В СССР я повидал все

К сожалению, на АЭС я получил солидную дозу облучения, потому что в вагоне поезда я испытал точно такие же симптомы, как после пребывания в ракетной шахте вовремя срочной службы в армии. Мое физическое и психическое состояние было настолько тяжелым, что я уже собирался выпрыгнуть из вагона.

Позже командировки в различные точки страны посыпались на меня, как из рога изобилия. Но чаше всего я ездил в Москву. Из-за этого мне приходилось там выполнять бесчисленные заказы моих коллег на покупку колбасы. Вначале этот продукт в Москве можно было достать без особых проблем. Но спустя какое-то время все колбасные магазины там оказались забитыми огромными массами народа – эти несчастные скандалили и дрались друг с другом из-за куска колбасы.

К тому моменту эпоха социализма в нашей стране подходила к концу. А вместе с этой эпохой уходили в прошлое и методы запугивания, с помощью которых Советская власть держала в повиновении подвластный ей народ. За критику Эйнштейна людей уже перестали водворять в психбольницу. Это позволило мне опять вернуться к исследованиям в области гравитации. Я значительно усовершенствовал свою теорию гравитации. Мной был разработан ее математический аппарат, который в то время в основном опирался на законы математической статистики.

В Советское время в стране был очень популярен журнал «Техника – молодежи». В 1989 году мне стало известно, что в этом журнале под рубрикой «Фонд новаторов» стали публиковать сообщения о научных идеях, новых предвидениях, гипотезах и т.д. В конце того года я, находясь в командировке в Москве, занес в редакцию этого журнала краткое сообщение о своей теории гравитации. Оно начиналось фразой: «Если отказаться от идей Эйнштейна …» Редактор принял мой материал для последующей публикации, взяв с меня за это 35 рублей. Это составляло примерно четверть моей месячной зарплаты.

Мое сообщение было опубликовано в журнале «Техника – молодежи» №4 за 1990-ый год на странице 16. Так как в сообщении указывался мой адрес, то вскоре после этого я стал получать письма от читателей журнала. Первое время они не представляли для меня какого-либо интереса.

На Химмаше мне довелось один раз участвовать в аттестации нашего оборудования. Из различных министерств на завод приехали члены комиссии по аттестации. В нее входил также один представитель областной администрации из Воронежа. Посидев некоторое время в нашем кабинете, он заявил:

– Стол не накрыт, значит делать здесь нечего.

Чиновник встал и вышел из кабинета, резко хлопнув дверью. На заводе он больше не появился.

Через несколько дней все документы, касавшиеся аттестации, были подписаны – не хватало только подписи того воронежского начальника. Левитская срочно направила меня в командировку в Воронеж. При этом, кроме документов, которые тот чиновник должен был подписать, она дала мне еще две бутылки водки, чтобы вручить их тому человеку за его подписи.

Приехав в Воронеж, я разыскал учреждение, в котором тот чиновник работал. Но на месте его не оказалось – мне сказали, что он находится на собрании областной администрации и объяснили, как туда пройти.

Отыскав зал, в котором проходило собрание, я приоткрыл дверь и заглянул внутрь. Нужный мне человек сидел как раз недалеко от двери. Я сделал ему знак, чтобы он вышел. Оказавшись с ним в коридоре, я молча передал ему бутылки с водкой. Он уверенными движениями рассовал их по внутренним карманам. Также, ничего не говоря, я протянул ему ручку и документы, показав, где надо расписаться. Чиновник с деловым видом сделал это. Поблагодарив его, я ушел. Продажность советских начальников меня потрясала, но желание бороться с ней к тому времени у меня совершенно пропало.

В ноябре 1990-ого года правительство объявило о готовящемся повышении цен на многие продукты и товары. Чтобы ослабить волну недовольства в стране, также было объявлено о значительном повышении процентных ставок по сберегательным вкладам. Вскоре в сберкассах началось столпотворение – люди ринулись оформлять свои вклады на более высокие процентные ставки. Там все время вспыхивали неизбежные в таких случаях скандалы и драки.

