января 1917

Родился мальчик. Роды были тяжелые, но ребенок оказался здоров. По крайней мере, так сказал доктор Шлиффан. Барыня с постели не встает. Еле дышит…Позову знахарок из Шаровки, может они что подскажут?

15 января 1917 года

Парень смышлёный, так говорит кормилица. Хлопает карими глазками, совсем, как у меня, и почти не плачет. Взгляд серьезный, а волосы подвели…Русые…Теперь придется объяснять, что бабка у меня была русоволосой, хотя я и черный, как вороной конь.

Знахарки поили Барыню какими-то травами и настойками. Результата нет! Может сглаз какой? Или порча?

23 февраля 1917 года

Смута в самом разгаре! Стачка за стачкой…Придется закрывать завод. Священник из нашей церкви согласился соборовать Барыню. Никогда не видел, чтобы так корежило живого человека. Пришлось его прогнать, иначе она умерла бы прямо сейчас. Уже на выходе батюшка сообщил мне, что в моей жене живет демон. По-моему чушь полнейшая! Не зря же Шлиффан диагностировал ей туберкулез.

15 марта 1917

Ждать больше нельзя! Гружу ее в карету и везу в Харьков! Малыш, названный в честь меня Леопольдом остается в замке под присмотром Альфреда. Возможно, в губернском городе врачи нам помогут. Барыню какая-то болезнь гложет изнутри, и сил сопротивляться ей у нее не осталось. Она не говорит, лишь еле заметно дышит, уставившись в потолок бессмысленными глазами.

2 апреля 1917 года

Поездка в город ничего не дала. Все разводят руками и пожимают плечами. Врачи согласны в одном. Это похоже на позднюю стадию туберкулеза, а значит смерть уже за порогом. Хрипы становятся все сильнее. Иногда мне кажется, что это самый настоящий рев. Барыня…Барыня…Моя любимая и единственная жена! Я найду способ спасти тебя.

1 мая 1917 года

Это конец…Только сейчас, глядя на маленькое чудо под именем Леопольд Кенинг я понял, как люблю свою жену! И мне плевать на ее измену и что этот ребенок не от меня! Он носит мою фамилию, а значит маленький Лео – барон Кенинг! Точка!

1 июня 1917 года.

Первый день лета…Барыня любила эту пору. Поймал себя на мысли, что думаю о ней уже в прошедшем времени. Жена напоминает живой труп! Слезы наворачиваются на глаза, когда я вижу ее изможденное тело, некогда бывшее прекрасным. Я готов душу продать за то, чтобы она была снова здорова…

Палец обожгло накалившейся зажигалкой. Я отдернул руку в сторону, отчаянно дуя на нее. Зачитался, ничего не скажешь…Чем же таким больна была Барыня барона Кенинга? Неужто действительно туберкулезом?

Позади раздались звуки шагов и скрип входной двери. В залу заглянула Светка с невыспавшимимся глазами.

– Дворкин, ты вообще время видел?

Я бросил взгляд на наручные часы и тяжело выдохнул. Дневник оставил самое гадкое впечатление, словно я покопался в чьем-то грязном белье.

– Зачитался, прости…

– Ты смог разгадать тайну дневника Эльвиры Олеговны?– жена кивнула на открытый ежедневник, где таяли едва заметные буквы, присаживаясь на подлокотник кресла.

– Какая там тайна!– махнул я устало рукой.– Обычное молоко, каким писал Ленин в разливе. Иногда полезно мало-мальски знать свою историю…

– И что там?– жена, как и все женщины была любопытна.

– Там разгадка шаровского проклятия…– со вздохом пояснил я, уставившись в одну точку.

– В смысле?– не поняла Светка.

– В том смысле, что я теперь знаю, кто этот монстр, убивающий мирных жителей! Тут и правда замешана мистика…Красовская оказалась права!

– И кто же это?

– Барон Леопольд Кенинг…

– Он умер сто лет назад! Ты уверен, Саша?– нахмурилась Светка.

– Более чем…Это его дневник. Я прочитал лишь часть, но в ней скрыт ответ…– мне было грустно от осознания того, как нелегко сложилась судьба этого человека. Ведь не случись той роковой измены, то и барон не стал таким, какой он стал, да и многие жизни были сохранены в Шаровке, не было бы никакого проклятия белого лебедя. Не зря говорят, что причинами всех войн и несчастий являются женщины.

– Ты уверен?– повторила встревоженно Света.

– Смотри…– я открыл нужную страницу и щелкнул зажигалкой. Тусклое пламя нагрело клочок желтой бумаги, на котором медленно проявилась последняя прочитанная мною фраза барона Кенинга:

“Я готов душу продать за то, чтобы она была снова здорова…”

– Теперь поняла?– уточнил я, когда жена прочитала весь текст, ошарашенно моргая.

