Картак

– Нет. Ты отправишься в тренировочный лагерь.

– Почему? Я же ничего не сделал.

– Не в этом дело. Сейчас об этом не говорят, но слухи наверху ходят, – ткнул он пальцем в потолок, – что в Мазэмо неспокойно, и начинается подготовка к военным действиям. Пока не ясно, против кого собираются силы, но наш король решил подстраховаться. Идет набор. Можно, конечно, откупиться или выставить раба за себя, но у тебя нет таких денег, да и раба думаю тоже. Тем более ты картак, поэтому так просто тебя не отпустят. Был бы шанс, если бы у тебя был серьезный покровитель, да и то очень малый. Такие, как ты, очень сильно требуются в войсках. Но большинство картаков служат либо при короле, либо спрятаны богатеями в подвалах, ведь толстосумы прекрасно знают, что их могут лишить такой прекрасной «игрушки». Так что тебя, свободного во всех смыслах, без боя не отдадут никому. Ты зря беспокоишься, поверь, для картака войска это неплохая альтернатива. Останься ты свободен и в один прекрасный день кто-нибудь из магов все равно нацепил бы на тебя ошейник. А у них служить, скажу я тебе, очень тяжко.

– Понятно… – Задумчиво протянул я. – Наверно ты прав.

На самом деле я думал о другом. О том, что военная подготовка здесь будет не лишней, ведь я не умею драться и владеть холодным оружием, а в этом мире оно одно из основных. И попутно буду искать способы сбежать, не может быть «замок» без «ключика», и ошейник тоже должен как-то сниматься. Беспокоило другое – Мэр-ро остался один. И воображение уже тысячу раз нарисовало, как он бросится в город в поисках меня, и люди поднимут его на вилы. Или какой-нибудь маг распластает его тушу для опытов.

Зараза! Что же такое «не везет» и как с этим бороться?..

Агентия. Западная провинция. Гашет. Городская управа. Вечер…

Кормили меня в этот день усиленно, как и обещал лекарь, буквально через каждые два-три часа. Но сытости почему-то я не чувствовал, только сильный зуд под повязками. К полудню мое самочувствие улучшилось, у меня даже получилось самому встать и добраться до ведра, где я справил нужду.

Несколько раз приходил Жани, проверял повязки, подмазывал раны мазью, удовлетворенно кивал и уходил. К вечеру, когда он пришел последний раз перед моей отправкой, сняли повязки. От зуда под ними ноющая боль почти не чувствовалась, поэтому я не поверил своим глазам, когда вместо ран на теле остались белесые пятна новой кожи и уже вполне зажившие шрамы. Чувствовал я себя к тому моменту не сказать, что хорошо, но той боли и усталости, как утром, у меня не было. А такой вид под повязками вообще не укладывался в голове.

Я удивленно взглянул на лекаря. Тот хмыкнул, мол «Я же тебе говорил» и повел меня куда-то по коридорам. Честно, ожидал чего угодно, даже того, что меня опять будут пытать. Но через некоторое время мы оказались на заднем дворе, где светило вечернее солнце. Он был практически пуст, только несколько бочек с водой стояло у деревянного забора.

Тут мне позволили вымыться (все кроме шеи) и принесли одежду, мою старую. К тому моменту, как я выкупался и оделся, во двор через ворота заехала пара всадников. Окольчуженные, в шлемах и со щитами. На поясе у них покоились меч и свернутый хлыст, а на верховых животных, чуть позади всадников, были смотанные рулоны ткани.

– Иди за мной. – Махнул один из них рукой и, развернув животное, поехал наружу.

Я послушно отправился вслед за ним, выходя на узкую улочку. Второй всадник пристроился за мной и последним выехал со двора. Ворота закрылись, оставив за забором смотрящего мне в след лекаря. Вот и все, теперь в лагерь.

Прошли мы совсем немного, до более широкой улицы, где за поворотом стояли еще два всадника и цепочка таких же, как я, «окольцованных» ребят.

– Становись в строй. – Сказал ехавший за мной всадник.

Я пристроился в конец колонны, после чего всадники распределились вокруг нее, и прозвучала команда «шагом марш». Всего в отряде было десять человек, включая меня, и четверо всадников. Так мы выехали на более оживленную улицу, а затем вообще на проспект, где сновало много людей и повозок.