Жизнь в то время становилась все труднее и труднее. Но взамен мы получали все больше и больше свободы. Она кружила нам головы, заставляя безропотно переносить все возникающие трудности. Да, за свободу надо было платить, и стоила она немало.

В конце того года, я получил из Ленинграда письмо. В нем сообщалось, что организационный комитет международной научной конференции «Пространство и время в современном естествознании» приглашает меня принять участие в семинаре, который являлся этапом подготовки к той конференции. В письме также указывалось, что причиной этого приглашения послужило мое сообщение в журнале «Техника – молодежи». Это письмо уже серьезно заинтересовало меня.

Я показал это приглашение руководству завода. Заместителем главного инженера у нас тогда работал один прекрасный человек. Он был выпускником Московского высшего технического училища, и я считал его очень умным и талантливым руководителем. Прочитав приглашение, он не раздумывая подписал мне командировку в Ленинград для участия в семинаре.

На том семинаре я оказался единственным инженером среди большого числа ученых. Мне дали возможность выступить с коротким докладом о своей теории на одной из секций семинара. Я ужасно волновался. Мне помогло то, что я выучил наизусть текст своего выступления, и мой доклад прошел сравнительно удачно. Когда после этого я вышел в коридор, ко мне подошла группа ученых. Они стали задавать мне вопросы. Я прекрасно слышал эти вопросы, но от волнения я не мог говорить – я просто стоял и молча смотрел на этих людей. Наверно, тогда я выглядел очень смешным.

Всем участникам семинара сообщили, что международная конференция «Пространство и время в современном естествознании» состоится во второй половине 1991-ого года. Я получил обещание, что меня пригласят на эту конференцию.

Вернувшись в Борисоглебск, я стал энергично готовиться к конференции. Прежде всего я написал книгу под названием «Тайна гравитации разгадана». Такое яркое название я выбрал для того, чтобы сразу привлечь к своей книге внимание специалистов. В этой книге я критиковал Эйнштейна и хвалил Ньютона. В одной главе я излагал найденное мной решение проблемы гравитации. В другой я сообщал о результатах своих исследований в области математической статистики. Была еще глава с подробным решением задачи движения материальной точки под действием центральной силы. Объем книги составлял 108 страниц машинописного текста. Впоследствии все мои попытки опубликовать эту книгу потерпели неудачу.

Рукопись этой книги сохранилась у меня в архиве. Так как за прошедшие годы мои взгляды на природу гравитации и проблемы математической статистики коренным образом изменились, то эта книга в настоящее время не представляет какого-либо интереса для специалистов в указанных областях. Однако я часто заглядываю в эту рукопись, когда мне нужна какая-нибудь формула из задачи движения материальной точки под действием центральной силы.

В начале 1991-ого года начали проявляться негативные последствия новой экономической политики правительства – на заводе возникли серьезные финансовые проблемы и работников заставили уйти в неоплачиваемые отпуска. Таня в то время была беременна, а передо мной встала острая проблема, где взять средства на содержание семьи. Я часто слышал рассказы, как люди зарабатывают деньги, разнося телеграммы. Я подумал: «А ведь это замечательно, гуляя по городу на свежем воздухе, разносить телеграммы. Проще и приятнее работы не существует».

И я пошел устраиваться на почту. Женщина, оформлявшая меня там на работу, неожиданно заявила мне:

– Восемь часов в день вы сразу не сможете выдержать – это очень трудно. Начните работать по четыре часа в день. А позже можно будет перейти на восьмичасовой рабочий день.

Я не стал возражать ей, подумав: «Один день отработаю четыре часа, а потом перейду на восемь».

Но я жестоко ошибался – разносить телеграммы оказалось чрезвычайно трудно. Приближалось 23-е февраля, День Советской армии. Поздравительных телеграмм по этому случаю на почте было невероятно много. В первый день я с большим трудом отработал необходимые четыре часа, хотя моя начальница старалась давать мне меньше телеграмм, чем другим разносчикам.

В последующие дни количество разносимых мной телеграмм неуклонно росло – и даже за четыре часа работы я уставал так, что потом еле добирался до дома. Проблемы усугублялись еще и тем, что от слишком интенсивной ходьбы у меня стали болеть ступни ног. Хождение по городу превратилось для меня в страшную пытку. О переходе на восьмичасовой рабочий день уже не могло быть и речи.