– То есть…

– Именно, Светуль! Я считаю, что Леопольд Кенинг все-таки исполнил свое намерение о проведении торгов…

– Тогда завтрашняя ловля на живца может быть смертельно опасной для Янки…–прошептала жена, инстинктивно схватившись за живот.

– Но и для нас всех, любимая…но и для нас всех…

Глава 20

Утро заглянуло в стрельчатые окна замка, лизнув по щеке ярко-желтым солнечным зайчиком. Я поморщился и рывком сел на кровати, потерев заспанные глаза. Посмотрел на наручные часы краем глаза. Половина девятого…Вот тебе и хронический недосып последних дней, связанный с этим проклятым расследованием. Обычно, я поднимаюсь не позже семи, а то и много раньше.

Постель рядом была пуста. Смятые простыни одиноко валялись на белоснежном покрывале. Балдахин был отдернут, дав возможность солнцу проникнуть внутрь, потому-то я и проснулся. Светы рядом не было. Машинально ладонью попробовал подушку. Холодная! Значит жена себе изменить не смогла и уже где-то внизу пьет кофе. Правильно…Нам предстоит сегодня очень и очень сложный день. Всем понадобятся силы!

Быстро натянул на себя валяющуюся рядом с кроватью одежду. После вчерашних посиделок над дневником барона Кенинга и после долгого разговора с женой, я еле донес ноги до постели. Сбросил одежду и тут же погрузился в объятия Морфея. На большее, увы, сил у меня не хватило.

      Глухо стукнула дверь соседней комнаты. По коридору, тяжело ступая, прошелся Мишка. Значит уже все встали…Один я тут бесстыдно дрыхну, наслаждаясь последними спокойными часами, если не минутами.

– Миша!– позвал я сына, даже не надеясь, что он меня услышит. Увы, но по утрам, часов до десяти, хранитель Великой книги судеб практически вне зоны доступа, зевает, бродит по дому, как приведение, а нам со Светой кажется, что он просто спит с открытыми глазами. Они с тещей совы, в отличии от нас с женой – несчастных жаворонков.

Ответа от Мишки , как и ожидалось не последовало. Я со вздохом прошлепал босыми ногами по полу, натянул кроссовки и спустился вниз, где вовсю шло напряженно-деловое чаепитие, проходящее в нехорошем молчании. Даже похудевшая и осунувшаяся за эту ночь Красовская проснулась рано ради такого мероприятия, хотя обычно встает нее раньше обеда. Она смотрела куда-то в одну точку, прикусив задумчиво нижнюю губу, даже, по-моему, не заметив, что я пришел. Теща что-то рассказывала Мишке, поглядывая на то, как он вяло ковыряется в только что сжаренной яичнице. И лишь только жена соизволила обратить на меня внимание.

– Доброе утро, Сашуль!– пробормотала она, отхлебывая остывший кофе.– Прости, но мне пришлось рассказать всем о твоем вчерашнем открытии…

– Я вижу…– кивнул я на замершую, словно заколдованную Янку.– Эффект превзошел все возможные ожидания!

– А ты думал, что нам не стоит знать?– взвилась теща, оторвавшись от внука.

– А что-то изменилось от этого? Может продавший душу дьяволу барон Кенинг более опасен, чем неизвестная чупакабра рвущая людей пополам? Какая разница кого ловить, если и с чупакаброй и с бароном нам будет одинаково тяжело справиться!– разозлился я, плюхнувшись с размаху в кресло. Оно жалобно скрипнуло, прогнулось подо мной, но выдержало, сделанное когда-то очень давно на совесть.

– Вообще-то, Саша прав…– жуя, заметил Мишка, начинающий медленно просыпаться.– Нет разницы кого ловить, если мы не специалисты в области магии…

– Мама!– укоризненно посмотрела на тещу Светка.

– А что я? – возмутилась Олеговна.– Чуть что сразу, мама! Как будто я хотела обидеть твоего Сашеньку?! Просто спокойней было бы, если б это был не гость из преисподнии а какой-нибудь оборотень, например, или вампир…

При этих словах Красовская испуганно дрогнула плечами, а из уголка ее глаз покатилась прозрачная слезинка.

– Что я такого сказала?– хмыкнула Эльвира Олеговна, заводясь с пол-оборота. Скорее всего, стала меняться погода, от того и давление у тещи стало расти пропорционально плохому настроению. – Вам все не так!– она собралась уже было уйти, но я не дал, остановив ее жестом.