Да, вот теперь мне удалось хорошенько рассмотреть Гашет. Он был чище и гораздо красивее Бистата. Высота домов достигала пяти этажей, это были целые усадьбы с лужайками перед домом и задним двором. Вокруг домов частенько встречались декоративные кусты и клумбы, иногда там росли даже небольшие деревца, дорожки были вымощены камнем, как и сама улица. Заборов практически не было, но никто из прохожих даже не думал наступать на лужайки, все ходили только по дороге. Сами дома были очень красивыми, по архитектуре чем-то напоминали готическую, такие же вытянутые, с острыми шпилями, расписанные замысловатыми узорами.

Один раз мы вышли на площадь, где я, не поверив своим глазам, уставился на фонтан. Да, тут был настоящий фонтан. Круглая площадь была почти пуста, только прохожие струйками переходили с одной улицы на другую. Потом была еще одна площадь, только без фонтанов, а затем и множество других улиц. Мы выехали практически с самого центра. По мере того как мы продвигались, дома становились ниже, сначала в четыре этажа, потом в три, в два, и совсем одноэтажные. Убранство лужаек, как и они сами, становилось беднее, а затем и вовсе пропадали, сменившись легкими матерчатыми прилавками и навесами. Росписи с домов практически исчезли, как и красивая архитектура. Дома становились серыми и грубыми, чистый функционал – говорил их внешний вид.

Чем дальше мы удалялись от центра, тем более заметными становились изменения. Скорее это были уже ремесленные районы, а там черт его знает, кто живет в узких улочка, разрезающих монолитную стену домов. Судя по тому, что улица, по которой мы шли, была достаточно широкой, она вела к воротам. И именно поэтому она была относительно чистой. В улочках, которые примыкали к ней, глаз иногда выхватывал хлам и мусор, разбросанный на земле, и даже бегающих крыс довелось пару раз увидеть. Эти твари наверно во всех мирах имеются, как и тараканы…

Улица действительно привела к воротам, а затем к мосту через ров. Блин, издалека мне казалось, что стены у города не настолько большие. Но когда я проходил через ворота, то складывалось впечатление, что прохожу тоннель через гору. Стены были очень массивные, толщиной в пару десятков метров, не меньше. Арка ворот тоже была очень большой, по ширине здесь проехал бы КАМАЗ, а в высоту поместились бы все два. Даже не представляю, как строили такую громаду.

Солнце уже клонилось к закату, когда мы отошли от города на несколько километров. Людей на дороге становилось все меньше и меньше. Наш отряд продвигался молча, даже удивительно, что никто не произнес ни слова, в том числе и конвоиры.

Так мы шагали, пока солнце не село. Судя по его местоположению, мы двигались на восток, куда в принципе мне и надо было. Конвоиры остановились у небольшой рощи, среди которой оказалась поляна со старым кострищем, и приказали разбить лагерь, скинув рулоны с тканью на землю. Мы подошли и каждый выбрал себе рулон из кучи. Это были наши походные лежанки и одеяла, так сказать, два в одном. Двоих отрядили собирать дрова, еще двоих отправили за водой, тут вроде метрах в тридцати ручей должен течь. Так же назначили кашевара и выдали ему крупу с котелком, сказав дожидаться дров и воды.

Странное дело, но мне казалось, что людей нельзя выпускать из виду, ведь они просто убегут. Правда это оказалось только моими мыслями, другие наверно знали что-то особенное про ошейники, поэтому убегать не пытались. То, что они не шутка, вскоре убедился и я.

Щуплый парень, который устраивался «на отшибе» нашего лагеря, внезапно решил куда-то отойти, то ли нужду справить, то ли еще за чем. И один из конвоиров это увидел. Парню не повезло – этот конвоир оказался обладателем привязки ошейников. Бронированная латной перчаткой рука поднялась в направлении уходящего в кусты парня и стала сжиматься в кулак. Было такое ощущение, что страж сжимает невидимый эспандер.

Парень, не дойдя до кустов, будто споткнулся, а потом схватился руками за горло. Я думал, что он сейчас умрет, ведь Жани предупреждал, что руками ошейник лучше не трогать, но этого не случилось, парень просто захрипел и начал оседать.

Страж же в это время начал действовать двумя руками. Он ими перебирал в воздухе, словно тянул на себя трос. И хрипящего парня потянуло к нему, как будто кто-то схватил его за шиворот. Эта сцена привлекла всеобщее внимание, и мы вместе с остальными стражами стояли и наблюдали эту картину в полном молчании. Я просто обалдевал от увиденного. Да, магия и все такое, меня даже ей разок приголубили, даже призрака довелось увидеть… Но это все было так, с родни нашим технологиям, которые для людей девятнадцатого века показались бы магией. А вот такое воплощение неизвестной силы от простого человека пугало, пробирало аж до печенки.