Вскоре я начал думать: «Но ведь это очень трудная работа, и она должна хорошо оплачиваться. Люди, которым я приношу телеграммы, просто обязаны давать мне за это какие-то деньги». Но эти люди ничего не давали, порой даже не говоря спасибо. Я решил, что мне самому надо просить у них деньги на чай. И, занося телеграмму в очередной дом, я серьезно настраивал себя на то, чтобы потребовать от хозяина деньги за оказанную услугу. Но в самый последний момент я отказывался от этого намерения.

Только один раз, когда я принес телеграмму в дом на окраине города и упал на его пороге от неимоверной усталости, хозяйка сунула мне в руку потрепанный рубль.

А еще меня сильно поражал тот факт, что, заходя в жилища людей, я сталкивался там с грязью, теснотой и вонью. И это – в каждом доме. Я думал: «Неужели в этом несчастном городе не найдется хотя бы один более или менее порядочный дом?» Нет, таких домой вообще не существовало. Но я ведь всю свою жизнь прожил в этой стране. Почему же раньше я не обращал внимания на эту потрясающую и поголовную нищету? Ответа на этот вопрос я не находил.

Продержавшись на этой нечеловеческой работе всего две недели, я откровенно заявил начальнице:

– Я не в силах выполнять такой большой объем работы. Пожалуйста, рассчитайте меня.

За выполненную мной работу на почте мне начислили ничтожно малую зарплату – она явно не соответствовала тем огромным усилиям, которые я затратил. Я серьезно переживал эту несправедливость. Но, к счастью, завод наш вскоре опять заработал, и все неприятности забылись.

В марте по всей стране прошел референдум о судьбе Союза. Как и подавляющее большинство наших граждан, я голосовал за сохранение Советского Союза.

В апреле волна повышения цен, наконец, докатилась и до заводской столовой. Цена обеда там в первый же день подскочила сразу в два раза.

В том же месяце меня с группой заводских коллег направили работать в колхоз. Мы попали на курятник. Туда же приехали и какие-то школьники, на вид старшеклассники. Все они были очень чисто и аккуратно одеты. Их сопровождала учительница. Я почему-то подумал: «Что же это за школа, где учатся такие образцовые дети?» Но никак не мог такую школу себе представить.

Мне в помощь дали двух ребят. Для себя я выбрал самое тяжелое место работы внутри курятника, а их расположил снаружи. Через окно курятника я передавал им живых кур, а школьники размещали их в клетках, стоявших в кузове машины. Я объяснил ребятам, что в каждую клетку надо сажать по пять кур. Школьники все моментально поняли.

Работа началась и продолжалась очень долго. Я уже ждал от ребят сигнала, что все клетки в кузове заняты курами – но его не поступало. И тут я заподозрил что-то неладное. Я вышел к школьникам и спросил:

– Вы по пять кур сажаете в клетку?

Ребята хором ответили:

– По пять.

Взглянув на клетки, я определил, что в каждой из них находилось значительно больше пяти кур. Следующий мой вопрос прозвучал так:

– А сколько будет пятью пять?

Один мальчик промолчал. Но зато другой уверенно ответил:

– Тридцать пять.

И тут я понял, из какой школы приехали эти ребята.

Я отработал на курятнике два дня. Каждый день я привозил оттуда по мешку живых кур. Причем только я один делал это – все остальные мои коллеги почему-то стеснялись брать там для себя этих птиц. А ведь в городе уже обозначились проблемы с продовольствием. Я отдавал кур своей тете Тоне, а она потом за ними ухаживала.

7-ого мая 1991-ого года у нас родился младший сын Игорек. К тому времени Таня уже давно не работала на вредном производстве – моя мать устроила ее к себе в больницу регистратором. Поэтому Игорек рос крепким кудрявым мальчиком.