– Эльвира Олеговна, подождите! Нам необходимо распределить роли на сегодняшнюю авантюру!

– Я так понимаю главная роль уже занята?– съязвила теща, кивнув в сторону Красовской. Иногда на нее находило. Она искала ссоры, пыталась кого-то побольнее уколоть, чтобы вывести на скандал, сегодня, к моему большущему сожалению, был именно такой день. Наверное от волнения…

– Главная роль достается Янке!– согласился я.– Потому ее надо беречь, как приму-балерину! С тобой все нормально?– спросил я у подруги, застывшей с чашкой кофе у рта. Красовская ни сразу даже расслышала мой голос, погруженная в свои мысли. Я, если честно, думал, что она перенесет более стойко, тем более ни раз вляпала со мной в самые разные истории.

– Да, все нормально…– убитым голосом проговорила она.– Похороните меня на родине в Рогани!

– Типун тебе на язык!– ругнулась теща, возвращаясь за стол, где Мишка уже доел положенные два яйца и запивал их теплым чаем.

– Какие похороны, Яночка, все будет хорошо!– попытался успокоить ее я, но получилось не важно. Просто я сам не мог знать, что будет дальше, и как пройдет наша ловля на живца.– Мы обязательно победим барона, изловим и накажем супостата, а ты напишешь своему шефу самый убойный репортаж за последнее время!

Раньше фразы о работе и будущей славе приводили Красовскую в чувство, но теперь она лишь криво улыбнулась и поднялась со своего места.

– Я, пожалуй, полежу немного…

– Стоять!– прикрикнула на нее Эльвира Олеговна.– Дворкин еще не рассказал нам, в чем состоит его гениальный план поимки шаровского монстра!

– Мам…

– Что мам? Говори зятек!

– План прост! Эльвира Олеговна управляет Толиком с его головорезами, страхующими нас, если что-то пойдет не так. У нас будет постоянная связь, благо тарифы у всех без лимитные. Мы с Мишкой в свою очередь страхуем мирно прогуливающуюся по липовой аллеи Яну. Света…– я с любовью посмотрел на беременную жену.– Света отвечает за медицинское сопровождение операции. Думаю без травм не обойдется…

Янка чуть ли расплакалась. Странно, до этой истории я вообще был уверен, что она ничего в этой жизни не боится. Может так сильно меняет людей неизвестность? Ведь мы не знаем, что кроме дикой неуправляемой силы нам может противопоставить шаровский монстр. Магию? Или что похуже, хотя я не знал, что может быть хуже черного колдовства…

– Вот собственно и весь план!

– Краткость-сестра таланта!– съязвила Эльвира Олеговна.

– Других вариантов нет…

– О! Вы уже все проснулись?– на пороге залы стоял Роман Чухненко, тот самый риелтор, который пытался втюхать Заславскому Шаровский замок. Он был одет в бежевый летний костюм и кремовые джинсы. На лице торговца недвижимостью играла натянутая дежурная улыбка, от которой становилось отчего-то противно. Скользкий тип…Не нравился он мне категорически. И где вообще Толик с его доблестной охраной? Как он пропустил сюда этого прохиндея? Как долго стоял здесь Чухненко и что сумел услышать?

– И вам доброе утро!– улыбнулась ему Светка.

– Что же вы к нам ни свет ни заря?– поморщился я.– Часов в пять из Харькова выехали, наверное?– уточнил я, стараясь понаблюдать за реакцией риелтора.

– Меня ноги кормят, как и волка!– улыбнулся Чухненко.– раньше встанешь, больше продашь…

– Это точно!– согласилась с ним Эльвира Олеговна, имеющая опыт торговли купальниками на рынке.

– И что же вас заставило нанести нам столь ранний визит?– насторожился я, попивая горячий кофе.

– А что с вашей подругой?– он кивнул на хмурую Красовскую, ответив вопросом на вопрос.

– Не важно!

– Просто такая красивая девушка не может быть такой несчастной…– Чухненко занял свободное место на диванчике рядом с Яной, закинув ногу за ногу.

– Зачем вы приехали?– по слогам повторил я свой вопрос, начиная злиться. Легкомысленное и какое-то хамоватое поведение риелтора вызывало во мне стойкую антипатию, с каждой секундой перерастающую в бешенство.

– Узнать! Всего лишь узнать. Уважаемый Александр Сергеевич, о вашем решении! Понимаете, хозяин замка спешит, торопит меня…Он рассчитывал на эти деньги, а тут вы…

– Если дело только в этом, – выдохнув, начал объяснять я,– то, думаю, что сегодня вечером мы сможем Вячеславу Сергеевичу дать окончательное заключение о покупки замка.