Хрипящего парня притянуло к конвоиру на расстояние пары метров. Затем страж встряхнул рукой, будто избавляясь от капель воды, и парень свалился на землю, хрипя и жадно глотая воздух. Когда он отдышался и встал, страж снова воздел руку, словно взял парня за горло, и тот замер на месте, вытянувшись вверх всем телом и став на носочки, будто его за голову пытаются поднять над землей.

– Куда ты собрался? – Спокойным голосом произнес страж.

– В… т-туалет. – Просипел парень.

– Слушай сюда. – Конвоир приподнял руку еще выше, отчего парень засучил ногами, которые практически оторвались от земли. – И все остальные тоже! – Крикнул он, оглядев всех вокруг. – Вы здесь никто, вы грязь на моем сапоге! А так как сапог мой и подчиняется он мне, то и грязь на нём подчиняется тоже мне! С этого момента вы все делаете только по команде или с разрешения! Спать – с разрешения, срать – с разрешения, есть – с разрешения, даже дышать только с разрешения! Всем понятно??!!!

Подвешенный в воздухе парень попытался что-то сказать, но не смог, его лицо приобрело цвет помидора, а глаза чуть ли не выкатывались из орбит. Все остальные со страхом в душе смотрели на стража и боялись промолвить слово.

– Не слышу!!! – Проревел он.

– Да. Понятно. С разрешения… – Прозвучал нестройный гул голосов.

– Теперь всем жрать и спать! Рано утром выдвигаемся! – Он опустил руку, и парень второй раз распластался на земле, хватая воздух ртом. – Срать будете под себя! Любой, кто без приказа уйдет с поляны, лишится головы!

Дальнейшее происходило в полном молчании. Кашевар приготовил еду, самую наверно дерьмовую, которую я ел на свете. Скрипя и кряхтя, все поели ее, с ненавистью глядя на стражей, которые жрали мясо и пили что-то алкогольное из своих запасов. Потом все завернулись в куцые грязные тряпки, которые мне раньше казались нормальными, когда были свернутыми в рулоны, и постарались заснуть. Получалось это плохо, земля была отнюдь не кроватью, да еще здорово холодила. Так что наш сон можно было назвать дремой, наполненной зубной «дробью» и затекшими конечностями.

Утром все были измученными и невыспавшимися. Но нас никто не спрашивал, хотим мы идти или нет, просто скомандовали «вперед!» и все пошли, нагрузившись своими походными «кроватями». Не повезло кашевару, ему пришлось тащить на себе помимо одеяла еще и котелок, который был не таким уж и маленьким, а судя по его лицу, то и весил тоже не мало.

Мы так же шли на восток, без привалов и остановок. Завтрака и обеда у нас не предвиделось, похоже прием пищи намечается только вечером… Такая обстановка не могла не сказаться на выносливости отряда и к полудню, когда солнце начало немилосердно жарить, один из парней где-то в середине строя начал ворчать. Сначала тихо, почти незаметно, но споткнувшись, выругался в полный голос.

Тут же раздался свист и «ворчун» свалился на землю, обхватив лицо руками. Никто практически не заметил, из-за чего это произошло, только подъехавший страж, скручивающий и вешающий хлыст обратно на пояс, немного прояснил ситуацию.

– Разговоры запрещены! Ты понял? – Обратился он к лежащему парню. – Встать!!! – Заорал он.

Парень медленно поднялся, не убирая одной руки от лица. Ей он закрывал щеку и губы, похоже именно туда прилетел хлыст.

– Ты меня понял??!!! – Снова спросил страж.

Парень кивнул, отчего из-под его ладоней вытекла пара струек крови.

– Вперед! – Дал команду страж и вернулся на свою позицию.

Строй тронулся, зашаркали по земле босые ноги, втаптывая капельки крови в пыль, которые падали на нее, словно песчинки в часах, отсчитывающих наше время.

Глава одиннадцатая

Раб военнообязанный

Полковник:

– Что должен сделать солдат в первую очередь?

Кто-то из строя:

– Умереть за свою родину!

Полковник:

– Неправильно! Он должен сделать так, чтобы враг умер за свою!