А еще Игорьку серьезно помогло детское питание, которое в большом количестве завезли в наш город из Германии. К тому времени эта страна уже стала объединенной. Когда я узнал, что в город приехали настоящие немцы, я, сгорая от любопытства, пошел посмотреть на них. На складе, куда они выгрузили питание, я их не застал. Там мне сказали, что немцы только что уехали устраиваться в гостиницу. Я поспешил туда.

Войдя в вестибюль гостиницы, я остановился и осмотрелся. Прямо передо мной располагался вход в туалет. Его дверь почему-то отсутствовала – вместо нее болталась какая-то грязная занавеска. Оттуда исходила ужасная вонь. Из туалета с гримасами брезгливости на лицах вышли немцы. Это были здоровенные солдаты Бундесвера. Я подумал: «Вот и немецкие солдаты в нашем городе появились. Дожили!»

Немцев окружила толпа местных жителей. Иностранные гости стали бросать в нее различные сладости. Детишки, расталкивая друг друга, ринулись подбирать их с пола.

Одна из наших женщин в грубой и резкой форме упрекнула немцев за то, что они унижают русских детей, бросая им под ноги сладости. Один немецкий солдат зарыдал и стал приносить ей за это свои искренние извинения. Наверно, начальство этого парня строго предупредило его, что, если он хоть чем-то не угодит русским, у него будут серьезные неприятности по службе.

Вскоре в связи с начавшимися в стране разрушительными процессами моя должность инженера по аттестации оборудования потеряла актуальность. В начале июня меня перевели в отдел механизации и автоматизации на должность инженера-сметчика.

Моя новая работа оказалась очень сложной и ответственной. Практически, я один должен был выполнять работу нескольких отделов, каждый из которых состоял из десятков инженеров и техников. Эта работа состояла в следующем. Конструкторы отдела передавали мне разработанные ими проекты. Каждый проект представлял собой техническую документацию на какой-нибудь сложный механизм – это целая гора бумаг. Десятки, а порой сотни чертежей деталей и сборочных единиц. На чертеже детали или сборочной единицы указывались десятки и даже сотни размеров, согласно которым надо было обрабатывать деталь или собирать сборочную единицу.

На основании каждого чертежа детали мне предстояло определить заготовку с припусками на обработку согласно размерам, подсчитать время на эту обработку для различных работ: заготовительной, токарной, фрезерной, строгальной, расточной и т.д. На основании каждого чертежа сборочной единицы мне надо было подсчитать время на сборку для слесарей-сборщиков. Потом мне предстояло суммировать стоимости всех материалов для заготовок и стоимости всех работ. К этой сумме я прибавлял различные накладные расходы. В итоге получалась стоимость всего проекта.

Занижение стоимости проекта вело к тому, что завод оказывался в убытке, не хватало материалов на изготовление, зарплата рабочих была недопустимо низкой. Завышение стоимости проекта вело к тому, что клиент отказывался покупать готовое изделие, излишки материалов разворовывались. Меня бы выгнали с работы, если бы я допустил занижение или завышение стоимости проекта. Но без каких-нибудь нареканий я проработал на этой должности до самой своей пенсии.

К этим трудностям добавлялось еще и то, что в отделе было очень тесно. Сотрудники сидели вплотную друг к другу. Среди конструкторов работала одна молодая и очень красивая женщина – лицом и фигурой она очень походила на Мерлин Монро. Все мужчины в отделе были безумно влюблены в нее. И эта женщина всячески поощряла в них эту влюбленность. Часто она нарочно роняла свой карандаш – и все мужчины, грубо расталкивая друг друга, бросались на пол, чтобы поднять его.

Ей очень нравилось сидеть, закинув ногу на ногу и обнажая при этом свои соблазнительные бедра. А все мужчины из-под чертежных досок с жадностью рассматривали ее прелести.

Все это мне было очень мерзко и противно. Я предчувствовал, что у меня будут с этой женщиной серьезные конфликты из-за того, что я не стану поддаваться на ее соблазны. Предчувствия не обманули меня – но все эти неприятности ожидали меня значительно позже.

Среди конструкторов отдела был один человек, который часто с волнением в голосе произносил:

– Как мне нравится моя работа! И мне еще за нее деньги платят!

Слушая его, я думал: «Сумасшедший мужик! Как может эта каторжная работа кому-нибудь нравиться?»