– Так быстро? – хмыкнул Чухненко.– А, если не секрет, что может повлиять на ваше решение? Что изменится до вечера? Может пока я здесь, быстро оформим сделку?

– Я не имею таких прав! И никто из моей семьи не имеет…– разозлился я.– А сейчас не могли бы вы нас оставить в узком кругу. Мы привыкли встречать утро с родными.

– Ах, извините!– притворно всплеснул руками Чухненко, мимоходом коснувшись Красовской, отчего та еле заметно вздрогнула.– Не хотел нарушить вашу идиллию…

Риелтор стал двигаться к выходу из залы. На секунду у самой входной двери замешкался, будто раздумывая над чем-то, а потом тихо и серьезно спросил:

– Вы рыбак, Александр Сергеевич?

– К сожалению нет…

– А жаль…– пожал плечами Чухненко.– Были бы рыбаком, то знали, что иногда на живца клюет слишком большая и опасная рыба, чем вы надеетесь!

– Что вы имеете в виду…

– Приятного кофепития!– с оглушительно громким стуком за риелтором закрылась дверь. Мы потерянно молчали, обдумывая услышанное. Чухненко определенно что-то знал! И хотел своими словами то ли напугать, то ли предупредить!

– Странный господин,– тихо произнесла Эльвира Олеговна.

– И он в курсе того, что происходит в Белом лебеде,– согласилась с матерью Светка.

– Нам от этого не легче!– все мои мысли были о предстоящей операции. Ни о чем другом в этот момент я думать не мог. – Янчик, ты готова?– спросил я у Красовской, молчавшей, как рыба. Журналистка кивнул, дрожа всем телом.

– А если вы не сумеете его остановить?– впервые задала она вопрос, который ее волновал с самого начала. Увы, но я и сам не знал, что тогда будет. Скорее всего мы все погибнем в этом проклятом замке.

– Все будет хорошо, Яночка!– Света приобняла ее, прижав к себе, погладила по голове, словно маленькую девочку.

– Начнем? – лихо подмигнул мне Мишка, который по молодости своих лет не имел чувства страха перед неизвестной опасностью. В его возрасте смерть воспринимается, как что-то далекое, нереальное…Как нечто, что может произойти с кем угодно, но только не с тобой.

– С Богом!– заключила за всех теща, мимоходом нас перекрестив.

И сразу же задвигались стулья, заскрипел диван. Мы разошлись в разные стороны. Светлана готовить необходимые медикаменты, Эльвира Олеговна согласовывать все действия с Толиком, а Яна двинулась к выходу.

– Ты готов?– спросил я на всякий случай у Мишки, дав возможность Янке отойти от центрального входа подальше.

– Все отлично, Саша!– кивнул мне сосредоточенный сын, которого таким я видел только, когда он решал домашнее задание по алгебре.

Вдвоем мы вышли на яркое солнце, пышущее летним жаром. У центрального входа топтались два телохранителя, из под пиджаков которых торчали рукояти каких-то серьезных огнестрельных игрушек. Помимо своей воли я почувствовал себя персонажем приключенческого боевика. Огляделся по сторонам. Машины риелтора уже нигде не было.

– Давно Чухненко уехал?– спросил я одного из бодигардов.

– Кто?– косо посмотрел он на меня из-под темных очков, съехавших на самый край носа.

– Риелтор, который вашему боссу продает этот замок. Он утром к нам заходил, чтобы узнать решение по сделке. Вот я и спрашиваю, давно ли он уехал?

– Никого не было, Александр Сергеевич!– охранник взглянул на меня , как на сумасшедшего.– Мы с четырех утра на смене. И за это время в замок никто не входил кроме горничной и Анатолия Ивановича, а вышла Красовская и вы сейчас.

– То есть?– нахмурился я.

– Никого не было, шеф!– пояснил второй охранник.

– То есть как не было?– сердце оборвалось от плохого предчувствия.– Может вы отлучались куда? Это было буквально пять минут назад!

– Мы не имеем права отлучаться с поста!– гаркнули оба в унисон.

Я посмотрел на сына. Который, похоже, как и я уже ничего не понимал. Мы в зале сидели и разговаривали с самым настоящим риелтором, потом он вышел через центральный вход, но никто из дворовых его не видел. То ли у нас на нервной почве начались коллективные галлюцинации, то ли…

– В замке есть еще один черный ход!– вместо меня вслух закончил мою мысль Мишка.– И Чухненко о нем знает…

– Вы чего тут стоите?– на входе появились Эльвира Олеговна с Толиком и Света с холщовой сумкой наперевес, с вышитой на ней красным крестом. С этим импровизированным чемоданом она была похожа на почтальона.