Агентия. На границе западной и центральной провинций. Тренировочный лагерь. Сто сорок четвертый день от прибытия…

Двадцатый день как я в лагере. Небо только начало сереть, все уже спят, только мне не спится. Лежу на койке и смотрю в потолок, предаваясь воспоминаниям…

Лагерь стал нашим персональным адом. Здесь нас не считали за людей, гоняли за любую оплошность. Причем наказание выражалось в получении порции плетей, после которых ты неминуемо попадаешь к местному лекарю. Прян Горький – так его здесь звали. Он заслуживал свое прозвище, его микстуры и мази были еще одним способом довести нас до белого каления. Он выглядел сущим коновалом, который казалось даже не знал такого понятия как обезболивающее. Так что его боялись не меньше, чем плетей.

Первым, кто к нам пришел в халупу, когда конвоиры нас оставили, был местный прапор (это я его прапором окрестил) по имени Дель Злобный. Мать его за ногу, как оказались правы те, кто его так окрестил! Дель был назначен нашим инструктором на первое время, пока не прибудет прямой начальник деста – некий дэй Коло.

Его тренировки были скорее пытками, чем являлись упражнениями. Он буквально старался втоптать нас в грязь. К работе с оружием нас совершенно не допускали, в то время как все остальные отряды, которые были в лагере, проходили нормальные курсы боевки. И это напрягало еще сильнее. Мне казалось, что нас готовят таскать припасы в пути и трупы на поле, потому что, кроме как бегать с тяжеленным мешком, прыгать и ползать, нас ничему не учили. Нас подвязывали на всю грязную работу, будь то наряды по кухне или извлечение «золота», как здесь говорили, из выгребной ямы.

И это еще не все. Дель активно поощрял всех, кто задирал нас, бил и отбирал паек. Это оказывалось самым невыносимым. Кормили всего два раза в день, и когда ты к вечеру приползаешь на карачках в столовку, трясущимися от усталости и боли руками пытаешься донести ко рту ложку, тебе в лицо прилетает чья-то нога. А затем, когда ты скулящий валяешься на полу и зажимаешь «фонтан» из носа, у тебя забирают еду… Ты ничего, просто НИЧЕГО не можешь им сделать, потому что у тебя висит этот ЧЕРТОВ ОШЕЙНИК!!!

В побоях и унижениях под страхом смерти от ошейника прошло полмесяца. За это время мы так толком и не познакомились друг с другом, на это практически не оставалось времени. Днем нам не разрешали болтать, щелкая хлыстом у самого уха, а ночью все приползали и падали на свои лежаки, засыпая мертвым сном.

Но сегодня все изменилось…

День начался как обычно, с приема пищи и изнурительных забегов. Ничего не предвещало перемен. И вот, когда время уже близилось к ужину, а мы с мешками перепрыгивали через деревянные преграды, один из парней споткнулся и упал. Тот самый щуплый, которого таскал за ошейник конвоир на привале.

Разъяренный Дель подскочил к нему и начал пинать, заставляя парня продолжить забег. Тот, пытаясь увернуться от пинков, встал и прыгнул через перекладину. Но в полете его догнал сапог Деля и парень грохнулся всем телом на деревяшку, а мешок приземлившись сверху, добавив импульса. Перекладина треснула, складываясь пополам и позволяя парню вместе с мешком уткнуться в землю. Стоящий рядом Дель как-то замер и затрясся, а потом мы увидели, что часть деревяшки, отскочив, воткнулась ему в подбородок. Медленно из его рта стала вытекать струйка крови, а сам он начал заваливаться на бок.

Мы дружно наклали «кирпичей» в штаны, потому что уже знали, если умрет обладатель привязки – рабу тоже не жить. Несколько мгновений все стояли в оцепенении, ожидая удушья. Но ничего не происходило. Меня отпустило первого:

«Если мы живы, то Дель тоже» – Подумал я и метнулся к нему, отбросив в сторону мешок. Нужно было проверить пульс. И он присутствовал, когда я схватил прапора за запястье и прощупал его.

– Бегом несем к Пряну. Он пока жив. – Крикнул я остальным.