12-ого июня мы избрали Бориса Ельцина первым Президентом России.

1-ого июля странами восточной Европы был подписан протокол о полном прекращении действия Варшавского договора. Поддерживая вначале Горбачева во всех его демократических преобразованиях, теперь я с ужасом понимал, что этот человек привел нашу страну к катастрофе. Было понятно, что страны бывшего Варшавского договора теперь войдут в НАТО, и наша несчастная родина будет, наконец, покорена ее извечными врагами. В тот момент нас можно было очень легко одолеть военным путем. Но, как это ни странно, нам все-таки позволили существовать.

В августе в Москве вспыхнул путч. Так в конвульсиях умирала великая страна. Невероятно, но я в тот момент был совершенно спокоен. Ко мне пришло понимание того, что, если страна умирает, значит она не имеет право на жизнь.

Было объявлено о смещении президента Горбачева. Я в своем дневнике записал: «Что это – добро или зло?» Через три дня Ельцин подавил путч. В нашем городе подобных эксцессов не наблюдалось.

Вскоре я получил обещанное приглашение на конференцию. И на этот раз руководство завода пошло мне на встречу. Меня направили в служебную командировку в Ленинград, чтобы я имел возможность там принять участие в работе конференции.

Конференция состоялась в сентябре – и я должен был выступать на ней с докладом. Как и моя книга, он назывался «Тайна гравитации разгадана». Его краткое содержание было опубликовано в «Программе и тезисах» конференции. Один из организаторов конференции, выступая на ее торжественном открытии, заявил, имея в виду меня:

– Этот ученый отважился назвать свой доклад «Тайна гравитации разгадана». Ему бы следовало поставить в конце этой фразы знак вопроса.

Теперь, несколько десятилетий спустя, я последовал совету этого человека и назвал одну из написанных мной научных книг «Тайна гравитации разгадана?»

Надо признать, что эта конференция оказалась самой лучшей из всех тех, в которых мне довелось потом участвовать. На ней присутствовало много знаменитых ученых их нашей страны и из-за рубежа. К сожалению, в то время я не знал английского языка, поэтому не мог общаться с зарубежными учеными. Тем не менее, некоторые из них подарили мне свои книги на английском языке. В последствии я все-таки выучил английский. Но начинал я его изучение именно с чтения тех книг. Из них я почерпнул важную для себя научную информацию.

Со своим докладом на конференции я выступил довольно успешно, так как опять выучил его текст наизусть. Аудитория слушала меня с большим вниманием. Когда я закончил, меня просили трижды повторить суть моих логических построений. Я с удовольствием выполнил эти просьбы. Ученый, руководивший заседанием, взял у меня текст моего доклада для ознакомления.

Вернувшись с конференции, я решил самостоятельно заняться изучением английского языка – я понимал, что без его знания у меня абсолютно нет никаких шансов на успех в науке. Язык этот давался мне с большим трудом – каждый день я несколько часов уделял его изучению. До сих пор, уже много лет спустя, я по-прежнему каждый день занимаюсь английским. В настоящее время я немного говорю по-английски, почти полностью понимаю разговорный английский высшего класса, но совершенно не понимаю разговорный английский низшего класса.

Во время проведения конференции, чтобы сэкономить деньги, я поселился на квартире у своего двоюродного брата Саши. К тому времени он уже развелся со своей первой женой. В Борисоглебске, работая водителем большегрузной машины, Саша совершил крупную аварию. Его стали преследовать правоохранительные органы. Поэтому Саша вынужден был переехать в Ленинград на постоянное место жительства. Встретив там одну местную девушку, он женился на ней.

Незадолго до того, как я приехал на конференцию, в Сашиной семье родилась дочь Аня. Несколько дней я прожил в их коммунальной квартире без каких-либо проблем. Но однажды ночью я проснулся от того, что в комнате горел свет. Не поднимаясь с кровати, я приоткрыл глаза и с ужасом увидел, как Саша и его жена вводили в свои вены наркотические вещества. Конечно, я промолчал и ничего им по этому поводу не сказал.

Несколько лет спустя Сашину семью выселят из Санкт-Петербурга (бывшего Ленинграда) за систематическое употребление наркотиков. Семья переедет в Борисоглебск и поселится у Сашиных родителей. Продолжая употреблять наркотики, Саша будет зверски избивать своего отца, который вскоре скончается. Через несколько лет после этого Саша умрет от передозировки. Не пройдет и месяца, как за ним последует его жена. Вскоре не станет и Сашиной матери.

Несчастная девочка Аня окажется круглой сиротой. Ее попытается взять в свою семью моя двоюродная сестра Марина. Но так как у нее самой к тому времени будет уже трое детей, то Аня у них не приживется. Она попадет в детский дом-интернат. Несколько раз, встретив меня в городе, Аня будет подходить ко мне и рассказывать о своей жизни в интернате. Питание у нее там будет прекрасное – каждый день сладости и фрукты. Но Аню будут беспокоить там частые случаи мелких краж.

Когда Аня достигнет совершеннолетия, она получит от государства прекрасную квартиру и поселится в ней. Дальнейшая ее судьба мне неизвестна.

Стремительно подходил к концу 1991-ый год. Впервые в стране не отмечалась годовщина Октябрьской революции. Но никто не расстраивался по этому поводу.

В конце декабря распался и прекратил свое существование Советский Союз. Пост президента СССР был упразднен. Вскоре по телевидению состоялось прощальное выступление Горбачева. В тот день я записал в дневнике: «Снова Россия!» Эпоха социализма закончилась.

В то время я уже мог подвести некоторый итог своей несколько необычной жизни. В Советском Союзе я побывал везде – школа, техникум, институт, армия, тюрьма, колония, психбольница, различные предприятия, колхоз. В армии я прошел путь от рядового (исполнителя) до прапорщика (начальника). На предприятиях я испытал самый тяжелый физический труд грузчика и самый тяжелый умственный труд конструктора.

Я родился и 38 лет прожил при социалистическом строе. Что я могу сказать о социализме? Сейчас я живу при капитализме. Сравнивая жизненный уровень сейчас и тогда, я с уверенностью заявляю, что жизненный уровень тогда был катастрофически низким. При социализме свободные рыночные отношения запрещались под страхом уголовного наказания. И это было причиной такого потрясающе низкого уровня жизни. При социализме совершенно отсутствовало предложение товаров и услуг, в магазинах были пустые прилавки. Если что-то и появлялось на них, то тут же выстраивались огромные очереди. Стоять в них было ужасной пыткой – чувствовалась крайняя нервозность, возникали скандалы и драки.

А как же в таких условиях человек мог повышать свой жизненный уровень? Это было совершенно невозможно, да и не нужно. Человек стыдился одеваться в чистую и красивую одежду, чтобы не отличаться от серой массы остальных людей. Вообще, чистота и красота во всем тогда не приветствовались.

Ну и к чему бы это все привело? Думаю, что ни к чему хорошему.

Один житель нашего города в то время решил немного украсить свой дом, который имел такой же убогий вид, как и все остальные здания в городе. Этот человек пристроил на чердаке этого дома маленький балкончик. Увидев это, возмущенные жители города обратились в Москву с коллективной жалобой. В ней они решительно требовали конфисковать тот слишком богатый дом в пользу государства. Такая шизофрения наблюдалась у многих советских людей.

В основе социализма лежали идеи Маркса и Энгельса о бесклассовом обществе и запрете свободных рыночных отношений. По всей видимости, эти идеи были безумны. Я читал работы этих знаменитых людей. Работы Маркса – это набор бессмысленных фраз. Работы Энгельса – это, в принципе, тоже самое. Но некоторые фразы Энгельса имеют что-то наподобие смысла, только это – очень жуткий смысл. Например, в его книге «Анти-Дюринг» в разделе «Простой и сложный труд» написано: «… настанет время, когда не будет ни тачечников, ни архитекторов по профессии и когда человек полчаса будет работать архитектором, а потом в течение некоторого времени он будет толкать тачку – пока его опять не позовут работать архитектором». Какой ужас! И наша страна 75 лет жила, подчиняясь идеям этих безумцев!