Мы дружно приподняли прапора и аккуратно оттащили к лекарю. На вопрос Пряна – что случилось – ответили, мол Дель нечаянно упал и пробил себе подбородок. Как потом оказалось, он пробил себе и язык, из-за чего дня два не сможет нормально разговаривать (счастье нашим ушам!!!). Но не суть…

В этот день мы пришли на ужин раньше и без прапора. Какое же было блаженство, когда тебе дают горячую кашу и травяной настой, а не остывшую бурду с ботвой от чая. Все было просто великолепно, пока один из новобранцев (а тут почти весь лагерь состоял из них) не прицепился опять-таки к тому щуплому парню.

Он подошел и что-то сказал ему, на что щуплый просто отрицательно помахал головой и постарался притянуть к себе чашку с кашей. Новобранец резко надвинулся на него и схватил за грудки, что-то шипя в лицо. Я был почти на другом конце стола, поэтому не расслышал, что тот требовал, но терпеть больше не собирался. Пусть меня хоть расстреляют, задолбало уже!

Схватив кружку с горячим травяным настоем, я подошел сзади к этому «питуху» и хлопнулего по плечу.

– Чего надо?! – Обернувшись, выплюнул он мне в лицо.

– Угостить хочу. – Ответил я, плеснув ему в рожу кипятком.

– А-А-А-А!!!! – Схватился он за ошпаренную морду, выпуская щуплого из захвата.

Видя это дело, из-за столов повыскакивали ребята из его подразделения.

«3.14дец!» – Подумал я, а вслух своим сказал. – Бегите парни.

К этому моменту злоба во мне так сильно клокотала, что красная пелена застилала взор. И вся несущаяся на меня толпа не внушала мне ни грамма страха.

Мои парни спешно покидали столовую, унося кто что успел схватить со стола. Я, не дожидаясь пока все убегут, схватил лавку прямо из-под жоп отстающих и зашвырнул ее в первую волну бегущих на меня вояк.

– Страйк, твою мать! – Закричал я, пятясь задом.

Пока кто-то барахтался, пытаясь скинуть с себя лавку и товарищей, другие спешно обходили кучу малу и летели ко мне. Отходя, я уперся в стойку выдачи чая и выхватил черпак из рук обалдевшего от происходящего повара.

– Клиника пластической хирургии открыта! Первый пошел! – Размахнулся я неожиданным оружием. От удара паломником самого шустрого преследователя отбросило назад. – Полет нормальный. Второй пошел!

А дальше понеслась, второй получил черпаком в живот и коленом в морду, следующие за ним двое ребяток споткнулись об скрючившегося товарища и получили ногой по затылку. Передо мной начал расти бруствер.

– Подходи! Налетай! Пока горячее! – В толпу полетел чан с кипящим настоем.

Сквозь гневные вопли послышался вой ошпаренных. К побитым добавлялось все больше и больше «тел», но и целых нападающих почему-то прибывало. Краем глаза я успел заметить, что, привлеченные шумом, в двери стали забегать и подключаться к общему веселью другие вояки, пытаясь достать меня из-за шевелящейся баррикады. Я отмахивался черпаком и опустевшей кастрюлей. Зубы и кровища из разбитых морд разлеталась по столовой как конфетти. Но вскоре меня просто зажали в угол, и пришлось туго. Нападающие в долгу не остались и тоже похватали различные орудия труда, чем и пытались меня достать.

Поначалу напор был настолько сильный, что я подумал всё, конец мне. Но чем дальше, тем больше он начал ослабевать. И вот сквозь толпу нападающих замечаю, как в тыл «вражине» несутся ребятки из моего отряда. Кто-то с метлой в руках, кто-то с чашками, кто-то вообще с ведром, которым чистят выгребную яму… В общем, подмога подоспела как раз вовремя.

Правда это нас все равно не спасло, нападающих было чересчур много, даже моего «запала» на всех не хватило. Нас по одному начали валять и хорошенечко воздавать по заслугам. Не знаю, может быть нас и забили бы до смерти, если б в какой-то момент шум не перекрыл громоподобный голос:

– Прекратить, сучьи дети!!!

Это был начальник лагеря Гогор. Все его узнавали только за одну фразу «сучьи дети». Мордобой мгновенно прекратился, и уцелевшие стали потихонечку приобретать вертикальное положение, попутно собирая рассыпанные по полу зубы.

– Вы блѢ совсем уху ели???!!! Что за 3.14допляски вы тут устроили?!!! А ну бегом на улицу! БЫСТРО ПОСТРОИТЬСЯ!!!

Когда все выползли на улицу, вытащив бесчувственных товарищей, и выстроились в шеренги, на улице появился Гогор с красной от гнева мордой и торчащими вверх усами, словно вздыбленный хвост у кошки.

– Мне насрать, кто из вас, сучьи дети, это устроил! Всем по двадцать плетей! – Он остановился и осмотрел строй «инвалидов». – Завтра… – Добавил он. – А сейчас все к Пряну и в койки! Увижу кого после захода – голову сниму! Ясно?!

– Так точно!39 – Гаркнул строй и потянулся в сторону местной санчасти.

В моем отряде потерь было много. На ногах передвигались только трое. И что удивительно, одним из троих был я, а вот вторым тот щуплый парень, из-за которого все началось. Третьим был здоровенный бугай, которого я про себя окрестил Ворчуном. Это тот самый, которому конвоир зарядил хлыстом по губам во время перехода. Остальные были в разной степени «разбитости», кто-то ковылял поддерживаемый под руку, кого-то тащили волоком, некоторые даже сами ползли на карачках к Пряну.

Ох и оторвался лекарь на нас. Нет, он сильно не ругался, просто ворчал потихоньку. Но то, как он вправлял сломанные кости и вывихнутые суставы, было похоже на обратный процесс. А его до блевотины противные снадобья и мази, казалось были еще ужаснее в этот вечер.

Ко всем прелестям местной больнички добавлялся и еще один ужас. Там у пряна лежал на койке наш «безмолвный» прапор и бешенными глазами наблюдал за всей этой процессией. В его взгляде читались все муки ада, которые он собирался предоставить нам после своего выздоровления.

Ночью, когда все разлеглись спать, ко мне подошел щуплый.

– Это… Спасибо, что заступился. – Произнес он. – Меня Дежи зовут.

– Не за что. Меня Дим, будем знакомы.

– Ага… Ты это, если что обращайся, я не забываю тех, кто мне помог.

– Да ладно тебе, я же видел, как все потом мне на выручку пришли. А? Правда ребята? Хорошо мы им сегодня зубы пересчитали?

– Да! А то! Хо-хо! – Нестройный радостный гул раздался с соседних кроватей.

– А как ты их черпаком и кастрюлей, а! Вот это было мощно! – Выдал парень с соседней койки.

– Да, точно! – Вторили ему. – Видали, как после удара у них зубы разлетались?

– Там не только зубы, там носы в сторону смотреть начинали! Ха-ха!

– Ну ты молодчина!

– Где ты такому научился?

И еще куча различных веселых возгласов.

– Все парни, хорош. Не забыли, нас завтра ждут плети. Давайте выспимся хоть нормально, пока Дель не выздоровел. – Прервал я бурное веселье.

– Да… Точно… Надо пользоваться моментом… – Начали успокаиваться ребята.

На утро…

Как бы не хотелось нашему прапору воткнуть нам в задницы раскаленный штырь, его мечта на следующий день так и не сбылась. Утром, после получения плетей и очередного похода к лекарю, нас (меня и мой отряд) выстроили перед казармами и сказали ждать.

Лагерь представлял собой квадрат частокола размерами кэ-мэ на кэ-мэ с деревянными вышками на углах. Внутри было два ряда жилых построек справа и слева от «проезжей части», за которыми угадывались различные тренировочные площадки, снаряды и хозяйственные постройки. Заканчивались жилые постройки примерно в середине лагеря, остальную часть занимал местный плац, в конце которого находились вторые ворота. Охранялось все это дюжими ребятами по двое у каждых ворот и по одному на вышке. Так же несколько курсировало по самому лагерю, отдыхая или подготавливаясь к патрулям. Помимо охраны тут было много люда, в лагере царила своя атмосфера, так сказать военная суета. Раздавались отрывистые команды, выдвигались отряды за частокол или наоборот вовнутрь, сновал обслуживающий персонал.

Наша казарма оказалась самой крайней в ряду жилых построек, небольшое помещение с десятком коек и полный аскетизм. Поэтому сейчас мы наблюдали ровные шеренги новобранцев, которые вышагивали по плацу и выходили за ворота.

Через полчаса нарисовался какой-то лысый дядька лет пятидесяти с усами и в броне. Красивая у него была защита, блестящая на солнце кольчуга выдавала недешевую ковку, а наплечники, поножи и наручи были украшены зелеными вставками. Плащ, который развевался на легком ветру за его спиной был украшен серебристой нитью и замысловатым рисунком, правда я толком не смог рассмотреть, что же там вышито.